В тридесятом царстве

   
На самом краю тридесятого царства в лесу под вековыми соснами среди сугробов с переливами жемчугов стояла маленькая избушка. В горнице у стола, прилепившемуся к подоконнику, Дед Мороз уже четверть часа задумчиво смотрел на стёкла. Красная шапка съехала на ухо, щёки разрумянились. Губы его расплывались в широкой улыбке, седые брови взлетали домиком, в голубых глазах сияло лукавство.

Но затем он почему-то разочарованно шмыгал носом, рука комкала чистый лист бумаги, лежащий перед ним на столе. Потревоженный кот Тимохвей, вальяжно расположившийся на домотканом коврике, прищуривал зелёные сонные глаза.

Замирала Снегурочка, вязавшая из снежного пуха варежки для Кикиморы, разноцветным узором собирая на них звёздочки. Она поглядывала на притихшего Деда, не решаясь звать в трапезную. Дубовый стол уже был накрыт льняной расшитой скатертью, уставлен холодцом на хрустальном блюде, ягодами да орехами в берестяных коробОчках, пирожками с ватрушками, прочей снедью. Внучка старалась заметить что же привлекло внимание Деда, но кроме заиндевелых лилий и роз на окне ничего не было видно.

Кот усмехнулся. Ничего она не видит... А что тут не понимать? Сердце у Деда разочек за весь век оттаяло. Тимохвей вспомнил, как намедни новый лесник, облачённый в тулуп, туго подпоясанный кушаком, вёз резные санки со своими пацанятами, румяными да ладными. За ними едва поспевала его синеглазая жена. Она то и дело замирала, с восхищением взирая на мохнатые лапы сосен под снежными покрывалами, поблёскивающими в лучах неяркого солнышка, потом бросалась догонять санки, увязая в снегу высокими валенками.

Лесник выбирал ёлку понаряднее для праздника, придирчиво оглядывал её, обходя со всех сторон, мальчишки соскакивали с санок и затевали весёлую возню в снегу. Но как только лесник заносил топор над деревцем, жена просила его остановиться. А ёлочки и впрямь стояли как девчушки в белоснежных шубках. Да разве у кого поднимется рука губить такую красоту?  Так и ушли они, наигравшись в снежки и оставив улыбающегося снеговичка.

Дед потом всю ночь проворочался на своей перине, а утром подходил к снеговичку и вздыхал. Уже и сороки разнесли по всему лесу о кручине Мороза, а внучке всё невдомёк...

Тимоха потянулся, прогнул спинку и устроился на лавке рядом с Дедом. Когда-то в своей первой кошачьей жизни у Лукоморья под дубом зелёным успокаивал он такого же страдающего. Был тот молод и хорош собой, чёрные кудри трепал морской ветерок, мечтательные глаза были устремлены к горизонту, а губы шептали о какой-то Натали... Без счёта сказок сказывал кот ему, и без счёта выслушивал стихов в ответ.

Котофей свернулся в клубок и замурчал песни и сказания. По лицу Деда пробежала тень улыбки, он в который раз начал что-то писать на листе, но отложил карандаш и задумался. И чудились ему в инее на стёклах ласковые глаза лесничихи, нежный румянец на её щеках, и слышался ему звонкий смех... А когда Снегурочка на цыпочках осторожно подошла предложить квасу в серебряном корчике, то увидела за столом улыбающегося задремавшего Деда, и на листе бумаги выведенную строчку: " Я помню чудное мгновенье"...