Опустели дворы, осыпались ранние листья

      Воинственные племена северо-уральских манси (вогулами их звали на Руси), входящие в состав грозного и необъятного Пелымского государства несколько столетий крепко досаждали западным и южным соседям, неоднократно нападая на русские селения, грабя и сжигая лежавшие на их беспощадно-кровавом пути деревни и села.

      В 14 веке огнем и мечом прошли по заболоченным, почти непроходимым марям дружины московские воевод Курбского Черного и Салтыка-Травина.

      Не угомонились «большие князья», прятались от «белого царя» по глухим таежным урочищам, нападая на русские отряды и поселения на своих боевых лосях. Только беспощадней стала их месть к русским. Многочисленные божки ненасытно требовали кровавой дани. И 100 лет спустя «того же лета 7092 (1583) пришел государев воевода князь Федор Горчаков и пелымского князя Аллагарима (Аблегирима) …поимал». И велено «…ему воеводе имавше  того князя головы его не щадить».

      Воинственность вогулов не сошла на нет и после блистательного, как узкое лезвие  вогульского меча, похода дружины Ермака. Да, Ермак с товарищами привели татар, остяков (хантов) и вогулов к шерти: «что им быть под его царскою высокою рукою до веку, покамест изволит Бог вселенной стояти, и ясак им давать государю по вся лета безпереводно». Только не он был истинным покорителем Сибири.

      Пелымское население привел к верности Москве после великолепной победы на реке Конде в 1594 году письменный голова Иван Змеев. Вогулы не ожидали этого нападения, и потерпели страшное поражение. Но и это не было окончательным покорением «дикарей».

      Одного завоевания посредством оружия, как бы ни было последнее победоносно, недостаточно, чтобы удержать в повиновении столь отдаленный край и воинственный народ. Легко было завоевать Сибирь, но гораздо труднее удержать завоеванное. Москва давно, со времен покорения Астраханского и Казанского ханств, усвоила, что мирные средства действеннее для окончательного покорения племен. Оружием можно одержать победу, но победить… Нет, нельзя.

      Враждебное настроение племен севера Урала, или «шатание», как доносили воеводы Передней Сибири, продолжалось приблизительно до 1617 года. Вогулы присягали Феодору I Иоанновичу, Борису Годунову, скоро им велят присягать его сыну, затем, во времена Смуты, Димитрию-самозванцу (первому), далее царю Василию Шуйскому и Дмитрию II.(«Тушинскому вору»). Наконец, в Москве утвердился Михаил Романов, но это не означало окончание неустройства на Руси и, тем более, в отдаленных от центра  районах. К столь частой перемене царей, бывшие подданные сибирского хана Кучума не могли относиться безучастно.

      Будут еще и Кондинские восстания вогулов в 1630 и 1654 годах, последний набег «малого» князя Сатыги  в 1680 году. И лишь в 1711 году добился-таки митрополит Филофей Лещинский крещения «больших и малых» князей вогульских.


      
      А проходил путь московских и казацких покорителей Урала и Сибири по правому берегу Тагила до реки Туры через те места, где ныне расположена село Махнево и деревня Тычкина. Зимняя стоянка Ермака расположена была в устье речки Кыртомки, что впадает в Тавду-реку. Уже в наше время раскопки много принесли значимых артефактов, подтвердили, что это есть Ермаково городище: остатки землянок, кузнечный горн, обломки оружия и доспехов, монеты Ивана 4-го.

      Одни поселения (Верхотурье, Махнево, Горсткина) существуют с давних времен, другие возникли позднее. От иных сохранились лишь названия в памяти людей живших в них когда-то. И тогда возникает ощущение, что их неяркие огоньки застелены от меня серой непроглядной пеленой облаков. И редкие проталины радуют просветами чьих-то воспоминаний, в них горе и радость, боль и страх,  скупые слезы и гордость, потери и обретения,  правда и то, о чем говорить было не велено.

      Острог Верхотурье основали в семнадцатом веке казаки. Следом пришли крестьяне. Занялись хлебопашеством. Верхотурский уезд в то время простирался с востока на запад от устьев реки Тагил, реки Туры с ее притоками, по рекам Лозьве, Сосьве, Ляле и Лобве, по верховьям рек Косьвы, Уфы и Чусовой. Эту местность до поселения здесь русских занимали преимущественно вогулы и самое незначительное количество татар и остяков.

      Население Пелымского уезда разделили на одиннадцать волостей, но выше пелымской широты воеводы тогда не добрались. И потому сохранились манси как языческий этнос до наших дней.

      А за Пелымским уездом к северу лежал Березовский уезд, простиравшийся по нижнему течению Оби и ее притокам: Полую, Куновату, Казыму, Б. Сосьве до самого Ледовитого моря, на востоке граничил Тазовской губой, рекой Пур, верховьем реки Лямина, а на юге — Тобольским уездом.

      Пустынный край привлекал прежде всего деловых людей. Они уже поняли, что здесь скрыты большие возможности. Даже европейцы пытались проникнуть в заповедную глушь, чему сильно воспротивились поморские купцы. Во время Смуты с подачи воевод Лже-Дмитрий запретил перемещение товаров по северному пути (якобы, чтобы иностранцы о нем не проведали) и вновь по требованию торговых людей разрешил - таможенные платежи многократно превышали ясачные сборы с местного населения.

      В истории остались сведения о злоупотреблении верхотурских сборщиков ясака. То, как воеводы отписывали в Москву, и как было на самом деле большой вопрос. Многие челобитные татар и остяков, направленные Борису Годунову в 1599, Лже-Дмитрию в 1604 и царю Василию в 1608 г., были услышаны. В ответственности и оперативности проглядывается искренняя заинтересованность в освоении края.


      Путь в Сибирь (на «Сивер») через ранее опасные районы стал доступен для караванов купцов. Пролегал тот путь с Камы-реки, волоком на Чусовую, и далее через перевалы Северного Урала на Лозьву. Проводниками по ту сторону Урала подряжались коренные жители горно-таежного государства. Не всем и не всегда удавалось достичь конечной точки. Долог и тяжел был путь. От проводников слышали с «эстонским» акцентом: «Ман-нси всек-та зна-йет то-року, ни кок-та не плути-ит, от-нак-ко-о, ин-нок-та до-олко хот-тить нат-то-о». И вели путников им одним понятными отметками через глухую тайгу, буреломы напрямик, с переправами через стремительные и коварные реки, залитые низовой водой болота.

      Удачливые по возвращении вновь строили планы, набирали команды и шли новыми путями.Теперь горбоносый и темный, как у индейца, лик Урала осветился россыпью угольков первых поселений – ямы для перемены лошадей, деревни-однодворки, кузни.

      Коренные жители тоже были не в накладе. Для них открывалась новая возможность торговли и обмена добытой пушнины на хлеб, порох, огнестрельное оружие. Ближе ли стали манси к цивилизации русских? Однозначно, нет. Манси никогда не занимались земледелием (даже в наше время). Манси – охотник, кочевник. Охота не требует научных знаний и наблюдений за природой. На охоте большее значение имеет случай, удача и, конечно, расположение к охотнику богов и духов. А их множество и с каждым надо разбираться отдельно, знать досконально их вздорный и не в меру капризный характер. Тут не до науки о природе.

      И христианского бога они тоже поместили в свой пантеон. Ну, так, на всякий случай.

      Жизнь кочевника никогда не будет до конца понята нами. Редкие встречи в тайге, до чрезвычайности суровые условия выживания требуют привечать гостя чума. Но и принуждает с предельной осторожности в общении с чужаками. Встреченный на тропе – чужой! - другого племени воин или охотник, опасен. Ему нельзя рассказывать о себе. Нужно слушать. Нельзя показывать верный и короткий путь. Нужно согласно кивать и вести иным путем. Всегда говори «да» или неопределенное «ага», но не показывай своих охотничьих угодий.


      Относительно конца XVI века и первой четверти XVII века сохранилось мало документов; они пропали для нас бесследно, сделались жертвой пожаров (в 1626 году сгорел весь архив Сибирского приказа в Казанском дворце). Но на местах сохранились бессчетное количество оригиналов и  списков (то есть копий) первоисточников:
-дозорные книги (от слова «дозор» - надсмотр). Дозорщики – те, кто тщательно описывают все имеющиеся в городе или уезде строения, их назначение (крепость, церковь, лавка, частный двор), все виды угодий (леса, луга, пустоши и пр.), перечисляют все разряды жителей;
-списки служилых людей, посадских, крестьян, оброчников и ружников (то есть священников, получавших ругу - особое содержание от князя или прихожан),
-списки пашенных и оброчных крестьян
-сметные книги хлебных запасов и хлебных расходов
-ужимные книги (в них записывались сведения об урожае)
-сметные книги государевых доходов и расходов
-окладные книги
-таможенные книги
-приходорасходные книги Казанского дворца и Сибирского приказа
-присяжные книги
-множество воеводских отписок и
-отписок приказчиков пашенных и оброчных крестьян
-обыскные по ним дела всяких чинов русских людей
-множество челобитных
-переписные книги, относящиеся уже к царствованию Петра Великого

      Не все они доступны даже профессиональным историкам, да, и много ли их, искренне интересовавшихся историей этого края.

      Густая листва хаотично рассыпана по стволу и ветвям родословных древ потомков первопоселенцев. Осыпались и погасли в опустевших дворах первые листочки, и слишком уж толста линза веков, смутны в ней тени и образы. Но не свалки и руины остались от трудов наших предков и потому, это блистательная история темных времен.