Не выходи из комнаты. Глава 8

Глава 8.

 Джонатан старался записывать свои сны, Но большую часть информации он получал от барона, который мастерски помещал все полученные данные в художественный видеоролик, или в аудиодорожку, с правильно подобранным фоном, где голос диктора описывал все, что происходит, или излагал мысли, которые в тот момент были в голове испытуемого.

Сон Джонатана Хьюза. Запись № 1.

Бог? Бог есть любовь, говорите Вы? Ответьте мне на один простой вопрос. Если бы Вы Были Богом, Вы бы любили свое творение так, как это нам преподносит церковь? Скорее всего, Вы не были бы в курсе проблем одной ничтожно малой частицы этого творения. Более того - Вы бы не заметили ее отсутствия.  Даже, если представить, что вы тщательно следите за всем процессом развития, то скорее всего, Вы не придадите этому значения. Даже если из миллиардов частиц исчезнет сотня. Или тысяча. Вы не станете их считать. Особенно, если учесть, что вы наблюдаете за ходом процесса развития и благополучия вашего творения в целом. Кто-то может подумать, что я сравниваю человечество с колонией бактерий, а Бога с микробиологом. И он будет отчасти прав. Однако, это не совсем так.
Стоит также отметить, что Вопрос о том, что такое Бог для нас непонятен, с точки зрения рациональности. Можно сказать, мы еще не доросли до этого. Вполне вероятно, что Бог ждет, когда мы найдем ответы на все вопросы. И прошло не так уж много времени, надо сказать. Сколько лет развивался сам мир? Миллиарды. А сколько лет понадобилось для развития хоть какой-то человеческой цивилизации? А кто-нибудь помнит, когда появились точные науки? Сравнительно недавно, ведь так? А уж современным точным наукам и тысячи лет нет. Особенно, таким значительным, как физика, химия и точная математика. Ничтожно мало, для существа, создавшего вселенную.
Кстати, говоря о вселенной, мы подразумеваем нашу планету и не более. Кто же тогда создал другие планеты и остальные вселенные? Если это все сделал Бог, то ему и дела нет до того, что происходит на одном из многочисленного множества небесных тел, которые он сотворил. Может, мы - всего лишь нежелательный грибок на пробирке. И, учитывая, что Бог нас совершенен, можно задаться вопросом, а будет ли он испытывать к нам какие-либо чувства вообще. Способно ли существо, создавшее вселенную испытывать чувства? Ответа на этот вопрос у меня лично нет. Можно ли сказать, что Космос - это и есть Бог? Возможно, что Бог есть во всем, что нас окружает. В качестве энергии, например. Можно предположить, что вся эта энергия сопряжена, тогда и все частицы вселенной сопряжены и являют единый организм. Тогда можно сказать, что мы - это и есть Бог. Каждый из нас - часть огромного, бесконечно большого целого. Кстати, любовь - это химический процесс, протекающий в головном мозге у человек и, возможно у некоторых других млекопитающих. Как ответил бы я на вопрос, что есть Бог? Я бы ответил, что Бог - то, что вы видите перед собой.



Следующая неделя пролетела незаметно. В первой половине дня Джонатан прибывал в анабиозе, пока его мысли, сны и видения записывались, расшифровывались и рождали целостную картину. Во второй же половине дня Джонатан выполнял физические и умственные упражнения. Он отжимался, бегал, приседал, подтягивался, решал математические задачки, складывал в уме, читал учебники. Барон объяснил это тем, что Джонатану необходимо держать себя в тонусе. Быть физически и психически здоровым. Иначе все исследования потеряют смысл. Беда была в том, что Эденберг этих упражнений не делал, и потихоньку сходил с ума... Джонатану немного мешал  тот факт, что весь план действий относительно Эденберга и Чехова был известен только барону. И он не очень спешил посвящать Джонатана в детали. Дни проходили в на первый взгляд, бессмысленных, хоть и увлекательных тренировках. Джонатан чувствовал прилив сил и энергии, с удовольствием усваивал новую информацию, изучал строение схем и приборов, словом, был, как юный радиолюбитель-спортсмен, допущенный ко всем новейшим разработкам и крутому спортзалу с неограниченным доступом и одобрением за рвение.
Свободное время Джонатан проводил в прогулках по парку вместе с Сесильей, когда у той было время, а вечера они обнимаясь болтали обо всем, кроме того, что их ждет впереди. Джонатан слабо представлял себе то, что его ждет и как Барон собирается одолеть потенциального противника.
В один из таких тихих, зимних вечеро, полных ожидания и раздумий, в комнату к Джонатану постучал барон.
- Завтра важный день, тебе надо выспаться. Сесилья! Не беспокой его.
Сесилья заворчала что-то под нос, высвободилась из объятий Джонатана , погладила нежно его по щеке, вставая с небольшого мягкого дивана и нехотя пошла к двери. Она погасила свет и ласково пропела:
- Спокойной ночи, милый. Набирайся сил.
  И Джонатан остался один, в маленькой комнатушке, в которой и мебели то не было. Он пялился в потолок, пытаясь разобраться с потоком мыслей, но это у него получалось слабо и он постарался быстрее заснуть.
Утро началось в 6 утра и барон Госсем выгнал Джонатана на пробежку.
- А это зачем? – на бегу глотая морозный воздух спросил Джонатан.
- Не сбивай дыхание, тебе надо быть в форме перед погружением. Уже через пару недель Увидишься с Эденбергом лицом к лицу.
Джонатан, не проснувшийся еще до конца, бежал, бодрость наполняла его, мышцы наливались силой. День радовал свежестью и, казалось, все проблемы позади. Он нарезал круги вокруг небольшого стадион. Круг составлял где-то метров семьсот. На пятом кругу Госсем остановил Джонатана и велел идти за ним. Что будет дальше, Джонатан уже представлял, что его ждет. Чтобы обойтись без резких переходов, Джонатан потрусил еще круги двинулся за бароном.
Все та же знакомая комнатка, все тот же знакомы аппарат с чудо-шлемом.
- На этот раз – торжественно произнес Госсем, закрепляя аппаратуру – Ты будешь в сознании профессора. Помни, что ты – будто бы он, но действуй, будто бы остаешься собой. Понял?
Джонатан кивнул, хотя все еще не до конца понимал, что ему предстоит делать и зачем.
- А стимуляторы никакие употреблять не надо? – спросил он.
Уже нет смысла. Ты готов. – отозвался барон, усаживаясь к мониторам, рядом с аппаратом. – Постарайся просто уснуть, не думая ни о чем.
Задача была не из легких потому, что мысли производили в голове Джонатана броуновское движение и надо было привести голову в порядок. Барон включил индийскую мантру и Джонатан с большим удивлением отметил, насколько быстро это на него повлияло. Он почувствовал легкость и беспечность. Ни одна мысль больше не донимала его. Будто все вокруг обрело свой смысл и стало понятно. Джонатан успокоился и стал погружаться в Ничто.
Знакомые ощущения формирования себя в пустоте из мелких частичек начали сменяться вполне сформированным фоном.
Зима, мимо проходили дети, Снега было много и он окутывал деревья целиком. Справа, метрах в пятидесяти от Джонатана была школа. Это Джонатан понял сразу. Не совсем ясно, почему. А еще он, не ясно почему понял, что он в России и он – это и не он вовсе. Осмотрев свое тело он понял, что он ребенок. Кто-то сильно толкнул его и, Джонатан, потеряв равновесие, упал в снег.
- С дороги, урод! – выкрикнул какой-то мальчишка, видимо старше и сильнее. Джонатаном овладела детская искренняя обида и горечь от жестокого обращения. И тут его осенило. «Так вот оно что!» - воскликнул он про себя. Его, наконец, осенило. Не понятно, каким образом, но он ясно осознал, что он сейчас видит мир глазами Эденберга в детстве, когда тот еще ходил в школу. Сейчас он ощущал то, что ощущал, и возможно, ощущает Эденберг. Видимо, его задирали в школе и он, помня детские травмы начал стремиться стать тем, кем он в итоге и стал. Джонатан встал, отряхнулся и направился к зданию школы. Неведомая интуиция четко вела его туда, подсказывала, как нужно действовать. Пройдя внутрь здания, он столкнулся с невысоким щуплым пареньком лет восьми, в очках, с длинными светлыми волосами, почти до плеч.
- Привет, ты чего так поздно? Я тебя тут ждал. – Обратился к нему паренек. В памяти всплыло имя. Паренька звали Иван. И фамилия у Ивана была Чехов. Его тоже обижали и дразнили одноклассники. И это и на него тоже повлияло.
- Да я, вот… упал – замямлил Джонатан.
- Ну, пойдем скорее в класс, сейчас уже звонок будет.
Класс оказался просторным, но ремонта тут явно не было давно. Хотя, Джонатан вспомнил, что маленький Давид не раз обращался к маме с тем, что в школе собирают деньги на ремонт, однако, ремонта тут так и не проводилось. Обшарпанные столы и стулья, стены, выкрашенные гадкой дешевой голубой краской, портреты писателей на стенах, грязные шторы, в общем, обстановка эта угнетала.
Прозвенел звонок. В класс вошла женщина. Воспользовавшись воспоминаниями Эденберга, Джонатан узнал о ней нужную информацию. Учитель русского языка тридцати пяти лет, Одинока, фигура ее говорила о том, что она неравнодушна к сладкому и, видимо, к алкоголю, вид у нее был помятый. Вошла она с кружкой кофе, что на взгляд Джонатана было весьма непедагогичным жестом, так, как он теперь знал, что ученикам с едой и напитками заходить в класс было нельзя. Она оглядела детей тяжелым взглядом, плюхнулась на учительское место и пробормотала :«Как же я ненавижу детей…». Джонатан тогда очень возмутился и, вопреки тому, что смотрел на мир через призму сознания забитого мальчика высказался:
- А зачем тогда здесь работать?
Прозвучало это, видимо очень сердито, потому, что женщина вскочила с места, и двинулась к парте, за которой сидел Джонатан и Иван. Она подошла вплотную и взяла Джонатана за шиворот.
- Ты еще мне будешь указывать, сопляк?!- закричала она и с силой ударила Джонатана головой об стол.
И вновь, приступ детской обиды, слезы брызнули из глаз, в горле стоял ком. Некоторые дети повернулись. Кто-то из них смеялся, а одна девочка даже сказала что-то вроде : «Фу, плакса!». И это еще сильнее обидело Джонатана. Точнее, обидело это маленького паренька Давида. И только Иван сочувственно смотрел на него, не в силах от страха даже похлопать по плечу. Ему было искренне жаль Давида, он знал, что это за чувство. Конечно, ни о каком усвоении материалов урока уже речи и ни шло. А Джонатан удивлялся, как такое вообще возможно? У него даже появилась мысль, что необходимо пойти к директору и рассказать о случившемся. Но маленький мальчик Давид боялся. А Джонатан не хотел сильно вмешиваться в воспоминания Эденберга. Хотя и догадывался, что именно это и нужно было Госсэму. Повлиять на Эденберга. По все фронтам. Однако, после недолгих размышлений, Джонатан твердо решил рассказать обо всем директору школы.
Прозвенел звонок, дети двинулись из класса. Уже в коридоре Джонатана окружили. И мальчики и девочки, стали толкать его, повторяя: «Плакса, плакса!». Иван пытался оттеснить их, повторяя : «Отстаньте от него!», Но, один паренек покрупнее(Да, да, не покрепче, а покрупнее) ударил Ивана и, видимо, разбил ему нос, потому что тот упал и схватился обеими руками за лицо. И тут произошло невероятное. Джонатан четким резким ударом вырубил того, кто только что ударил Чехова. Не по-детски, а профессионально. Толпа расступилась, а над ним нависла Учительница, от нее вблизи пахло вчерашним выпитым вином (Впрочем, вином ли), схватила его за плечо и прошипела :
- К директору! Живо!
И поволокла его по длинному узкому коридору. Картинка начала рассыпаться, как пазл, Джонатан ощутил, как распадается на мелкие частички, а в голове вертелась мысль : «Кто же, все-таки ударил того мальчугана? Он, или обиженный Давид?»
- Джонни, ты что, с ума сошел?! – Сесилья бросилась к нему и положила руки на его щеки.
- Это просто великолепно! – вскричал восторженный Барон, это невероятно, лучше всяких ожиданий, молодец Джонатан!
- Это же опасно! – Не унималась Сесилья – Ну, зачем же ты вмешивался в его воспоминания.
- Это нам и нужно – пояснил Барон – Внести смуту и повлиять на ход мыслей. Сначала, в воспоминаниях, а потом уж, и во всем остальном.
- Это опасно, и вообще, нельзя часто использовать аппарат, у него мозги высохнут.
- Не высохнут, он готов полностью. Не то, чо мы с тобой – Госсэм махнул рукой.
- Мне кто-нибудь объяснит, в чем тут дело? – возмутился Джонатан, отстегивая ремешки и поднимая шлем с датчиками.
- Всему свое время, Джонатан. Пока что, чем меньше ты об этом знаешь, тем лучше результат. Поверь мне.- Барон положил руку ему на плечо. – Ну, что ж, время обедать. Потом небольшой отдых – при этих словах он лукаво подмигнул Сесилье – И снова за тренировки!
На небольшой кухне, освещенной зимним солнцем, было тепло и уютно. Она была совсем крохотной, но бежевые плотные занавески, маленький деревянный столик, за которого поместились б только трое, потому, что одна его сторона была прислонена к подоконнику, впрочем, все равно было бы тесновато. Но, втроем. Как раз втроем можно было бы поместиться. На столе уже стояли три тарелки, на каждой лежал стейк, судя по всему, говяжий  и порезанные овощи рядом. По центру же, стояла кастрюля с супом и три миски. Будучи в комнате Испытуемого, Джонатан читал, что стейку необходимо дать «отдохнуть», но если его передержать, то он дойдет до состояния «Well done» и станет жестковатым. Это, конечно, не всякой говядины касается, но, Джонатан был уверен в том, что уж Барон-то в этом толк знает. Интересно, когда он успел приготовить обед, если он следил за показателями? И Джонатана осенило. Это готовила Сесилья. Она была, по-видимому, на правах ассистента, но обед, все-таки приготовила она. Джонатан не раз говорил, как ему нравятся стейки и борщ. Он много разного пробовал, будучи испытуемым, стоило только попросить. Но больше всего ему запомнился вкус борща и стейков с брусничным соусом. И вот. Сесилья своими руками любовно приготовила ему то, что ему больше всего нравилось в еде. Все сели за стол. Джонатан отрезал маленький кусочек мяса, отправил в рот. Сочный, нежный кусочек мяса таял на языке, оставляя феерию вкусов. Кисловато сладкий соус, как бы дополнял говядину, а чеснок только обострял ощущение.
- Нравится? – заботливо спросила Сесилья, заглядывая Джонатану в глаза.
- Угу. – промычал тот.
-Ну, кушай, кушай – Сесилья погладила его по щеке, но, поймав неодобрительный прищур Барона, убрала руку.
- А того вкусного пива не осталось? – спросил Джонатан Барона, проглотив очередной кусок стейка.
- Никакого алкоголя. – сурово ответил Госсэм. – Ты должен быть в форме. Чай, вон, пей.
Прикончив второе, компания приступила к супу. О, этот вкус борща со сметаной, чесноком и ржаным хлебом. Возможно ли это описать словами? Возможно, скорее всего. Но, я не возьмусь. Лучше один раз попробовать. Странно, почему борщ так массово не едят во всем мире, как в России? Это же вкусно. И, хотя, у людей и народов разные представления о вкусном ,борщ вне всяких сравнений. И все, ну, или многие иностранцы это признают.
После обеда Джонатан с Сесильей вышли в сад возле небольшого домика. Они прохаживались по саду, болтали о всякой ерунде, смеялись и смотрели на ночное зимнее небо с редкими звездами. Да, Россия богата красивыми пейзажами и самыми яркими закатами. Но, вот звезд ночью мало. Может, поэтому, луна на небе выглядит такой яркой? Ведь, среди звезд она бы просто терялась.
- Бррр – Сесилья съежилась
- Тебе холодно? – Джонатан начал снимать с себя тулуп.
- Пойдем лучше в комнату, у тебя там печка, там уютно и светло. А еще у тебя там свечи. Зажжем их и будет романтично.
 Джонатан вспомнил, что читал об этом, смотрел массу фильмов, и да, у них с Сесильей были самые, что ни на есть романтичные моменты, и он это чувствовал и знал, Но они никогда не сидели при свечах, обнимая и согревая друг друга. Он представлял, как гладит нежную талию и шепчет что-то ласковое Сесилье на ухо. А она шепчет в ответ ему. Но, все происходило так стремительно, так неожиданно, столько событий произошло, что у них просто не было времени. А теперь, словно затишье после бури.
Джонатан зашел в комнату, за ним зашла Сесилья, закрыла дверь и, пряча что-то за спиной и хитро улыбаясь подошла к Джонатану. Она извлекла из-за спины бутылку вина, непонятно, откуда взявшуюся и два бокала.
- Откуда ты это взяла? – удивился Джонатан.
Она в ответ на это наигранно невинно пожала плечами.
- Госсэм же сказал…
- Бокальчик не повредит – прижавшись к самому уху Джонатана, сказала Сесилья. – Открывай и разлива, а я достану свечи.
Она направилась к прикроватной тумбочке, достала свечи, расставила по комнате и зажгла.
Они сидели на мягком ворсистом ковре, на мягких подушках, облокотившись на кровать и, обнявшись, смотрели на то, как в печке потрескивал огонь. Сесилья положила голову Джонатану На плечо, а он крепче, но все еще нежно, прижал к себе. Она подогнула ноги поудобнее.
- Знаешь… это же просто чудесно, когда тебе так хорошо с кем-то, что не надо никаких слов. Даже самых громких. – сказала Сесилья, смотря неотрывно на Джонатана.
Это действительно было так и Джонатану нечего было ответить. Он поцеловал ее, Она обняла его за шею, они опустились на ковер. Джонатан покрывал стройное тело поцелуями, а в ответ слышал горячее, возбуждающее прерывистое дыхание. Стон наслажденья сорвался с губ Сесильи. Они сплелись в одно целое, и, будто пролетая через тысячи миров, взрываясь и рождаясь заново вместе со звездами, познали такое блаженство, которого еще не испытывали. Так и заснули, укутавшись в стащенное с кровати одеяло.
Не громкий, но уверенный стук в дверь разбудил влюбленных.