Сказка об утерянном

Я когда в армию шёл - гвозди мог переваривать.
Хирург, помню, на комиссии спрашивает:
- Ну? И какие у нас вести с тыла?!
- С чего? – усмехаюсь.
А он мне:
- Нагнитесь-раздвиньте! 
И долго, так, язычком причмокивал.
А потом тронул меня за плечико, и шепотком:
– Береги, - говорит, - сынок, здоровье, пока крепкое!
А у самого смотрю - резиновый бублик на стульчике поверх подушечки.
"Вот же чудак!" - думаю.
И - к терапевту.

А тот жёлтенький весь, сморщенный, будто китаец. Но не китаец - точно.
- А вас, – говорит, – случаем печёночка не беспокоит?
- Никак нет! - докладываюсь.
А он простукивает её, прощупывает, и со вздохом, так:
- Да-а, пока вроде не увеличена.
И печаль, смотрю, в глазах непомерная.
- Выходит, - вздыхает, - и водочку пить можете?
- Ну, в принципе, – отвечаю.
А у него слеза.
- Ступайте! - платочком утирается. – Не травите душу.

К окулисту пошёл.
А он невзрачненький такой, за линзами лица не разобрать. Стоит, по табличке указкой водит, в буковки не попадает.
- Видите? - спрашивает.
Ну, я ему нижнюю строку - без запинки.
А он ручки ко мне тянет, дескать, к стулу подведи.
Ну, усадил я его. И к психиатру двинул.

Захожу. А он там сам с собой разговаривает.
Трое нас как-бы. Я, он, и в нём кто-то.
- Лес рубят, щепки летят! – с вопросом на меня кидается.
Я аж обомлел весь.
А он посмеивается. И сам себе:
- Видишь, какого нам психа привели?
И тут же:
- А вот и не псих он. Ты, сам псих.
- Нет, это ты псих!
- А я первый сказал!
- Нет, я первый!

Я - к дверям. Ручку дёргаю.
И он мне:
- Вы, собственно, куда?
Затем взял мою карточку и, не поднимая головы, посыпал:
- Шизофрения? Белая горячка? Мания? Паранойя? Мысли о смерти?
- Никак нет! – в дверь вжимаюсь.
- Ну, на нет и суда нет, – улыбается. - Тогда следующего заводи.
И тут же:
- А ты говорил - псих.
- Нет, это ты говорил.
- Нет - ты!
- Нет - ты!
В общем, выскочил я с приговором "годен".

Вышел на улицу. Расправил грудь молодецкую, в лёгкие воздуха набрал и забыл о том хирурге, терапевте, и окулисте с психиатром.
А недавно - сам с собой разговаривая, в очёчках, на бублике, жёлтенький – всё это вдруг вспомнил, и аж слезами умылся.