Убить Коха... Глава-15. Клеймо Джугашвили...

«В наблюдательном деле он проходит как сотрудник редакции заводской газеты «За тяжелое машиностроение», в то время как исследователи всегда считали, что в 1936 году он работал расцеховщиком конструкторского отдела Уралмаш-завода.

Кстати, период с 1936 по 1938 года это белое пятно в официальной биографии Николая Ивановича.

Ранее считалось, что в это время он работал в неких государственных органах (каких не уточняется).

Но если верить наблюдательному делу НКВД, в октябре 1936 года будущий разведчик находился под следствием по двум статьям УК РСФСР, в том числе 58.11»

Вторую статью, газета не уточняет, но ему бы и одной хватило.

Справка.

«Статья 58.11.

Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой, влекут за собой — меры социальной защиты, указанные в соответствующих статьях настоящей главы».

Для непосвящённых — по 58-й статье судили за контрреволюционную деятельность, под мерой социальной защиты подразумевался — тривиальный расстрел.

В подвалах внутренней тюрьмы Свердловского управления НКВД Кузнецов провел несколько месяцев.

Невольно возникает логичный вопрос:

что мог натворить мелкий служащий Уралмаша, чтобы в третий раз привлечь к себе внимание органов?

В какое, извините за выражение, дерьмо, должен был вляпаться разносчик чертежей Николай Кузнецов, чтобы снова оказаться в подвалах Свердловского УНКВД, будучи секретным сотрудником этого же учреждения?

Самое страшное, что на этот раз он никуда и, ни во что не вляпывался.

Всё, было банально просто — по ложному доносу сексота  «X», был арестован сексот «К» (Кузнецов).

Человек он был идейный, до самой гибели, считавший себя беспартийным коммунистом, а вот анкета — ни в какие ворота.

Ежедневно, Кузнецову приходилось доказывать, что он не сын кулака и белобандита, не расхититель социалистической собственности, не «липовщик», и поэтому везде и всюду ему приходилось убеждать окружающих, что он активный борец за светлое будущее.

Его случай не был исключением из правил, или каким-то ЧП — сотням тысяч людей приходилось доказывать свою непричастность к врагам народа.

Именно эти люди чаще всего становились жертвами своих верноподданнических излияний и заканчивали свой светлый путь отнюдь не в «царстве Свободы», а в подвалах НКВД, обвиненные в КРД (контрреволюционная деятельность).

Самым непримиримым добавляли литеру «Т» (КРТД — контрреволюционная Троцкистская деятельность), а это уже было клеймо, ибо не было у Иосифа Джугашвили более злейшего врага, чем Лев Троцкий и его многочисленные приверженцы.

Никакая другая статья Уголовного кодекса:

ни измена Родине, ни террор, не была так опасна для государства, как контрреволюционная деятельность с литером «Т».

Казалось бы, всего-то -— листочек тонкой папиросной бумаги, вклеенный в личное дело, но, как говорится, дело не в форме, а в содержании «Спецуказаний».

«Спецуказания.»

На время заключения лишить телеграфной и почтовой связи, использовать только на тяжелых физических работах, доносить о поведении раз в квартал».

Все «спецуказанцы» знали, что листок папиросной бумаги обязывает всякое будущее начальство — от конвоира до начальника управления лагерями — следить, доносить, принимать меры.

Если любой начальник не будет активен в уничтожении тех, кто обладает
«спецуказаниями», — то на этого начальника донесут свои же сослуживцы.

Вот по этой статье, в очередной раз (третий по счёту) и был арестован крестьянский сын Николай Иванович Кузнецов,

- бывший лесовод,

- конъюнктурист,

- секретарь бюро цен в Коми-Пермяцком Многопромсоюзе,

- артельщик в промартели «Красный молот»,

- учётчик треста Свердлес,

- чертежник Верх-Исетского завода,

- скромный расцеховщик конструкторского отдела Уралмаша — он же, секретный сотрудник Свердловского УНКВД.

Четырех буквенный литер КРТД, в деле Кузнецова, был клеймом Джугашвили, а он своих врагов в живых не оставлял, тем более троцкистов.

Сегодня, некоторые исследователи жития Кузнецова, склонны считать, что третий арест и обвинение в контрреволюционной троцкистской деятельности это тактический ход НКВД,
дабы придать Кузнецову определённый вес в соответствующих кругах.

Вполне возможно.

Только вот много позже, Кузнецов случайно встретил в Свердловске друга юности Федю Белоусова, которого не видел, как покинул Талицу и рассказал ему, что в заключении прошел через жуткие испытания, и с тех пор у него стали выпадать волосы на голове.

Хотя, с таким же успехом, можно сказать, что это тоже был тактический ход...

Кто знает, как бы сложилась судьба Николая Ивановича, если бы ни нашлись люди, сумевшие, рискуя собственным положением, добиться его освобождения.

Теперь уже не секрет, что Кузнецова спас нарком внутренних дел республики Коми — Михаил Иванович Журавлёв, которому Николай Иванович приглянулся во время совместной работы.

- Кузнецов обучал своего ровесника, как правильно организовать лесоповал в подведомственных Журавлёву лагерях.

С кадрами в те годы было туго.

Вернее, кадров хватало, но, как сказано в писании, это был пир, где много званных, но мало избранных.

Кузнецов, уже тогда был избранным и в очередной раз отделался лёгким испугом.

Больше испытывать судьбу было нельзя.

Вот тогда-то, его ангел-хранитель, Михаил Журавлёв, позвонил в Москву своему приятелю — зам. начальника отделения СПО ГУГБ Леониду Райхману, который на свой страх и риск дал добро на переезд Кузнецова в столицу.

Впоследствии, когда полностью раскрылся талант Кузнецова, как совсекретного сотрудника, оба получат повышение по службе и генеральские погоны.