Поланик2

Я бесшумно поворачиваю ключ в замке и перешагиваю через порог своей квартиры. Дверь захлопывается за мной с лёгким щелчком. В квартире царят серые утренние сумерки. «Ольга!» - шёпотом зову я. В ответ тишина. Я делаю шаг вперёд и на несколько секунд опускаю глаза, чтобы снять туфли. Когда я снова поднимаю их, то вижу в дверном проёме, ведущем на кухню, свою жену Ольгу. С трудом удерживая равновесие, она опирается о дверной косяк. На ней вечернее платье, туфли на каблуке, а на плечи накинут велюровый домашний халат. « Тсс!» - я прикладываю указательный палец к губам. Е ё глаза гневно сверкают, и она почти кричит – «Где ты шлялся всю ночь?» Одним прыжком я подскакиваю к ней и закрываю её рот своей рукой, - «Ради бога, тише. Где мой старый рюкзак?» Ольга падает на табурет и беззвучно плачет. – «Ты мог, хотя бы на звонки отвечать?» - жалобно всхлипывает она. Я беру свободный табурет, подхожу к антресолям, залезаю наверх и открываю дверцу. Прямо в руки мне падает старый пыльный, защитного цвета рюкзак. Отвернув лицо, я встряхиваю пыль, слезаю с табуретки и  подхожу к шкафу. Я лихорадочно закидываю необходимые вещи в рюкзак. Уже переставшая плакать Ольга, подходит сзади и кладёт руки мне на плечи. – «Что случилось?» - тихо спрашивает она. Я поворачиваюсь к ней лицом и беру её руки в свои. – « Оля, наш банк прогорел. Сегодня ночью я пытался отыграться на валютной бирже, но потерял последнее.»  Я подхожу к сейфу, стоящему на столе, и чуть помедлив, набираю заветную комбинацию цифр. Просовываю руку  внутрь и достаю три увесистых пачки пятитысячных купюр. – «Это всё что у нас осталось,» - я подаю одну пачку Ольге, - « Квартиру, наверное, заберут за долги. Меня, в лучшем случае, посадят в тюрьму. Выход один – бежать. Тебя с собой не беру потому, что сам не знаю, что меня ждёт. Прости, Оля».
- Слава Богу, что у нас нет детей! Неужели я произнесла эту фразу. – Ольга закрыла лицо руками.
Я осторожно подхожу к окну и через прозрачную занавеску смотрю на улицу. Около нашего подъезда стоит незнакомый чёрный джип. Людей поблизости нет. Я крепко обнимаю Ольгу и прижимаюсь щекой к её щеке. Потом накидываю на плечо рюкзак, бросаю в карман своего длинного светлого плаща деньги, надеваю с помощью рожка туфли, и снова бесшумно открываю входную дверь. Я выхожу на лестничную клетку, оставив дверь приоткрытой. Подхожу к лифту и нажимаю кнопку вызова. Странно, ещё пятнадцать минут назад лифт работал. И тут я слышу сильно окающий говор своей соседки снизу Матрёны Никифоровны.
- Комнатушка то у меня большая, сынок, аж двадцать квадратов, недорого возьму. И соседи спокойные. Только Игорёк, что сверху, ещё с работы не вернулся. Бог даст, вечером познакомитесь.
 Затаив дыхание, я окидываю  взглядом лестничный пролёт. Этажом ниже на перилах лежит рука с тщательно отполированными ногтями. Из под рукава чёрной кожаной куртки виднеются часы «Ролекс». Чуть наклонившись вперёд, я вижу бычью шею и наголо бритый затылок. Моё бешено бьющееся сердце проваливается в желудок. Я делаю шаг назад, и прижимаясь плечом к стене, начинаю путь наверх. Как хорошо, что я живу на предпоследнем этаже! По счастливой случайности дверь на крышу оказывается открытой. Я останавливаюсь и выдыхаю, а потом, контролируя каждое своё движение, по узеньким металлическим ступеням поднимаюсь на крышу. Свежий утренний воздух обжигает мне лицо. Быстрым шагом, по плоской крыше я направляюсь к самому дальнему от меня подъезду. Из-за стоящей у меня на пути большой кирпичной трубы я слышу невнятные голоса. – «Эне, бэне, раба, квинтер, финтер, жаба». Я огибаю трубу и вижу сидящего около неё нашего сантехника Сергея, мутными глазами смотрящего перед собой. Рядом, полулёжа, расположились два его кореша. Моё сердце радостно подпрыгнуло от внезапно пришедшей идеи. Я кладу руку в карман, разрываю бумажную обёртку, и достаю из пачки пятитысячных купюр одну. - «Мужики, хотите коньяка?» - говорю я, шурша купюрой. Рука Серёги поднимается вверх, тянется ко мне, но на пол пути падает. Зато другие два товарища нечеловеческими усилиями становятся на четвереньки, а потом принимают вертикальное положение. Я подхожу к Серёге, наклоняюсь, и начинаю  развязывать и стягивать с него кроссовки. Через несколько минут я уже одет в старый, вытянутый в коленях, красный спортивный костюм и слегка жмущие кроссовки. Я взлохмачиваю рукой волосы, снимаю с головы Серёги мокрую вязанную шапку с помпончиком и надеваю на себя, а потом мажу своё лицо сажей с трубы. Я достаю деньги из кармана плаща  и бросаю их в рюкзак, а плащом накрываю ничего не понимающего Серёгу. Беру, валяющуюся рядом почти пустую бутылку водки, и, сполоснув щиплющей жидкостью рот, выплёвываю её. Ну вот, всё готово, и мы втроём, поддерживая друг друга, спускаемся вниз. Со стороны, наверное, кажется, что три товарища, почти на бровях выходят из подъезда, причём двое более стойких волокут третьего. Мы проходим мимо чёрного джипа и стоящих вокруг него людей. Вот мы заворачиваем за угол соседнего дома, и я как будто заново ощущаю воздух, небо, деревья и людей вокруг. Расплатившись со своими, можно сказать уже друзьями, я быстро прохожу пару сотен метров по улице и вижу свою старую Ниву, которую я всё как то не решался сдать в металлолом. Достаю из скрытой олимпийкой барсетки ключ и открываю машину. Главное, чтобы эта развалюха не дала дуба посреди пути. Теперь надо скорее добраться  до маленького частного аэропорта моего друга – и за границу!