Без мамы... Глава третья

Продолжение. Начало в гл.1-2 http://www.proza.ru/2019/01/30/557

Зимой  1932  года  старший  брат  Иванко  задумал  жениться.  В  доме  началась  суета,  шли  приготовления  к  свадьбе.  Было  много  наряженных   лошадей  у  дома,   приехали  гости,  садились  за  столы,  пели и  плясали.

Мне  очень  понравилась  невеста,  она  была  красива  и  пышна,  но  и  Ваня  наш  парень  хороший.  После  свадьбы  они  от  нас  уехали,  как  тогда  говорили «ушёл  жить  в  снохи»,  я  это  слышала,  но  смысла  этих  слов  не  понимала.  Отец  отдал  ему  корову,  ещё  какое-то  приданое.

Летом  1932  года  собралась  замуж   моя  старшая  сестрица,  которая  заменяла  мне  родную  маму.  Она  сказала  мне  об  этом,  когда  мы  с  ней  работали  в  поле.  Мне  стало  так  страшно,  я  боялась,  что  мачеха  будет  нас  с  Бориской  обижать,  а  заступиться  будет  некому.
   
Представив   всё  это,  я  расплакалась,  а  Нюра  говорит: «Давай  лучше  песни  петь,  как  мы  всегда  пели  невестам». Пели  мы  с  ней  долго.  Голоса  у  нас  были  хорошие,  нас  даже  брали  на  девишники  запевать.  Нарвали  мы   разных  цветов  на  лугу  и  пошли  домой.  Так  ушла  из  родного  дома   Аннушка,  увезли  мою  любимую  няню  в  другую  деревню.

После  её  отъезда  в  доме   меня  уже  ничего  не  радовало.  Мачеха  всё  время  злилась  и  срывала  зло  на  нас.  Особенно  она  возненавидела  Фёдора,  а  он  всё  делал  ей  назло.  Она  злилась,  била  его  чем  попало,   не  давала  еды,  он  убегал  из  дома,  подолгу  скрывался  где-то,  а  когда  появлялся,  то  отец  безжалостно  расправлялся  с  ним.
 
Меня  и  Бориску   гулять  не  пускали,  мы  постоянно  были  за  что-то  наказаны,   в  чём-то  виноваты.  Она  ругала  нас,  обзывала  самыми  разными  прозвищами,  мы  и  слов   таких  раньше  никогда  не  слышали.   За  стол  мы  садились  после  всех,  ели  то,  что  осталось.
 
Постоянно  соблюдали  какие-то  посты:  большие  и  малые,  мачеха  пугала  нас  тем,  что  Бог  нас  накажет,  нашлёт  на  нас  кару  небесную,  чего  мы, конечно  же,  боялись. Нашей  пищей  были  грибы,  огурцы,  картошка,  молоко  нам  доставалось  снятое,  потому,  что    мясо,  масло,  яйца,  сметану  и  творог   увозили  на  базар.
 
Я  не  понимала, почему  мы  так  плохо  питались,  ведь  у  нас  был  полон  двор  скотины,  сад,  огород,  пасека.  В  доме  был  чулан,  где  хранились  припасы,  там  было  много  мешков  и  кадушек,  но  он  постоянно  был  заперт  на  замок,  а  ключ  мачеха  никому  не  давала.  Я  была  очень  худая  и  часто  болела,  не  знаю,  какие  это  были  болезни,  помню  только  одну - куриная  слепота.

В  колхозе  работали  не  только  взрослые,  но  и   подростки.  Нас  посылали  рубить  лапник  для  скота,  собирать  золу.  Стоял  март,  снег  местами  таял,   но  было ещё  холодно,  всем  велено  было  явиться  с  топором  в  лес.  Я  спросила  мамашу,  что  мне  одеть?   Она  ответила: « Работать  будешь,  и  раздевши  не  озябнешь!»   Я  нашла  старые  отцовы  сапоги,  худую  фуфайку,  взяла  топор  и  пошла  в  лес.
 
Мои  подруги  были  одеты  гораздо  теплее  меня.  Когда  мы  вышли  за  деревню,  на  долу  уже  журчал  ручей.  Перейти  его   в  сапогах  было  нельзя,  если  их  намочить,  то  весь  день  будешь  в  сырых  ходить.  Мне  пришлось  разуться  и  идти  босиком.  Так я ходила  несколько  раз,  после  чего    заболела.  Какая  это  была  болезнь, до  сих  пор  не  знаю,  но  я  сильно  отекла  и  снова  началась  куриная  слепота.
 
Питание  было  однообразное:  картошка  с  квасом,  кислый  хлеб  с  добавлением  колокольца,  чай  со  свёклой - мне  этого  ничего  не  хотелось,  поэтому  я  ничего  не  ела.

Отца  в  то  время  дома  не  было,  он  работал  на  стороне.  Ко  мне  приходили  чужие  люди,  приносили  передачи:  сметану,  творог,  яйца,   сахар  и  все  плакали,  приговаривали: « К  матери  уходишь,  да  уж  и  замучилась  ты  здесь».  Приходить  старались,  когда  мачехи  не  было  дома. Я  не  помню,  сколько  времени  я  болела,  но  чувствовала  себя  очень  плохо.
 
Наконец,  возвратился  домой  отец.  Когда  он  меня  увидел,  сильно  испугался.  С  мачехой  разговаривал  очень  строго: «Что  это  такое?  Давно  ли  она  так  болеет?   Собирай  её  немедленно,  повезу  в  Ландех  к  Брылину.»  Мать  сказала,  что  в  воскресенье  нас  никто  не  примет,  но  отец  настоял  на  своём: «Он - мой  друг  и  примет   в  любое  время».
 
Отец  вёз  меня  лёжа  на  санях,  но  тело  моё  сильно  ломило,    и  всё  было  больно.  Когда  мы  подъехали   к  больнице,  к  нам  вышел  врач  в  белом  халате,  меня  вели  под  руки.  Он  осмотрел  меня.  О  чём  они  говорили  с  отцом,  я  не  слышала,  но  когда  мы  вернулись  домой,  отец  очень  строго  сказал  мачехе: «Давай  ей  парное  молоко  и  вари  молочную  кашу.»
 
Мать  этих  слов  испугалась,  сославшись  на  великий  пост,  но  стала  меня  кормить,  при  этом  постоянно  стращала,  что  Бог  накажет,  молочное  есть  нельзя.  Я  стала  потихоньку  поправляться.  Соседи  Мария  Ивановна  Зыкова   и  Дуся  Ефросинина  возили  меня  в  Пестяки,  там  врач  прописал  мне  какие-то  капли  и  «бычью  кровь»,  судя  по  всему, это  был  гематоген.  После  этого  я  окончательно  поправилась.

В  конце  1933  года  у  меня  появился  маленький  братик  Павлик.  Жить  было  очень  тяжело,  родители  много  работали. Зимой  отец  уходил  на  заработки,  а  летом работал  в  колхозе   с  утра  и  до  вечера,  я  доила  коров,  пекла  хлебы,  да  за  детьми  приглядывала,  вечером  встречала  родителей,  ставила  для  них  самовар.
 
Соседи  старались  нам  помочь,  так  как  очень  нас  жалели.  Тётка  Арина  додаивала  за  меня  коров,  так  как   мои  маленькие  ручонки  очень  уставали,    она  всегда  тайком  кормила  нас  с  Борькой  тем,  чего  нам  не  давали.  Так,  например,  яйцо  мы  ели  раз   в год – на  Пасху.  Кормила  нас  творогом,  сметаной,  горячими  блинами,  сдобными  кокурами  (деревенскими  лепёшками),  их  вкус  я  никогда  не  забуду.

Фёдор  тоже  ушёл  из  дома  рано,  жил  в  Юже.  Когда  приезжал  домой,  то  всегда  был  страшный  скандал.  Старшие  видели,  что  нам  недостаёт  не  только  материнской  ласки  и  внимания  (о  чём  мы  уже  и  не  мечтали),  но    питания,  одежды  и  обуви.
 
В  один  такой  приезд  Фёдора,  отец  будит  нас  рано  утром  за  грибами.  Стояла  осень,  по  утрам  были  холодные  росы.  Фёдор  спрашивает  отца: «А  обувь  у  них  есть?»  Отец  отвечает: «Босиком  дойдут». Фёдор  набросился  на  отца: «Никуда  они  не  пойдут,  пока  обувь  им  не  купишь.»  Не  знаю,  почему  мы  так  плохо  жили,    ведь  у  нас  всё  было,  может  только  нам  не  давали.
 
Я  с  завистью  смотрела  на  своих  подруг: они  были  хорошо  и  тепло  одеты,  обуты,  их  хорошо  кормили,  а  главное,   о  них  заботились,  переживали,  ласкали.  Мне  же  добрые  слова  говорили  только  соседи.  Я  всю  жизнь  благодарна  тётке  Арине,  Александре  Морозовой,  Анне  Поликарповне,  тётке  Ефросинье  и  другим,  которые  тайком  от  мачехи  старались  угостить  меня  и  Борьку,  приласкать.
 
От  мачехи мы терпели одни  унижения и оскорбления. Она  называла  нас  с  Бориской  дармоедами,  обжорами,  паразитами. А  ведь  при  маме  мы  были  самыми  лучшими,  самыми  красивыми  и  дорогими,  да  и  папаша  относился  к  нам  совсем  не  так,  как  теперь.  Я  до  конца  своей  жизни   так  и  не  смогла  этого  понять,  ведь  мы  были  его  родными  детьми,  так  почему  же  он  так  изменился?  Трое  старших  уже  жили  своими  семьями.

Наступил  1936  год,  пришёл  и  мой  черёд  уходить  из  дома.  Меня  страшила  новая  и  неизвестная  жизнь,  но  и  оставаться  дома  я  больше  не  могла.

Продолжение следует http://www.proza.ru/2019/02/01/607