I. 2-ой курс. Гл-8. Прощай Л-29. Здравствуй отпуск

*** свваулш-77 ***

      Отпуск у нас в ноябре, Все готовятся – кто-то покупает гражданку, кто-то чемодан, подарки домой – по нашим возможностям, конечно. Я решил пошить в ателье брюки и рубашку, так дешевле. Многие заказывают. Бродим по Кореновке. Частенько встречаем в магазинах нашего коменданта прапорщика Егора Петровича с группой солдат. Оказывается, он каждому своему солдату-«дембелю» покупает «гражданку», чемодан, подарки для родителей. Уникальный человек, мы много о нём разного слышали.
    Егор Петрович был человеком хозяйственным. Всё пространство на аэродроме, кроме основной и запасной полос, было чем-нибудь засажено. Рос у него и ячмень и подсолнух, кукуруза и всякое разное другое. Потом весь урожай продавался. Его солдаты не знали покоя. Они обслуживали полёты, а потом работали на «плантациях», косили сено, перевозили его даже на АПА. Солдаты его никогда не были замечены в каких-либо «происшествиях». Во-первых, держал он их в ежовых рукавицах, во-вторых, им было просто некогда. А в-третьих – зарабатывали они на этом. Знали точно, что по «дембелю» получат они Егора Петровича «дембельский комплект» и энную сумму денег. Конечно, и сам Егор Петрович зарабатывал на этом, но кто «бросит камень» в него…

     Говорили про него и ещё более интересные вещи. Что он был вроде коменданта на этом аэродроме ещё до Великой Отечественной Войны, а потом и при немцах. По крайней мере, ходят такие разговоры, из песни слов не выбросишь… Потом, говорят, отсидел десять лет и снова вернулся на аэродром.
     Кстати, когда поспевали на аэродроме семечки, мы во время полётов набирали их, насыпали в рукав старой гимнастёрки и одевали на выхлопную трубу АПА. Через несколько минут, получали отлично прожаренные семечки.

     Много времени мы, конечно, проводили на аэродроме. И там происходило много интересного и весёлого. Однажды Витя Бобровский надраил свой шлемофон накануне сапожным кремом до шедеврального блеска, а они у нас были бэушные, потёртые. Короче, - непрезентабельные. И Витя решил это дело поправить. Щеголял он гордо в своём блестящем шлемофоне. Квадратом называли то место, где и курсанты проводили время между вылетами. Но это щеголял он утром, пока было прохладно. А когда, после заруливания, он вылез из жаркой кабины, то предстал пред всем хохочущим народом со стекающими остатками сапожного крема по лицу и комбезу.
     Надо сказать, что по-старому ещё называют - станица Кореновская. И город Кореновск говорят, и просто Кореновкой называют. Из когда-то, наверное, небольшой станицы, выросла Кореновка, благодаря благодатному краю, под Кубанским солнцем в город Кореновск. Здесь в центре был большой универмаг, двухэтажный ресторан, огромный Дворец Культуры, такого и в Ставрополе нет. В Кореновске был сахарный завод и Молочный комбинат.

     С молочным комбинатом отдельная история – как-то послали отцы-командиры группу курсантов на этот комбинат поработать на разных несложных работах, чтобы заработать на асфальт для нашего городка. Попал в эту группу и я. Было нас 16 человек. Привёз нас на машине кто-то из офицеров, передал с рук на руки какой-то тётке и уехал, сказав, что приедет за нами вечером. Поставила эта тётка нас на погрузку каких-то коробок в вагон. Начали мы таскать эти коробки и вскоре обнаружили, что в них банки со сгущёнкой. Конечно, мы тут же стали извлекать по одной банке из коробки и распихивать по карманам. По очереди мы «задерживались» в вагоне и, проделав первой попавшейся железкой две дырки в банке, жадно высасывали сгущёнку.
 
     Повела нас тётка на другой участок. Идём мы куда-то по разным узким коридорам и вдруг, видим, как из отверстия в стене по узкому жёлобу катятся маленькие железные баночки и исчезают в таком же отверстии в противоположной стене. Нас это сильно заинтересовало, мы остановились. Сначала просто разглядывали, потом начали эти баночки хватать и распихивать по карманам. Тут выглядывает какая-то тётка из соседней двери, видит, что мы делаем, смеётся и зовёт нас. Заходим мы в помещение за дверью и видим, что у стены сидят тётки, перед ними железный ящик с маслом, туда падают из стены баночки, они их берут, уже покрытые слоем масла и складывают в коробку. Вот у них этот поток баночек из-за нас прекратился и одна из них пошла узнать, в чём дело и увидела нас. Оказывается, в этих баночках тоже сгущёнка, по 25 грамм и идут они в паёк пограничникам. Предложили нам тётки взять ещё этих баночек, но нам их уже и класть было некуда, карманы мы уже забили банками со сгущёнкой ещё в вагоне.

     Тут вернулась за нами и наша тётка, что вела нас на новый «участок работ», - потеряла нас. Привела она нас на второй этаж в большое помещение. Там по стенам были сложены штабеля разных мешков, а посередине из пола выступали три как бы куба с люком посередине, и в каждый люк сверху «смотрела» довольно толстая труба. Наша задача состояла в том, чтобы носить от стены мешки с сахаром и ссыпать в эти люки, туда же набирается из трубы молоко. Там на первом этаже стоят огромные резервуары, в которых и «получается» сгущённое молоко, а в один из трёх люков мы ещё сыпали из бумажных мешков какао-порошок. Там «получается» какао со сгущённым молоком. Поруководила нами тётка, объяснила, куда сколько мешков и каких насыпать, налила туда сколько надо молока и ушла. Мы работаем, мешков насыпать надо много. Они довольно тяжёлые, кроме какао. Работаем добросовестно, вспотели. Тут приходит «наша» тётка с двумя вёдрами, в одном сгущённое молоко, а в другом обычное. Даёт нам пустые баночки для сгущёнки. Мы начинаем черпать сгущёнку из ведра, но пока не поймём, зачем обычное молоко. Вскоре сгущёнка в нас уже не лезет и тут мы начинаем её запивать обычным молоком.

     Работали мы на этом комбинате несколько дней, привозили в казарму каждый день столько сгущёнки, сколько могли унести с собой с комбината. Уже кажется и в казарме все наелись этой сгущёнки. Ну, а мы, «командированные», на неё и смотреть уже не могли. В последний день нашей «командировки» привезли мы с комбината два бумажных мешка какао. Один отдали инструкторам, а другой в столовую. Один раз сделали нам в столовой какао и больше мы его не видели…
     Память о себе оставил у нас Кореновский молочный комбинат очень долгую – я много лет после того не мог есть сгущёнку, она мне казалась горькой. Удивляюсь, как мы не «сорвали» желудки.
 
     Октябрь месяц, мы уже чувствуем себя «заправскими пилотами», порассекавшими небесные просторы Кубани. Уже запросто летаем на пилотаж в зоны, парами, даже по системе. А тут ещё и по маршруту. Правда приходится перед каждым полётом по маршруту получать «визу» штурмана эскадрильи, отстояв очередь из таких же, страждущих. И не всегда с первого захода. Майор Пронин был мужиком не вредным, но въедливым. Проверял всегда и карту, и наколенник. И вот, однажды, перед тем, как идти за заветной «визой», Шура Панасов, в миру имеющий ещё и прозвище, Борман, небрежно бросив на стол в квадрате свой наколенник, отошёл в сторонку. Как можно было упустить такой момент!? Тут же в его наколеннике был расписан маршрут: Берлин – Франкфурт – Мюнхен, как положено, с курсами и временем. Какой же ещё маршрут должен быть у Бормана!? Вот с этим маршрутом в НПЛ и попёрся Шура к Пронину…

     Появилась у нас при самостоятельных полётах по системе такая фишка, - выполнить полёт «без ручки», то есть, кроме взлёта и посадки весь полёт не трогать ручку управления. По крену следовало управлять педалями, а по тангажу – триммером руля высоты.  Пробовали все, кто меньше, кто больше. После полёта делились своими «успехами». Конечно, свидетелей не было, можно было и наврать. Но, кто пробовал это делать, сразу бы почувствовал фальш. Дошли до того, что взлетали «без ручки». Элка, самолёт послушный и многое прощает. Умудрялись фотографировать даже на взлёте. У меня есть фото, где я снимаю ВПП впереди себя и на снимке виден неубранный ещё механический указатель выпущенного положения передней стойки шасси.

     Наконец, получили отпускные билеты, проездные требования, деньги. Вокруг Белькова собирается небольшая команда: Овчинников Славка, Валезнев, Стеша, Артюхов и ещё кто-то – едут все вместе к Белькову на свадьбу. Куда-то на Урал, знаю только, что в деревню Трошково. Свадьба 31-го октября. Можно будет пить "спиртные напитки" и не бояться никаких командиров!
     К Юре Березину в Адлер в гости собрались ехать Валера Махиборода и Кока Нагорнов.
     27-го октября нас отпустили. Сразу на вокзал. Еду поездом в Грозный, в Тихорецке пересадка. Билетов нет. Показал кассирше через окошко пять рублей. Она молча открыла своё окошко, забрала мои 5 рублей и выдала билет. Решил по пути заехать к родственникам, сделал остановку в Серноводске, это в шестидесяти километрах, не доезжая до Грозного. Кстати, сразу за Слепцовкой. Погостил там два дня и пригородным поездом "Беслан – Грозный" приехал в Грозный.

     Походил по друзьям-одноклассникам, все при деле – в основном учатся. Но некоторые и работают. Вот, друг мой, Колька Мельничук, поступил в Грозненский Нефтяной институт, на геологоразведку, проучился пару месяцев и бросил. Говорил, что тошно ему от этой учёбы. Пошёл в армию, уже отслужил два года, работает на экскаваторе, прилично зарабатывает – всем доволен. А Саня Смирнов как поступил в тот же Нефтяной на «геофизику», так и тянет там лямку. А Шамиль Алиев, тот наоборот, не поступил сразу после школы, работал водителем автобуса, успел жениться, но потом поступил в ЧИГПИ (Чечено-Ингушский Государственный Педагогический Институт) на исторический факультет. С Колькой пошли в нашу пятидесятую школу, вспомнили «прошлое», фотографировались.

      Отец живёт в доме один – продаёт его. Мама с бабушкой, братом Сашей и сестрой Розой уже уехали во Фрунзе к родственникам, решили туда перебраться. Я 13-го ноября поехал к ним. Поездом ехать трое суток с двумя пересадками – в Астрахани и Кандагаче. Ещё из Грозного я звонил с переговорного пункта в Гурьев своей тёте Ирине. Договорились, что встретимся на вокзале. Мой поезд идёт через Гурьев.  Когда я вышел в Гурьеве на перрон, моя тётя предложила мне сделать у них «остановку» - оказывается, можно сделать на вокзале отметку в билете и потом продолжить поездку по этому же билету. Так я и сделал. Погостил у родственников, переночевал и на следующий день продолжил свой путь.
 
     Пейзаж за окном довольно однообразный – степь, почти пустыня, редкие верблюды и редкие станции, снега ещё нет. В вагоне всю ночь пили вино дембеля, пили почему-то только вино. Как заканчивалось, на первой же станции покупали ещё. По приезду во Фрунзе, проводница вытаскивала пустые бутылки ящиками. Нашёл своих родных я в Аламедине, это район города Фрунзе, что на выезде в сторону Алма-Аты. Здесь тепло, ярко светит солнце. Много фруктов. Ездил к родственникам в Алма-Ату, побывал на катке Медео. Там, в горах полно снега, и это рядом с Алма-Атой.
     27 ноября отбываю в Ставрополь, самолётом через Баку в Мин-Воды. Там автобусом в Ставрополь. Всё, отпуск закончился.


* - на фото: - аэр.Кореновск - 09.75г. В полёте пара Л-29.
Фото автора.

Следующее:
http://www.proza.ru/2019/01/30/1588