Наедине

... мои собеседники -
двое.
Поскольку одна из них -
дама,
есть в шарме эстетики секса
тягучие полутона.

Мы смотрим,
и видим
такое:
нагорное таинство храма,
(в прочтении - дымка-завеса,
но нам не мешает она).

Он не говорит,
только пишет
пророчества,
мрачно рисует
сюжеты потерь и прелюдий,
скрижали
и вещие сны,
ему нисходящие свыше.
Они не мерещатся всуе,
в них - облики,
серые люди,
а тени - безумно длинны.

То -
тот самый свет
ниоткуда
не белый
и вовсе не лунный,
не серый,
совсем не лазурный,
не отблеск с полоски ножа.
Сказать вам пока не могу,
да:
глубинный,
исконный,
иммунный -
сквозь колбы, флаконы, мензурки -
блестит золотой дирижабль.

Читаю и слушаю.
Вижу.
Моя собеседница - тоже:
сверкают алмазные когти
в холодном созвездии льва.
И движется прошлое.
Ближе.
И камнем холодным - по коже.
И пеплом сожжённых дорог
и
всем, чем больна голова ...

Она, оглянувшись, уходит,
а с ней - и вуаль аромата,
её парфюмерные стрелы
и тайны ночного белья.
Бесшумно.
Всё понято вроде.
Лёд. Виски.
Оттенки бромата.
Бумага с поверхностью мела.
Кормильцев Илия.
И я.