Лешин Диплом

РУДН. Нулевые. Читаю лекции и провожу практические занятия по криминалистике.
Основное здание «Крест» на улице Миклухо-Маклая в Москве. Студенты со всего мира, профессура в средневековых мантиях. Великолепный зимний сад. Настоящий афганский кофе на цокольном этаже. В этих интерьерах однажды и приключилась со мной одна занимательная и поучительная история.

Студенты – ушлый народ. Любое поощрение, благосклонный взгляд, позитивную интонацию всеми силами пытаются особым образом капитализировать, а затем конвертировать в некие преимущества, преференции на зачете или экзамене. Сидят перед тобою и всем видом показывают: да я в доску свой, я сторонник и последователь всех ваших точек зрения, читал все, что вы написали и т.д. И надо сказать, иногда это работает.

А представьте, если такой студент Ваш приятель… Что тогда делать? Как такое может быть – спросите Вы. Я и сам бы не поверил, не попади в подобную ситуацию. Дело в том, что студенты бывают очень разные. На дневном отделении в основном бывшие школьники, а вот на вечернем и заочном отделениях - взрослые сформировавшиеся люди, приобретающие новую специальность, что называется, по необходимости.
Допустим, пробился ты в своей структуре до руководителя кадрового подразделения. И работа по душе, и начальство тобой довольно, а вот для полного соответствия должности диплом юриста нужен. А ты учился на экономиста. Ситуации у всех были разные, и причин пойти поучиться было немало. Вот и не скудел ручеек взрослых людей, страждущих новых знаний.
 
В числе таких студентов и оказался мой давнишний знакомый, Алексей, весьма примечательная личность. В то время он был арт-директором одной из московских рок-групп. Веселый, легкий, неунывающий, подвижный, неизменно позитивно-общительный и дружелюбный. До сих пор ума не приложу, зачем он пошел учиться на юриста, работа которого по умолчанию протекает в условиях разнообразных конфликтов. И вот этот Леша, завсегдатай самых крутейших московских клубов и тусовок, становится моим слушателем. На занятиях сидел с кисло-лимонным выражением на лице и заметно веселел и преображался в момент их окончания.
– Зачем же так над собой издеваться? - вопрошал я.
– Родителей не хочу огорчать, - отвечал Алексей.
Так или иначе время шло к окончанию учебы, и как-то по весне, примерно за полтора месяца до выпуска, мне позвонил Алексей и сказал:
– Слушай, тут нам диплом надо писать, ну я взял тебя научным руководителем, помоги определиться с темой.
– Не вопрос, говорю, вот тебе кусок моей диссертации, посмотри, что тебе интересно оттуда взять, ну там, задай структуру, обобщи, оформи, а будут вопросы, - обращайся…
С того разговора прошел примерно месяц, когда Алексей озаботился дипломом вновь. Он позвонил, и голос его был на этот раз встревожен.
– Слушай, я тут начал читать то, что ты мне дал, и не понял ни слова. Ты должен меня выручить! Две недели до защиты, а у меня ничего нет.
– Извини, говорю, ничем помочь не могу. И вообще с чего ты решил, что твой диплом - это моя проблема?
– Леша взмолился: Пожалуйста, помоги. Мне край как надо, понимаешь?
– Поищу, но ничего не обещаю, холодно ответил я.
 
Первым делом обшарил компьютер. Как назло, ничего представлявшего интерес для дипломной работы… Какие-то курсовые, научные статьи, но это всё не то. Полез шуршать по шкафам. Тоже ничего. Ага. Стремянка, антресоль. Постой, что тут такое. На глаза попалась какая-то очень старая архивная папка на завязочках. Открываю. Интересно. Пачка пожелтевших от времени листов. Дипломная работа: «Первый этап расследования умышленных убийств». Так-так, на это следует взглянуть повнимательнее. Спустился с лестницы, сел за стол. Читаю дальше: «Москва. 1953 год». Подумал: староват материальчик. Так… Литература. Боже Праведный! Что это? Документы 19 партсъезда, труды Сталина, Берия, Вышинского. Мама дорогая! От одного перечисления этих имен мороз по коже. Однако, как весь этот нафталин оказался у меня дома? Впрочем, какая разница. А если поразмыслить здраво. Теоретические положения хоть и устарели, но при должном оформлении работы, могут подчеркнуть ее достоинства: глубину, фундаментальность, связь с истоками, так сказать. Вот пусть Алексей и займется.

Звоню ему.
– Слушай, Леш, нашел в кладовке одну старую работу, откуда она взялась и как ко мне попала, не имею малейшего представления. Написана легко и содержание для тебя будет, надеюсь, доступным. Надо освежить только. Текст нужно сканировать, а затем уже в электронном виде отредактировать, убрав ссылки на одиозные личности, показав современное видение проблем, добавив актуальную литературу, ну и оформить как положено.
Обрадованный и окрыленный Леша рассыпался в благодарностях, обещал неукоснительно исполнить все мои рекомендации. Но, как вы понимаете, больше я его до защиты не видел: ни на одной встрече, должной состояться между дипломником и его научным руководителем, он не появился.

Защиты на факультете проходили в большой аудитории, предназначенной по большей части для лекций. Для членов комиссии при входе устанавливался длинный, накрытый зеленым сукном стол. На нем, как водится, минералка, а также большие вазы со спелыми и сочными фруктами, с непременно свисающими виноградными гроздьями.
Работы очередной партии выпускников укладывали стопкой возле трибуны, с которой выступал дипломник. По мере заслушивания доклада дипломные неспешно передавались от одного члена комиссии другому. Затем стадия вопросов к докладчику, ну и вердикт комиссии.

Я должен был подписать работу, но со сдачей Алексей тянул до последнего, то есть непосредственно до защиты.
Он стоял возле аудитории и ждал меня, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Холодок нехорошего предчувствия пробежал у меня по спине, когда я увидел вдалеке его фигуру. Что-то недобро желтело в его руках. Когда я подошёл ближе, мои самые худшие опасения оправдались. Мой товарищ держал все тот же набор пожелтевших от времени машинописных страниц, с тем лишь отличием от первоначального варианта, что вместо обрамления в виде папки и завязочек, был выполнен пружинный переплет. Вклад Алексея в работу, помимо пружинок, был небольшим. Он заключался в оформлении титульного листа, который сиял ослепительным белым пятном на древнем манускрипте. Теперь он протягивал его мне на подпись.
Пространство вокруг меня схлопнулось. Ноги стали какими-то ватными, и в глазах потемнело от осознания ужаса происходящего. Я стал, что называется, стекать по стенке совсем не в метафорическом смысле. Конечно, я мог предположить, что непровалидированная мной работа будет никудышней, но такого крутого оборота дела я не ожидал. Не буду приводить жесткие эпитеты и оценки, которые выпали тогда Алексею. О их содержании нетрудно догадаться. Тот, однако, был спокоен и невозмутим, видимо не понимая до конца сюжета и наиболее вероятного направления его развития. Мы вошли в зал….

Леша вышел на трибуну и, чеканя каждую фразу, без труда довел до сведения высокой научной комиссии содержание работы следователя на месте обнаружения трупа. Надо сказать, что непосредственно текст выступления не вызвал какой-либо заинтересованности у членов комиссии, так как весь доклад покоился на апробированных временем научных постулатах, коим Лешино вмешательство не могло причинить ровным счетом никакого вреда. Зачем-то Леша вспомнил про вклад Ильи Давыдовича Перлова (1910—1971) в разработку темы. Правда, сделал это в формате  тусовочного сленга, обнаружив в фамилии ученого букву «ё» и с ударением на том же первом слоге, чем немало взбодрил аудиторию. Мне же в тот момент было не до смеха, так как стопка пожелтевших страниц в пружинном переплете начала свое движение по столу с зеленым сукном. И по мере того как она завладевала вниманием членов комиссии, нездоровый холодок шевелился внутри меня, последовательно перемещаясь по пространствам, где совсем недавно чувствовалось сознание, пульс и какая-никакая температура. Наибольший интерес проявил председатель комиссии - старенький профессор В. в академической шапочке. Когда Алексей заканчивал доклад, В. сосредоточенно разглядывал список литературы, в коем и фигурировали Сталин-Берия-Вышинский.
- Молодой человек! - обратился он к докладчику. - Как это понимать?
- Что именно? - осведомился, Леша.
- Ну как Вы можете объяснить, что несмотря на свой юный цветущий возраст, вы придерживаетесь… Тут профессор замялся…
- Как бы это помягче сказать..., ммм..., ну, столь традиционных научных взглядов.
- Я использовал некоторые источники 40-50 годов лишь потому, что считаю, что с тех пор мало что изменилось в расследовании убийств, воздев указующий перст, назидательно произнес Алексей. В этой кульминационной точке сюжета, переваривая столь неоднозначную, уводящую в глубокую... ретроспективу научную позицию, зал мелко захихикал. Профессор же задумчиво опустил глаза, видимо вспоминая, то непростое во всех смыслах время.

Однако, для большинства присутствовавших вся интрига вместе с ее драматической подоплекой так и осталась за кадром. К чести  коллег из комиссии, они не стали поднимать шум, поставили Леше «хорошо» да и отпустили с миром.   
Я тоже сделал для себя из той ситуации кое-какие выводы. И когда родственники и знакомые просят помочь в написании квалификационных работ, говорю свое твердое и решительное «нет», хотя и не могу сдержать улыбки, вспоминая былое.
Москва. Январь 2019.