Национальные проблемы в австро-венгерской армии

Кристиан Райтер

Отличительной чертой императорской и королевской армии было культурное многообразие её солдат. Несмотря на отличающиеся национальные интересы и различную мотивацию представителей национальностей армия до конца войны оставалась боеспособной. Военное поражение нельзя свести к проблеме национальностей, оно объяснимо лишь в связи с катастрофическим положением снабжения к концу войны.

В Габсбургкой монархии с довольно давних времен государственные интересы шли враз-рез национально-политическим притязаниям. Командование и. и к. армии в соответствии с этим уже с начала войны рассматривало часть нижних чинов как ненадёжных. Особенные подозрения в армии имели против солдат чешской национальности, т.к. у них пред-полагались панславистские и „антигосударственные“ движения. „Антивоенная“ агитация национал-социалистов за Вацлава Клофаржа, направленная против офицерского корпуса с доминированием немцев и немецкого командного языка в чешских армейских и ландверных полках, ещё в довоенное время вызвала значительный резонанс.
Волнения влекли повторявшиеся „зде-скандалы“, при которых чешские резервисты отказывались отвечать немецким „Хир!“ (по-чешски: „Зде“). К тому же происшествия в чешских эшелонах с резервистами и просербские демонстрации мирного населения во время мобилизаций 1908 и 1912 годов снижали веру в чехов. Столь же критично рассматривалось предстоящее выступление русинских (украинских) солдат, т.к. у русин на основании их культурного родства с русскими предполагались русофильские настроения. То, что в  русинском политическом ландшафте определённо преобладали украино- и австрофильские тенденции, не смущало ожиданий. Сомнительной также была полная надёжность сербов ввиду того, что монархия ведёт войну против королевства Сербия.
Потенциальными факторами сомнительности считались итальянские и румынские чины армии, т.к. отношение королевств Италия и Румыния к разразившейся войне ещё не могло быть понята. У поляков «русофобия» во всяком случае должна была превалировать над другими противоречиями. Меньше сомнений вызывали католическо-крестьянские словенцы, хорваты и словаки. Насчёт мусульман-босняков, во многом «чистая доска», ещё совсем не знали, что с ними. Преданное отношение немцев и венгров с точки зрения военных стояло вне сомнения.

И. и к. офицерский корпус в натянутых отношениях с национальностями
Тот факт, что многонациональный характер вооружённых сил не отражался в офицерском корпусе, создал в Первую мировую значительные последствия по части боеспособности ненемецких формирований. Согласно военно-статистическому ежегоднику 1911 года 76,1 % всех кадровых офицеров были немцы. Остальные национальности были недопредставлены или представлены минимально.
Эти напряжённые отношения особенно дали о себе знать в конце войны. Даже если эти цифры изменятся не в пользу немцев, т.к. они сложились под давлением деклараций, они демонстрируют совершенно недостаточное образование военных элит ненемецкой национальности. Особенно бросается с глаза это на почве недопредсталенности чехов, поскольку они как народ с самой высокой долей абитуриентов в монархии владели всеми образовательными предпосылками для офицерской карьеры.
Но армия с преобладанием немцев имела лишь малую притягательность для чехов, никаких материальных преимуществ вооружённые силы и подавно предложить не могли по причине сравнительно скудных возможностей заработка. Уравновешенней представлялись пропорции среди офицеров резерва. Немцы были здесь в сравнении долей кадровых офицеров представлены слабее (56,8 %), у мадьяр (24,5 %) и чехов (10,6 %) имелось более сильное присутствие.
Как едва ли какая другая часть армии корпус кадровых офицеров понёс в начальных по-ходах тяжёлые потери, что имело последствием то, что в ненемецких войсковых частях усиленно пришлось использовать офицеров, которые весьма посредственно владели полковыми языками. Это влекло за собой значительные проблемы коммуникации в ненемецких формированиях. Полковым языком считался тот язык, на котором говорили минимум 20 % личного состава.
В мирное время он должен был изучен офицером как минимум «достаточно для служеб-ного использования», что всё-таки предполагало не слишком высокую языковую компе-тенцию. 80 главных команд отдавались на командном языке. Это был немецкий в и. и к. армии и в и.-к. ландвере, венгерский в к.в. ландвере (гонведе), сербохорватский в хорват-скославонской части ландвера. Высокие потери среди офицеров обусловили к тому же, что требовалось во всё большей мере прибегать к офицерам резерва. То, что большинство ротных командиров были лейтенанты резерва, с карпатской зимы 1914-15 гг. не казалось диковиной.
Командирами взводов главным образом выступали кадет-аспиранты (резерва). То были  юные выпускники или учащиеся старших классов, которым (по облегчённым из-за войны требованиям) было пожаловано право на годичную действительную службу и которые после (минимум) двенадцатинедельного обучения пошли на фронт. В силу того, что призываемые с 1914 года рекруты тоже обучались лишь больше восьми недель, крайне значимая для боеспособности первичная группа в этих условиях заметно размылась.
Тогда как профессиональные офицеры в своём самосознании были целиком ориентирова-ны на монарха и надгосударственно, об офицерах резерва, которые зачастую происходили из буржуазно-национальной среды, это можно было утверждать лишь в ограниченной мере. В этом смысле быстрое производство резервных офицеров вело к напряжённости, которая провоцировала внутреннюю фрагментацию полков и. и к. армии.

Чехи
Мобилизация летом 1914 года к удивлению многочисленных военных чинов прошла со-вершенно без проблем. Многое говорит о том, что в монархии общее воодушевление по случаю войны не останавливается и перед славянами. Среди чехов, однако, быстро насту-пило отрезвление.
В силу того что применение чешских солдат в Первую мировую среди всех национальностей явно вызывает больше всего вопросов, здесь ему предоставлено больше места. Поскольку многочисленные проблемные частные случаи при тщательном рассмотрении то и дело оказываются намного сложнее, чем внушают в труде Генерального штаба или в верховном командовании, следующий обзор должен ограничиться самыми известными и важными случаями.

Пехотный полк № 36 в „битве на Сане“
Поведение чехов на Восточном фронте сперва обсуждалось, после того как командование 4-й армии обвинило пехотный полк № 36 (Юнгбунцлау, 95 % чехи) и пехотный полк ландвера № 30 (Хоэнмаут-Кёниггрец, 68 % чехи, 28 % немцы) в том, что в боях 20-го и 26-го октября 1914 года их части сдались русским без «сопротивления до конца». Верховное командование односторонне использовало эти инциденты против чешских гражданских властей, причём оно обозначалось как основанное на «антигосударственной» и «антивоенной» агитации.
Документы дают различную картину: вопреки ложным донесениям о ситуации пехотного полка № 36 у разрушенного моста на дороге Высоцко-Острув не мог соорудить позицию непосредственно на Сане (прим.: река на юго-востоке Польши). Недостаточное охранение Сана и бреши во фронте чешской 10-й пехотной дивизии (Йозефштадт) позволили русским в ночь с 19-го на 20-е октября произвести атаку через Сан и охватить с обоих флангов группу Мауровича из пехотного полка № 36.
Командующий 3-й армии генерал Бороевич в связи с этим изначально упрекал местных командиров за недостаточные меры по прикрытию берега Сана. Командир батальона Юлиус Маурович совершил суицид ещё во время боя. Отряды пехотного полка № 36 сда-вались без решительного сопротивления, быстро бросали ружья перед позициями, махали белыми флагами и поднимали руки. В списках потерь девяти убитым и 137 раненым противостоят 789 пропавших и пленных.
Один артиллерийский офицер сказал, будто наблюдал, что пленных из 36-го уводили „братающимися“ с русскими. Отдельные солдаты выбегали навстречу противнику со словами „Мы чехи, мы одно с вами“. Однако недопустимо сводить очевидно меньшую боевую мотивацию солдат к политическо-идеологическим факторам. Можно предположить, что солдаты, размещённые в заболоченных укреплениях, были угнетены нехваткой продовольствия и свирепствовавшей холера.

Пехотный полк ландвера № 30
Пехотный полк ландвера № 30 во время образования русского плацдарма в районе 10-й пехотной дивизии днями напролёт безуспешно атаковал русские позиции и был дестабилизирован высокими потерями и холерой. Когда соседняя часть, ошибочно интерпретировав приказ, отступила утром 26-го октября 1914 года, во фронте возникла брешь, через которую русские смогли проникнуть во фланг 30-го полка. В тактически безнадёжной ситуации и без возможности отойти отряды войсковой части сдались организованно и без сопротивления. Русские собрали брошенное перед позицией оружие и группами увели солдат. Отдельные русские и чехи при этом протягивали друг другу руки.

Пехотный полк № 28
Предпосылки для большой шумихи создала „измена“ пехотного полка № 28 (Прага, 95 % чехи) у Стебницкой Хуты 3-го апреля 1915 года. Руководствуясь недавним научным исследованием этого боя, предательство в духе соглашения между чинами 28-го и противником всё же можно исключить. После того как несколько перебежчиков информировали русских о слабом месте позиций 28-го, им удалось прорваться на участке I батальона, который был преимущественно сформирован из влитого ранее VIII маршевого батальона, и окружить остальные отряды части. Основная оборонительная позиция пехотного полка № 28 имела существенный недостаток, т.к. отсутствовали сплошные проволочные заграждения и достаточно пригодные для сопротивления окопы. Истощение и плохое состояние здоровья подорвали боеспособность полка. Лишь 276 человек вернулись из боя. Списки потерь отразили 124 убитых, 32 раненых, 645 без вести пропавших и 660 пленных.
17-го апреля 1915 года монарх в виде наказания одобрил расформирование пехотного полка № 28. При исследованиях этой катастрофы выясняются возмутительные условия в запасном батальоне. Его командир, полковник Крчек, пренебрегал поддержанием дисциплины в пользу регулярного посещения трактира, при которых случались серьёзные эксцессы. Командир VIII маршевого батальона был „запойным алкоголиком“. После того как пощажённый расформированием XI маршевый батальон особенно доказал свою пригодность в 1-й битве на Изонцо, монарх 22-го декабря 1915 года разрешил повторное формирование 28-го пехотного полка.

Битва под Зборовым
Для позднейшего самосознания в Чехословакии значительную роль играет битва под Зборовым 2-м июля 1917 года. Действовавшему на стороне русских чешскому легиону (сформирован из военнопленных австрийцев) удалось прорваться на участке пехотных полков № 35 (Пильзен, 60 % чехов, 39 % немцев) и № 75 (Нойхаус, 79 % чехов, 20 % немцев) и отбросить на несколько километров чешскую 19-ю пехотную дивизию (Пиль-зен).
Вероятно, обе стороны лишь во время боя узнали, что у противника тоже чехи. Изъян в системе позиций 19-й пехотной дивизии благоприятствовал успеху русских. Немецко-национальные депутаты раздули события в рейхсрате и использовали их против чешских партий. Тогда как в Австрии битва под Зборовым отныне считается символом чешской «измены» в Первой мировой, в Чехословакии 2-е июля 1917 года стало праздничным днём.

Пехотный полк № 36 под Сенявовй
Самый далеко идущий и оказавший большое влияние разгром чешской войсковой части случился с 36-м пехотным полком (Юнгбунцлау, 95 % чехи) в ночь с 26-го на 27-е мая 1915 года под Сеневой (Сенява). Атаковавшие русские были в состоянии без слышимой перестрелки прорваться на прикрытый шестью рядами колючей проволочки опорный пункт пехотного полка № 36 на высоте. За исключением всего 21 убитого и раненого оба затронутых батальона были взяты в плен без существенного сопротивления.
Впоследствии противнику удалось окружить и уничтожить примыкавшую к юнгбунцлаус-скому полку часть. Стоявшая на позициях за 36-м тяжёлая артиллерия  в значительной части была потеряна. Отдельные группы артиллерии внезапно столкнулись с русскими, не заметив боя на занимаемом пехотой рубеже. 10-й пехотной дивизии пришлось сдать плацдарм у Сенявы, она потеряла 7790 человек, девять орудий (из них семь тяжёлых 15-см гаубиц) и двенадцать пулемётов. Колонна военнопленных из 36-го чествовалась при марше по русскому тылу. Командир дивизии Артур фон Меценшеффи сделал „измену“ солдат этого пехотного полка ответственной за разгром и предложил в качестве наказания расформировать часть.
16-го июля 1915 года она была одобрена монархом, в отличие от пехотного полка № 28 36-й не получил возможности реабилитироваться. Однако документы показывают, что происшествие под Сенявой было намного сложнее, чем изложено верховным командованием или Меценшеффи. На самом деле русские атаковали полк № 36 только в ходе боя, после чего они были отброшены на флангах плацдарма и слабое место фронта было нащупано. То утверждение, будто чины 36-го состояли в соглашении с русскими и те целенаправленно атаковали полк, соответственно этому шатко.
Недостаточная боеспособность юнгбунцлаусского полка не объясняется лишь национально-политической установкой солдат и вытекающей отсюда склонности к действиям: по причине изъянов обучения и дефицита материала на фронте не находилось ни одного пулемётного отряда ПП № 36. X маршевый батальон был влит в ряды полка даже не за 48 часов перед русской атакой. Больше чем половина офицеров (вновь) попала во фронтовую часть лишь с X маршевым батальоном. Офицерский корпус ввиду этого не мог являть собой слаженную команду. Из кадровых офицеров полка был единственный чех (он после пленения служил в чешском легионе), все остальные были немцы, которые чешским не владели или знали его очень плохо.
Командир полка полковник Хоэнбергер страдал от гноящейся травмы головы и после боя ушёл в тыл как раненый. Командир батальона, на участке которого произошёл прорыв русских, был пьян. Солдаты со времени битвы под Горлице-Тарновом почти непрерывно вели бои и были переутомлены. Поражение под Сенявой кроме того едва ли можно (как это представил Меценшеффи) однобоко свести к катастрофе полка № 36. Командир бригады Сенде отказался выполнить приказанное штабом дивизии отступление и бесспорно разделяет ответственность за потери своей бригады.
Тяжёлая артиллерия была вопреки совету начальника артиллерийской бригады сосредо-точена излишне наступательно (непосредственно за неустойчивым полком) и после прорыва тут же потеряна. Резерв дивизии, пехотный полк № 82, находился слишком далеко по ту сторону Сана, при переходе моста через Сан был блокирован обозами и отходящей артиллерией и мог лишь запоздало вступить в бой. Эти объяснения показывают, что для командира дивизии было очень удобно свести поражение, имевшее много причин, к чешской „измене“. Верховное командование связало ходатайство о расформировании пехотного полка № 36 с ходатайством о назначении одного генерала наместником в Богемии. Как во многих схожих случаях верховное командование осознанно сократило спорные обстоятельства дела, чтобы использовать их против гражданских властей.

Катастрофы и их причины
Катастрофы без соответствующего сопротивления происходили в частности начиная с карпатской зимы 1914-15 годов на Восточном фронте в частях всех национальностей и возникали попросту из структурной дестабилизации и. и к. армии. Здесь можно также сослаться на массовую сдачу в плен императорских егерей у Стружи (северо-западней Рудника над Санем) 2-го июня 1915 года. Принимая во внимание 10-ю пехотную дивизию, которая состояла из шести преимущественно чешских пехотных частей, всё же до октября 1915 года доказуемы всего одиннадцать случаев, в которых целые подразделения (не без причины) можно было упрекнуть в том, что они попали в плен без соответствующего сопротивления.
Подобное скопление капитуляций и катастроф не задокументировано в дивизиях других национальностей. Эта нестабильность должна в значительной мере объясняться в среднем более низкой мотивацией чешских солдат к действию. Однако ни одна катастрофа подразделений 10-й пехотной дивизии не может быть сведена исключительно к национально-политическому установкой солдат и вытекающим из неё склонности к действиям. Все вытекали из конкретного ситуативного контекста в сумме с прочими неблагоприятными факторами (ошибки руководства, неблагоприятная тактическая обстановка, нехватка снабжения, холера и т.п.). Также касаемо чешских солдат в общем нельзя утверждать, что они противодействовали и. и к. армии согласно программе или стремились к тому, чтобы планомерно взаимодействовать с русскими.
Предательство чешской войсковой части в духе, чтобы солдат осознанно вызвали поражение, никогда не происходило за рамками 10-й пехотной дивизии. В неблагоприятных условиях подразделения всё же в большинстве случаев чешские в среднем вероятней под-давались. Низкая мотивация связана не с тем, что большая часть чехов была враждебно настроена по отношению к монархии уже в начале войны, а с отсутствием отождествления чехов с войной против России и Сербии.
Многие чехи воспринимали поход на Россию как войну немцев против славян и  не могли постичь его смысл с точки зрения собственной нации. На Юго-Западном фронте явления размывания в чешских формированиях, какие регулярно случались на Восточном, не известны.

Русины
Поведение русинских отрядов многократно обсуждалось командованием, однако времен-ные признаки упадка как в иных чешским частях не доказуемы, в частности для первых лет войны. Разногласия особенно документированы в отношении 11-й пехотной дивизии (Лемберг) в марте, октябре и ноябре 1915 года, а также во время наступления Брусилова. Командующий 7-й армией, генерал Пфланцер-Бальтин, ещё в декабре 1914 года требовал постепенной замены от 6000 до 7000 „менее надёжных“ русинов группы Хоффманна.
С сентября 1915 года „ненадёжные“ русины и поляки были исключены из галицких запасных батальонов и отправлены на итальянский фронт как „Эшелоны с пополнением Юго-Запад“. Возможный повод для дезертирства возникал из обстоятельств, что во время русской оккупации Галиции среди русинских солдат распространялись слухи, будто русские разрешат русинским пленным вернуться на родину. После отвоевания Галиции суровые действия военных инстанций против предполагаемых предателей среди гражданского населения наверняка контрпродуктивно сказались на мотивации рекрутов. Также неоправданные реквизиции войск не создавали доброжелательства.

Сербы
Против сербских солдат, которым руководство особенно не доверяло, заранее были приняты обеспечительные меры. „Ненадёжные“ сербы были выведены из боснийско-герцеговинских запасных батальонов и разделены по рабочим отрядам. После VIII маршевого батальона боснийско-герцеговинские маршевые подразделения должны были состоять минимум из 67 % католиков (хорватов) и мусульман.
Боснийские маршевые подразделения, предназначенные для Юго-Западного фронта, мог-ли иметь максимально 50 % сербов. Однако как раз боснийско-герцеговинские войска в Первую мировую считались элитными частями с высокой боеспособностью. Временные отклонения, к примеру, документированы в отношении боснийско-герцеговинского пехотного полка № 2. Один по большей степени сербский батальон на Восточном фронте сдался почти без боя 20-го декабря 1914 года.
Из 4-й роты боснийско-герцеговинского пехотного полка № 1, сформированной из сербской рабочей роты, в ночь с 6-го на 7-е января 1915 года  дезертировали один фельдфе-бель и 82 солдата, в ночь с 7-го на 8-е января 1915 года снова 98 солдата. При более по-дробном рассмотрении последние происшествия кажутся всё же едва сводимыми исключительно к национально-политическим факторам. Согласно справкам дезертирства были организованы фельдфебелем Чуричем. 6-го января он заспорил с одним фенрихом и тот дал ему пощёчину. Соответствующее командование корпуса предположило, что оскорблённая гордость толкнула Чурича на дезертирство.
Несмотря на значительные предубеждения против сербских солдат в конечном счёте было меньше документированных случаев, которые могли бы обосновать подобные обвинения. У сербских солдат в венгерских и хорватских войсковых частях культурному влиянию родины могли с помощью военной границы противодействовать „невоинскому“ или „немужественному“ поведению.

Итальянцы
До вступления Италии в войну командование проявляло мало интереса к проблематиза-ции поведения итальянских солдат и. и к. армии. С 6-го августа 1915 года началась систематическая передача используемых на Юго-Западном фронте итальянцев. Задействованные преимущественно в 7-й армии „транспорты пополнений Север“ на Восточном фронте не вызывали никаких осложнений. Военное министерство 15-го июля 1915 года постановило, что полки императорских егерей должны иметь минимум более 75 % немцев и максимум 25 % „абсолютно надёжных“ итальянцев, лишние итальянцы были сведены в рабочие отряды. Оставшиеся на итальянском театре военных действий итальянские солдаты проявили себя вполне годными к военному употреблению. Командование Юго-Западного фронта само многократно высказывалось против „произвольного удаления итальянских солдат“.

Румыны
Румынские солдаты до 1916 года оставались незаметными. Подозрения здесь вызвало только срытое дезертирское движение в семиградских запасных батальонах через румын-скую границу. До конца января 1915 года в Румынию сбежали 600 дезертиров. Трудности возникли в 38-й дивизии гонведа, в частности в 21-м полку гонведа (Клаузенбург-Надьэньед [Клуж-Аюд], 62 % румын, 34 % венгров) в апреле 1916 года. По данным командования корпуса Ботмера 11-го апреля один батальон сдался «без выстрела».
24-го апреля румынский патруль расстрелял своего венгерского начальника и затем дезертировал. В дестабилизации подразделений соответствующие офицеры, вероятно, не были невиновны. По данным адъютанта 21-го полка гонведа нервы командира батальона майора Гёнзи „вследствие чрезмерного употребления алкоголя были настолько истрёпаны, что он не был вменяемым ни в трезвом, ни в пьяном состоянии“.
Большая часть офицеров 38-й дивизии гонведа не владела румынским языком и не могла влиять на солдат. После объявления Румынией войны несколько тысяч румын были выведены из состава 1-й армии и переданы северным частям Восточного фронта и Юго-Западному фронту. Оставшиеся в 1-й армии „надёжные“ румыны даже в походе против Румынии не вызывали никаких разногласий. Шумиха случилась в войсковой группе Войрша, в пехотном полку № 64 (Броос, 86 % румын), из которого в ночь с 12-го на 13-е ноября 1916 года дезертировали многочисленные офицеры резерва. 64-й полк вследствие этого был отправлен на Юго-Западный фронт.

Дело Пивко
Хотя война не встречала одинаковое одобрение у всех национальностей, в отношении ни одной группы военнослужащих нельзя установить, что она по программе или планомерно противодействовала монархии или вооружённым силам и в этом смысле функционировали как „5-я колонна“.
Предательство в смысле организованного сопротивления ограничивалось отдельными личностями. В связи с этим самым известным предметом спора был случай обер-лейтенанта резерва доктора Людевита Пивко. Он был словенцем, на гражданке учитель средней школы и в сентябре 1917 года временный командир батальона в боснийско-герцеговинском пехотном полку № 1. Под Карцано на тирольском фронте Пивко решил не перебегать, а обеспечить для этого прорыв итальянцев на участке его батальона. Пивко увлёк за собой пятьдесят последователей, главным образом сербов и чехов, среди них больше десяти офицеров.
Обер-лейтенант успешно установил контакт к итальянцами, перед ними он обозначал себя как „ирредентист“ (прим.: идеология, направленная на объединение по возможности всех представителей определённого этноса в одном государстве в прочными территориальными границами быть), как „славянин“ и „не австриец“. Для договорённой итальянской атаки в ночь с 17-го на 18-е сентября 1917 года стояли наготове пять батальонов. Снотворным и опиумом заговорщики вывели своих солдат из строя и забрали у них часть патронов, ручных гранат и осветительных ракет. Ток для проволочных заграждений был отключён.
По причине медлительного продвижения итальянцев мелким группам удалось остановить их атаку до прихода австро-венгерских подкреплений. Итальянский прорыв не удался, Пивко всё же смог перебежать к противнику и стал в ГСХС (прим.: государство сербов, хорватов и словенцев) народным героем.

Национальности на Юго-Западном фронте
Руководство армии заметило, что многочисленные войсковые части (прежде всего славянской национальности) на Юго-Западном фронте держатся намного устойчивей, чем на Восточном. Военная историография межвоенного времени обосновывала это агрессивными планами экспансии Италии в отношении словенских и хорватских земель и славянской солидарностью внутри Габсбургской монархии. Даже если не оспаривать, что у чехов оборонительная война против Италии рассматривалась иначе, чем агрессивная война против славянской России, то кажется необоснованным сводить устойчивость на Юго-Западном фронте к такого рода факторам.
Уменьшение масштабов войны и пространственная ограниченность на Юго-Западном фронте противодействовали признакам распада на Восточном фронте в различных отно-шениях. Позиционная войны сократила требования к солдатам до основных моментов: несмотря недостаточное питание, ураганный огонь и все неприятности, которые влечёт за собой горная война, выдержать психически и в случае атаки стрелять из окопа. Физические недостатки и слабая выучка, которые быстро обнаруживали себя при длительных маршах и операциях на Восточном фронте, на Юго-Западном сказывались меньше. Стеснённость пространства затрудняла стремления дезертировать и, например, во время отступления скрыться в ближайшем лесу.
Рецентрилизация и сокращение командной системы на Юго-Западном фронте сделали проблему пополнений на уровне командиров взводов и подразделений менее важной и противодействовала  ввиду этого эрозии первичной группы.

Мятежи
Постепенное отделение национальностей от Габсбургской монархии началось с „Брюк-венной зимы“ 1916-17 годов и было следствием постоянного недоедания и неспособности военной экономики обеспечить выживание населения. Выдача муки сократилась в августе 1918 года на одного солдата на фронте до 300 грамм, на солдата в тылу до 200 грамм, у частей австрийского мирного населения до 165 грамм.
Последующий процесс дробления стал ощутимым в 1918 году в рамках армии сперва в запасных формированиях через многочисленные мятежи. Повод снова дали вопросы снабжения; ядро мятежников преимущественно составляли репатрианты, которые выяс-нили, что в русском плену их кормили лучше, чем теперь в запасном батальоне.
Возмущения, при которых социальные требования смешивались с национально-политическими, частью перерастали в грабежи и убийства офицеров и в нескольких слу-чаях были подавлены лишь после перестрелки с вспомогательными частями. В феврале 1918 года бунтовали части флота в Катарро (прим.: портовый город в нынешней Черногории).

Крах
Даже если отношение представителей национальностей к войне и боеспособность воин-ских частей различались, армейские части несмотря на все временные тенденции к эрозии  оставались боеспособными на протяжении 1918 года. Лишь во время итальянского наступления с 24-го октября 1918 года дали о себе знать процессы дробления и распада и в ядре армии, Юго-Западном фронте. Решительней всего отказничество обнаружило себя в венгерских 27-й пехотной дивизии (Касса) и 38-й гонведа.
Венгерские солдаты заявили, что больше не хотят сражаться за Австрию и требовали от-вода на (венгерский) Балканский фронт. Касаемо краха армии в октябре 1918 года австрийские авторы межвоенного времени выдвигали тяжкие обвинения против венгерских политиков (особенно графа Кароя Михайи), т.к. они в речах открыто призывали венгерских солдат возвращаться в Венгрию. Мятежи быстро распространились на формации всех национальностей, менее всего затронутыми этим вначале показали себя немецкие и хорватские войсковые части.
После того как командование дало согласие на отвод 27-й и 38-й дивизий в Венгрию и вместо них на фронт должны были отправлены пехотные полки № 59 (Зальцбург, 95 % немцы) и № 14 (Линц, 94,5 % немцы), они тоже взбунтовались. Тем не менее и в конце октября 1918 года ещё нашлись многочисленные военнослужащие всех национальностей, которые сражались несмотря на все невзгоды и целыми днями отражали атаки итальянцев. Во время последующего отступления с Пьяве всё же многие части вооружённых сил не были в руках командиров.
Но крушение армии в конце октября 1918 года не сводимо сугубо к национальной про-блеме, а может быть объяснено лишь в контексте катастрофического состояния снабжения: по сведениям штаба 6-й армии средний вес солдат одной из её дивизий в конце сентября 1918 года составлял пятьдесят (!) килограмм. Со столь истощёнными отрядами больше нельзя было вести войну.
Монархия и армия погибли не только из-за проблемы национальностей. Поражение было поражением военной экономики, которая в 1918 году показала себя не способной больше снабжать мирное население и солдат. Это повлекло за собой внутреннюю раздробленность монархии и армии, а также крушение фронтов.