Непутевые заметки

 НЕПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ

1. Алюминиевые «разборки»

Весной 1994 года наш АО «Хакасский инвестиционный фонд» продал неким западным структурам (группа «Соломон бразерс», Нью-Йорк) принадлежащий ему пакет акций (4,6 процента) АО «СаАЗ». Несколько позднее их представителям удалось взять в свои руки управление этим заводом. Так, в ноябре того же года его возглавил 26-летний Олег Владимирович Дерипаска.

Сегодня, спустя годы, в его руках находится целая империя – примерно 100 направлений бизнеса в 16 странах мира и на пяти континентах, 49 градообразующих предприятий и более 300 тысяч сотрудников. Мысленно возвращаясь в середину 90-х, поневоле задумываешься: почему этот начинающий бизнесмен сумел пробиться в условиях «дикого» капитализма? Ответить на этот вопрос лежит в понимании того, что в 90-е годы выживал и добивался успеха тот, кто не принимал «волчьих» установок бандитского мира, а предпочитал действовать по закону.

Так случилось, что я стал живым свидетелем «алюминиевых» войн в России, причем, не понаслышке. В 1993-1994 годах наш фонд в ходе чековых аукционов стал вполне осознанно обладателем приличных пакетов акций ряда предприятий цветной металлургии – Саяногорского, Красноярского, Иркутского, Братского алюминиевых заводов, Красноярского металлургического (алюминиевого профиля) завода, АО «Уралэлекторомедь», АО «Сорский молибденовый комбинат», АО «Туимский ОЦМ» и ряда других. В ходе приобретения и оформления акций, а позднее при неудачных попытках принять участие в управлении этими предприятиями я не мог не почувствовать дыхание «криминалитета» себе в затылок. Это имело место и в Красноярске, и в Иркутске, а особенно по СаАЗу - у себя в Хакасии.

В нашей небольшой республике все более или менее значимые люди всегда друг друга знают. Как говорила героиня известного фильма «Карнавал»: «В этом городе даже бандиты, и те знакомые». Так, у меня с комсомольских времен был в Саяногорске (Хакасия) прекрасный товарищ Михаил Газаров.

Он был с предгорий Кавказа, по национальности армянин, жизнелюб и душа любой компании. В бытность мою секретарем Черногорского горкома комсомола он возглавлял лучшую комсомольско-молодежную бригаду на  Всесоюзной ударной комсомольской стройке Саяно-Шушенской ГЭС, позднее возглавил комсомольский штаб этой ударной стройки, был членом обкома ВЛКСМ. Мы с саяногорским комсомольским активом вообще дружили, а тут особый случай: Мишка Газаров - любимец масс.

Так уж случилось, что именно он привел ко мне в кабинет весной 1994 года, еще до продажи нашего пакета акций АО «СаАЗ», некоего неприметного человека с острым взглядом, и представил он его Владимиром Татаренковым. Тот, со слов моего товарища, был авторитетным предпринимателем из Саяногорска. Михаил при молчаливом согласии своего знакомца начал активно убеждать меня, что, мол, до каких пор мы будем терпеть засилье московских воротил на наших ведущих предприятиях, имея в виду, прежде всего, СаАЗ и Дерипаску. С его слов получалось, что чуть ли не единственной альтернативой этим «варягам» мог быть именно такой авторитетный человек как Татаренков. Он сходу предложил заключить с ними своеобразный союз, имея в виду и наши акции, и наши законные возможности по их скупке.
 
Нужно сказать, что идея такого противостояния в то время мне была близка по духу. Я даже пытался составить коалицию с Генеральным директором завода Геннадием Сиразутдиновым, но тот оказался большим снобом – только и предложил мне, что возможность покупки на себя нашего пакета задешево.

Мои гости сходу предложили мне проехать в Саяногорск и лично ознакомиться с их возможностями – я имел неосторожность согласиться. Меня провезли по магазинам (в большинстве это были алкогольные забегаловки), рынкам, автостоянкам, заправкам и т.п.
Больше всего меня поразила специфическая публика вокруг этих заведений – интеллигентов там точно не было. Я насторожился, но виду не подал, пообещав им подумать над их предложением. Этим я обрек себя на их повторные визиты, но они прекратились сразу, как я объявил Михаилу, что интересующий их пакет фондом продан за границу.
 
Сказать, что мой старый друг огорчился этому известию, будет мало. Похоже, он тогда даже испугался, и в большей мере, за меня. Позднее я навел справки о своем возможном «партнере» и содрогнулся. Сдается мне, что мой комсомольский товарищ Газаров просто прикрыл меня своей грудью от его «праведного» гнева. Чтобы ничего не напутать, я переработал ряд материалов из интернета о Владимире Татаренкове и предлагаю эту информацию читателю. 

…Криминальный авторитет Владимир Татаренков является весьма известной фигурой в определенных кругах под кличкой Татарин.
 
Хотя как таковым авторитетом с понятиями этого человека назвать достаточно сложно.

Про таких говорят — беспредельщик. В 1980 годы в Саяногорске действовали две преступные группировки — Виктора Шорина и Расима. Первый был бывший тренер по боксу, сколотивший вокруг себя бригаду спортсменов, а второй криминальный авторитет. Тогда единственным денежным делом для таких людей был рэкет.
В Саяногорске, Владимир Татаренков после своего первого пребывания в колонии быстро влился в криминальный мир.  Поскольку он уже был человеком с «опытом», то примкнул к бригаде авторитета Расима, а вскоре стал и его подручным. В 1992 году тот был убит, и управление преступной группировкой принял Татарин.

В то время они занимались только рэкетом и алкогольным бизнесом. Именно на это время приходится знакомство Татаренкова с известным авторитетом из Красноярска Анатолием Быковым. Они начинают ворочить уже крупные дела, связанные с продажей алюминия. На этом поприще они становятся даже друзьями. Но здесь их дорогу переходит тот самый Шорин со своей бригадой. Когда он понял, какие деньги крутятся у него под носом, он решил наехать на дуэт Быкова-Татаренкова. Он для этого заручился поддержкой известного в Красноярском крае воровского авторитета по прозвищу Ляпа. Татаренков решает возникшую проблему убийством Шорина и Ляпы - на этот эпизод выпадает его первая кровавая расправа. Как описывают Татарина члены его банды — это очень жестокий, коварный и жадный человек. Когда речь зашла о разделе сфер влияния с другими ворами, то в дело пошло оружие. Он безжалостно отдавал приказы на устранение лидеров других преступных группировок. В общей сложности его людьми было  убито 10 человек только в 1994 году. Преступная группировка Татарина насчитывала более 60 человек, готовых на любую работу, какую только укажет их шеф. Бригада его стала «отмороженной», выполняющей, практически, любую грязную работу. Бойцами Татаренкова были убиты практически все люди из криминала, пытавшиеся внедриться на КрАЗ и СаАЗ. Что примечательно, ни одно из этих заказных убийств не было раскрыто.
Местные воровские лидеры, видя такую ситуацию, ретировались с криминальной арены. К 1995 году Красноярск и Саяногорск условно принадлежали Татаренкову-Быкову. Они имели свою долю в любом секторе, где обращались деньги.
Под их контролем находились АЗС, рестораны, гостиницы и часть промышленных предприятий. Но если Быков старался работать «цивилизованными» методами, то Татарин, ощутив подобную власть и безнаказанность, создавал беспредельные ситуации повсюду.

Так, любимым методом воровства алюминия с СаАЗа у Татарина и его банды была, так именуемая, переадресация вагонов, отправленных по конкретным адресам с завода.
При этом на последующей станции состав тормозили люди Татарина и говорили, будто при отправке сделали ошибку с адресом. Под этим предлогом алюминий перегружался в их транспорт и вывозился в нужном им направлении. При этом менялось товарное клеймо завода на какое-нибудь «левое». Таким образом, легализовался прикарманенный с завода металл. Банда Татаренкова легально осуществляла торговлю похищенным сплавом даже на внешних рынках. Ничто не подозревающие партнеры с легкостью брали недорогой и высококачественный российский алюминий.
Однако осенью 1994 года на завод пришел новый Генеральный директор Олег Дерипаска. Обстановка, творившаяся на заводе и в городе, его шокировала. Ясно было, что так дальше продолжаться не могло. Руководство завода обеспечило материально местную милицию всем необходимым, чтобы она в дальнейшем помогла ему. Благодаря общим неимоверным усилиям и решительным действиям правоохранительных органов банда Татарина была разгромлена. Лишь оружия и боеприпасов на ее базе было изъято около двух тонн. Правда, Татарину тогда удалось исчезнуть. Более того, он продолжал деятельно напоминать о себе. Весной 1995 года при его участии было свершено покушение на коммерческого директора Саянского алюминиевого завода Валерия Токарева. В августе 1997 года в Саяногорске был расстрелян из автомата некто Пегесов, считавшийся основным свидетелем при ликвидации группировки Татаренкова. В кругу подельников в то время Татарин хвастался и в исполнении политических убийств.  СМИ сообщали, например, что перед отъездом в Грецию он зачем-то лично обстрелял из гранатомета посольство США в Москве.

В 1999 году его след появился в Греции. Он был задержан местными властями за незаконное хранение оружия, а также при нем нашли фальшивые документы. Греческий суд приговорил его к 14 годам лишения свободы. В 2002 году Татаренкова на время доставили в Российскую Федерацию для дачи свидетельских показаний по делу Анатолия Быкова, которого обвиняли в организации покушения на убийство. Татарин сначала согласился дать показания против Быкова и изобличить его в причастности к убийству. Но затем он неожиданно отказался от показаний.
 
После этого Быков был освобожден, получив в результате условный срок. Далее последний продолжал свою политическую и бизнес-карьеру. В 2009 году он через Европейский суд по правам человека даже отсудил у Российской Федерации более 25 тысяч евро за незаконные действия во время следствия. В 2011 году бизнесмен получил знак отличия "За заслуги перед городом Красноярском".

В 2010 году Татаренкова экстрадировали из Греции в Россию, где он был осужден за организацию 15 убийств и получил предельный срок заключения. Про него даже документальный фильм снят из серии «Криминальная Россия», в ленту эту, кстати, попал и мой товарищ Газаров…

В жизненных ситуациях трудно и даже вредно гадать, что могло бы быть, а чего нет. С моим воспитанием тот возможный союз с криминальным оттенком ни к чему хорошему привести не мог. Пример тому, Михаил Газаров – только за соучастие в этой группе он несколько лет отсидел и немало намучился душевно, поскольку я не сомневаюсь, что человек он по своей базе нормальный.

2. «Черное море»

События, связанные с этой историей, стартовали в самом начале 1994 года. Той зимой мы купили на баланс АО «ХИФ» третью машину - на этот раз с рынка. Транспорта нам на фоне нарастающего объема работ по сбору ваучеров в республике катастрофически не хватало. Тогда нам удалось достать дефицит - черную вазовскую «девятку» с антикрылом и в экспортном исполнении. «Жигули» девятой модели тогда только выходили на рынок, а модели с экспортной начинкой действительно были по тем временам в большом дефиците. Нынешнее молодое поколение и не знает, что в советский период на предприятиях, производящих сложную и востребованную технику, одни и те же ее образцы часто выпускались в трех модификациях – для внутреннего пользования, на экспорт и для военных нужд.

С особыми требованиями по двум последним направлениям в виде госприемки и военпредов я сам сталкивался во время студенческих практик на томском «Электротехническом заводе» и на новосибирском «Сибэлектотяжмаше». При этой покупке мы, к тому же, столкнулись и с рыночной практикой Бориса Березовского и его компании «Логоваз» - он к тому времени уже управлял реализацией продукции Волжского автомобильного завода.

«Гениальность» маркетинговой схемы Бориса Абрамовича состояла в том, что большинство экспортных партий автомобилей никогда не отправлялись за границу, а сразу шли на реализацию на внутреннем рынке. Однако покупателю такого транспортного средства неизбежно приходилось сталкиваться с его растамаживанием – в то время мало кто был знаком с подобными процедурами. Где закоренелый еврей мог построить подобную схему «граничного перехода» - конечно же, в Одессе.
Нужно понимать, что таможенных терминалов на местах тогда еще не было. Тысячи «счастливых» покупателей со всей нашей огромной страны были вынуждены ехать на этих машинах в тот славный город, чтобы засвидетельствовать факт перехода ими границы после неочевидной ее покупки за рубежом.

За эту «неочевидность» приходилось еще и доплачивать ловким украинским таможенникам, иначе эта схема не была бы еврейским изобретением. Наличие самих машин при «переходе» границы было обязательным условием. По этой причине нам с водителем Александром в течение полугода от момента покупки машины было необходимо при ней появиться на таможне в одесском морском порту. Нас это не испугало, поскольку для «бешеных собак», каковыми мы с ним реально были, семь тысяч километров – далеко не крюк. В качестве тренировки мы с ним за отмеченное время наездились на этой юркой машине по делам в Красноярск (450 километров в один конец) и в Новосибирск (1000). При этом, во втором случае, мы старались прогоны при тех-то дорогах делать без ночевок в пути, испытывая себя и саму машину - вот чудики…

Сама же история про компанию «Черное море» началась сразу после окончания конференции в Анапе в мае 1994 года. Тогда вчетвером мы решили задержаться на побережье на пару-тройку дней – когда еще удастся побывать у моря. У Володи Н. по соседству с Анапой в станице Благовещенской был дом, доставшийся ему от местных родственников, который в течение года был под присмотром только соседей.
Он предложил Александру К., Тагиру А. и мне  пожить в этом доме, помочь ему навести в нем порядок и осмотреться в округе, которая нам явно понравилась – что мы и сделали. Мы быстро убедились в том, что море в этой части побережья было не в пример чище, чем в самой Анапе, а фрукты-овощи и прочие продукты были еще более доступны. Присутствовала в станице, какая-никакая, «индустрия» отдыха в виде нескольких кафе и точек общепита, было, где и потанцевать.

«Индустрией» этой мы воспользовались в первый же вечер, нас удивило, при этом, что местного вина в заведениях не было – все больше водка, да крепленые вина из Анапы, которых мы и без того опились по ходу недавней учебы. Мы высказали замечание в виде пожелания местному «бармену», колоритному казачине лет пятидесяти в красной майке с крупной надписью «Секс-инструктор» - тот только подмигнул.

Он оставил всю торговлю на немногочисленных отдыхающих и побежал через дорогу, как он сказал, к своей тетке. Вернулся он с запотевшей трехлитровой банкой местного домашнего вина прямо из подвала – это был чудный прохладный и терпкий напиток из винограда прошлого урожая за 500 рублей за банку. Нам этого как раз хватило – возвращались мы на другой конец станицы под песню «По диким степям Забайкалья», вспомнился и прочий казацкий репертуар. Понятно, что пели мы громко, но нас не ругали, поскольку люди здесь привыкли к причудам отдыхающих - тем и кормились.

Все это нам понравилось. Уже с утра на следующий день нас начали посещать заманчивые мысли о создании в этом месте своеобразной базы для всех участников Сибирской ассоциации чековых фондов. Здесь и руководство, и члены их коллективов могли бы в сезон по графику отдыхать с семьями – даром, что сам «Газпром» неподалеку уже строил свою фешенебельную резиденцию с теми же целями. Так родился один из первых наших совместных проектов создания в рамках нашего соглашения отдельного юридического лица, где можно было аккумулировать коллективные средства для воплощения в жизнь этой идеи. Название «лица» родилось сразу, оно было незамысловатым, но емким по внутреннему содержанию – ООО «Черное море».

Сходу решили осмотреться в станице – предложения на продажу готовых домов были. Один из них неподалеку от жилища Володи Н., хоть и одноэтажный, но емкий по площадям, вполне мог сгодиться в качестве штабного помещения на старте проекта. Затем мы поняли, что нам могут понадобиться местные посредники – они нашлись быстро, стоило нам лишь выехать в Анапу. Наверное, их в том городе в то время было много, но к нам по звонку случайного знакомого подъехал именно этот.
Из приличного черного джипа – ни у кого из нас подобного транспорта еще не было – вышел столь же приличный мужчина наших лет в костюме и галстуке, не по погоде. Мы же, не в пример, все были в шортах и футболках. Был он подтянут и вполне спортивного вида, но без одной ноги, при этом, он ловко обходился тростью и изящным костылем. Назвался он Юрием и пригласил нас для знакомства к себе на базу. Мы свободно разместились в его машине, которая оказалась с автоматической коробкой передач (в те-то годы), потому он легко ею управлял – можно сказать, что даже с шиком. База находилась где-то в промзоне Анапы, на окрестных холмах. Принял он нас в сносном кабинете, угостил кофе и чем покрепче, но сам не пил и не курил. Разговорились - мы представились и в общих чертах обсказали ему свои заботы. Он одобрил наши намерения, и, в свою очередь, поведал нам, что тоже сибиряк и приехал сюда совсем недавно со своей командой из второй кузбасской столицы Новокузнецка с целью развития собственного бизнеса у моря.

Я вслух отметил, что мы с ним земляки, поскольку родом я из Осинников, а этот шахтерский город можно считать пригородом Новокузнецка. Он это принял доброжелательно, и впредь обращался в разговорах, в большей мере, именно ко мне.
По ходу дела мы не могли не заметить, что его «команда» на базе мелькала по углам и выглядела она довольно странно – это были очень молодые бритоголовые «качки» в спортивных костюмах. Я, шутя, тогда подумал, что это просто какая-то пиратская команда во главе с одноногим Джоном Сильвером (Роберт Луис Стивенсон – «Остров сокровищ»). Так подумал не я один – Юрия, за глаза, мы с тех пор стали звать Сильвером.

Он провез нас по нескольким объектам недвижимости, из которых нам понравился недостроенный дом в двух уровнях с большим участком недалеко от понравившейся нам станицы – после отделки из него вполне могла получиться малая гостиница. На том и разошлись. Юрий посоветовал нам приехать в июле, приглашая на отдых в свое прибрежное кафе с выделенным пляжем в самом центре Анапы, обещал катание на водных мотоциклах и знакомство с семьей.
Кстати, несколько позднее тот недостроенный дом при его посредничестве ООО «Черное Море» купило по сносной цене. Договорились мы прямо тогда же и о приобретении с отсрочкой платежа, под небольшой залог, и приглянувшегося нам дома в станице Благовещенской…

По приезде в Сибирь, мы оперативно созвали нашу ассоциацию, с кем-то созвонились, но довольно легко по горячим впечатлениям от Анапской конференции учредили на добровольной основе ООО «Черное море» в составе 5-6 участников – без проволочек собрали и необходимую сумму на приобретение отмеченной недвижимости и на первое время работы его администрации.
Дело это в качестве директора поручили предприимчивому Тагиру А. – уже в июне он вылетел на место регистрировать фирму в Анапе, оформлять недвижимость и готовить наш первый семейный заезд.

С началом июля пришло время и нам с Александром поспешать с растамаживанием нашей новой машины. Мы самолетом отправили в Анапу наших жен и детей, к их радости. Я предварительно позвонил Тагиру, и он снял для них сносный двухкомнатный номер в одном из детских пансионатов города вблизи от моря.
А сами мы незамедлительно отправились в свой длительный путь. Езда по дорогам России и сейчас не простое увлечение – мне в 2016 году довелось проехать на машине от Красноярска до Москвы. К примеру, Тюменскую и Курганскую области с их дорогами я вспоминаю с содроганием. Тогда же это было просто опасное мероприятие.

Про качество самих дорог не говорю – от Новосибирска до Омска, можно сказать, привычного в теперешнем понимании пути вообще не было. Пришлось объезжать этот участок со своими приключениями и подношениями на границе через казахский Павлодар. Заправок за все время движения или не хватало, или в них не было бензина - везли с собой две канистры с топливом. Первую бандитскую погоню с прицелом на нашу привлекательную машину мы пережили еще от заправки в Кемерово – наш экспортный и форсированный «боливар» вывез нас из этой передряги.
В Кургане мы попали на вторую волну паводка, и нас вместе с дачным поселком чуть ни снесло в реку Тобол – дачные домики вдоль дороги уже поплыли. Местные гаишники по всей трассе, глядя на наши номера, старались к чему-либо прикопаться. В гостиницах нас нигде не ждали, да их и не было вдоль дороги – ночевали в машине, мылись в озерах, прочие удобства, где придется.

Был с нами такой дорожный случай, где-то на Урале, в районе города Миасс. Машет нам остановиться опрятная старушка - мы и уважили. Она сходу предложила нам недорого купить у нее хоть один пистолет – в ее неказистой сумке их было с десяток. Молвит, что оружием выдали зарплату ее сыну на заводе, а жить не на что. Пистолет, какой ни есть, у нас уже был, и мы, сожалея, ей вежливо отказали. Примерно через километр машет нам уже суровый гаишник на прямой дороге и не документы требует, а спрашивает, мол, не везем ли мы незаконно приобретенное оружие. Видел бы кто его лицо, когда мы предъявили ему наш газовый «ствол» и разрешение на него. Думается мне, что это мог быть и зять той старушки, так сказать, бизнес на семейном подряде. А вот пистолеты те были настоящие, да и зарплату в тот период, чем только ни платили.

В этом пути нам повезло лишь однажды. Где-то перед Волгоградом нас нагнали два «Мерседеса», которые шли на приличной скорости, не обращая внимания на ГАИ. Мы к ним пристроились – нам ли бояться скоростей – и помчались уже без оглядки. На ближайшей заправке они остановились, и к нам подошли два индивида конкретной наружности и «вежливо» спросили, с какого перепуга мы их преследуем. Мы, было, начали объяснять, что мы их не преследуем, но тут из второй их машины вышел промяться очень интересный человек. Это был классический «авторитет». Был он человеком уже не молодым -  высокий, худой, с глубокими морщинами на сером лице - весь в черном и в наколках, не говоря о цепях и перстнях. Он сразу поинтересовался, откуда мы есть. Слегка удивился ответу, и сказал, что он был на пересылке в Мариинске и сидел под Красноярском – почти земляки. Спросил он и о том, куда мы едем, а, узнав, добавил, что нам по пути и, что он с «девушками» (назвал он их иначе) едет погулять в Сочи – из машины улыбались две пышногрудые блондинки.

Короче, он разрешил нам следовать далее с ними. Те 750 километров до Краснодара мы пролетели буквально за 9 часов со всеми остановками, после чего, как нормальные люди, мы попрощались – они через Джубгу пошли на Сочи, а мы через станицу Крымскую – на Анапу.

Там все было ожидаемо хорошо – и жены наши, и дети уже по-свойски обосновались на пляже при кафе, где хозяйничала супруга Юрия (Сильвер) Анна. Он и она нас встретил дружелюбно, организовали тем же вечером небольшое застолье прямо у моря. Все внешне было замечательно, смущали только его молчаливые помощники, которые всегда были неподалеку – меня это настораживало. Я предупредил свою Татьяну, чтобы они здесь не очень занимались панибратством и не забывали расплачиваться. На следующий день мы с Тагиром осмотрели наши объекты. Косметический ремонт и обустройство дома в станице завершалось, появилась новая мебель, посуда, белье и прочее – вскоре можно было сюда переезжать. Браться за достройку второго дома пока было не по карману.

Обстоятельства торопили нас в Одессу – Тагир для подстраховки решил ехать с нами. Путь этот в 750 километров не предвещал нам больших трудностей – дороги на юге были сносными еще с советских времен, правда, были они узковатыми. Единственная неприятность нас поджидала на пограничном переходе в Украину, сразу после паромной переправы у Керчи. Своих традиционно неласковых пограничников на нашей стороне мы прошли, на удивление, легко – даже к нашему пистолету они отнеслись спокойно. Зачем мы его только взяли? Зато на украинской стороне, увидев его, проверяющие нас службисты, даже просияли. У них появился повод нас раскрутить – им российские разрешения на оружие, оказывается, не указ, мол, мы можем оказаться и диверсантами (1994 год). Нас после личного досмотра поставили по струнке, перевернули весь багаж, проверили каждую складку в машине и уже начали откручивать обшивку дверей автомобиля. Тут Тагир что-то сообразил и отвел в сторонку одного из наших притеснителей, одетого в штатское. Они недолго пошептались – украинская бдительность стоила 300 долларов. На этой основе мы быстро разошлись, собирать машину по винтикам нам не пришлось. Как говорится, здравствуй, ненька Украина!

В Одессу мы приехали довольно поздно, но с удовольствием прогулялись по ее центральным тихим улочкам, посидели в кафе под скрипочку – было все так, как я себе представлял, включая и местный говор. В порту с утра при растамаживании все прошло как по маслу – здесь, если люди брали деньги, то услугу оказывали культурно. В этот день у нас еще было время спуститься к пляжу по Потемкинской лестнице, и даже искупаться. Мы посетили одесский привоз с его шумной торговлей – в пересчете через доллар на рубли, здесь все оказалось довольно дешево.
Затем опять был прекрасный вечер с прогулками и приятной музыкой. Мои попутчики были не прочь еще один день отдохнуть в Одессе, но я настоял на том, чтобы с утра возвращаться в Анапу – смутное беспокойство за свою семью меня не оставляло.

По приезде, как я и представлял, меня ожидали скользкие разговоры с Юрием о том, что любой бизнес нуждается в защите. Он вкрадчиво говорил мне, что землякам нужно держаться друг за друга. Он рассуждал, что неплохо было бы и «пощипать» моих товарищей, а делиться с ближними людьми – это по-христиански. Чтобы как-то урезонить его, я попытался объяснить ему социальный характер нашего бизнеса, что мы в нем не хозяева, а состоим на службе у тысяч акционеров – он меня не слышал.
На третий день я в сердцах перевез всю нашу команду на собственные площади в станицу Благовещенская, где мы вполне достойно, но тихо, провели еще неделю-полторы в деревенской тиши. До моря, правда, было ходу минут 15-20 вдоль лимана с некоторым запахом застоявшейся воды. Зато само побережье было хорошим и чистым, чего не скажешь про него в Анапе – чтобы зайти в воду по грудь, шагать там приходилось метров двести. Юрий (Сильвер) нас в тот период больше не доставал, видно понимал, что никуда мы от него теперь не денемся – недвижимость привязывает людей к месту крепче семейных уз.

Вскоре я с женой и дочерями, не без билетных проблем, только через Ростов улетел домой. Александр с супругой и дочерью в обратный путь отправились на машине. Тагир остался на хозяйстве, а при нем, к тому же, была уже и машина с шофером - можно было делать экскурсионные выезды с отдыхающими. Нас в станице в тот сезон сменил Юрий Петров с семьей, а позднее подъехали и люди от Александра К. Дело, можно сказать, налаживалось, но тревога меня не покидала. Она оправдалась уже после сезона – эти новокузнечане наехали на Тагира. С его слов, они несколько дней продержали его в уединенном месте, избивали, даже отобрали у него некоторые деньги. Они отпустили его, сообразив, что взять с него нечего кроме нашей общей недвижимости, а она никуда не денется. Дело шло к быстрому краху нашего совместного проекта с романтичным названием «Черное море», либо к длительным разборкам с участием правоохранителей, очень затратных во всех смыслах и с неясным итогом…

«Помог», как водится, случай. Когда я следующим маем по призыву Тагира приехал в Анапу, он сразу повез меня на кладбище. Подошли мы с ним к ухоженной двойной могиле, где под мрамором лежали Юрий (Сильвер) и его жена Анна. Их прошлой зимой расстреляли из автоматов заезжие убийцы, его - по «разборке», а ее - по судьбе. Сына их взяли на попечение «авторитеты», только хватило бы у них ума выучить его и сделать настоящим человеком.

Не поверите, я не почувствовал облегчения, а, наоборот, страшно расстроился - все в этой округе мне стало чужим. По инерции, но уже без семьи, я летом приезжал в станицу на несколько дней, даже потратился на дополнительный ремонт нашего штабного помещения, но не в радость был тот отдых. Заезжали в сезон 1995 года отдыхающие из других наших коллективов, но уже без первых лиц. Достраивать основную гостиницу уже никто не хотел – дело само остановилось. При нем в надежде на лучшие времена остался Тагир Ахмадуллин, но я даже не знаю, где он теперь…

Вот обработанный материал из интернета о тех, с кем мы имели дело в то время в Анапе.

…В начале 90х годов сила, ловкость и волевые качества многих бывших спортсменов были востребованы криминальным миром. Изначально обладая всем необходимым для достижения вершин на этом поприще, им оставалось лишь освоить тонкости новой профессии.

Летом 1994 года в Москве были совершены убийства нескольких бывших спортсменов, прибывших из Новокузнецка. Вскоре пришли сведения на запрос следствия.
Один из убитых был Владимиром Лоботским, известным спортсменом, представителем прославленной на весь Новокузнецк школы вольной борьбы. Он оказался не только спортсменом, но и криминальным гением. С коллегами-борцами он создал преступную группировку, которая несколько лет терроризировала Новокузнецк. В этой же информации сообщалось, что год назад значительная часть группировки исчезла из Новокузнецка. Значит, перебравшись в Москву, они стали или предметом охоты со стороны столичных конкурентов или жертвами внутренних разборок. Предстояло выявить круг знакомств и выйти на остальных членов группировки в столице. В Новокузнецке собирались все необходимые сведения о деятельности группировки Лаботского в этом городе.

Семисоттысячный Новокузнецк уже более полувека являлся крупнейшим в стране центром черной металлургии и угольной промышленности. Все эти годы его жители, работая от гудка до гудка, давая стране драгоценные уголь и металл, искренне думали, что приближают свое светлое будущее. Вначале 90-х оно неожиданно пришло в виде свободного предпринимательства и рыночных отношений. Главное богатство города сделало его привлекательным для появившихся тут как тут многочисленных бизнесменов. В город потекли огромные деньги, оживилась торговая сфера и сфера обслуживания. А вокруг них тотчас активизировались криминальные структуры.
И Новокузнецк стали называть сибирским Чикаго. Несколько лет город постоянно жил в атмосфере бандитских разборок, убийств, похищений и исчезновений людей. Городская прокуратура была завалена делами по тяжким преступлениям и многие из них приписывались группировке Лоботского. Следствию необходимо было выйти хоть на какие-то следы оставшихся в городе активных членов банды. А может быть и обнаружить связи с ее руководством, перебравшимся в Москву. Определенный контингент, узнав, что Лоботского нет в живых, разговорился. Изучение истории группировки привело следственную группу на Кузнецкий металлургический комбинат, являвшимся крупнейшим Европе производителем рельсового проката, высоко котирующегося на мировом рынке. Здесь в 1991 году впервые в городе и прозвучало магическое слово – бартер. Дорогостоящие рельсы обменивались за рубежом на дешевую импортную бытовую технику. В стране бушевал финансовый кризис, и зарплата рабочим не редко вместо денег выдавалась в виде телевизоров или видеомагнитофонов. Чтобы превратить их в деньги они были вынуждены сдавать их по дешевке ловким перекупщикам, которые под руководством Лоботского организовали свои пункты прямо на комбинате. Затем через комиссионные магазины они перепродавали их втридорога.
 
Никто не мог сдать товар в комиссионку по реальным рыночным ценам. Все было схвачено мертвой хваткой бывшего чемпиона и его друзей. Вскоре опыт с бартером распространился на другие предприятия города. И группировка продолжала наживаться на безвыходном положении металлургов и шахтеров, которые не только не становились хозяевами своих предприятий, но даже не стали обладателями тех самых телевизоров и видеомагнитофонов, которые получали в виде зарплат. По окончании эпохи бартера Лоботский занялся более традиционным промыслом – рэкетом. Брал под контроль городские рынки, магазины, рестораны. Следователи стали опрашивать тех, кто еще недавно под страхом смерти ничего не сообщали правоохранительным органам, не смотря на то, что ежемесячно им приходилось отдавать вымогателям большую часть своих доходов. При этом все отмечали предельную жестокость в действиях рэкетиров. Никаких отсрочек, скидок и поблажек. Уже давно среди предпринимателей шли разговоры о чудовищных способах устрашения непокорных, которым пользовались бандиты. Одному предпринимателю они отрубили ногу, а когда он все-таки рассчитался с бандитами, то получил в подарок крутой автомобиль. На одной из кассет, изъятых в ходе обысков, была зафиксирована передача курьерами оружия членам группировки. Судя по всему, в банде существовало что-то вроде тайной полиции, собирающей компромат на своих членов.
 
Или у них наметился раскол, и они шпионили друг за другом, что полностью подтверждало московские убийства, в ходе которых кто-то последовательно уничтожал своих бывших коллег. Следователи отметили высокий профессионализм ведения операций. Действуя четко и слаженно, убийцы соблюдали главное условие, никто из участников не должен знать и видеть друг друга. У следствия в руках впервые оказались неопровержимые доказательства преступной деятельности группировки Лоботского, да еще из уст его подопечных. Они не только поведали где, с кого и сколько вымогали денег, но и заочно поделились с органами планами по уничтожению самого Лоботского.
 
К этому времени московская часть следственной бригады собрала достаточно информации о деятельности преступной группировки в столице, и имела данные на большинство ее членов.

Были выявлены адреса, по которым проживали бандиты и явочные квартиры. Брать преступников в Москве и Новокузнецке решили одновременно, чтобы никто не успел предупредить друг друга о грозящей опасности. В игру вступили группы захвата московского и новокузнецкого управления по борьбе с организованной преступностью.
 
В результате, в Москве и Новокузнецке были арестованы более тридцати активных членов банды во главе с Шкабарой. Оружия, изъятого у преступников в обоих городах, хватило бы, чтобы вооружить армию какого-нибудь небольшого государства. Только его опись и систематизация потребовали недельных усилий почти всех членов, вновь объединившейся бригады. Задержанные тем временем начали давать свои первые показания. Большинство же четких ответов следствие получило самостоятельно. И вскоре, наряду с общей картиной деятельности банды Лоботского-Шкабары, стали известны и многие подробности. Желая единолично захватить власть в банде, и разрабатывая операцию по устранению Лоботского, Шкабара остальных преданных членов группировки уничтожал в Москве самостоятельно. Параллельно с внутренними разборками банда вела войну за свой кусок столичного пирога. Новый лидер вызвал из Новокузнецка специальную бригаду убийц, которые должны были уничтожать московских конкурентов. Всего на их счету, по мнению следствия, было около 20 подобных убийств. Под таким напором они даже смогли на время потеснить знаменитую люберецкую банду. Заставили они считаться с собой и солнцевскую группировку. Сибирским «гостям» удалось захватить контроль над рядом московских казино, баров и магазинов. Воодушевленная успехом банда Шкабары после убийства Лоботского перешли на беспредельные действия. Они взялись убивать даже воров в законе. Не забывали они и своих бывших коллег спортсменов.
Одним из громких их убийств 1994 года стало устранение председателя федерации кикбоксинга России, тоже уроженца Новокузнецка. Есть данные и о возможной причастности группировки к убийству знаменитых московских авторитетов братьев Квантришвили - известных в прошлом спортсменов.

По иронии судьбы их могилы находятся совсем рядом с могилой еще одного большого спортсмена, знаменитого сибирского авторитета Владимира Лоботского. А судьбу 39 его сообщников во главе с Шкабарой решил суд  предельными сроками…

От чьих рук пал в той войне наш знакомец Юрий (Сильвер) из Новокузнецка,  история умалчивает, но он точно был из тех кругов, судя по его спортивному виду и повадкам, да и «отморозки» его были не ангелы.

Скорее всего, он и его «бригада» остались верны Лоботскому и были уничтожены боевиками Шкабары в ходе зачисток после убийств в Москве, что и отмечено в тексте.

3. Чеченский след

Эта история своими корнями уходит в середину 1993 года. Именно тогда инициативная группа предпринимателей из Красноярска, в которую входил мой товарищ и коллега Юрий Петров из фонда «Ковчег», выдвинула идею о создании в Москве сибирского территориального центра бизнеса. Он бы мог в комплексе представлять их интересы в столице – офисы, залы для семинаров, торговые и выставочные площади для местных товаров, словом все, вплоть до комфортного проживания. Возглавил эту группу весьма самоуверенный руководитель Енисейской трастовой компанией «ААА» Виктор Кудерко. После предварительной проработки этого проекта инициаторы пришли к выводу, что было дешевле и быстрее по срокам с этой целью купить на чековых аукционах в Москве уже готовую гостиницу поближе к ее центру. Выбор пал на гостиницу «Восток», которая включала в себя целый комплекс построек с приличным фондом гостевых номеров разной категории. Немаловажно, что до гостиницы можно было дойти за десять минут от станций метро «Петровско-Разумовская» и «Владыкино». Пятнадцати минут хватало на метро, чтобы проехать в центр города. Расположена она была в зеленом районе на северо-востоке Москвы рядом с Ботаническим садом Российской Академии наук, Шереметьевским дворцом и парком, а также с ВДНХ. Место было тихим, и на этом я бы сделал упор – позднее оказалось, что не одни красноярцы строили  свои планы по данному укромному уголку.

Так вот, у сибиряков тогда дело было за малым – нужны были приватизационные чеки, желательно бесплатно. Для этих целей лучше всего подходили в качестве партнеров инвестиционные фонды приватизации, т.е. ЧИФы. Не исключено, что по этой причине в числе инициаторов оказался Юрий Петров, который под свои гарантии привлек в проект «Хакасский инвестиционный фонд» в моем лице и еще пару участников нашего «Сибирского холдинга». С целью отслеживания ситуации на месте в гостинице «Восток» был снят небольшой офис, и в него переехал помощник В. Кудерки некто Андрей Большунов. С его подачи в два захода на местные аукционы мы нашей группой совокупно взяли довольно крупный пакет акций этой гостиницы (информация зачем-то секретилась) – наш, в частности, фонд приобрел предельные по требованиям регулятора 10 процентов.

Может по этой причине или по иным соображениям, но меня в июне 1994 года на общем собрании акционеров АО «Гостиница «Восток» избрали в Совет директоров этого общества – я единственный из нашей команды получил этот официальный статус, а, по сути, засветился.

Поначалу мне даже понравилось, что, благодаря этому, у меня теперь, по звонку, всегда были в распоряжении приличные апартаменты в этой гостинице. Теперь, задним числом, я припоминаю,  что с некоторых пор, заходя иногда в офис Андрея, я заставал его растерянным, а, скорее, испуганным, в окружении непонятных людей. В чем дело он не рассказывал, а я не спрашивал – друзьями мы не стали.
Еще с весны того года я также заметил, что во дворе комплекса постоянно снуют какие-то кавказцы, скорее чеченцы, угрюмого вида в типичных черных шапочках, коротких кожаных куртках и широких спортивных штанах. Иногда попадались среди них и солидные бородачи в шляпах, длинных плащах или пальто с приличными портфелями. С другой стороны, где их тогда не было – даже в моем глубинном Черногорске была своя чеченская диаспора, которую возглавлял предприимчивый человек по фамилии Дудаев, который сам мне говорил, что он родственник того самого авиационного генерала. Словом, судьба мне знаки подавала – сторонись, Коля – я же их проигнорировал.

В ноябре 1994 года я приехал в Москву, как отмечалось, накоротке, чтобы сделать ровно два дела. Нужно было выкупить в МИБ-Банке акции артели старателей «Сибирь» на означенную уже сумму, да оформить некоторые инвестиции в проект «Алмазный берег». Со мной приехала кассир фонда Горянская Людмила Михайловна по личным вопросам в столице.
 
Поселились мы в соседних номерах в гостинице «Восток», и каждый занялся своими делами – обратные билеты у нас с ней были на поздний рейс из Домодедово на 10 число.
 
Еще в день прилета я завершил все дела в банке – там все было ясно, и в портфель мой легли все документы о покупке акций артели первой эмиссии. Правда, разговоров и планов наслушался от Паниной Елены Николаевны – выше крыши.

Про компанию «Кимберлит капитал», куда я направился на следующий день, стоит немного рассказать. Были у меня в Москве к тому времени среди прочих партнеров два доверенных человека. Про Евгения Карпикова я уже писал, а второй – Матеров Лев Николаевич, который управлял московским фондом «Жилтоварищ».

Последний был уже в годах, но оставался открытым как ребенок, причем являл себя человеком жизнерадостным – классический экстраверт. Оба они были заряжены на поиск всего нового, потому зачастую держались вместе. Москва же, слухами живет – они ловили их налету. Звонят они как-то по осени того года ко мне в Абакан и говорят, что нашли перспективный алмазный проект и ищут надежных партнеров – я сказал, что скоро буду.

Привели они меня в тот день в приличный офис к некому американцу, которого звали Майкл Крэл, руководившего указанной компанией. Представляю, что они ему про меня наплели. В те годы в нашу столицу приехало немало предприимчивых людей с совокупного Запада, имея авантюрные устремления нажиться на нашей наивности, вполне понимая возможности нашей страны. Позднее встречал я таких «засланцев» и в Сибири – не давали им покоя ее богатства. Этот представительный американец на хорошем русском языке с приятным акцентом поведал мне о своих планах в России. С его слов, он представлял у нас интересы крупной канадской компании с опытом работы в алмазодобывающей отрасли, которая имеет договор с правительством России по участию в освоении Архангельской алмазоносной провинции. Он довольно подробно рассказал об их уникальной технологии разработки кимберлитовых трубок без вскрыши. Якобы, вода под напором должна выносить обогащенную породу на поверхность по специальным трубам – все это на чертежах, схемах и рисунках. Позднее такие рассказы стали называть презентациями проектов с сопутствующими иллюстрациями – мы сами научились их неплохо делать, а в то время все это было еще в диковинку.

По ходу дела Майкл достал из сейфа несколько брильянтов, вставил их в специальные держатели и сказал, что это обработанные камни из наших Поморских месторождений – выглядели они завораживающе.

В завершение разговора Майкл поведал, что их инвестиционная политика подразумевает привлечение местных инвесторов, этому, кстати, будут рады и в правительстве России.
 
Про алмазы в той провинции я слышал еще с советских времен, что правительство наше живет на кредиты и ему не до самостоятельных разработок, и без американца было ясно. Как человек, проработавший несколько лет в горной отрасли, я понимал, что представляет собой технология гидроразрыва. Словом, многое в рассказе Майкла выглядело правдоподобно, но что-то меня удержало от широких жестов – сошлись на скромных инвестициях в 150 тысяч долларов. К тому же я поведал, что буквально сегодня наш фонд завершил крупные инвестиции в золотодобычу, дескать, средств на остатке не так много и помахал свежими документами из банка. Это я сделал больше для своих товарищей - они на свои еще более скромные вложения в этот проект хотели иметь крупную поддержку в лице нашего фонда. Поскольку я уже поторапливался с отлетом, то мы без задержек подписали необходимые документы, и мне выдали красивые сертификаты в пакете под каждые 10 тысяч долларов на наши доли в этом проекте. Майкл не забыл угостить нас в соседнем ресторане – он уже достаточно обрусел и понимал, что у нас принято сделки «обмывать».

В хорошем настроении я поспешил в гостиницу, чтобы незамедлительно выдвигаться в аэропорт вместе с Людмилой Михайловной с целью отлета в Абакан – там близилась встреча с моими коллегами из «Сибирского холдинга».
В портфеле моем шелестели бумаги, стоимость которых превышала полтора миллиона долларов, и это придавало мне оптимизма. Пока я шел от метро, быстро стемнело – шел восьмой час вечера. Во внутренний двор гостиничного комплекса я входил уже совсем по темноте – освещались почему-то только входные подъезды. Я быстро шел к своему корпусу, не обращая внимания на такую обстановку.

Уже приблизился, было, к ближнему его углу, как из темного пространства  между зданиями выскочили трое неизвестных и накинулись на меня – я успел отметить, что нападавшие были не русские. Да и какие они русские – колотить меня вполне профессионально, кстати, они начали молча и без прелюдий. Я вырос в шахтерском предместье, и нравы среди парней, даже у начитанных юношей, там были еще те. У нас, к примеру, годами бытовала непрерываемая «война» с городскими ребятами, которая, не исключено, еще продолжается. Летом мы бдительно стерегли берега нашей ласковой реки Кондомы от их посягательств на купание. А поскольку все мы учились в городе, то те, в свою очередь, ловили нас на елках, ледовых горках, на катке городского стадиона, где властвовали, соответственно, они. Неписаный «рыцарский» кодекс в те годы, обязывал нас любую стычку начинать с какого, ни есть, разговора…

А тут накинулись - ни слова, ни полслова, хоть бы закурить спросили. Не знаю почему, но я эту их манеру принял и тоже кричать-звать на помощь почему-то не стал. Я сразу решил, что это ограбление, и потребуй они от меня деньги, я их, возможно, и отдал бы, хотя бы из опасения за реальное содержание моего портфеля (со мной и было-то в наших тогдашних купюрах всего тысячи  полторы долларов). Но ничего такого не произошло, потому, как мог, я отмахивался от них этим самым портфелем, понимая, что отдать его им я не имел права. В какой-то момент им это надоело, и в руках их главаря (он был приметен) сверкнул нож. Я замешкался, слегка опустив свое объемное «оружие», и тут же получил сильный удар справа в лицо чем-то тяжелым, скорее всего, кастетом. Я слышал, как захрустели кости, в глазах потемнело, хлынула кровь, и я буквально рухнул. В таком моем состоянии они вырвали у меня портфель и даже обыскивать не стали, поскольку личные документы и кошелек остались при мне, как позже выяснилось. Вырвать-то, они вырвали, но вот ручка от моего увесистого кейса осталась у меня в руке, поскольку даже без памяти я продолжал держать ее крепко – так работает подсознание на ответственности.

Немного погодя я очнулся и сам добрел до входа в свой корпус, где опять упал в вестибюле – началась суета, вызвали скорую и милицию. На шум выбежала и Людмила Михайловна – она меня уже заждалась. За себя молчу, но эта пожилая женщина со слабым сердцем тогда натерпелась страху.
Тем не менее, я успел ей сказать, чтобы она улетала – она не ослушалась. В растерянности она собрала мою окровавленную верхнюю одежду и узнала у медиков, куда меня повезут. С полной сумкой тех неприглядных вещей она назавтра и появилась у нас на работе, чем вызвала там целый переполох – оповестили и мою жену.

Татьяна в горячке тоже настрадалась, больше от неизвестности – она уже через день была в Москве, предварительно позвонив кое-кому из моих коллег. Слух об этом событии быстро разлетелся в наших кругах, и не только в столице. В те безумные годы было много пострадавших (даже потерь) от криминала среди банкиров и коммерсантов, но из числа фондовиков я был в числе первых.

Отвезли меня тогда в глазную клинику, которая располагалась где-то в переулках на Тверской в районе гостиницы «Минск». Помню, что операцию мне делали довольно молодые врачи, но правый глаз они мне спасли, да и повреждения на лице зашили мастерски – следов со временем не осталось. Сердечное им спасибо.
А вот исправлять внутренние разрушения костей под глазом через пару дней, уже в присутствии жены, меня отправили по профилю в знаменитую Боткинскую больницу на улицу Беговую. К этому времени к участию в моих делах подключился мой прежний наставник Щапов Юрий Степанович, возглавлявший в то время комитет по промышленности Верховного Совета России – со свойственной ему решительностью он «поднял волну» вокруг моей персоны в этом достойной лечебнице, и совершенно напрасно.

Заведовал ЛОР отделением в этой Главной клинической больнице Москвы доктор медицинских наук профессор Николаев Михаил Петрович, будучи ведущим оторингологом столицы – куда уж лучше. Лечащим моим врачом был его сын Руслан - молодой, да ранний, в лучшем смысле этого выражения – я оказался под двойной квалифицированной опекой, к тому же, семейной. И вообще, ко мне относились максимально внимательно, в полном соответствии с характером моих травм. Я и мои коллеги по палате попали в эти обстоятельства в то непродолжительное время, когда персонал по своему внутреннему содержанию оставался еще советским. Даже в такой больнице уже многого в лечебном плане не хватало, халаты и простыни поизносились, а люди были нормальными.

Грех сказать, мне провели уникальную операцию, ее описание с фотографиями попало в специализированный американский журнал (мне показывали). Я за это не заплатил ни копейки – не потребовали. Все обошлось конфетами и цветами. Лишь изредка, при нехватке каких-то лекарств, да и то, зачастую, не мне, а моим товарищам по палате, московские коллеги по моей просьбе приносили их в лучшем виде – вот и все.

Ту мою операцию готовили довольно долго, приходили с осмотрами разные консультанты, был среди них и известный нейрохирург, доктор медицины и профессор Кассен Вадим Юрьевич – позднее он в ней и участвовал.
 
Только недели через две меня уложили на стол. Помню, опытная врач-анестезиолог перед  началом операции шутливо сказала мне, мол, теперь мы узнаем, что ты за мужик. С какой, говорю, стати? Она мне – у нас под наркозом все раскрываются. Меня тогда это сильно задело – до сих пор помню. Починили меня часов за пять. Как очнулся, первую кого стал искать глазами – анестезиолога. Спросил взглядом, поскольку весь был замотан – ну, как? Она засмеялась – нормально. Только потом я понял, операцию ту мне делали через рот - что я мог рассказать под наркозом? Чтобы пластиковую пластинку мне под глаз подвести, мне углы рта, похоже, подрезали – все рот шире. Тут не поговоришь.

Потом посмотреть на меня к нам в палату приходили медицинские специалисты в сопровождении Михаила Петровича и Руслана, разглядывали снимки, что-то обсуждали. Были и студенты – ученики профессора. Со мной они не разговаривали, поскольку я был для них лишь редкий экземпляр, вроде минерала на полке – а поговорить я был не прочь, хотя бы выразить слова искренней благодарности.

Хочу немного рассказать про обстановку, которая царила в нашей палате. Само ЛОР отделение находилось в исторической части больницы, потому, может быть, его палаты еще с царских времен остались большими и просторными, светлыми, к тому же. В таком помещении нас было 18 человек – «особистов», как нас называли. Здесь лежали больные с тяжелыми случаями ЛОР-заболеваний. Раньше я и предположить не мог, что у человека в носу и в глотке может быть столько проблем, а гайморовы пазухи – кладезь человеческих несчастий. Мой личный опыт по этой части был связан лишь с тем, что мне в юном возрасте перед возможным поступлением в суворовское училище стальной струной выдрали здоровые гланды из здорового горла, на всякий случай – глупость какая-то.

Народ в палате сошелся, будто специально подбирали. Был там, например, дипломат из Бангладеш, который сносно говорил по-русски. Он не скрывал, что через нас он пытался понять душу нашего народа, поскольку искренне считал, что мы и индийцы являемся родственными нациями, имевшими арийские корни. Убежден, в нашем лице он получил хороший материал для своих исследований. Меня тогда это сильно заинтересовало, потому много позднее я посвятил этому уже свои изыскание. Оказалось – правда.

Примерно пять тысяч лет назад наши предки славяне-арийцы в два захода (похода) очищали Древнюю Индию от последователей кровавого культа богини Кали – описание войны богов и демонов из эпоса «Махабхарата» и есть сказания о тех временах. Семь Великих наших Волхвов, которых там назвали Риши, дали тому народу грамотность и глубокие ведические знания – доказанная схожесть живого русского языка и индийского санскрита (мертвого) есть тому подтверждение – 50 слов из 100 похожи. Только вот они записали эти знания на золотых пластинах и сохранили в какой-то их части, а теперь щедро делятся ими, как своими, со всем миром, мы же наши первоисточники в ходе бурной истории растеряли – остались лишь их фрагменты в виде «Велесовой книги» и т.п.

Был среди нас заслуженный художник России, человек уже пожилой – не забыть его рассказов о нравах и быте его собратьев по кисти еще с довоенных времен, особенно о хрущевских временах. В тот период на мне, как на грех, был зеленый спортивный костюм с красными вставками. Тот художник постоянно говорил мне: «Коля, выкинь ты свой костюм – зеленый и красный цвета не сочетаются». Куда я мог его выбросить, ведь другого не было. Но каков мастер – для него цветовой диссонанс, как пенопластом по стеклу.
 
Лечил свой запущенный гайморит и вполне успешный заместитель директора Черкизовского мясокомбината – от него уже тогда мы узнали, что в некоторые сосиски кладут не более 10 процентов мяса, а теперь, говорят, их научились делать совсем без него.

Было интересно смотреть, как известный московский математик на больничной койке у окна читал свои тематические книги, состоящие из одних формул, при этом, он иногда над ними искренне смеялся, будто имел дело с зарисовками М. Жванецкого или с «Задоринками» М. Задорного.

Старостой в нашей палате и признанным авторитетом для всех был вообще шофер-дальнобойщик, человек колоритный и на вид умеренный – он своим природным юмором буквально укладывал нас в лежку. Короче, народ собрался – один к одному, при этом, контингент последовательно менялся, и новые темы рассказов буквально втекали в нашу палату. Телевизора, слава Богу, у нас не было, потому долгими вечерами мы много разговаривали – днем нас мучили лечебными процедурами. Послушать эти разговоры приходили знающие люди со всего этажа.

Особенно мне запомнился рассказ моего соседа по койке, очевидного интеллигента и интеллектуала с ученой степенью. Когда он разобрался в том, кто я есть по жизни и по характеру моей работы, он доверительно и без огласки поведал мне, что довелось ему быть среди первых перспективных участников курсов обучения в рамках Гарвардской программы в Америке еще в горбачевские времена.

Назвал он и тех, кто был с ним на этих курсах – часть из них я уже упоминал в своем повествовании. Он мне поведал, что тогда первая часть программы была действительно обучающей с либеральным уклоном. Во второй же половине пошли индивидуальные тренинги в сфере личных профессиональных интересов участников. В их ходе его вполне откровенно вербовали под агента влияния с целью проведения в СССР политики в интересах США. Дело это тонкое, речь не шла о том, чтобы сделать из него махрового агента ЦРУ на подписке, призывали лишь к проведению политики Госдепа США в своей повседневной деятельности. Он, по его словам, от такого предложения отказался, хотя мог и не говорить мне об этом. И так было ясно, что все, кого он мне называл, к тому времени были у нас на виду и при государственных должностях.

Его же по приезде отодвинули даже с того места, которого он в советское время достиг, благодаря своему таланту. К настоящему времени те лидеры со своих высот, в большинстве своем, уже упали, а тот мой знакомец, насколько мне известно, так и остается только интеллектуалом. Жаль имени его назвать не могу – нет от него согласия, но, по сути, он достойный мужчина. Имея в своем личном общении такого свидетеля, мне трудно поверить в искренность тогдашних инициаторов рыночных реформ в России на либеральной основе. На этой базе я на дух не терплю и их нынешних «либеральных» последователей, всех этих «правдострадателей» и мнимых «борцов» с коррупцией, которые на западные деньги всеми способами расшатывают ситуацию в нашей стране. Это уже вторая производная тех агентов влияния, больше похожая на пародию своих способных предшественников, которых поштучно отбирали по всему Союзу…

А тогда вся достойная компания из нашей палаты довольно долго разбиралась с моей личностью после того, как меня к ним вкатили. Все началось с малого - в приемные дни ко мне стали являться целые делегации прилично одетых людей с полными пакетами деликатесов. Дело в том, что многие мои знакомцы из руководства московских фондов и ряда инвестиционных компаний посчитали своим долгом засвидетельствовать мне свое почтение в трудную для меня минуту. Ребята из компании «Профит Хауз», так те просто взяли надо мной шефство, они и о Татьяне моей заботились, пока я не уговорил ее уехать, когда дела мои пошли на поправку. Все старались, как могли, совали и элитный алкоголь, холодильник наш был забит, ананасы стояли в ряд на подоконниках, как тыквы вдоль заборов в деревнях у нас в Минусинском районе.

От нашего стола хватало всем - медперсоналу, соседям и детям, посещавшим нашего брата-больного. Сам же я примерно с месяц ничего толком не ел и, тем более, не пил – рот мой был разворочен, потому жил на кашках и киселях от кухни.
Наш староста с первыми такими посещениями задал мне вопрос: «Коля, а ты кто?». Как тут ответишь – говорю, что сам я не местный, а приехал по делам в Москву из небольшого сибирского города, а тут это. Тот только хмыкнул – типа, не хочешь, не говори.

Еще больше вопросов у народа возникло с появлением у моей кровати следователя после разрешения на то врачей. Он начал задавать вопросы о золоте и алмазах с американским оттенком, туманно намекая, не эти ли активы стали поводом нападения. Оказывается, мой раскуроченный портфель нашли поблизости от места происшествия – далеко ли унесешь чемодан без ручки, а печать фонда и бумаги из него налетчики не тронули, чему я искренне порадовался. Я, как мог, отвечал, но было понятно, что запрос на меня в Сибирь ушел. Ответ, судя по всему, следствие удовлетворил, и от версии с алмазами оно отказалось. Дело свелось к налету с целью грабежа – так всем было удобней, и мне в том числе.

Хотя какой грабеж – кроме испорченных вещей да здоровья, я ничего не потерял. Мне принесли для ознакомления целый альбом фотографий местных бандитов, все больше не русских. В одном из них я признал главаря своих обидчиков. Мне сказали, что этого чеченца уже разыскивают за убийство милиционера месяц назад. Тем следователи и завершили свою работу, бумаги мне отдали, а портфель остался у них в качестве вещественного доказательства. Бандитов тех со временем поймали, дел за ними было уйма, а я оказался лишь рядовым эпизодом в цепи их преступлений. Их судили, меня приглашали на суд в качестве потерпевшего, но я не поехал – никто и не настаивал…

После некоторого осмысления тех событий мне стало интересно, куда могло уйти следствие, если бы рассматривало версию заказного налета с целью устрашения моей (нашей) деятельности, связанной с самой гостиницей «Восток». Этих целей возможные заказчики добились. Я к тому проекту с тех пор потерял всякий интерес, из Совета директоров общества я вышел по собственному заявлению на очередном собрании акционеров, правда, сами акции гостиницы удалось продать лишь в 2000-е годы, когда, главным образом, отшумели чеченские страсти в стране и в столице.
Сообщество инициаторов проекта распалось примерно в то же время. Юрий Петров об этом помалкивал, а мог и сам ничего не знать. Мне известно, что тот самый Андрей с тех пор пропал и в Красноярске уже не появлялся. Очевидно и то, что те люди, кто акций не покупал, но продолжал управлять этим комплексом из тени, они никуда не делись – им совсем не нужно было, чтобы кто-то путался у них под ногами. В таких делах строить догадки бессмысленно и даже опасно, но где-то же должны были базироваться многочисленные чеченцы, наполнившие Москву в то время. На том фоне началась Первая чеченская война в декабре 1994 года.

Только тогда наши правоохранители начали повсеместно прижимать чеченские криминальные диаспоры по всей России, в том числе и в Москве…

Так, 1 декабря 1994 года на территорию Чеченской республики вступили правительственные войска РФ, положив начало самой кровопролитной битвы в истории современной России. Началась Первая чеченская война 1994-1996, вызвав огромный резонанс в обществе и в мире. Чеченская проблема оказалась огромной проблемой для всего населения России.

В течение трех лет тема этой войны была самой актуальной для большинства людей. Однако до настоящего времени эта война так и осталась непонятой россиянами. С прекращением боевых действий интерес к данной проблеме постепенно угас.
Считается, что причиной Первой чеченской войны стало то, что в ноябре 1991 года, согласно Указу президента СССР, Чеченская республика приобрела государственный суверенитет, что означало возможность её реального выхода из состава РФ.
Однако это решение так и не претворилось в жизнь. В 1992 году власть в республике была захвачена генералом Дудаевым, который к тому времени приобрел значительную популярность среди народа. Дудаев имел следующие цели: восстановить Горскую республику, объединяющую все народы Кавказа и утвердить независимость Чечни. Именно благодаря этим лозунгам новому чеченскому лидеру удалось завоевать расположение народа к себе. С началом перестройки в республике всё чаще конфликтовали между собой различные региональные группировки. За три года Дудаевского правления Чечня погрязла в криминальном беззаконии и вседозволенности. Прекратили своё существование такие органы, как милиция, суды и прокуратура, что и повлекло за собой рост преступности. Республика превратилась в рассадник и экспортёра преступных элементов практически в каждый регион страны, особенно в ее столицу. Среди общего числа преступников в России в начале 90-х годов жители Чечни составляли 42 процента.

После развала СССР и постепенного отделения от него республик, Чечня также заявила о своём желании выйти из состава РФ. Ельцин принял решение посредством военно-полицейской операции устранить криминальный режим Дудаева, разоружить и задержать бандитов, укрепить тем самым положение кремлёвской элиты.
Не ожидали только столь ожесточенного сопротивления со стороны чеченского народа, который воспринял вторжение войск на свою территорию, как попытку порабощения, посягательства на природные богатства.
 
Возможно, огромную роль в формировании негативного отношения чеченцев к российской операции сыграл и «синдром депортации 1944 года», когда в результате выселения чеченцев из родного края от голода, холода и болезней погибла значительная часть депортированных людей. Кроме этого, большую роль сыграли психологические и исторические особенности национального характера чеченцев. Тогда к Дудаеву присоединились и те, кто конфликтовал с ним до 1994 года на стороне оппозиции.

Объединение чеченцев, взявшихся за оружие отстаивать свою свободу и независимость, привело к тому, что военно-полицейская операция довольно быстро переросла в начало Первой чеченской войны.

Чеченская армия имела неплохое вооружение благодаря тому, что, после развала СССР и вывода войск, на территории Чеченской республики осталось большое количество брошенного оружия. Также боевики пользовались своими хорошо налаженными связями в стране по доставке вооружения.

В результате значительной недооценки российскими военными сил противника эта война превратилась в длительное ожесточенное противостояние. Москва имела предварительную информацию о наличии у Дудаева всего пары сотен вооруженных боевиков. Однако на самом деле их оказалось приблизительно 13 тысяч, не считая факта спонсирования чеченцев из-за рубежа, что давало им возможность задействовать в битвах наёмные силы.  Хроника Первой Чеченской войны началась с серии неудач, посыпавшихся на российских военных. В особенности оказалась неудачной операция штурма Грозного, в результате которого российские войска потеряли из имевшихся 250 единиц бронетехники большую её часть. Кроме потерь техники, погибли сотни российских солдат, и много военнослужащих попало в плен.  Такие неудачи российские войска терпели, главным образом, в результате неправильной организации государством материально-технического, политико-морального, информационного их обеспечения.

Когда началась чеченская война, многие населённые пункты, граничащие с Чеченской республикой, вынуждены были покинуть местные жители. Покинутые города и сёла превратились в узлы обороны, где велись ожесточенные бои. В начале лета 1995 года российские силы добились установления контроля равнинных и горных районов Чечни. После переговоров, результатом которых было заключение перемирия и договоренность об организации выборов - война велась уже не столь интенсивно. К тому же, в апреле 1996 года российскими военными был удачно обнаружен и тут же уничтожен авиацией кортеж Дудаева. Сепаратисты согласились на повторные переговоры, результатом которых стали Хасавюртовские соглашения.
 
По окончании войны были обнародованы потери российских военных в Первой чеченской войне: убито — 4 103 человека, пропали без вести — 1 231 человек, раненных — 19 794 человека. Среди гражданского населения Чечни насчитывается до 80 тысяч погибших. Причины и последствия чеченской войны никак не могут оправдать тысячи покалеченных судеб. Россией тогда было продемонстрировано стремление прекратить эскалацию конфликта и решить создавшиеся проблемы мирно. Однако стоит отметить, что данные соглашения способствовали возвращению чеченской республики к бесконтрольному, преступному образу жизни. Данную ситуацию удалось исправить. Кавказ, тем не менее, является наиболее серьёзным фактором нестабильности в стране и в настоящее время...

К концу декабря меня начали готовить к выписке. Мои друзья из компании  «Профит Хауз» отпросили меня у врачей и вывезли в город, угостили в немецком ресторане, я посетил парикмахерскую, да и приодели они меня под новый размер и по погоде - похудел я за время лечения килограммов на десять. По моему возвращению наш народ отметил, что теперь я действительно похож на «эксплуататора» и владельца сибирских приисков, как они меня, шутя, называли. Выписывали меня на день моего рождения. Как водится, мои замечательные врачи давали мне традиционные напутствия – не пить, не курить, тяжелого не поднимать и т.п.

Нужно сказать, что после операции у меня проявилась одна особенность – двоение в глазах. По-видимому, пластинка под правым глазом не вполне была идентична природной кости. Мне приходилось с целью фокусировки наклонять голову к плечу. Мой лечащий врач со свойственной молодости простотой сказал, что, мол, походишь и так, скажи спасибо, что все видишь. Его мудрый отец пытался заверить меня, что со временем все встанет на место – так оно и оказалось. А я действительно был рад и благодарен им несказанно, в чем заверил их со всей возможной теплотой.
С моими новыми товарищами из палаты мы тоже простились сердечно. Под их доброжелательные ухмылки я сказал им, что время, проведенное с ними в одной палате, было одним из самых счастливых периодов моей жизни – при этом, я не шутил…

Мои московские коллеги прислали за мной «Мерседес» и привезли в гостиницу «Космос», где в этот день завершилась очередная Всероссийская конференция руководителей чековых фондов. Выход мой состоялся прямо к банкетному столу по окончании заседаний. Надо ли говорить, как тепло меня встретили товарищи по цеху, каждый из них хотел меня уважить и выпить со мной за мое здоровье – за что еще пить после больницы.

Короче, от избытка чувств я нарушил данное врачам обещание по первому пункту в тот же день. Много ли нужно ослабленному организму – ночевать меня отвели в номер люкс, который, оказывается, был зарезервирован за мной с первого дня конференции. Проснулся я утром с «тяжелой» головой, но вскоре понял, что-то во мне существенно изменилось и к лучшему – более месяца мешавшее мне двоение в глазах исчезло. Это чудесное излечение было окончательным, поскольку данная напасть меня с тех пор не посещала. Много сказано о вреде алкоголя, я же на своем примере подам голос о его необычайной целебной пользе в некоторых обстоятельствах, разумно призывая всех к умеренности при возможном таком лечении…

4. Уральские подходы

Расскажу одну историю, связанную с Уралом - она происходила где-то в начале 1995 года. К тому времени мы уже хорошо сошлись и даже «закалились» в совместных делах с коллегами из Екатеринбурга. Они, к примеру, хорошо знали мою «слабость» в виде приверженности нашего Фонда к акциям РАО «Газпром». Здесь нужны некоторые пояснения.

Чековые аукционы по акциям «Газпрома» начались почти на излете «народной» приватизации – весной 1994 года. Руководство крупнейшего российского предприятия, поддерживаемое тогдашним премьером Виктором Черномырдиным, активно сопротивлялось общим принципам приватизации, которые предусматривали равные возможности для всех жителей страны. В результате 33,9 процента акций компании были выставлены на закрытые чековые аукционы в 62 из 89 российских регионов, в которых якобы располагалось имущество «Газпрома» - Хакасия в этот список не попала. Распределялись акции пропорционально стоимости имущества в каждом из отмеченных субъектов федерации – кто это имущество оценивал, было неясно. А принимать участие в аукционах могли только физические лица, прописанные в регионе, где он проводился – чековые фонды повсеместно выпали из списка претендентов на эти акции. Сравнивая количество акций и жителей, несложно было заранее определить наиболее «привлекательные» регионы. К таковым, помимо главного центра добычи газа Ямало-Ненецкого округа, можно было отнести не только Тюменскую область, но и, например, Вологодскую, Пермскую и Свердловскую области, а также Удмуртию и Мари-Эл. Жителям же Москвы и Петербурга явно ничего не светило. Так, каждый москвич, участвовавший в таком аукционе, получил в среднем по 50 акций номиналом 10 (неденоминированных) рублей на чек, а петербуржец – 65. А вот в Тюменской области такие граждане оказались куда более состоятельными – 2100 акций на чек или 32 823 доллара США на пике их цен в те времена. В лидерах же по числу акций на ваучер оказались Пермская область  - 6000 и Мари-Эл - 5900.

Сегодня, когда либерализация рынка акций «Газпрома» давно прошла, и о так называемых «серых» схемах владения почти не вспоминают, уже можно говорить о том, что в Тюменской области, например, основными инвесторами выступали не столько местные жители, сколько «скрытно» и целый ряд финансовых компаний. Схемы были сложны и акции потом, при хорошем исходе, еще долго передавались юридическим лицам с помощью дарения, внесения в уставный капитал и многих других уловок. Впрочем, изначально все понимали, что простых путей не будет. Так, уже тогда наш «Хакасский инвестиционный фонд» вкупе с новосибирской компанией «Профит Хауз» и рядом других заинтересованных юридических лиц составили своеобразный пул приличного количества приватизационных чеков и запустили его через некое физическое лицо на аукционе именно в Тюменской области – была такая высокооплачиваемая, но и рискованная услуга на рынке ценных бумаг. Ходили непроверенные слухи, что этот наш «пул» в результате приобрел до одного процента акций РАО «Газпром».

Служба безопасности этот наш «заговор» раскрыла уже через год. Они легко по реестру вычислили нашего частного крупного «владельца» акций газового гиганта. Под обещание реального уголовного преследования за нарушение приватизационного законодательства его «раскололи», и он нас всех «сдал». То, что Чубайс с Черномырдиным на примере приватизации РАО «Газпром» нарушили все мыслимые и немыслимые принципы приватизации, ранее принятые, никого тогда не интересовало.
Затем в оборот взяли уже нас, юридических лиц-нарушителей – под угрозой санкций нас принудили «продать» эти акции указанным компаниям. «Реализация» эта состоялась на грабительских условиях – мы едва окупили стоимость вложенных ваучеров и накладные расходы. В среднем по России на приватизационный чек пришлось 1900 акций «Газпрома», и это, пожалуй, была единственная возможность перевыполнить обещание Чубайса превратить ваучер в две «Волги» и даже в иномарку совершенно бесплатно.

В этой связи меня очень заинтересовало то, что в Свердловской области цена аукциона была 2200 акций «Газпрома» на чек – за этим стояла прекрасная возможность, взять в этом регионе через вторичную их скупку приличный пакет, поскольку у частных лиц на руках этих акций было много. Но и в рамках данной области среди городов в этом вопросе были свои рекордсмены – мне лично понравился город Нижний Тагил.

У моих друзей из «Уральского фондового центра» (Федоров Е., Злобин В., Капустин С.) был свой филиал в этом городе, который возглавлял Г. Демьян, а у того на примете имелся частный брокер М. Дмитрий, который специализировался на скупке акций «Газпрома». Я не устаю удивляться этим уральцам – нет бы, на себя поработать, так они все это мне предоставили совершенно бескорыстно.

Правда, в этом вопросе была своя особенность – в то время в России еще не существовало организованного вторичного рынка акций «Газпрома». Все их продажи тогда проходили по неким эксклюзивным схемам – некоторые из них мне были доступны, но они в основе своей тоже были для продавца грабительскими.
Что поделать, так знающие люди «колотили» себе капиталы - среди них, например, был Волошин Александр Стальевич (будущий глава администрации Президента России Ельцина Б.Н.) со своей компанией «Горизонт», которая и проводила вторичные аукционы по продаже этих акций. Поскольку других вариантов продажи практически не было, то мы на них и стремились, да еще и по особым договоренностям. «Грабеж» состоял в том, что не все заявленные акции попадали на сам аукцион. По какой-то непрозрачной схеме к торгам допускались лишь часть пакетов акций, а остальные без права обратного востребования продались за бесценок компании организатору торгов. Наш инвестиционный фонд «потерял» на этих подходах десятки тысяч акций «Газпрома», правда, редкие попадания в аукцион как-то компенсировали эти потери…

Словом, мне выделили на два дня хорошую машину с шофером в качестве охранника. Дополнительно меня сопровождал в этой поездке приятный для меня человек Олег Нецеля с офицерским прошлым – наличных денег при мне было приличное количество. По дороге я, привыкший к сибирским лесным пейзажам, тем не менее, не уставал удивляться уральским красотам, но в одном месте меня поразил своеобразный сосновый лесоповал – следствие урагана, прошедшего полосой.

В самом Нижнем Тагиле все прошло как по маслу - люди к нашему приезду подготовились основательно. Приличный пакет акций Дмитрием М. был уже сформирован, а с несколькими продавцами, которые хотели сами поторговаться, я быстро договорился, поскольку уже примерно знал, почем я смогу эти акции продать, потому легко принял условия их всех. Как говорится, все остались довольны. В этой поездке я купил несколько десятков тысяч акций «Газпрома», а позднее еще не раз пользовался этим каналом на полном доверии.

Мы решили заночевать в городе, а утром двигаться в обратный путь. В нашей гостинице оказался чуть ли не лучший в Нижнем Тагиле ресторан с варьете – с моей стороны было бы верхом невоспитанности не отблагодарить всех моих помощников и участников успешно проведенного дела. Мы сели у окна поближе к сцене, где уже начиналось представление девушками из варьете.
 
В дальнем углу ресторана расположилась большая и шумная компания молодых людей с явными криминальными замашками – мы этому не удивились, поскольку к таким «посиделкам» повсеместно в тот период мы уже привыкли. Нам подали закуски, едва мы выпили по первой стопке, как входная дверь от удара ногой с треском распахнулась, и в зал буквально впрыгнул огромный человек с двумя пистолетам в поднятых руках - на нем была фуфайка защитного цвета, а под ней тельняшка.

«Все, суки, на пол!» – громко проорал он и выстрелил для убедительности. Сзади его подпирала целая толпа вооруженных людей. Первая моя мысль была о том, что нас сейчас будут грабить – в голове всплыли ясные картины одесских «шмонов» из кинофильмов. Почти инстинктивно я спрятал свой портфель с остатками денег и с документами за штору окна, да еще и успел придавить его ножкой от стола одним энергичным движением. Стрелять из «бандитского» угла начали, практически, сразу же – завертелась большая суета. Мы кинулись на пол уже не по команде, а из-за опасений за свою жизнь. Девушки из варьете там уже привычно расположились – видно им это было не впервой. Потом по нам побежали, причем, многолюдно – путь ко второму выходу из ресторана через кухню лежал мимо сцены. Не скажу, что слышал свист пуль над головой, но, как говорится, «стреляли…».

Довольно быстро все стихло. Оказалось, это даже не местный, а екатеринбургский ОМОН, проводил операцию по задержанию неких преступников с прицелом на их главаря, который, как позже выяснилось, все же ушел. Одеты «служивые» были на удивление разношерстно, к тому же, среди них было несколько гражданских оперативников. То, что мы приняли их за «грабителей», было вполне оправдано. Нас бесцеремонно подняли, выстроили руками в стенку, начали обыскивать. Олег Нецеля на правах принимающей стороны, заявляя о своем офицерском прошлом, начал громко возмущаться. Ему без разговоров дали прикладом автомата по ребрам - пришлось замолчать. Хорошо кости не переломали, хотя с его синяками нам позднее пришлось повозиться.
 
Портфель мой при обыске в ресторане так и не нашли (большой минус нашим органам), зато вопросов при разбирательстве было меньше. Короче, посмотрев наши паспорта и командировочные удостоверения, опросив для вида под протокол, нас отпустили – мы явно не вписывались в их «интерес». Официант не забыл попросить нас оплатить по счету сполна, сказав с сожалением, что ресторан закрывается на «реконструкцию» - действительно, погром в нем был «добрый».
 
Вот так, «с шутками и прибаутками» и развивался вторичный рынок ценных бумаг в России. При первичном их размещении к тому времени был уже относительный порядок. Кстати, «оружейные» подходы при скупке акций различных эмитентов на местах в тот период были не редки, в том числе и на наших глазах. А тот случай в небезызвестных екатеринбургских кругах еще долго обсуждался – мне же он только авторитета добавил…

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Я решил событиями 1995 года завершить это свое повествование о перестройке в России и об эпохе чековой приватизации. Это будет вполне справедливо. Значительные и даже революционные изменения в России этим годом не закончились, но дальнейший их ход, на мой взгляд, определялся уже другими процессами.
В моей жизни, начиная с 1996 года, на первый план вышли взаимоотношения, связанные с деятельностью ФКЦБ. Этот период достоин того, чтобы быть описанным в другой книге, что вполне соответствует логике, заложенной моим другом Евгением Ильичевым в тех томах ненаписанных мною книг, которые он мне когда-то подарил. Будет время и желание, я к этому еще вернусь… 
   
В свое время меня поразил американский кинофильм «Форрест Гамп», в котором от лица главного героя, слабоумного и безобидного человека с благородным и открытым сердцем, рассказывается история его необыкновенной жизни. Фантастическим образом по ходу фильма он становится миллионером, но остается таким же бесхитростным и добрым.

Форреста ждет постоянный успех во всем, а он любит девочку, с которой дружил в детстве, но взаимность приходит слишком поздно. Этот фильм получил Премию «Оскар» (1994 год), звание «Лучший фильм», номинации «Лучший режиссер» (Роберт Земекис) и «Лучший актер» (Том Хэнкс).
 
С ним в середине 90-х режиссера Роберта Земекиса («Назад в будущее», «Роман с камнем») ожидал истинный триумф. Его американский Иванушка-дурачок в исполнении неподражаемого актера Хэнкса помимо воли становился свидетелем ключевых моментов американской истории.
 
Он встречался с президентами и рок-звездами, воевал во Вьетнаме, выступал на антивоенных митингах, становился чемпионом пинг-понга и удачливым бизнесменом... Его жизнь была, в самом деле, похожа на коробку шоколадных конфет-ассорти (кадры фильма): он никогда не мог предположить, какая «начинка» ждет его внутри...
Динамичное развитие событий и вмонтированные хроникальные кадры с Джоном Кеннеди, Ричардом Никсоном и Джоном Ленноном сделали фильм достоверным. И главное - откровенная опора на эмоциональное воздействие экрана на зрителя. Недаром, миллионы людей плакали, выходя после сеанса «Форреста Гампа», сопереживая его чудаковатому, но обаятельному герою...

Не претендуя на точные параллели с сюжетом фильма, хочу отметить, что моя жизнь была ярко вплетена в канву событий того переломного периода в истории России. Любой мой ровесник может сказать, что это касается каждого. Так-то оно так…
 
Не каждый был, например, в центре событий в период ГКЧП. Не каждый был в прямом контакте с соратниками Чубайса с началом приватизации. Не каждый своими руками строил живую инфраструктуру абсолютно нового фондового рынка. Я уже не говорю о личных контактах с иностранцами и с откровенными бандитами не последнего десятка.
 
У меня есть, правда, сомнения в том, остался ли я столь непорочен, как Форест Гамп, после всех пережитых мною ситуаций того времени. Одно могу сказать, что личные события с тем временем связанные, я постарался изложить максимально достоверно…

Знаю точно, что мой строгий учитель Сатурн ничего, связанного со мной, не упустил и за все спросит в положенные сроки – уже спросил отчасти. Как бы и кто к этому ни относился, но, повторюсь, в этот мир мы приходим не для того, чтобы стричь купоны, а для того, чтобы получать уроки. Лично я получаю свои награды и воздаяния, и ни о чем, при этом, не жалею…