Приложение 4

Понял Лёшка лишь одно, что даже боксёры, чтоб покушать хорошо, при кланяться будут. Дал он длинному в живот, а потом и мир уж, миску взял свою и к ним, вкусно там мутить же. Как то так вот служба шла, офицер в курилку, подошёл и так спросил, не надумал будто. Нет я лучше послужу, а там видно будет, после службы так пойду, коль желание будет. Тут по плацу строй прошёл, бородатых дедов, кто такие он спросил, да разведка рота. И ботинки на шнурках и афганка права, бороды квадратом так, чёрные как сажа. Всё с нуля на них сидит, да они же редко, в этом ходят по горам, больше халат светит. Да по службе всё узнать, что ещё не видел, а пойти же надо так, надо бы по жизни. Тут с больницы наш пришёл, что собаку вздёрнул, с подбородка всё висит, сам обрюзг как чушка. Не любил Лёшка таких, наглых и строптивых, глаза выпучит порой, будто проглотил, что. Да рассказывал же он, как ходил в дружину, как он пьяных вырубал, иль рубились сами. Что-то скользкое же в нём, было по натуре, это чувство же порой, бяка прёт с душонки. Следовую он как раз, лихо так работал, ведь собака та была, ну сержанта просто. Своих мы учили в раз, но, а та учёная, во лафа как надо жить, с горечью, но в мёде. Он и Лёшку обвинил, что мол не курящий, по вагону бы ходил, чтоб не гибли гав-гав. Лёшка тут отпор же дал, ведь в моём плацкарте, все собаки на мази, живы и так лают. Вам оставить одного, горе не мешало, после бы курить пошёл и жила собака. Был ещё один такой, тоже из больницы, как бы так не вылезал, пункция в нём где-то. Лёшка то не понимал, сам он хилый с детства, то невроз же в нём нашли, позвоночник гнутый. Ведь комиссию прошли, значит всё нормально, а мужчиной в жизни вы, только лучше с правдой. Тут сержанты к дембелю, за работу взялись, все рисуют, клеят все, на фиг мы им сдались. Черепаху умертвив, срезали ей панцирь, вытащили всё внутри и помыли как бы. И варана и змею, умертвили тоже, в формалин их запекли, чтоб не сгнила туша. И красивый монумент, у них получился, низ у черепахи той, будто как подставка. Панцирь к ножке прикреплён, пепельница вроде, серебристая внутри, обод золотистый. С верху клеился варан, на краю воронки и змея вокруг него, смотрят морда в морду. Да красивый монумент, делали на дембель, нам сказали чтоб учить, но с хитринкой сделать. Тут приказ пришёл опять, , собирайтесь вроде, восемьдесят второй шёл, выводили, что-то. Лёшку же оставили, охранять заставу и сержанта и двоих, чтобы те менялись. Отбыла как на парад, вся застава браво, светятся ни сесть, ни встать и собаки слева. Мост с Афганом охранять, танки выводили, не нужны в горах они, как мишень ходили. Лёшка же на тумбе той, в стрельбище поехать, всё же надо охранять, коль заставы нету. Азер девок приводил, с ними так гуляли, фоткались на перебой, к дому карту слали.  Лёшка удивлялся так, как сержант наш бравый, что по сопкам нас гонял, с девками стеснялся. Лёшка вроде не отвык, от гражданки бравой и гулять одну увёл, и собаку взял же. Захотелось вроде так, близости конечно и собака не даёт, ну сидеть Д,Грез мой. Но ведь время и азарт, сиська вроде гола, раньше поднялось в душе и трусы в руках уж. Но не удержался он, сорванец не нужный, выстрел сделал в молоко, Лёшка с горя плюнул. Всё по ляжкам потекло и пошли назад так, посмеялись вроде так, в молоко попал же.