032. Цесаревич Николай - принцессе Аликс

Письмо Цесаревича Николая Александровича принцессе Гессен-Дармштадтской Аликс.
На английском языке с переводом на русский.


30 Апр./12 Мая 1894       Гатчина.

№ 10.

Милая моя душка Аликсъ,

Здравствуй! You see I am not so polite as you my sweet one, because I omit the two letters at the end of that word ;me;. Your dear letter №7 did me so much good, for which I thank my darling little girl and kiss her fondly many times. At last you got my first letter from home, it is such a pleasure reading the answers to one’s letters & after this one many others shall follow.
I have just had my tailor.// I assure you it was with great fondness that I looked at my suits, not that I liked them, but on account of their having been worn by the cow at Coburg & at the dear ;inevitable; Rosenau. I am particularly fond of that grey suit I had the 8/20 Apr. on! And the button-holes smelt yet of primroses–just fancy!–It is Saturday & the sun is setting gloriously down; the air is intoxicating, the birds are singing & the church-bells are ringing merrily. That is an answer to those that rung at Windsor// the day after your arrival, but whom of course I could not hear. It is most kind of my little girl to have thought of me while eating that delicious whitt-bait. Hasn’t Arthur Harding a very a funny laugh. I remember I used to tell him all sorts of stories in India on purpose to enjoy that laugh of his. He wrote to me a touching letter from Cairo in 1891 when he heard about my accident in Japan! By the by it’s anniversary was two days ago; only our family was present at a short thanks-giving (Te Deum) just after I// came back from town!

Granny really is awfully kind to me, but I must say I cannot find anything against your spending two days at Sandringam. Well, I won’t forget that proposition of her’s that we both might go together over to aunt Alix. What do you darling think about it? It would not be a bad thing after all, if only we were allowed to leave Windsor for a couple of days! But the great thing for me will be to remain constantly by your side, sweet one, & hope they all will leave us more or less in peace together! That is my greatest wish.//

2) Shall I tell you now, my love, how we spend the day here? Well!! I must begin by saying that Sandro & I live together, he has established himself in the Weeping Willow’s room, so it is quite like two brothers living under the same roof. But of course, he sits the whole day in Xenia’s room & appears in mine only for washing before the meals. We breakfast at different hours sometimes at 9.0 & sometimes at 10.0, whether the weather is fine or not. Then we three (fools on the group) go out for a walk & come back for Mama’s breakfast at 10.30.//

Then I sit down to read or to write, now nearly always happens the latter, until 1.0 o’clock when we have luncheon. This is the best hour, or my favourite hour of the day, as on coming back to my room I find your sweet delightful letter on the table! And it makes me gay & puts me in higher spirits for the walk at 3.0. Now as it is warm & lovely we go out for long rows on the lake & generally make the whole tour, coming home at half past 5 for tea. The quantities of strawberries which we then devour, is simply shocking,// but Xenia certainly might have the first prize for the task. Until 8.0 I have again an hour or more to write and after dinner I generally go to Xenia & play the piano Noh a mal! – etc. After tea at 11.0 they generally play those detestable patience, while I read the Times. The paper is useful in different occasions; for instance, I remember that name, let me see…oh! yes the viscount Drumlanrig! Ha! ha! Is he as handsome as R.? Already two dangerous creatures in a fortnight; what if it goes on at this rate??? Oh! oh! oh!//

May 1/13. Good-morning my own precious little girl! This night we got the news of poor aunt Cattie’s death; the poor old thing was very bad lately & the doctors have been awaiting the end every moment!

Papa and I went out shooting early this morning, those coques de bois – and I only shot two. Now I must finish as it is time for preparing to go to church. My prayers shall join yours, my love—that is a comfort too!

Many fond kisses [oval drawn] my beloved darling little Alix & God bless you [drawn cross].

Ever your deeply & faithfully loving old Nicky.
[A dried flower is attached to the letter.]


30 апр./12 мая 1894.       Гатчина.

№ 10.

Милая моя душка Аликс,

Здравствуй! Ты видишь, родная, я не так любезен, как ты, потому что опускаю две последние буквы в конце слова «те». Твое замечательное письмо № 7 меня очень обрадовало, я за него бесконечно благодарю мою дорогую девочку и бесконечно целую. Наконец-то ты получила мое первое письмо из дома, как приятно читать ответы на мои вопросы, а после них последуют и многие другие. У меня только что был портной.// Уверяю тебя, что я с нежностью смотрел на свои костюмы не потому, что они мне нравились, а потому, что «Теленок» их носил в Кобурге и в дорогом «неизбежном» Розенау. Мне особенно нравится тот серый костюм, что был на мне 8/20 апр. [день помолвки принцессы Аликс и Цесаревича Николая]! И представь себе, что петли еще хранят запах примул!
Сегодня суббота, великолепный закат; воздух пьянит, поют птицы, радостно звонят церковные колокола. Это ответ на тот звон, что звучал в Виндзоре// в день после твоего прибытия, но которые я, конечно же, не слышал. Как мило, что моя девочка подумала обо мне, когда угощалась снетками. Артур Хардинг очень забавно смеется. Я помню, как рассказывал ему всякие истории про Индию, чтобы только услышать, как он смеется. Он написал мне трогательное письмо из Каира в 1891 году, когда услышал о том, что со мной случилось в Японии. Между прочим, два дня назад минуло ровно два года с того момента; только наша семья присутствовала на кратком благодарственном молебне («Тебе Бога хвалим») сразу после того, как я// вернулся из города!

Бабушка и вправду очень добра ко мне, но, должен сказать, что решительно не нахожу ничего против того, чтобы ты провела два дня в Сандрингеме. Конечно, я не забуду ее предложение, чтобы мы вдвоем навестили тетю Аликс. Что ты думаешь об этом, дорогая? В конце концов, было бы неплохо, если бы только нам одним позволили на пару дней уехать из Виндзора! Но самым главным для меня была бы возможность постоянно находиться с тобой, любимая. Я надеюсь, что они все более или менее оставят нас вместе в покое! Это мое самое большое желание.//

Сказать тебе, моя любовь, как мы проводим здесь день? Хорошо! Начну с того, что сообщу о том, что мы живем вместе с Сандро, он обосновался в комнате Плакучей Ивы, так что это похоже на то, как будто два брата живут под одной крышей. Но, конечно, он все время проводит в комнатах Ксении и появляется в моей только, чтобы помыть руки перед едой. Мы завтракаем в разные часы, иногда в 9, иногда в 10, в зависимости от того, хорошая погода или нет. Потом мы трое (компания шутов) едем на прогулку и возвращаемся к завтраку  Мамa в 10.30.//

Затем я сажусь читать или писать, теперь чаще всего – последнее, пока в час дня не собираемся на обед. Это мой лучший час или мой любимый час из всего дня, потому что, приходя назад в комнату, я нахожу на столе твое восхитительное письмо! Это дает мне отличное настроение для прогулки в три часа дня. Теперь, когда погода так хороша, мы часто катаемся на озере, объезжая его целиком, и возвращаемся домой в полшестого к чаю. Количество съеденной нами земляники просто потрясающе,// у Ксении здесь, бесспорно, первое место. До восьми вечера у меня есть еще один свободный час для писем, а после ужина я иду к Ксении играть на пианино «Noch einmal»! После чая в одиннадцать они обычно раскладывают этот отвратительный пасьянс, пока я читаю «Таймс». Эта газета полезна во многих случаях, кстати, я вспомнил это имя… дай-ка, посмотрю … О! Да! Виконт Драмланриг! Ха! Ха! Он так же красив, как и «Р.»? Уже два опасных объекта за две недели; что будет, если дело пойдет так и дальше??? О! О! О!

1/13 мая. Доброе утро, моя ненаглядная девочка! Этой ночью до нас дошла скорбная весть о кончине бедной тети Катти; бедная старушка очень болела в последнее время, и врачи ожидали конца в любой момент!

Мы с  Папa ранним утром отправились на охоту на куропаток [фр.]. Я подстрелил только двух. Теперь мне пора заканчивать, подходит время идти в церковь. Мои молитвы соединятся с твоими, любимая, – это тоже утешение!
Множество нежных поцелуев [нарисован овал], любимая, бесценная Аликс. Благослови тебя Бог [нарисован крест].
Всегда твой глубоко любящий старина Ники.
[К письму приложен засушенный цветок.]