Цера

Лектор прервался на полуслове. Оторвавшись от конспекта, Тихон увидел, что плотный, с проседью, полковник внимательно вглядывается в нечто, происходящее на голой буковой аллее за забором. Этот прикол все уже знали и поэтому, повставав из-за столов, как бы незаметно, на цыпочках, собрались у окон.

Как и ожидалось, внимание полковника привлекла молодая стройная женщина, уже удалявшаяся в пасмурный неуют поздней осени. Отдельные «эксперты» и «ценители» приглушённо отпускали комментарии по поводу её ног, пропорций и других женских достоинств. Тихон, будучи в этом вопросе полным профаном, тем не менее осторожно поддакивал и кивал.

Для себя-то он сразу определял, красивая девушка или нет, но опасался, что, возможно, его личные предпочтения могут расходиться с общепринятыми стандартами. Чтобы не обнаружить свою полную некомпетентность, в дискуссии на эту занимательную тему Тихон никогда не вступал, предпочитая слушать «знатоков». Ну что он мог сказать? Симпатичная-страшненькая, толстая-худая, и не более того. А вот, например, какие ноги считаются красивыми, а какие - нет, и почему; или какой должна быть талия, а какой грудь – в этом он абсолютно ничего не понимал.

Когда женщину уже не стало видно, полковник словно очнулся, деланно удивился, обнаружив слушателей не за партами, хмыкнул и решительно направился к кафедре. Курсанты шумно разбежались по своим местам и затихли в ожидании коронной фразы.

Полковник заглянул в свой конспект, прикидывая, на чём он остановился, потом поднял глаза на курсантов и произнёс, разделяя предложения выразительными паузами:
- Сколько баб на свете красивых… Имеет же всех их кто-то? И каждый из вас должен себя спрашивать: почему не я?

Последнюю фразу он произнёс громко, с театральным пафосом, ткнув пальцем в аудиторию, а потом очень спокойно и буднично продолжил читать лекцию.

Конечно, это был немудрёный метод расшевелить заскучавшую аудиторию, но метод был весёлый и потому действенный, да и тема волнующая. Полковника любили.

***

На самохе Вовка Старых гордо продемонстрировал Тихону печать для увольнительных, которую давно вымучивал с помощью бритвенного лезвия и швейных иголок.
- Вот, смотри. Только осторожно, мажется.

Тихон внимательно повертел кусок толстой резины круглой формы в руках. Печать была неаккуратная, неровная, с бороздками разной глубины.

- Ты же собирался её доделать.

- Я и доделал, - гордо улыбнулся Вовка, забрал печать, важно дыхнул на неё и прижал к тетрадному листу. Оттиск получился на удивление качественным, неотличимым от настоящего.

Вокруг тут же собрался народ, бурно обсуждая достоинства Вовкиного изделия и перспективы его применения. Большие бумажные портянки с распечатанными бланками для увольнительных можно было без особого труда раздобыть в типографии, а наличие собственной печати открывало просто замечательные перспективы. Вопрос с отсутствием в казарме решался без проблем, а с увольнительной можно было без опаски преодолевать КПП и не опасаться встреч с патрулём.

- Монтана! И военник портить не надо, - сказал Грузин и пояснил: - В десятой батарее какой-то кент штампы рисует, вроде как из загса. К нему там очередь теперь. А что? В увал женатиков с ночевой отпускают, а один чувак даже в отпуск «жениться» съездил.

На Грузина посмотрели с сомнением. Это каким же безбашенным надо быть? Всё-таки документ… Нет, с поддельной увольнительной спокойнее.

Соблазнов в городе на третьем курсе было много уже не только у местных, поэтому Вовкин труд высоко оценили все. Молодец Вовка, мужчина и даже «самэц».

***


Женатик во взводе был к тому времени только один – Олежка Монин. Он расписался ещё после первого курса. Школьная любовь и всё такое. Тихон даже ездил к нему на свадьбу в Подмосковье. Планировалось, что будет свидетелем, но в загс опоздал. И слава богу, потому что гусарство в ягодицах играло, а пить ещё не умел. Стыдно вспомнить. А если б ещё возле молодых сидел?

Устоявшиеся отношения были ещё у Витька. Настолько серьёзные, что он к своей Татьяне даже в самоходы рисковал ездить, в Гудермес. А ведь это в полутора сотнях километров, аж за Грозным. Больше ни у кого изменений в семейном положении вроде и не ожидалось.

***


Тем удивительнее было вдруг узнать, что женится худенький, ничем не примечательный Сергей Глебов. Погоняло Ара, полученное Глебовым за бакинскую привычку щедро разбавлять этим словом свою речь, так и не прижилось к его бледному русскому лицу и причудливо трансформировалось в странное слово Цера.

В будний день комбат отпустил их с Шивой в город, да ещё и до утра. Оказалось, что у Церы роспись, а потом скромная свадьба в узком семейном кругу. Шива как лучший друг пошёл свидетелем.

Тихон недоумевающе смотрел в окно вслед двум худеньким, невысоким и при этом ещё и сутулившимся тихушникам. Оба какие-то до сих пор неладные и нескладные, с цыплячьими шеями над воротниками мешковатых шинелей.

- Хотел бы я посмотреть, кого он себе надыбал.

- Кого надо! Может, ещё получше, чем у тебя будет! Знаешь, Тихон, сколько они с Шивой баб к себе на хату перетаскали, пока ты книжки свои читаешь?

Тихон с недоумением оглянулся на Шуганного, так резко, даже зло вступившегося за свежеиспечённого жениха, и не нашёлся, что ответить. Удивило и то, что кого-то задевает, что Тихон любит читать, и то, что «перетасканных» видимо было много, а ещё больше - то, что их количество должно как-то положительно определять качество невесты.

Нельзя сказать, что девушками Тихон не интересовался. Конечно, интересовался, но, как и большинство парней во взводе, без особого пыла. Не мифический бром, а пуританское в целом воспитание и армейские нагрузки позволяли жить без особого напряга в этом смысле. Кавказский уклад города также не благоприятствовал сердечными делам. Дружить с курсантом здесь считалось не самым лучшим вариантом для порядочной девушки, а уж ходить в Дом офицеров на танцы – и вовсе почти неприличным. Тихон это интуитивно почувствовал ещё на первом курсе, и потому библиотека и выпивка интересовали его больше, чем танцы.

***


Утром Цера с Шивой пришли помятые, явно невыспавшиеся и даже с похмельным выхлопом, но никаких сальных шуточек и вопросов не было. Командиры тоже понимающе ничего не замечали.

***


Первое время Цера вёл обычную жизнь женатика. В увал при каждой возможности ходил с ночевой, стирался и мылся дома, иногда даже угощал друзей чем-нибудь домашним.

А уже весной начались непонятки. Цера стал иногда возвращаться ночевать в казарму, а то и вообще не увольнялся. Сначала это случалось редко, потом всё чаще и чаще. Тихон не особо интересовался происходящим, но краем уха слышал, что в молодой семье начались проблемы, и главная из них звалась «тёща».

Это была история из неведомой пока никому семейной жизни. Цере сочувствовали, но с расспросами не лезли. Тихона эта необычная деликатность даже изумляла. Столько было жёстких подколок после каких-то вполне невинных историй с девочками в увольнениях и отпусках, а тут как отрезало. Наоборот, все делали скорбные, нарочито сочувствующие лица, словно на похоронах не слишком близкого человека.

Похожая предупредительность была и по отношению к Олежке Монину. После женитьбы он долго был какой-то задумчивый и нервный. В увольнение рвался, чтобы попасть на переговорный пункт, где сначала долго ждал освободившуюся кабинку, а потом ещё дольше разговаривал. Он даже научился технике бесплатного разговора с помощью стальной ленты-пружины из фуражки, которую нужно было особым образом воткнуть в прорезь телефона-автомата вместо монетки.

Шла бы речь просто о девушке, даже о невесте, остряки заклевали бы за такую одержимость. Но тут табу. Семья, жена – это та этическая граница, которая никогда не нарушалась даже самыми завзятыми остряками. Однажды Тихон осознал это очень наглядно.

***


Во время перекура между парами Тихон заметил, как изменился взгляд у Каптёра, смотревшего куда-то ему за спину.

- Яровой, никак женщину там увидел?

- Нет… Ну да, а что, правда, заметно?

Каптёр был самым старшим во взводе, успевшим уже и поработать до армии и повидать всякого на гражданке. Крупный, очень сильный, всегда уверенный в себе, сейчас он вдруг смутился.

- Да по тебе всегда заметно. Взгляд становится такой… хищный, что ли?

Тихон оглянулся. Мимо них проходила молодая и очень привлекательная женщина, недавно появившаяся на одной из кафедр. Фигуристая, ладная, хорошенькая, она заставляла выворачивать шеи всех без исключения: от первокурсников до полковников. Но первым и главным, на что все обращали внимание, были её огромные голубые, просто завораживающие глаза. Они и стали причиной непристойного прозвища, присвоенного ей стесняющимися своего искреннего восхищения остряками. В это прозвище не вкладывали гадкого смысла, наоборот, его произносили с придыханием.

- Б***ские глазки, - негромко, чтобы женщина не услышала, произнёс кто-то.
И вдруг его осадили:

- Рот закрой! Она жена майора.

- Какого майора? – заинтересовались все.

- Такого. На кафедре ТЭРЦ новый лаборант. Она его жена. Точно знаю.

И это всё изменило. Раз и навсегда. Теперь эта красивая женщина звалась «Женой майора». Наверно, не очень здОрово, что её муж стал для нашего курса «Мужем жены майора», но это уже была, как говорится, совсем другая история.

***


Время шло. Шумно, с пьянкой и дракой с командирами женили Алика. Начались разговоры о свадьбах «после 3-го курса», «после выпуска». И вообще разговоров о женщинах, о семейной жизни и об «этом», как показалось Тихону, стало больше.

Сочувствовали несложившимся отношениям Кота со своей одноклассницей, сопереживали роману Грузина, зарождавшемуся буквально на наших глазах. Их переглядывания в окна с медсестричкой из больницы, находившейся через забор от учебного корпуса, уже вылились в совместные прогулки.

Сам Тихон по-прежнему предпочитал библиотеку иным развлечениям, разве что ходить теперь стал в город, в читалку Республиканской. Выбор там был гораздо интереснее, да и училищная библиотекарша, после того как он попросил «Декамерон», смотрела на него брезгливо-презрительно, а это было неприятно.

***


Как-то, зайдя в туалет, Тихон нарвался на бурную дискуссию на тему «может ли леди воспользоваться писсуаром». Сложно даже представить, с чего начался это маразм, но докладчик и его оппонент под ржач слушателей сцепились не на шутку. Каждый из дискутирующих, разумеется, считал себя более компетентным в затронутом вопросе, и потому их эмоциональную аргументацию можно было услышать ещё в коридоре. А кафель на стене был иллюстрирован серией меловых рисунков «Женщина в разрезе».

На самохе Тихон вбросил эту историю, справедливо полагая, что получится классная затравка для весёлого трёпа, но не тут-то было. Всё испортил Каптёр, неожиданно оборвавший смех резким замечанием:
- Вам бы только поржать, дуракам! Сидите здесь взаперти, ни хрена о бабах не знаете, а потом женитесь бестолково. И получается…

- О, Яровой опять жизни учить будет, - привычно зашумел Худой. – Вы Каптёра слушайте, он жизнь знает, он три года в колхозе грузчиком работал!

- А что получается-то, Яровой? - спросил Тихон.

- А то. Живёте, как монахи, и не знаете о женщинах ни-че-го! Что у них в мозгах – не знаете, что под юбкой – тоже не знаете. А сейчас, подойдёт дело к выпуску, и начнут вас девки разбирать. Не вы их, а они вас. Потому что, чтобы выбирать, надо попробовать, понять что-то, что нравится, что не нравится. Это же на всю жизнь. А как вы выбирать собираетесь? На авось, повезёт-не повезёт?

- А любовь?

- Да какая вам любовь? Где вы её найдёте-то? Вот, Длинный, - Каптёр ткнул пальцем в Вадика, - он же баб не только не трогал, он и не разговаривал с ними ни разу, наверно.

Вадик попытался что-то неуверенно возразить, но Каптёр его не слушал.

- Подцепит его перед госами какая-нибудь из ЦПХ, всё уже повидавшая, даст ему вовремя, и всё. Расплывётся Длинный, забалдеет, решит, что нашёл свою единственную, и потащит её в загс. И никто не сможет ему объяснить, что, может, на ней клейма негде ставить. Вадик будет думать, что вы просто завидуете его неземной любви!

ЦПХ - центральным п****хранилищем - называли находившееся неподалёку от Училища женское общежитие.

- И поедет Длинный в войска с любимой женой. Однажды глаза у него, конечно, откроются, шила в мешке не утаишь. Окажется, что женился либо на дуре, либо на шалаве, да поздно будет. И таких, знаете, сколько среди вас будет? Курсантов поэтому иногда даже санитарами называют за то, что города от бэшек зачищают. И ничем хорошим это потом не кончается.

Это были очень обидные слова, задевавшие почти всех, но каждый делал вид, что именно его они не касаются, и Каптёру не возражали.

- А что, лучше уже сейчас облазить все помойки и в очередь в санчасть выстроиться? – рискнул спросить Тихон, имея в виду недавнюю забавную историю. Тогда на построении Училища начмед объявил, что из городской больницы сообщили: у девушек, проживающих по такому-то адресу, обнаружено вензаболевание, а они показали, что имели контакты с курсантами. И поэтому те, кого эта информация может касаться, должны зайти и сдать анализы. Очередь, выстроившаяся после обеда на крыльце санчасти, повеселила изрядно.

- Не лучше, - ответил Яровой коротко и замолчал. Мол, я вам своё мнение высказал, спорить не собираюсь, а вы думайте, что хотите. Вид у него был не то обиженный, не то опечаленный.

***


То, что затворническая курсантская жизнь накладывает отпечаток даже на обычные бытовые знания и умения, такие как, например, приготовление еды или планирование собственного бюджета, Тихон уже понимал. Особенно это было заметно в отпусках, когда общаясь с одноклассниками, ведущими студенческую жизнь, он замечал, как по-разному они стали делать многие вещи и даже по-разному о многом рассуждать. Разбираясь со своими проблемами и трудностями, студенты научились многому из того, о чём курсанту даже задумываться не приходилось. Тихона это не особо волновало, а вот тому, что у студентов было намного больше свободы, разнообразных соблазнов и развлечений и, конечно, девушек, он завидовал.

Тревожные мысли, с таким запалом высказанные Каптёром, раньше Тихону в голову не приходили, и он хорошо запомнил этот разговор. А на 4-м курсе, действительно, как-то вроде невзначай, случайно, но рядом стали появляться какие-то девушки. Тихон даже начал было встречаться с высокой баскетболисткой, у которой была сестра-близняшка. Это продолжалось очень недолго. Может, Тихона насторожило, когда его как-то быстро затащили на чаёк и познакомили с мамой, а может, просто потому, что его не оставляли подозрения, что возможно, на свидания сестрёнки ходят по очереди. В общем, Тихон от них потихоньку слился.

***


А тем временем выяснилось, что Цера ждёт прибавления в семье. Узнали об этом, когда его в будний день отпустили в город сразу после занятий. Оказалось, что у беременной жены есть какая-то проблема и они идут к врачу.

Назавтра встретили сдержанными поздравлениями, посочувствовали обеспокоенности будущего отца. В медицинские подробности Цера не вдавался, рассказал только, какой срок, да никто особенно в душу к нему и не лез.

В курилках высказывались предположения, что, возможно, беременность, сложности со здоровьем, а в перспективе и появление ребенка как-то сгладят напряжённые отношения Церы с тёщей, но пока этого не происходило. Сергей по-прежнему едва ли не чаще, чем дома ночевал в казарме.

***

В попытке всё же наладить отношения с запавшей в душу одноклассницей Кот предложил ей организовать совместную вечеринку своего взвода и её университетской группы, и в один из декабрьских вечеров Тихон оказался в Университете.

Проведение танцулек тогда не одобрялось, а вот вечер дружбы, в ходе которого девушки должны были прочитать лекции о предмете своей учёбы, а уж потом можно было немного потанцевать, – это другое дело.

Сначала вступительные слова произнесла преподаватель – яркая, крупная грузинка, потом было два недлинных доклада, ни суть которых, ни самих докладчиц Тихон не запомнил.

Преподаватель объявила тему последнего выступления. Тихон украдкой пытался рассматривать девушек, пока сгруппировавшихся в аудитории чуть в стороне от курсантов, и слушал невнимательно, но слово «осеменение» расслышал чётко. По неясному шевелению за спиной и обострившейся тишине он и понял, что это слово расслышали все.

Преподаватель чуть насмешливо улыбалась, а к кафедре шла серьёзная студентка в довольно крупных роговых очках, с аккуратно собранными в хвост волосами. Изредка поднимая большие светлые глаза на слушателей, она начала рассказывать об успехах биологов и животноводов и, в частности, о том, как от одного быка можно осеменить какое-то нереальное количество коров. Студентка старалась говорить спокойно и делово, но Тихону показалось, что ей это даётся непросто.

Обернувшись, Тихон увидел, что парни пригнули головы и почти не отрывают взглядов от парт. Запомнилось лицо Абрикосова: и обычно-то розовое, сейчас оно стало и вовсе пунцовым. Тихон понял, что надо как-то спасать репутацию Училища и всем своим видом стал изображать, как, по его мнению, должен себя вести в такой ситуации воспитанный человек.

Как потом однажды призналась Лана (так звали отчаянную докладчицу), именно это для неё оказалось самым неприятным. Все люди как люди, скромно попрятали глаза, и только один пижон развалился за третьей партой нога на ногу и нагло на неё пялился.

Эти доклад и докладчица произвели впечатление не на одного Тихона. Похоже, мудрая грузинка знала, что делала, когда давала такую пикантную по тем временам тему любимой студентке.

После докладов были танцы. С Ланой танцевал только Тихон. Он изо всех сил старался произвести хорошее впечатление, пытался говорить умнО, интересничать, но даже сам понимал, что несёт сплошные банальности. При этом надо было не забывать прикрывать рот, чтобы не отсвечивать сломанным ещё в школе зубом и следить за языком, в смысле использования казарменных оборотов. Без мата-то Тихон обходился легко, но строгая Лана как-то сразу дала понять, что и от жаргонизмов её коробит.

К концу вечера Тихон прекрасно сознавал, что впечатлить девушку ему не удалось. Тем удивительнее было то, что она ответила согласием на предложение встретиться и даже дала свой домашний адрес.

***


Примерно в те же дни узнали, что и жена Монина ждёт ребёнка. Самые любопытные начали загибать пальцы и интересоваться у Церы, когда уже тот объявит о прибавлении в семье. Цера неохотно, но пообещал сообщить, как только это случится, и однажды утром устало и взволнованно объявил, что ночью у него родился сын. На самохе, после того как счастливый папаша ушёл к жене в роддом, началось обсуждение подарка.

По неписаной традиции взвод на первого ребёнка скидывается деньгами. Встал вопрос: по сколько денег сдавать? По пятерке вроде дороговато, по трёшке – сумма какая-то кривая.

- Давайте подарим сто рублей, - сказал Грузин. – И посчитаем, сколько выйдет с носа.

Вовка, как всегда, рассудил здраво и авторитетно. С ним согласились и полезли за деньгами.

Удивительно, но не захотел сдавать денег Шива. Он что-то бубнил про то, что это дурацкая традиция, что заделать ребёнка большого ума не надо и вообще, этого ребёнка он ещё не видел. Вот такой человечишко, для ближайшего кента хотел денег зажилить. Но на него наехали всем взводом и деньги забрали.

Утром вручали подарок. Цера выглядел смущённым, растроганным и даже вяло пытался отнекиваться. Деньги наказали потратить с толком и ни в коем случае не отдавать их тёще.

Но отношения с тёщей у Церы вроде бы стали налаживаться, выглядел он уже не таким несчастным, как раньше, хотя ночевать всё равно часто оставался в казарме. Это и понятно: с маленьким ребёнком дома выспаться удавалось не всегда.

***


На первое свидание Тихон собирался очень серьёзно. Он раздобыл бутылку сухого вина, у Старых выменял коробку гэдээровских конфет и в самоволку отправился при полном параде.

Лана не вполне оценила его усилия: она жила одна и, когда увидела, что Тихон заявился к ней «с винищем», была несколько шокирована, хотя виду не подала и в целом была вполне благосклонна. Они попили чаю с принесёнными конфетами и испечёнными Ланой печеньками с мармеладной начинкой, поболтали. Когда Тихон засобирался в казарму, Лана вручила ему целый пакет этих печенек, которые она называла «сигаретами».

Что с ними делать, Тихон решительно не знал. Нести в общагу нельзя было ни в коем случае. Парни знали, куда он ходил, а давать им повод зубоскалить на тему его прикармливания совсем не хотелось. Тихон не боялся, что оборжут его, и шла бы речь о какой-нибудь другой девушке, возможно, с удовольствием посмеялся бы и сам. Но совсем не хотелось, чтобы чесали языками о Ней.

Съесть все «сигареты» самому было невозможно, выбросить – кощунственно. К счастью, в сквере возле КПП встретились знакомые третьекурсники. Разговорились. Тихон раскрыл пакет и положил его на лавочку, предложив всем угоститься.

Уже почти всё подъели, как вдруг рядом нарисовались Худой и Алик. Увидев пакет, Борик сразу же взял печенье и поинтересовался, кто и по какому поводу угощает. Третьекурсники кивнули на Тихона, и по расплывшейся физиономии Борика Тихон понял, что попал.

***


Но подкалывания скоро кончились. По тому, как Тихон теперь зачастил в самоходы, во взводе поняли, что отношения серьёзные, и оставили его в покое. Подбешивал только взгляд Каптёра. Тот смотрел сочувственно-сожалеюще, с явным намёком на давнее предупреждение. Однако вслух Яровой ничего не говорил, а придираться ко взгляду было глупо.

Район, где жила Лана, располагался довольно далеко от центра, патрули сюда не забредали, и поэтому гуляли они без опаски. Тихон даже перестал заморачиваться с липовыми увольнительными. На перекладных, а часто и просто бегом он добирался до дома Ланы, и они ходили гулять на аллею возле Терека, а иногда и успевали попить чайку. Лана чаще внимательно слушала, чем говорила сама, но Тихону казалось, что она не только понимает, о чём он говорит, но и разделяет его мысли и чувства.

Лана хорошо училась, много читала и при этом была удивительно домашней и, не в пример ему, хозяйственной. Тихона почти потрясло, например, то, что ей не лень было заготовить себе на зиму ведро квашеной капусты.

А 31-го Лана решилась прийти в Осетинский драмтеатр, где проводился новогодний вечер для курсантов, и Тихон знал, что для неё это был поступок.

***


Через полтора месяца после их знакомства Тихон уехал в отпуск. Дома он объявил родителям и друзьям, что у него есть невеста и после выпуска он собирается жениться. На расспросы о достоинствах избранницы Тихон отвечал общими словами или отмалчивался. Все слова казались неточными и бессильными описать её достоинства и его чувства.

Вернувшись, Тихон сделал предложение. При всей своей начитанности Тихон и для этого не сумел найти небанальных слов о любви и сказал просто:

- Выходи за меня замуж. Мы будем хорошо жить. Я знаю.

И Лана ему поверила.

И ответила согласием, несмотря на то,  что она, дочь офицера, познавшая «прелести» жизни в маленьких военных городках, когда-то дала себе слово, что ни за что не выйдет за военного.

***


А потом завертелось. Из Тбилиси приехал посмотреть на будущего зятя старший брат Ланы, а вслед за ним и родители. За столом, сразу после первой рюмки, до пота взволнованный Тихон попросил их отдать за него дочь. Мама запричитала, что дочке ещё целый год учиться, что, возможно, стоит всё отложить на год, а потом как-то категорично спросила у Ланы, хочет ли дочка вообще выходить за молодого человека. Именно, так не «согласна», а «хочет». И Лана растерялась, застеснявшись ответить прямо.

Спас вмиг похолодевшего жениха отец, который поинтересовался у дочери, был ли у неё с Тихоном разговор на эту тему ранее и что она ответила. Получив удовлетворившие ответы, будущий тесть высказался в том смысле, что нечего теперь делать парню мозги и надо думать об организации свадьбы.

Тихон навсегда остался благодарен тестю, а вот к тёще у него отношение было настороженное. Да ещё памятуя о семейных проблемах Церы…

***


Быстро пролетела месячная стажировка в войсках. Орджоникидзе встретил майским солнцем, упоительными запахами цветения и сладкими надеждами. Близился выпуск, с перспективой получить медаль, за ним ;распределение, но главное - близился день свадьбы.

В офицерской полевой форме, в портупее и хромачах, с «птичкой» офицерской классности на груди Тихон встретил Лану на Проспекте, и они спустились в парк, к Тереку. На горбатом пешеходном мостике продавались тюльпаны. Красные, жёлтые и пёстрые цветы радовали глаз за вполне разумные деньги, но был ещё букетик тёмно-фиолетовых, почти чёрных, стоивший три рубля. Трёшка – это все деньги, которые были у Тихона, но они были, и он, не задумываясь, вытащил их из кармана.

По улыбке, мелькнувшей не столько на губах, сколько в глазах, Тихон увидел, что Лана поняла и оценила.

***


Увлечённый и озабоченный собственной личной жизнью Тихон и не заметил, что отношения успели возникнуть и даже окрепнуть за эти полгода далеко не у него одного. Как и предсказывал Каптёр, взвод подразобрали. Правда, «подцепленной» жертвой Тихон себя, разумеется, не считал. Он был счастлив, уверен в себе и в своём безоблачном будущем.

Ничего нового не было слышно и о семейной жизни Церы. Видимо, всё было хорошо, потому что плохие новости всегда разлетаются быстро.

***


Но однажды, уже перед самыми госами, примерно через час после начала самохи, когда все, кому нужно было в город, уже слиняли, в кабинет ворвался разъярённый капитан Шпагин. Тихон ещё никогда не видел взводного таким заведённым, у Шпагина даже до лёгкого заикания подрагивала нижняя челюсть.

Шпагин поискал кого-то глазами и, не найдя, обратился к Шиве:
- Кобзарь, где дружок твой, Глебов?

Шива встал и, потирая по своей привычке руки перед грудью, замямлил:
- Товарищ капитан, он домой пошёл, к семье, к сыну…

- К какой, на хрен, семье? – рявкнул Шпагин срывающимся голосом. - Хватит врать! Ты же знаешь, что нет у него никакой семьи! И сына никакого нет!

Шпагин обвёл взглядом притихший взвод.

- Я с его мамой сейчас говорил. Она только что приехала. Меня на КПП вызвала, спрашивает, где мой сынок? А я ей говорю: идите к нему домой, он уж там, наверное, с женой, с сыном. Вам надо было сразу туда ехать, там бы и встретились.

Шпагин обиженно помолчал.

- Она смотрит на меня и не понимает, что я ей говорю. Вы, говорит, не поняли, я мама Серёжи Глебова. Не женат её Серёжа ещё, он мальчик скромный, у него и девушки-то нет.

Шпагин снова помолчал.

- Пока мы с ней объяснялись, ей даже плохо стало, ; эти слова взводный произнёс уже тихо, а потом, вяло махнув рукой, он резко развернулся и вышел.

Все посмотрели на Шиву. Ошарашенный взвод вполне понимал и разделял обиду и негодование взводного.

- А я причём? Я говорил, что нет никакого ребёнка, а вы не верили.

- Рассказывай!

И Шива рассказал, что в тот день у них намечалась настолько многообещающая встреча с девочками, что идея фиктивной свадьбы не показалась бредовой. Тихий и незаметный Цера оказался столь безбашенным, что подставил свой военник под липовый штамп умельца из десятой батареи. Как в том фильме: «Кабаки и бабы доведут до цугундера!»

А дальше завертелось – не остановишь. Была возможность ночевать у девиц или на съёмной хате – ночевал, не было – придумал историю со злой тёщей. Захотелось слинять днём – сочинил про посещение доктора с «беременной» женой, а потом пришлось врать о рождении ребёнка. И не разорвать цепочку.

***


С Глебовым разговаривать не стали, более того, на него не смотрели. Демонстрируя своё единство со взводом, к нему не подходил и Шива. Лишь через несколько дней с Церой поговорил по душам Грузин и потом безуспешно пытался объяснить всем остальным, что тот не хотел обманывать взвод, что просто «так получилось».

Церу не поняли, но простили. Всё-таки четыре года вместе прожили. Наказали только передать «детские» деньги Монину, который реально стал к тому времени отцом.

***


На следующий день после выпуска Тихон с Ланой расписались. Свидетелями были Вовка Старых и подруга Ланы – нежная, маленькая Галочка, которых они познакомили месяца за полтора до свадьбы. А через неделю расписались и Вовка с Галочкой, их досвадебный роман оказался совсем коротким.

Но и это, как оказалось, не предел. Всего за несколько дней до своего бракосочетания Борик со своим Галчонком познакомили Лукавого, намеченного в свидетели, с будущей свидетельницей. Татьяна потом признавалась, что её, звезду драмкружка, собиравшуюся покорять большую сцену, так возмутило спокойно-равнодушная реакция на неё Вовки, что она решила покрутить мозги наглому лейтенантику. У неё это получилось настолько успешно, что ещё через неделю они уже шагали в загс.

***


Случились ли эти браки «по большой любви», или просто пришло время, и сложились обстоятельства? Курсанты ли выбрали себе девушек, или девушки разобрали новоиспечённых лейтенантов? Кто знает? Да и какая теперь разница?

Может, достаточно того, что женихи были уверены в самостоятельности и верности своих решений, и не так важно, что на самом деле думали об этом невесты?

Важно то, что сложилось, всё хорошо сложилось в большинстве так скоро образовавшихся офицерских семей. Сложилось без пресловутого опыта, без теперешних пробных браков. Счастливо живут Тихон с Ланой; не без проблем, но снова вместе Вовка с Галочкой; всё ладно у Лукича с его Татьяной. Да и Борик до последнего дня тосковал по своему так рано ушедшему Галчонку.

***