Кусок мяса 1. Часть 3

                Париж, 1952 г.

Александра положила очки на стопку медицинских бумаг и устало потёрла виски узловатыми пальцами. Взглянула на часы, было около половины первого ночи. Ничего, еще с молодых лет привыкла отказывать себе в отдыхе, если того требовал долг. Она отдыхала во время операций, как бы парадоксально это ни звучало. Просто у неё был хороший учитель, который научил её черпать силы в процессе работы, ведь «их работа такова, что отдохнуть все равно не придётся. Людская боль льётся нескончаемым потоком».

Эти настенные часы белого цвета, сколько кругов отсчитали их неутомимые стрелки! Она смотрела на них ещё молодыми, яркими глазами, похожими на глаза дикой лани, а теперь вот смотрит глазами мутными, чуть воспалёнными от постоянного напряжения и недосыпа. Как странно, что время уже набросало штрихами морщинки на её лице, - а циферблат оставило нетронутым. Не знающий возраста, заплутавший в безвременье, он и тогда, в далеком шестнадцатом году, представлялся Александре каким-то древним дедушкой. Ан-нет, теперь вот уже она, казалось, перешагнула тот рубеж, который будет делать её все старее, а эти часы - все моложе...

Александра на секунду вернулась к результатам обследования этого австрийца. К завтрашней операции все было готово, - предстояло тяжело потрудиться.

Она вдруг вспомнила, как он появился на пороге её кабинета в Американском госпитале Парижа, которому она посвятила тридцать лет своей жизни и где была признанным и уважаемым доктором. Она бы никогда не попала сюда, если бы ни великолепная русская школа хирургии, которую ей преподали ещё в Ровно... Теперь к ней за помощью ехали со всего света, стремясь попасть именно в её руки, потому что степень доверия к ней как к первоклассному хирургу зашкаливала. Этот австриец, Людвиг фон Майер, тоже начал свой разговор именно с этого: что она - единственная, кто в состоянии ему помочь.

- Вам это внушили. В Германии тоже много хороших хирургов, особенно сейчас, после войны. Знаете, многие талантливые врачи вышли именно из полевой хирургии. Там практики - хоть отбавляй!

- Тем не менее, мадмуазель Ворончак, ни один из этих врачей не берётся за меня, - грустно констатировал фон Майер.

Ему пришлось её уговаривать. Она ссылалась на очень загруженный график, хотя и понимала, что это низко для врача - делить пациентов на тех, которых хочется и не хочется оперировать. Ну не любила она австрийцев! Но, вспомнив слова своего великолепного учителя, хирурга, равного которому она ещё не встречала в жизни, устыдилась и, скрепя сердце, через некоторое время согласилась.

Фон Майера начали готовить к операции. У него была опухоль головного мозга, запущенная, - что уже наложило отпечаток на его внешность. Он был весь худой и серый, с лицом землистого цвета и с уже слегка покосившимся к переносице левым глазом. В нем угадывались черты бравого солдата, - и действительно, он воевал и в Первую мировую, будучи, правда, офицером низшего чина, и во Вторую, где уже командовал полком.

Как-то потихоньку они сдружились. Александра, по складу своего характера и из-за пережитой в молодости душевной травмы, всю последующую жизнь соперничала с мужчинами. Так уж получилось, что она никого не признавала над собой, так и не вышла замуж, всю себя посвятив профессии. Зла она не держала, просто все ждала и ждала кого-то...

Людвиг был старше её на десять лет. Даже больной, с деформированными чертами лица, он каким-то чудом не лишился своей привлекательности. А она, она была красива по-прежнему, несмотря на усталость и наступивший «третий возраст». Как-то постепенно он стал оказывать ей знаки внимания, - хотя ей и было все равно, а только досадно становилось.

- Должна вас предупредить, что не могу гарантировать удачного исхода лечения. Опухоль в запущенном состоянии.

- Александра Демьяновна, - Людвиг с трудом выговаривал эти странные русские имена. - Если все окончится удачно, я дерзну просить вашей руки, потому что вы подарите мне новую жизнь. Я посчитаю своим долгом до конца своих дней платить вам всяческой заботой и вниманием.

Она криво, но без сарказма улыбнулась, вспоминая его лицо в тот момент. Оно расправилось и осветилось выражением такого доверия, какое бывает у маленьких детей, которые ещё не поняли, что в мире есть что-то выше человеческих сил. Она была благодарна, но не более, ведь, - пусть в её собственной душе надежда уже почти угасла, - она до сих пор ждала абсолютно другого человека.

Продолжить чтение http://www.proza.ru/2019/02/03/2163