Жизнь поэта 10-я книга стр. 141-160 пр. 7

 фото
Шизофреник и тупица,
Крушит всё, ломает, мнёт,
Будь журавль то, иль синица,
Разозлившись, вмиг сомнёт.
Создаёт, глупец, цунами,
Штормы в море создаёт,
Он швыряется песками,
И деревья с корнем рвёт.
Ветер, так уж он устроен
Коль без дури, не штормит,
Ну, а если он спокоен,
К Иве, плачущей летит,
Нежно Иву обнимает,
Гладит волосы, слегка,
Только Иву он желает,
Нагоняет облака,
Что б от солнца Иву спрятать,
От ожогов уберечь,
С Дубом, может быть, сосватать,
Чтобы чуточку развлечь.
Дарит Иве он серёжки,
Листья красит серебром,
Иве он – целует ножки,
Нежно шепчет ей, притом:
141
-Ты не плачь, подружка, Ива!
Завтра снова прилечу,
Только ты одна красива!
Только лишь тебя хочу!
Иве я - в любви признался,
Но отвергла та меня,
Я, под Ивой – «нализался»,
Жду Пегаса, вот, коня.
Ну, а он, паршивец, с Лирой,
Кружит вальсы в облаках,
У него давно уж - «вира»,
И опять я в дураках.
     * * *
-Вань, вечно ты хорошее стихотворение испоганишь!
-Почему, Ветер?
-Так классно написал о моей красивой любви к Иве и тут же обозвал меня разными ругательствами. И показал мои пороки.
-Во, во, Ветер, он такой наш Ванька друг. Сделает доброе дело, а вместе с этим насыт в карман. Скажи, Вань, зачём ты приплёл сюда меня с Лирой. Мы тогда с ней летали на спутницу Сатурна, звезду Лиситею. Там был этот, как его, симпозиум поэтов всех спутников Сатурна. А ты, написал, что мы якобы кружим с ней любовь.
-Но об этом писали все космические газеты с фото. Смотри, вот фото из «Сатурн-врун». Это вы летите туда.
    фото       
142
   А это, как ты её ещё в дороге стал раздевать. Об этом написала, «Сатурн-эхо-фейк». Смотри! Лира уже полуголая.
 фото
-А это ты её везёшь из ресторана, уже под утро.
 фото
-Пегас, но ты там, в гостинице, на звезде Лиситее, всё равно Лиру оттрахал, что я не прав?
-Вань, там были такие кобылы лиситиянки, что с нашими земными тёлками, топ-моделями, не сравнить! У наших ноги растут от ушей, а у ихних от волос на голове. А как они дают!! Я чуть свой тормоз, карданный вал, там не загубил. Трое суток гонял взад-вперёд без остановки. Хо-
143
рошо, что было с собой пол-литра машинного масла. Карданного. А перед номером лиры выстроилась очередь. И все у неё просили! И она всем давала. Автографы. А потом и у неё смазка кончилась. Пришлось выручать, капать ей туда..., на руку, чтобы не было, мозоля от многочисленных ручек, больших и маленьких, толстых и тонких.
-Ладно, Пегас, нашёл о Ветре одно стихотворение. Читать, Ветер?
-Читай, Вань! Я сегодня чувствую себя ювелиром. Столько ко мне внимания.
-Может, ЮБИЛЯРОМ?
-Вань, какая разница? Ювелир, юбиляр, сантехник, главное о тебе пишут, вернее тебе читают стихи о тебе же. Читай!
-Уже.
       Ветер плакал, Ветерки рыдали,
 фото
Туча, их любимая ушла,
Облака; бежали и стонали,
О;блачная жизнь уже прошла.
Что же станет с нами, пьяный Ветер?
Ты свою любимую пропил,
Ветер плакал, он им не ответил,
144
Ведь он - свою любимую сгубил.
Он её прогнал туда, за море,
Туча, плача, от него ушла,
И у Ветра вот – сплошное горе,
Да, к тому же Осень подошла.
Сосны гнулись. А дубы качались.
И с берёз последний лист слетал,
Только журавли вверху смеялись,
Клин последний их - уж улетал.
А заря над лесом догорала,
Красный клён питался от неё,
Сурик свой она ему давала,
И вокруг горело всё огнём.
Осень догола уже разделась,
Пьяный Ветер всю её раздел,
Обнажённой Осени хотелось,
Чтоб луч солнца чуть её согрел.
Греть лучи уж никого не стали,
Жёлтый диск задумчиво висел,
Звёзды и Луна – его «достали»,
Он на них презрительно глядел.
Плакал о любимой пьяный Ветер,
Он свою любимую предал,
Но лучше её нет на белом свете,
За неё всю власть свою б - отдал.
Ты не плачь! Остепенись, дружище,
Завтра уж другую, вновь найдёшь,
Приведёшь, покорную, в жилище,
Песнь любви с ней снова запоёшь.
Но Ветрище дрался и ругался,
Лез под юбки. За грудки хватал,
Без любимой он вчера остался,
Нарывался, глупый, на скандал.
Туча к бедуинам убежала.
Жарко там. Лежат кругом пески.
Туча там свой дождь уже рожала,
145
А Ветер пьяный плакал, от тоски.
          * * *
-Ну, что ты, дурачок, плачешь? Перестань! Давай я вытру твои слёзы. Пегас, дай носовой платок!
-Вань, откуда у меня носовой платок? Если, кобыла плачет, когда я её покидаю, после долгой красивой любви, я вытираю ей слёзы своим хвостом. Эх, Ветер, миле-нький, дай твои пьяные глазки, и я их вытру своим хвостиком. Вот, так, ещё, ещё! Всё глазки у тебя сухие. Ты сильно не переживай, после того, как я хвостом вытираю задницу, я его мою в ручье. Раз в месяц. Как же ты постарел мой друг Ветер. Кроме того, что стал седым, так ещё к тому же, стал быстро пьянеть и плакать о прошлой жизни. Не расстраивай себя! Прошлая жизнь сбежала от тебя на задворки истории. Меня будут вспоминать неудавшиеся поэты, потому, что я отказывался возить их, бездарных на Парнас, Ваньку, его многочисленные стихи, а тебя, кроме тех туч, что рожали от тебя дождь – никто! Да, и туч тех уже нет, они исчезли. Вернее ты прогнал их всех из своей жизни. И теперь, поэтому мы все трое, да ещё эта старая сучка Лира, старая дева, которой она себя считает, все мы одиноки. Давайте выпьем за прошедшую жизнь. За сбежавшие от нас юности и молодости. И не будем жалеть ни о чём!
   Мы выпили и Ванька, такой милый человек, лучший поэт на нашей планете Земля, обнял нас и сказал:
-Друзья мои Ветер и Пегас! Я вам прочту своё последнее, не в смысле совсем последнее, после чего умру, а одно из последних стихов, что я написал о вас.
-Вань, прежде, чем будешь читать, скажу тебе, что да-
вно хотел тебе сказать. Ты не сы, когда сдохнешь, в смысле умрёшь, отдашь богу душу, ты будешь жить в Раю.
-Ветер, меня в Рай не пустят!
-Пустят, Вань! Раз в год, на мой день рождения, ко мне всегда, спускается Всевышний и мы с ним беседуем на самой высокой горе
146
-Парнасе?
-Дурак, ты Пегас! Самая высокая гора – Эверест. Там мы всегда встречаемся с Всевышним. Ему ближе до планеты Земля, а я там со всех сторон окружаю его ветрами, чтобы с ним ничего не случилось. Сволочей и предателей много. И он верит только мне. Так вот, когда мы очередной раз встретимся там, я скажу ему, Вань, чтобы он забрал тебя в Рай, как лучшего поэта.
-Не, Ветер, ты ему лучше скажи, пусть он предоставит мне в Аду отдельный номер «Люкс». С персональным котлом, но чтобы там были краны, только не китайское гов-но, а наши, российские, и чтобы я сам мог регулировать температуру воды, как в ванне. А ещё погребок с винами и рядом женское общежитие. Земных грешниц, путан и бля...  дей. А ещё компьютер с принтером, чтобы писать книги.
-Вань, но это всё будет у тебя и в Раю!
-Там будет много завистников, и меня тут же заложат за грехи, если я захочу снова согрешить.
-Как, хочешь, Вань!
-Ветер, не забудь сказать Всевышнему, чтобы рядом с бабским общежитием была и конюшня для меня и моих маленьких сыновей пони. Мы будем помогать Ваньке, если он не будет справляться с кобылами.
-Вань, а теперь читай стихотворение.
-Читаю:
Дождями плачет Осень жёлтая,
Расстаться с листьями ей жаль,
Но холодами уж припёртая,
Сдержать не может всю печаль.
И Тучи чёрные волнуются,
На землю слёзы свои льют,
И Журавли уже кучкуются,
И песнь прощальную поют.
Рябины гроздьями красуются,
А Клёны пламенем горят,
147
 фото
Гвоздики лишь ещё тасуются
И о любви всё говорят.
А Ветерочек, парень ветреный,
В любовной шалости погряз,
И даже в день совсем безветренный,
Берёзы белые он тряс.
Гуляю я. Мне Осень нравится,
Мы с ней любовники уже,
И не хотим мы, с ней состарится,
Хотя мы оба в неглиже.
Она ветрами вся раздетая,
Бесстыдно на меня глядит,
И песнь моя, уже пропетая,
По пьяной Осени летит.
Ах, Осень, Осень, ты – проказница!
Зачем бросаешь ты меня?
Умру зимой? Какая разница!
Оставь Пегаса лишь, коня!
                * * *
-Вань, нам с Пегасом понравилось.
-А почему ты говоришь от имени Пегаса? Он и сам может сказать.
-Как, Вань? Посмотри, он уткнул морду в ведро и уже
148
спит, ишак крылатый. Хорошо, что всё пиво выжрал, а то бы утонул в своём ведре лягушкой болотной. Давай снимем с него ведро, и уложим на травку.
-Только его кардан прикроем чем нибудь, а то на него слетятся все любвеобильные бабочки и стрекозы. Вот, так нормально! Пусть спит.
-Вань, может у тебя ещё есть стих про меня и Осень? Уж очень красиво у тебя, получается, писать о нас двоих?
-Ветер, из этого можно сделать вывод, что ты из всех времён года сильнее всего любишь Осень!
-Вань, мне по должности положено любить все времена года. Ведь, погоду на Земле делаю я, а этот ёба... ный гидрометеоцентр, никогда не может назвать погоду даже на завтра. Им, придуркам, из него, надо говорить, как в том анекдоте, что погоду на завтра, скажем послезавтра.
-А я, как и Пушкин, люблю Осень. Не, не потому, что подражаю. Просто, Осень навевает грусть и сильнее начинают шевелится мозговые извилины. Не знаю, как у других поэтов.
-А я не спорю, что ты не подражаешь Пушкину. Если бы это было так, Вань, тебе пришлось бы искать княгинь, которым он писал оды в их кроватях. А ты даже проституткам не пишешь, потому, что их у тебя нет. Ведь, денег, то нет! Что, я не прав?
-Ты, как всегда прав, могучий Ветер!
-Вань, только не нужно вот этого славословия! Ты же знаешь, что я не люблю подхалимаж!
-Но я это сказал тебе, любя тебя! Ты же, правда, могучий!
-Вань, почитай ещё обо мне и Осени!
-Слушай, друг Ветер:
Платье Осень сняла, как путана,
Оголилась и голой стоит,
Ветер дурень, смеясь неустанно,
Шлюхе жёлтой в сердцах говорит:
Что ж ты Осень так быстро разделась?
149
 фото
У меня на тебя - не «стоит»!
Ты три месяца дурой вертелась,
А теперь вон снежок уж летит.
Не хочу с тобой голой общаться,
На тебя мне противно смотреть,
Позволяешь ты листьям валяться,
Им хотелось подольше висеть.
-Эх, ты, Ветер, подлец и зануда,
Это ты ведь меня всю раздел,
Сил моих уж не стало, откуда?
Ведь творишь ты один беспредел.
Я - замерзла. Не дуй ты мне в щёки!
Пусть быстрее прогонит Зима,
Ты ж противный такой и жестокий...
-В этом ты виновата сама!
В красно-жёлтом собой любовалась,
Бабьим Летом хотела ты стать,
А Зима на тебя надвигалась,
Чтоб тебя раздавить и сломать.
Не печалься! Ходи обнажённой,
Лучше вовсе, совсем уходи,
Буду в Зиму я скоро влюблённый
Страсть с Метелью - у нас впереди.
И дождями заплакала Осень
С неба реками те полились,
150
Жаль берёз ей, не жаль только сосен,
Они зеленью в Зиму вплелись.
                * * *
-Ветер, дружок, прочту тебе ещё одно стихотворение и больше не буду. Я, как и Пегас, тоже закосел. Буду спать прямо здесь на травке.
-Тогда ложись рядом с ишаком. Прижмись к нему и вам будет друг от друга тепло. И к тому же безопасно. От его химического оружия, которое он выпускает через зад-ний проход, сдохнут все комары и побоятся приблизиться лесные звери. Пегас пил пиво и закусывал травами и раками. А это – горючая смесь.
-Вонючая, ты хотел сказать. А ты разве не будешь спать с нами?
-А у меня есть два варианта, свалить в голубую лагуну и там отоспаться или улететь в просторы Океана, поднять огромные волны и покататься на них.
-Снова решил дебоширить?
-Вань, вот ты поэт. Пока ты будешь писать, тебя, если будут читать, иногда потом, будут вспоминать о тебе, что ты есть. Так же и обо мне будут знать, что я есть, если я, время от времени, буду напоминать о себе штормами и смерчами. Женщина больше любит того, кто, иногда, хлещет её по роже.
-Ветер, я на это не способен!
-Тогда пребывай в своей тоске и печали и ной, что твоя самая красивая, крылатая голубка улетела от тебя. Читай стих, да, я полетел. Хочу сегодня кататься на бо-льших волнах, которых подниму со дна Океана.
-Слушай:
В безбрежных  далях океана,
На шхуне, на своей, летал,
Среди штормов, среди тумана,
Твою я, шхуну, всё искал.
Пираты флаги поднимали
Приветствуя, тотчас, меня.
151
Они, пираты, точно знали,
Я – не пират! Ищу тебя.
Мы ром с пиратами глотали,
 фото
Порою и горячий грог,
Пираты, нет, пока – не знали,
Кто б в этом деле мне помог.
Нет, не встречалась эта шхуна,
Сиреневые паруса,
Спроси, дружок, ты у тайфуна,
Иль пусть помогут небеса.
Тайфун набросился свирепо,
Чуть-чуть совсем меня не смял,
Это ж позор, это ж – нелепо!
Я, хоть тайфун, но не нахал!
Твою красавицу я видел,
С другим стояла кораблём,
Я б защитил, я б не обидел,
Плескались рядышком вдвоём.
В уютной маленькой лагуне,
Может, сейчас, ещё стоят?
Ты помолись, сучке, Фортуне,
Её глаза всюду глядят,
Она тогда тебе подскажет,
Куда за милой тебе плыть,
152
Узел твоей любви развяжет,
Я ж – улетаю! Так и быть.
Я мельком глянул на Фортуну,
Но та исчезла, уплыла,
Где, же искать мне ту лагуну?
Чтобы мне милая дала
Небесных глаз, своих – сиянье,
Всю утонченность, красоту,
Душевное наше слиянье,
Полёт совместный, высоту.
На небосвод тогда я глянул,
А он молчит. Лишь солнце жжёт,
Совсем я сник, а не воспрянул,
Её и небо бережёт.
Вдруг Ветерок, такой любезный,
Мне в ухо шепчет, «курс возьми!
Тайфун, дурак, всегда помпезный,
Я ж, помогаю всем в любви!
Поплыли с Ветром в ту лагуну,
Стоит там шхуна. Не моя!
А где ж искать мою мне шхуну?
Заплакал. Слёзы, не тая.
Плыви назад, поэт несчастный!
Свою, друг, шхуну – не лови!
Ты напиши-ка стих прекрасный:
О страсти, неге, о любви.
Я стал писать.....
...................................................
В безбрежных  далях океана,
На шхуне, на своей, летал,
Среди штормов, среди тумана,
Твою я, шхуну, всё искал.
      * * *
-Вань, не падай! Давай, я тебя поддержу. Вот, так! Положи голову на гриву Пегаса. Спите, алкаши! А я полетел в Тихий Океан.
153
   Он приоткрыл рот, дунул и его плащ зашелестел, а потом расправился парусом и помчал Ветра куда-то?
   фото
   И вот он уже над водами Океана. Он не стал трогать гражданские судна и военные корабли. Он искал шхуну. Поэт Ванька, его друг заразил его этой болезнью – ката-ться на шхунах. И он, как и всегда, так и сделал. Нашёл шхуну с белоснежными парусами.
   фото
   Но капитан в этот рейс, взял с собой молодую девушку, свою невесту и решил показать ей весь мир.
   Ветер уселся на паруса и стал любоваться шхуной, но тут он заметил красавицу девушку и его взор переметнул-
ся на неё. Уж больно красивой была она, с ямочками на
154
щёчках, как подружка поэта - Людмила, которую тот, шизданутый, а все поэты шизданутые, любил и боготворил её. Делал из неё святую мадонну.
   Она сидела на палубе и своими красивыми глазами смотрела куда-то вдаль. И мечтала. А о чём мечтают девушки – никто не знает! Может, о своём капитане, кото-рый был на десяток лет старше её, а может, о молодых матросиках, драивших палубу, которые были на десяток лет моложе её?
   Ветер спрыгнул с парусов шхуны и распластался у ног девушки. У него кружилась голова. То ли от выпитого, то ли от этой красавицы. Её красное платье раздражало его, как быка на корриде – красная тряпка тореадора. Но у него, Ветра, есть преимущество. Он убивает соперника тем, что дует ему под юбку, а не втыкает эстокве, шпагу, в шею быка. Если бы у Ветра была шпага, как у нормальных мужиков, то он воткнул бы ей туда, между ног, а он только дует, туда лаская её прелести.
 фото
   И вдруг она заёрзала. Вначале крепче сдвинула ножки, а затем постепенно стала их раздвигать. Это Ветер, после своего длиннющего языка, засунул ей туда свою длинную
155
безразмерную лапу и стал играться с её пташкой. Её ноги раздвигались всё сильнее и сильнее и она, закрыв глаза, стала постанывать.
   Боцман, этот старый морской волк, испортивший не одну девушку из разных стран, сразу всё понял, чьих рук это дело. Конечно – негодника, Ветра. Боцман был обязан обо всём докладывать капитану. Как же он его просил не оставлять бабу на корабле! Но капитан не послушался.
   Баба – беда в любом деле. А уж, на море – вдвойне. И он ринулся на капитанский мостик.
   Капитан в ярости прибежал на палубу и увидел свою невесту, трахающуюся с Ветром, который лежал у ног его красавицы. Кованый сапог моряка совсем не причинил боли Ветру, но вызвал дикую злобу. Им вместе так было хорошо, а капитан всё испортил.
   Вначале Ветер, хотел сдуть капитана в воду, где шныряли акулы, но это была бы для него слишком лёгкая смерть. И, тогда, Ветер вскочил, подпрыгнул метров на сто и стал дуть в паруса и на воду. Паруса сразу напряглись, и шхуна полетела, изменив курс, а вода стала пениться и закипать. Первый признак шторма. Волны стали расти  очень быстро и стали омывать палубу. Девушка заскочила в спасательную шлюпку и спряталась под брезент.
    фото               
   Волны стали стремительно расти. Посейдон, встревожился, он знал дикий норов Ветра и боялся за всех морских животных, а также и за свои подводные дворцы.
156
   Три тунца стремительно, торпедами, а всем известно, что это самые стремительные рыбы в мире, понеслись к эпицентру шторма. За ними вдогонку понёсся отряд особого назначения МЧС в количестве 46 подготовленных дельфинов и три кареты скорой морской подводной помощи.
   Шхуна убегала от волн, но они догоняли и хлестали ей корму. Это Ветер говорил капитану:
-Е....бал я тебя, капитан и твою шхуну, маленькую коробочку в большом океане. Я вам отомщу!
 фото
   Они сидели в шлюпке вдвоём, невеста капитана и крыса, которая жила в шлюпке и её кормили все матросы. Они её держали для того, что знали, что крысы первыми бегут с корабля, чуя шторм.
   Зря в правительствах не держат специальных, обученных чиновников-крыс, которые должны первыми убегать с тонущего корабля. Хотя, что их обучать? Они, чиновники, все крысы и всегда первыми бегут с тонущих кораблей. И первыми продают Родину, если та в беде.
   Крыса, вначале, сидела возле ног девушки, а потом залезла ей на колени.
-Боишься, красавица?
-Боюсь! А ты?
-А я привыкла. Мы уже несколько  раз  попадали  в та-
157
кие штормы. Но у нас, крыс, есть интуиция. Мы знаем чётко, когда кораблю будет пиз...дец! Тогда начинаем покидать его.
-А, как на этот раз?
-А на этот раз вмешалась манда.
-Чья?
-Твоя. Говорили мы все, боцман, матросы и я, этому мудаку, твоему жениху-капитану, что баба на корабле к несчастью. Но он не захотел слушать. А мы знали, что ни одна баба не сможет прожить больше месяца, чтобы не согрешить. Если бы ты согрешила с матросом, капитан набил бы ему морду и списал с корабля, а ты начала грешить с Ветром. Промолчал бы, этот надутый индюк, и всё было бы нормально. Ты бы каждый день трахалась с ним, Ветром, а Ветер гнал бы нашу шхуну с приличной скоростью. Все бы были довольны. Но капитан поднял руку на Ветра. Грозу морей и океанов.
-Значит, мы все скоро умрём? Утонем?
-Раз у меня нет предчувствия, значит, не умрём. Через пару часов у Ветра начнётся похмелье. Он захочет выпить, а потом спать. У меня припрятаны пара бутылок рома и сыр. Правда он не закусывает. Он будет пить, а закусывать будем мы. Хочешь хлебнуть из начатой бутылки?
-Хочу!
-На, сделай несколько глотков. А потом глотну и я. Мы, моряки дальнего плавания, особенно те, кто ходит на шхунах, пьём в основном ром.
-Спасибо!
-На, погрызи корку сыра. Я люблю сыр засохший.
-Ты мальчик или девочка?
-Мальчик. На корабле даже крыс баб держать нельзя! Как только мы заходим в порт, к нам сразу крысихи, путаны бегут толпами.
-Отдаются за жратву?
-Жратвы у них в доках больше чем у нас. Все крысихи жирные. Они бегут к  голодным  крысам-мужикам. Я  уже
158
два месяца не имел бабу. Знаешь, как плохо мужчине без бабы?! Я тихонько пробирался в каюту и подсматривал, как вы трахаетесь с капитаном. Но один раз в открытую дверь, когда капитан стоял на вахте, туда шмыгнул один из рулевых. Ты тогда сильно стонала, как будто тебе вытаскивали зуб без наркоза. Но ты не бойся! капитан об этом не узнает.
-Боже, мой, как нас качает туда-сюда!? Я скоро умру.
-Тебя часто качали туда-сюда, но ты не умирала.
-То совсем другое дело.
-Сиди тихо, а я выгляну, узнаю, что там творится.
-Он появился. Ищет тебя.
-Капитан?
-Ветер. Что будем делать? Звать его или нет?
-Зови, только дай ещё глотнуть рома.
-Ветер, Ветер, залезай ко мне в шлюпку под брезент.
-Башка трещит. Выпить есть, Крысёнок?
-Для тебя, повелитель, всегда найдётся.
-Не люблю подхалимаж. Ты не видел красавицу? Неужели она упала в воду и утонула? В красном платье.
-Она – тут. У меня под брезентом. Я увёл её к себе и спрятал, для тебя, мой повелитель.
-Перестань подхалимничать! Ты же не чиновник! Хотя, крыса. Выпить, говоришь – есть?! Давай!
-На, мой, повелитель, заглотни бутылку на свежем воздухе и влезай, а то сквозняк, а у меня радикулит.
-Нет, вас, крыс, как и чиновников, не отучить от подхалимажа и льстивого поведения перед начальством. А насчёт радикулита, я тебе сочувствую. Раньше, когда я был молодым, и у меня не было седины, не было и радикулита. Но с сединой появился и он. Они наверно близнецы – седина и радикулит. Однажды Ванька-поэт принёс мне барсучий жир и намазал мне спину, и сказал, чтобы я выпил водку с перцем, а потом отлёживался сутки. А потом, как бабка рукой снимет. Я лёг на его, Ванькину кровать, свернувшись калачиком. Я же  большой,  а  Ванька –
159
коротышка. Заснул. А тут прилетел Пегас, и они вдвоём улетели на другую планету. А мне в космос с ними нельзя, там всем владеет мой старший брат – Космический Ветер.
   И тогда к Ваньке прилетели горные орлы, что живут в Предэльбрусье и позвали с собой, пить с ними, там высоко в горах вино и закусывать шашлыком из мяса моло-дого барашка. Ну, кто от этого счастья откажется. И меня там, в горах сильно продуло. Уф, полегчало после твоей бутылки.
-Я рад за тебя, мой повелитель!
-Крысёнок, я попрошу у Ваньки барсучий жир и принесу тебе.
-Мой повелитель, залезай, только осторожно, эта девушка, невеста капитана, сидит в уголке и трясётся. Боится, что ты её выбросишь за борт, в море.
-Я ещё не одну свою любовницу не топил, как этот придурок, Стенька Разин. Где она?
-Я – тут, в уголке.
-Привет, красавица! Ты меня боишься?
-Теперь, нет. А ты меня ещё будешь так ласкать?
-Я поэтому тебя и искал.
   И они сразу бросились друг другу в объятия.
   Перестало штормить. Паруса на шхуне перестали трещать от напряжения. Море стало, синим и спокойным.
     фото             
160
Продолжение 8 следует.
На Стихи.ру публикуются мои стихи.


Рецензии