Ягоды русского поля

  В предрассветной морской дымке недалеко от берега проплыли два пограничных катера. Солнце ещё не появилось во всей красе, но её лучи перекатывались по верхушкам заросшим густым лесом крутоярья. Ласкающие взор своей теплотой и свежестью они скатывались вниз к морю, как бы своим светом приглашая всё живое и мертвое оживиться, и начинать новый день жизни.
               
Песчаный берег был совершенно пустынным, за исключением белых чаек, которые своим криком пытались заглушить шум морского прибоя. Слышать шум волн было довольно непривычно, человеку из степного края, которому горячий ветер и жаркое солнце были брат и сестра. Она полностью очнулась и к ней начало возвращаться сознание. Сознание то приходило, то покидало её и возвращалось раз за разом. Это было настоящее мучение. Спасибо успокаивающему шелесту огромных листьев кудрявых, стройных пальм, выстроившихся рядком недалеко от берега. Смутные картины вчерашнего вечера туманно, будто леговскими пазлами, складывались в панораму единого целого. Что ж случилось? Представить себе невозможно. Кошмар. Как она могла опуститься до этого. По мокрому измученному, уставшему телу пробежала мелкая дрожь. Дрожь была скорее всего от стресса. Ещё не хватало заболеть в чужом краю. А где дом? Его –то как раз и нет. Ведь она бежала из него. Она оставила его, бросив на откуп дочери, кроме того она оставила ей заявление о разводе. Их дом распался, там не стало уютно и комфортно проживать. Она устала бороться с мужем. Его постоянным занудством о морали и нравственности, о том, что не ведет домашнее хозяйство, мало времени уделяет мужу, без его согласия уходит на прогулки с подругами, которых он почему-то считает шалавами. Тут в ней пробудилась, как соломинка сознание, перешедшее во внутренний голос, который точно голосом матери напомнил о нравственных принципах человеческого бытия. Она прогнала эту совестливую мысль. Какая может быть совесть или моральные принципы в нынешнее время. Слава богу, родители, оба участники войны, орденоносцы не дожили до этого позора. Если тогда в СССР люди жили плохо, то все равно более или менее одинаково. Чиновники роскошь напоказ не выставляли и вроде как не воровали. Это была страна равенства и социальной справедливости. Царствие им небесного. Пусть земля им будет пухом!

        А сейчас, кругом бардак и перевернутое сознание в голове от капиталистического миропорядка. Столько лет всех отлучали от церкви, навязывали идеологию социализма. Прошло 30 лет, куда подевался социализм с его кодексом? Правда, цепким оказался. Видно знает, что за ним будущее. Много приверженцев того времени держит около себя. Разумные люди пока ещё не отошли от твердого марксизма с его устойчивым атеизмом. А многие путаются во мраке опиума: до библейских канонов не дошли, а от морального кодекса строителя социализма не отошли. Иной раз посмотришь на них и жалко становится человека, в безверье живет, между берегов болтается, не знает к какому пристать. Видите ли, в капитализме ни моральный, ни церковный кодексы не в фаворе, всё это неприемлемо, там волчьи законы господствуют. Как можно с волками жить и по волчьи не выть.  Первые заповеди -не убий, не укради, не прелюбодействуй, с совестью дружи, их можно произносить только в церкви, а вышел из неё все праведное сразу становится криведным. Как-то странно осознавать, что природа и общество оказались рассадниками зла на земле? Всё выходит так: по моральным принципам при капитализме поколению совков жить нельзя, потому что оно сознанием переросло и находится в высшей формации. Мир развивается по спиралеобразным циклам и стадиям. Так что этой категории населения надо исчезать? А по-существу, нас всех загнали за проволоку в капиталистическое стадо и сделали быдлом. До чего народ подурнел. Что ж творится на белом свете, почему с каждым днем все хуже и хуже становится жить. Опять все ерничают, во всем виноват Чубайс и евреи. Не зря, иногда шутила моя соседка: революцию готовят гении, совершают романтики, а плоды пожинают евреи. Вот и ларчик открылся перед нами, почему их так много оказалось в начале в руководстве страной, а потом в Гулагах? Одни утверждают, что многие не поняли сталинский социализм. Другие, что разделяли троцкистские взгляды, а потом выяснилось, оказывается, было масса таких, которые увлеклись делами НЭПа, т. е. те, которым революция надоела, они стали ярыми поклонниками НЭПа. А НЭП –это ж жидовская стихия –торговля, где еврея медом не корми, дай поторговать: объегорить и ободрать. Где рынок и торговля, там ни правды, ни чести, ни совести, ни справедливости нет. А Сталин правду и справедливость любил, нетерпим и жестокий был к ворам, лжецам, сторонникам троцкизма, всяким врагам советской власти и трудового народа. Вот таких вредителей он отправлял на исправление в трудовые в лагеря. Потрудились на стройках социализма и в трудовых лагерях и слава богу перевоспитались, отбил им охоту совестью торговать. Многие даже перековались. Не миновала чаша перевоспитания церковной иерархии; там много антисоветских попов поимели честь нести трудовую вахту. Замордовали их атеизмом? Ничего страшного. Зато отбили охоту торговать опиумом для народа. Поверил народ в дарвинскую теорию возникновения человечества, победил фашизм, мирно жил, построил справедливое общество, соблюдал заветы старших и кодекс чтил, был честным и порядочным. При социализме взаимоотношения между мужчиной и женщиной поднялись на сам высокий уровень романтики и человеческого достоинства, а что сейчас? Кажется, дети и внуки бывших гулаговцев к власти пришли. Без царя и веры в голове. Мир перевернули снова с ног на голову. Деньги стали во главе угла вместо иконы. За каждым углом стоят поборники капитализма и хищнически кричат: «Жрать!». Законы о беззаконии из всяко образных плутократных инстанций в очумелый народ летят и не просто летят, а все с замысловато-обнадеживающим смыслом: «Будем жить хорошо. Хотите справедливости? Правды? Идите в церковь или в суд, где вас с деньгами ждут». Церковь к смирению страстей призывает. У суда своя правда, которая олигархату потребна. А ты гол, как сокол. Тебя насильно одевают ярмо на шею. Создавайте мол, совместный бизнес с партнерами, у которых тоже ни кола, ни двора. За примерами не надо далеко ходить. Неугомонные едробосы, после того как «успешно продавили» пенсионную реформу, поглумились в очередной раз над народом -  создали свой кодекс чести для вороватых и примкнувших к ним мелко ворующих чиновников (преемственность поколений. Забыли?). Спохватился народ и что? Да поздно! Поезд ушёл. Сперва, профукали русскую цивилизацию, в смысле социализм, а потом и его достижения. Расслабились и разошлись по торговым палаткам: начали торговать всем подряд, в том числе честью и совестью. Возвели ложь в ранг государственной политики. Культивируют двойные стандарты. Всякие модернизации и «жэкэхации» - все за счёт народа, все норовят в кошельке поковыряться, последние копейки вытащить. Ни стыда, ни совести. Потерять такую страну, довести народ до нищенского состояния, разворовать госимущество, порушить социалистическую промышленность и сельское хозяйство, воровать в таких масштабах, о которых наши богатеи, будучи пионерами в красных галстуках, и мечтать не могли. Сколько времени минуло, а до сих пор не могут разворовать сталинские научные достижения и экономическое наследие, мздоимцы убогие. Благодарные люди до сих пор цветы ему на могилу несут. А что они, тут же на съезде додумались ярлык самых отъявленных коррупционеров повесить на врачей и учителей. Как язык повернулся на такое действо и унижение самых достойных представителей нынешнего общества.  Оглянитесь кругом, бесовские души, людей отучили с совестью дружить.  Совесть –категория философская, она либо есть, либо ее вообще нет. Был бы тот строй и не случилось, то, что сотворилось. Как там в народе говорят: «По волосам на отрубленной голове не плачут.»  Пропади все пропадом. Самой бы выбраться из этой пучины эры негодяйства. Жить просто не хочется. Все пошло кувырком и, как говорят, злой рок бьет ключом, да только по голове. В конец замучила эта лирика жизни.

           Однако ж, какая-то червоточина сидела там внутри, которая напоминала о своем присутствии, затаилась в глубине, где-то под сердцем. Всё тело как-то задрожало, видимо от переохлаждения, и сразу наполнилось болезненным состоянием. Боль была затяжной и не проходящей во всех уголках тела. Особенно болел низ живота и саднило то место, о котором в литературном языке шутят: «Попа есть, а слова нет.» Злая какая-то шутка, а здесь не до шуток. Пустота кругом, и в душе тоже. Будто там вообще ничего нет. Тяжелый камень и только. Чувствую, что и душа моя совсем сникла. А может быть… ? Да, может и не быть. Ценить надо, наверное, то, что у тебя есть. Сейчас. Здесь и сейчас. Тогда б и не надо было думать, что произошло? Фу, гадость. Какая гадость. Полжизни позади, а она как девка молодая попала в расставленные сети. Спасибо, что осталась жива. Прогулялась, называется, подышала свободой и приключение нашла на энные места. Она проклинала себя за то, что пошла в эту кафешку на берегу. Видите ли, свободной женщине хотелось потанцевать. Но это же правда, она хорошо танцевала и очень любила танцевать. Это же не криминал? Она вспомнила материнские слова, что танцы не приведут ни к чему хорошему. Вспомнила и то, что её бывший иной раз проявлял недовольство к танцам, за страстное желание потанцевать, потому что только в танце она могла раскрепоститься и почувствовать себя женщиной, человеком. Танец для неё был, как глоток маленькой свободы, побыть самоё собою. Во время танца в ней всегда пробуждалось неукротимое желание куда-либо улететь, умчаться в дальние края, освободиться от семейных пут, стягивающих её жизнь хуже корсета, сбежать от семейного быта с его пеленками, простынями, готовкой еды, мытья посуды и всякой мелочи, плача детей, уроков и, самое главное, занудства мужа. Как все надоело, до самых печёнок достало. Тот натянул маску вечно недовольного и придирчиво попрекающего умного правдолюба, за то, что все оказывается было сделано не так, как бы ему хотелось, что где-то дала повод, почему сама прижималась к партнеру, а тому, в свою очередь, позволяла иной раз руками опускаться до булочек. Ей, правда, больше нравились танцы в массовке, когда можно было расслабиться, изгибаясь красивым телом, делая па прекрасной фигурой, притягивать внимание окружающих. Танец у всех на виду был своего рода кастингом, где в незримой конкуренции в среде танцующих, можно было оторваться, просто «позвездить», проявив способности гейши, и, тем самым, вызвать восхищение, особенно в охотничьих умах мужчин. Моя фигура, очерченная облегающим платьем, обладала чарующей прелестью и погружала мужчин в сладостную задумчивость. Мужчины всегда мне нравились, да и сама имела у них успех. Было время, когда успевала ублажать и двух любовников. Это была моя игра, свободной жрицы, желающей как бы окунуться в райские кущи гетер, всякий раз похотливыми оттенками этих желаний досадить мужскому самолюбию. Но она ведь женщина, у неё могут быть свои слабости, мысли и мечты. Какие? Это её личное, глубоко интимное и душевное дело, куда она никого не допускала. Ей эта игра телом и дразнилка танцем нравились, захватывали. Танец для неё был скрытым языком души. Она чувствовала силу своей сексапильности, своего обаяния и шарма, которые иной раз нежданно взбадривали и пробуждали остывающую её душу и заставляли чужие души, подобно своей, вновь загореться пламенем былой страсти. Выйти из болота повседневности, подняться над рутиной бытия и улететь куда-нибудь. Как же все надоело!
        Вот и вчерашнее событие произошло от желания потанцевать. Сидела одна, в голове- зеленая тоска наполовину с депрессией, заказала греческий салат и фужер красного вина, танцевала, снова сидела. Потом подсели два молодых человека Артур и Самвел, угостили вином, а дальше случилось то, что случилось. Они скорее всего подсыпали в вино клофелин. Была не пьяна, а без вольна и с частичной потерей памяти. Посадили в машину и увезли в сосновую рощу. Вдвоем насиловали и издевались над беззащитным телом. Как я сумела сбежать с трудом вспоминаю. Почему не убили, даже не знаю. Может быть рассчитывали ещё продолжить оргии и поразвлечься на халяву. Кто знает? Помню долго бежала между деревьями, плутала, падала, билась об камни, вот оказалась здесь. Что дальше? Она, превозмогая боль, приподнялась, присела и осмотрела округу. На море был штиль, волны периодично набегали на берег и также мерно отходили от него, оставляя за собой шуршание серой мелкой гальки. Вода, вчера днем казавшаяся ласковой, сейчас выглядела мрачной и покачивалось как-то слишком тяжело и страшно. Гомон чаек уже четко прослушивался в ушах. Она ещё не успела привести себя в порядок, как неожиданно перед ней возник мужчина, преклонных годов, загорелый, в тельняшке, со шрамом на правой щеке и босой, до колен закатанными брюками. Местный, подумала она и насторожилась.  «Да я вот давно наблюдаю за вами, хотел вызвать полицию, думал, что труп, выбросило на берег. А когда вы начали шевелиться, понял, что живой человек, но по всей видимости пострадавший. Чем могу помочь?» –низким голосом спросил мужчина. «Я охранник и смотритель этого пляжа. У меня скромное жилище на берегу, можете отдохнуть. Вопросы лишние не буду задавать, вижу, что с вами произошёл несчастный случай. Расскажете, когда придете в чувства и отдохнете. А пока давайте руку, чудесная незнакомка, я вам помогу». Смотритель, не обращая внимание на её попытку сопротивляться его просьбе, подал ей мозолистую, шершавую и загорелую руку, помог ей встать на ноги и придерживая за локоть, привел её в сторожку, которая была пристроена, по всей видимости, к лодочному гаражу. Сторожка была разделена на две части пологом, за которым стоял стол со светильником и топчан. Топчан был сделан из обструганных брусков, широкий, на котором могли разместиться как минимум два человека. Смотритель провел её к топчану и поддержал её, пока она присела на него, прикрыв её видавшим виды домотканным одеялом и сказал: «Не бойся, незнакомка, тебя здесь, никто не найдет и не тронет. Ты под защитой Пирата, меня так все зовут и все меня уважают. Отдыхай и приходи в чувства. Ни о чем не переживай. Самое главное, благодари бога, что осталась жива.» Смотритель вышел и прикрыл полог. Наступила темнота. Она уснула, успокоившись.