Краткая история Мадрида

Краткая история Мадрида

1.

Мадрид — один из тех городов, которые стали столицами не в процессе естественного развития, а благодаря волевому решению правителей. Достоевский как-то назвал Петербург «самым умышленным городом на свете». Мадрид тоже входит в число таких «умышленных» городов.

Никто и никогда не прочил Мадриду великого будущего. Столицей Испании его сделал в середине 16 века королевский указ Филиппа II. Поэтому, когда спустя еще столетие испанские историки решили записать предыдущую историю Мадрида, оказалось, что вспоминать-то собственно и нечего. Первое упоминание о Мадриде относится к 932 году. В то время это была арабская крепость с 10-тысячным населением. В ходе Реконкисты (так испанцы назвали свою борьбу за отвоевание у мавров Пиренейского полуострова) испанские войска неоднократно осаждали ее, пока, наконец, в 1083 году кастильский король Альфонс IV не присоединил Мадрид к своим владениям. С тех пор Мадрид несколько столетий числился рядовым городком Кастилии и Леона.

В общем, чтобы придать Мадриду хоть сколько-нибудь исторического величия, пришлось выдумывать легенду о римском герое Окние, сыне Тиберина (бога реки Тибр), который, будучи изгнан из родной Италии, основал здесь первое поселение. Так гласит Золотая книга истории Мадрида и Толедо.

Еще большего труда испанцам стоило узнать, что означает название их столицы. Наиболее распространенная гипотеза утверждает, что слово «Мадрид» — арабского происхождения и будто бы означает «источник полных вод». Неувязочка в том, что к местной речушке Мансанарес этот эпитет вряд ли приложим. Она так мелка, что в течение сотен лет вызывала одни насмешки. Один испанский писатель назвал ее «недоделанной речкой», где лягушки и пиявки умирают от жажды. А Дюма-отец как-то купив на улице Мадрида стакан воды у разносчика, выпил его наполовину, а остаток вылил в Мансанарес со словами: «Эта речка, очевидно, больше, чем я, нуждается в воде».

Мадрид облекся в столичные одежды, не отягощенный великим прошлым. Но уже в течение ближайших ста лет после его провозглашения столицей Испании он стал родиной сатирической литературы, современного театра и реалистической живописи. Совсем неплохо для безвестного городка, стоящего на берегу неказистой речушки.

2.

Мадрид стал столицей Испании в 1561 году, когда сюда переехал король Филипп II со своим двором. Выбор короля может показаться странным. Ведь окрестности Мадрида — это безжизненная и бесцветная, сожженная солнцем пустыня, без деревьев и даже без травы. По словам Санчо-Пансы, это место, где «три месяца зима, а девять — геенна огненная». Но здесь, очевидно, сыграл роль характер короля — мрачного мизантропа и человеконенавистника.

Филипп II всю жизнь преследовал одну цель — торжество католицизма и беспощадное уничтожение еретиков. Над Европой нависла мрачная тень этого выродка в королевской мантии, кадившего своему страшному Богу дымом бесчисленных аутодафе.

Но паутина, раскинутая Филиппом по Европе, рвалась повсеместно. Английский адмирал Фрэнсис Дрейк пустил на дно Непобедимую Армаду короля. Порабощенный Испанией народ Нидерландов добился свободы. А Генрих IV Бурбон помешал Филиппу сделать Францию испанской провинцией.

Под конец жизни короля-изувера охватила глубочайшая мизантропия. Он переехал из Мадрида в загородный дворец Эскориал, построенный в форме рашпера — орудия пытки, на котором принял мученическую смерть святой Лоренцо, особо чтимый этим благочестивым извергом. Дворец стал частью окружавшей его пустыни. В конце концов оттуда были изгнаны не только придворные, но даже священники, и Филипп заперся в нем с кучкой монахов.

Придворный этикет напоминал монастырский устав. Вступив в Эскориал, Филипп словно дал обет молчания. Депутации, которые он принимал, не слышали от него ни одного слова: после их речей король склонялся к уху своего поверенного, и тот отвечал вместо него. Даже королевский секретарь, сидевший с Филиппом за одним столом, вместо устных распоряжений получал от него записки.

Но затем и Эскориал стал для короля слишком просторным. Свои последние годы Филипп провел заживо похороненный в комнате с одним окошком, у подножия главного алтаря дворцовой церкви. Возле этого склепа Филипп велел поставить свой гроб. За несколько часов до смерти он приказал принести череп и возложил на него свою корону.

Капризу такого вот человека Мадрид и оказался обязан своим столичным статусом.

3.

Всякое учреждение — это тень создавшего его человека, говорил Эмерсон. Над мадридским двором царила мрачная тень Филиппа II.

Потомки Филиппа II строго соблюдали намеченные им правила, придав этикету мертвенную слаженность механизма. «Нет ни одного государя, который жил бы так, как испанский король, — читаем в записках путешественника XVII века. — Его занятия всегда одни и те же и идут таким размеренным шагом, что он день за днем знает, что будет делать всю свою жизнь».

Судите сами: если, например, королю случалось засидеться за ужином позже положенного срока, то его камердинеры, ни слова не говоря, начинали раздевать и разувать его прямо за столом, а затем несли в постель и укладывали спать — иногда «с куском во рту», как свидетельствует очевидец.

Однажды король стал жертвой этикета в буквальном смысле. Филипп III, задохнувшийся от чада жаровни, позвал на помощь, но дежурный офицер куда то отлучился. Он один имел право прикасаться к жаровне. Его искали по всему дворцу; когда он, наконец, вернулся, король был уже мертв.

Даже супружеская любовь имела свой распорядок и свою униформу. Когда король приходил, чтобы провести ночь с королевой, он должен был поверх башмаков надевать мягкие туфли, иметь на плече черный плащ, в одной руке держать свою шпагу, в другой потайной фонарь, а локтями придерживать кувшин и бутылку двусмысленной формы.

Балы, случавшиеся не чаще солнечных затмений, не могли скрасить вечный траур двора. Находиться в присутствии короля можно было только одетым в черное. Костюмы мужчин с воротниками, охватывающими шею, словно ошейники, уродовали красоту и старили молодость. Дамам мода предписывала носить круглые очки и белить не только лицо, но также руки и плечи. Во время танцев они перебирали четки.

Несколько карликов пытались развлекать этот могильный двор. Однако обращать внимание на их шутки полагалось не больше, чем на гримасы каменных масок над порталами дворца.

Не удивительно, что европейские принцессы, которых прочили в жены испанским королям, ехали в Мадрид, как в монастырь. Редкая из них доживала до 40 лет. Уныние — не самое лучшее средство для долголетия.

4.

Католицизм, в сочетании с испанской страстностью, породил довольно причудливые обычаи. Вот что, например, мог наблюдать путешественник XVII века, попавший в Мадрид во время празднования Пасхи.

Всю Страстную неделю Мадрид, казалось, кружился вокруг Голгофы, но не в благочестивом порыве, а в любовном исступлении. Храмы были полны влюбленных. У каждой придворной дамы был возлюбленный, но вне определенных дней он не имел права говорить с ней иначе, как издали и жестами. Во время литургии поднятые руки любовников обменивались таинственными знаками. Сводницы обожали часовни, свидания назначались возле кропильниц.

Пылающая чувственность еще больше разжигалась аскетизмом и мистикой. В XVII веке среди придворных вошло в моду самобичевание во время Великого поста. Мастера монашеской дисциплины преподавали им, как фехтмейстеры, искусство розги и ремня. Спектакль самобичевания кавалеры устраивали под окнами возлюбленных. Их искусство не было лишено своеобразной эстетики: плети были перевиты лентами, полученными на память от любовниц; верхом элегантности считалось умение хлестать себя до крови одним движением кисти, а не всей руки. Дамы, извещенные заранее, украшали свой балкон коврами, зажигали свечи и сквозь приподнятые жалюзи ободряли своих мучеников. Если же самобичеватель встречал свою даму на улице, то старался ударить себя так, чтобы кровь брызнула ей в лицо, — эта любезность вознаграждалась милой улыбкой.

Случалось, что кавалеры соперники, сопровождаемые лакеями и пажами, встречались под окном дамы, во имя которой взялись истязать себя. И тогда орудие бичевания превращалось в орудие поединка: господа начинали хлестать друг друга плетьми, а лакеи колотили друг друга факелами. Более выносливый вознаграждался брошенным с балкона платком, который с благоговением прижимался к ранам любви. Затем «кающийся садился за стол вместе со своими друзьями, — пишет современник. — Каждый по очереди говорил ему, что на памяти людей никто не совершал самобичевания с большим изяществом: все его действия преувеличиваются, особенно же счастье той дамы, в честь которой он совершил свой подвиг».

Как видите, любовь земная и любовь небесная пребывали в Мадриде в полной гармонии.

5.

Пласа Майор — старейшая центральная площадь Мадрида. В наши дни это довольно тихое место, по крайней мере в будние дни. Но в былые времена Пласа Майор была огромной сценой для городских торжеств и церемоний, в том числе и для аутодафе. Скажем несколько слов о том, какой вклад внесла испанская инквизиция в организацию культурного досуга граждан Мадрида.

Святейшая инквизиция простирала свои объятия грешникам, держа в одной руке меч, а в другой — факел. Она считала себя правовернее римского папы, советами которого зачастую пренебрегала. Сами короли трепетали перед этим чудовищем. Во время одного аутодафе у Филиппа III вырвалось слово сострадания к жертвам. По воле Великого инквизитора король должен был искупить свою слабость несколькими каплями крови, выпущенной из его руки ножом палача.

Впрочем, и зло может вырождаться. К XVII веку крестоносцы преобразились в полицейских, костры зажигались и гасли в положенные сроки, никого не возбуждая и не устрашая: они стали частью церемониала. В частности, этим огненным спектаклем отмечали свадьбы испанских королей. Самое большое аутодафе в Мадриде состоялось в 1680 году, по случаю бракосочетания Карлоса II и французской принцессы Марии-Луизы. Тогда было казнено 118 человек.

Аутодафе происходили на Пласа Майор, превосходившей тогда по размеру любую из площадей европейских столиц. Она вмещала треть населения Мадрида. По ее периметру стояли 136 одинаковых пятиэтажных домов. На каждом этаже имелся один балкон с желтыми перилами. На изгибах перил с обеих сторон балконов крепилось по одному факелу из белого воска. Их блеск изумлял иностранцев: при нем можно было даже ночью свободно читать самый маленький шрифт в любом месте площади. Королевская чета и придворная знать наблюдали аутодафе с балконов домов. Внизу, в толпе, глазеющей на костры, протискивались разносчики конфет и лимонада, а продавцы апельсинов с ловкостью кидали свои плоды на балконы придворных дам.

Последний костер инквизиции потух в Испании только в 1826 году. Напомню, что это был год, когда в Лондоне была напечатана первая карта Луны, в США умер второй президент Джон Адамс, а в России Пушкин сел за работу над 1-й главой «Евгения Онегина».

6.

Испанский театр зародился из сценических представлений бродячих актеров и любительских постановок, проходивших на площадях и во двориках домов вокруг Пласа Санта-Ана, района, где обитали литераторы. Потребовалось всего несколько десятилетий для того, чтобы драматическое искусство достигло высочайшего профессионального уровня. Благодаря появлению целой плеяды блестящих писателей XVII век стал «золотым веком» испанской драматургии. Пьесы Лопе де Вега, Педро Кальдерона де ла Барки, Тирсо де Молины и сегодня собирают полные залы.

А в то время театральные представления проводились под открытым небом — на Пласа Майор, центральной площади Мадрида, где для этой цели воздвигали временные подмостки. Прикоснуться к прекрасному собиралось все мадридское общество — от короля до простого разносчика фруктов. Знать располагалась на балконах окрестных домов, простолюдины — прямо на площади. В отличие от античного театра, на спектакли допускались и женщины. Поклонниц Мельпомены в Мадриде было предостаточно, из-за чего на Пласа Майор возникало одно практическое неудобство. Широкие кринолины мадридских дам занимали столько места, что площадь рисковала остаться полупустой. Поэтому на улицах, на примыкавших к Пласа Майор, при входе на площадь стояли специально нанятые мужчины, в задачу которых входило уплотнять пространство, проталкивая дам потеснее к другим зрителям.

Королевская власть считала себя обязанной заботиться об организации театрального дела. Во второй половине XVII века Филипп IV отвел на площади специальные места для публичных дискуссий о достоинствах пьесы, в которых могли принимать участие священники. Он также разрешил продавать публике во время спектаклей различные сладости, жареные каштаны, кедровые орехи, анисовый ликер и вино. Ну а кое-то зрители приносили с собой — гнилую айву, кочерыжки и огурцы — на тот случай, если пьеса не понравится. Тогда вся эта фруктово-овощная гниль летела в оплошавших актеров. Халтурить на сцене в те времена было гораздо опаснее, чем в наши дни.

7.

Коррида — один из нетривиальных способов ощутить вкус смерти и одновременно насладиться полнотой жизни.

Тавромахия, или бой быков, восходит к языческим действам и ритуалам. Сцены смертельной игры человека с быком встречаются еще на критских фресках II тыс. до н. э. Испанская коррида — прямая наследница этой языческой традиции. Поэтому Ватикан всегда взирал на нее с крайним неодобрением. В 1566 году папа наложил прямой запрет на бои быков, грозя отлучить от церкви организаторов, тореро и зрителей. Но Филипп II, зная страстную приверженность его подданных к этому зрелищу, даже ухом не повел. Лишь траур по случаю смерти кого-нибудь из членов королевской семьи мог временно отменить кровавое представление.

В XVI-XVII веках бои быков проводились на Пласа Майор и других городских площадях. Сигнал горна, подхваченный десятками труб, возвещал о начале поединков. Зрители восторженно гудели, приветствуя грандов, выезжающих на посыпанную песком арену. Разноцветные султаны колыхались на их шлемах, а нагрудные латы были перевязаны шарфами дам, ради которых они намеревались сразиться с разъяренным зверем.

Зрелище тогда, как и сейчас, было не для слабонервных. Гранды уколами пик доводили быков до бешенства, кровь ручьями хлестала на арену, лошади с распоротыми брюхами тащили по песку свои вывалившееся внутренности, время от времени слышался отвратительный хруст — это бык страшными ударами ног пробивал грудную клетку упавшего человека. Жены иностранных послов, глядя на все это, падали в обморок. А толпа бесновалась от сладострастного ужаса, на арену летели шляпы, ленты, сигары, монеты.

Бойня продолжалась до вечера. Последнего быка выводили для традиционной пантомимы с участием зрителей. Толпа в маскарадных костюмах окружала животное. Обмазанные сажей мальчишки кувыркались, женщины падали навзничь, демонстрируя непристойные места, остальные бегали, толкались, шумели под ослепительные вспышки самодельных ракет и треск мушкетов. Некоторые смельчаки с помощью жерди скакали через быка, когда тот устремлялся на них. Грандиозный фейерверк завершал праздник.

Сегодня корриду осуждает не только церковь, но и общественное мнение. Один современный писатель сравнил ее с вуайеризмом — то же подглядывание, только за смертью. Тем не менее она продолжает жить, подтверждая устоявшееся мнение об особой одержимости испанцев смертью и страданием.

8.

В XVII веке Испания была единственной страной в Европе, где в монастырь уходили не от несчастной любви, а для того, чтобы обрести любовь.

В то время у испанских бесприданниц не было иного выбора, кроме как идти в монастырь или коротать век в старых девах. Большинство обитательниц женских монастырей принадлежало к числу тех, кого называли «монахини с горя», а точнее будет сказать — по бедности. Благодаря этому обстоятельству в Испании расплодилось целое сословие мужчин, которых, в свою очередь, называли монастырскими любовниками. То были юноши из благородных семей, проводившие молодость под окнами монастырских келий в качестве платонических воздыхателей, а если повезет, то и совратителей местных красавиц-монахинь.

Плод такой незаконной любви чаще всего оказывался оставленным в корзине у дверей церкви или у городского фонтана. Этих детей-подкидышей называли в честь того места, где их нашли. Если вы встретите испанца с фамилией де ла Иглесиа, де ла Фуэнте и тому подобное, то знайте, что в его предках числится такой вот несчастный найденыш.

В Мадриде особенно скандальной славой пользовался бенедектинский монастырь Сан-Пласидо. К его прелестным обитательницам наведывались очень знатные сеньоры, о любовных подвигах которых при дворе распевали романсы. Однажды и сам король сделался клиентом этого богоспасаемого заведения. Это был Филипп IV, чей облик запечатлен на десятках полотнах Веласкеса.

Его величество, носившее титул христианнейшего короля, без памяти втрескалось в монахиню по имени Маргарита де ла Крус. Несколько раз, переодевшись, Филипп пробирался в монастырь для тайных встреч с дамой своего сердца, которая и не подозревала, какая персона шепчет ей на ухо любовные признания. Чтобы иметь возможность беспрепятственного доступа в покои своей возлюбленной, король даже приказал прорыть в монастырь подземный ход. Когда эти новости достигли ушей настоятельницы монастыря, то ей пришлось пойти на крайние меры. По ее настоянию, в ночь свидания с королем Маргарита должна была притвориться мертвой и с крестом в руках лечь в гроб, окруженный цветами и свечами.

Как известно, жениться по любви короли не могут, однако это вовсе не значит, что им незнакомо это прекрасное чувство.

9.

Эскориал — резиденцию испанских королей под Мадридом — называют «восьмым чудом света», «симфонией в камне» и «архитектурным кошмаром». Помимо прочего это еще и королевская усыпальница. С ней связана одна романтическая история, о которой я сегодня хочу вам рассказать.

Над династией испанских Габсбургов висело проклятие физического вырождения из-за частных кровнородственных браков. Карлос II, последний король из этой династии, от рождения был слабоумен. Но даже такое существо оказалось способно на сильное чувство.

В 1679 году он женился на французской принцессе Марии-Луизе. Карлос души не чаял в своей жене и называл ее «моя королева». К несчастью, Мария-Луиза была отравлена в 1689 году. С ее смертью угасла та искра разума, которую еще сохранял Карлос II. Жизнь теплилась в нем еще 10 лет, и все это время он тосковал о своей умершей супруге.

Свое царствование Карлос завершил необычным поступком — он пожелал увидеть всех своих предков.

Гробница испанских королей, называемая Пантеоном, помещается в центре Эскориала, под главным алтарем часовни. В Пантеон ведет лестница из темного мрамора. Спускаясь по ней, оказываешься в небольшой, но высокой восьмиугольной зале. Она совершенно пуста; только возле одной из стен возвышается престол с бронзовым распятием, и огромная люстра спускается прямо со свода. Ледяной блеск разлит повсюду, могильный холод проникает в самое сердце. В отделанных яшмой стенах находятся ниши с гробницами: направо лежат короли, налево королевы. Ни украшения, ни надписи не отмечают гробниц.

Шатающейся походкой, бледный как мертвец, Карлос спустился в королевскую усыпальницу Эскориала и приказал вскрыть все саркофаги. Рассматривая своих предков, он был бесстрастен и молчалив. Но при виде Марии-Луизы сердце короля разбилось. Он со слезами упал на гроб, покрывая ее тело исступленными поцелуями любви — той любви, которая вовеки сильнее смерти. «Моя королева! — восклицал он среди рыданий. — Она с Богом, и я скоро буду вместе с нею!»

Его пророчество сбылось несколько месяцев спустя в том же 1700 году. Смерть Карлоса II привела к 14-летней европейской войне «за испанское наследство», в результате которой на испанском престоле утвердились французские Бурбоны. Мадрид вступил в новую эпоху своей истории.

10.

Народные восстания и революции во все времена и во всех странах происходили по социально-экономическим причинам. И только история Мадрида знает восстание из-за моды.

Во второй половине XVIII века Испанией правил Карлос III из французской династии Бурбонов. Всеми делами при нем заправлял его фаворит маркиз Скиллаче — ловкий неаполитанец, достигший положения первого министра. Этого иноземца и без того не любили, а в 1766 году он вызвал возмущение всех испанцев своим странным и провокационным указом, запрещавшим носить традиционный испанский плащ до пят и широкополую шляпу. Отныне все портные обязаны были шить только укороченные плащи, а продавцы головных уборов должны были сменить ассортимент в пользу французских треуголок.

Намерения властей были самыми благими: утверждалось, что эта мера была призвана побороть уличную преступность, так как теперь грабители не смогут прятать оружие под плащом и скрывать свое лицо под широкими полами шляпы. Хотя, возможно, здесь не обошлось и без культурной экспансии: в то время при дворе вошло в моду все французское. Но если говорить прямо, то указ маркиза Скиллаче был самым настоящим самодурством, от которого на версту разило презрительным пренебрежением к национальным традициям испанцев.

Кто хоть раз видел этот испанский мужской наряд (ну хотя бы по фильму «Зорро»), тот согласится, что он действительно придает мужчине чрезвычайно воинственный и вместе с тем загадочный вид. Именно этим он и привлекал мужскую половину населения страны. Дополнительную прелесть ему придавала легенда, согласно которой испанский длинный плащ вел свое происхождение от римской тоги — всякое родство с классической древностью тогда высоко ценилось. В общем несчастный указ испанцы расценили как покушение ненавистного иноземца на символ национальной доблести и отваги.

Разъяренная толпа мадридцев (естественно, все поголовно в длинных плащах и широкополых шляпах) направилась к королевскому дворцу. По пути поборники национальной идентичности беспощадно колотили всех, на ком была французская одежда. Карлос III не на шутку перепугался. Он тотчас отменил указ, а самого маркиза Скиллачи вежливо попросил провести остаток дней где-нибудь подальше от Мадрида. Благодаря проявленному Карлосом благоразумию мы изучаем в школе Великую французскую, а не Великую испанскую революцию.

11.

У музея Прадо странная судьба. С одной стороны, это самая выдающаяся достопримечательность Мадрида, или, как выразился один испанский писатель, «единственное действительно серьезное учреждение в нашей стране». С другой стороны, вот уже двести лет, как музей Прадо терпит одно злоключение за другим, и конца им пока что не видно.

Здание будущего музея было спроектировано в 1785 году королевским архитектором Хуаном де Вильянуэвой. Свое название новый дворец получил по имени бульвара Прадо, вдоль которого он и располагался. В 1811 году, во время французской оккупации Мадрида, великолепному зданию был нанесен первый крупный ущерб. Французы устроили в нем казарму и разобрали металлическую крышу, которая пошла на отливку пуль.

Хранилищем королевской коллекции живописи дворец Прадо стал в общем-то случайно. Король Фернандо VII отнюдь не стремился к художественному просвещению народа — подобные идеи никогда не посещали головы испанских монархов. Просто в 1814 году, согласно последней французской моде, началась тотальная оклейка обоями всех королевских дворцов и салонов. Супруга Фернандо, королева Изабелла де Браганса, решила, что будет негоже, если 3 тысячи снятых со стен полотен будут пылиться на чердаках и в подвалах. По ее требованию королю пришлось раскошелиться и потратиться на ремонт Прадо, куда и свезли все художественные сокровища. А когда их величества увидели, что это хорошо, дворец Прадо был официально объявлен национальным музеем живописи.

Во время гражданской войны 1936-1939 годов в музей Прадо были свезены коллекции из других испанских музеев, так как считалось, что здесь им будет обеспечена неприкосновенность. Однако здание музея, несмотря на его величайшую культурную ценность, подверглось варварским бомбардировкам. К счастью, картины были предусмотрительно убраны в подвалы и не пострадали.

В послевоенный период музей Прадо был буквально предан властями забвению. Так продолжалось до октября 1993 года, когда грянул общенациональный скандал: вся страна с ужасом узнала, что в зале Веласкеса, где хранятся величайшие шедевры художника, по стенам сквозь дыры в старой черепичной крыше стекает вода. С тех пор в музее Прадо идет перманентный ремонт, и сейчас из пяти тысяч экспонатов взору посетителей доступно лишь 500. Но хорошо уже то, что во время осмотра вам не капнет за шиворот.

12.

Если вам случится посетить мадридский музей Прадо, то вы, конечно, не пройдете мимо двух знаменитых полотен Гойя: «Маха одетая» и «Маха обнаженная». У этих шедевров есть своя тайна.

Традиционно считается, что обе картины являются портретами Каэтаны де Толедо, герцогини Альба. Какие отношения связывали ее с художником, до конца не выяснено. Легенда гласит, что со стороны Гойи имела место бурная страсть, а со стороны Каэтаны — временное увлечение гением. На этой романтической версии построен великолепный роман Лиона Фейхтвангера «Гойя». Герцогиня Альба была ярчайшей звездой на небосклоне высшего общества Мадрида конца XVIII — начала XIX века. Получившая тонкое и благородное воспитание, она тем не менее презирала светские условности и чувствовала себя непринужденно как в салонах королевского дворца, так и в заведениях попроще. Каэтана охотно посещала народные празднества и гуляния. Особенно ей нравилось перенимать стиль одежды и поведения мадридских мах, как испанцы называли веселых подружек уличных торговцев и бандитов. И вот однажды Гойя якобы уговорил герцогиню позировать в костюме махи, а потом и без оного.

В то время в Испании царили еще очень строгие нравы. Изображение голого тела считалось грехом, почти что ересью. А Гойя не только написал прелестную молодую женщину обнаженной, но и впервые в истории живописи изобразил волосы на женском теле — верх непристойности, по тогдашним понятиям. Кстати, и ее жест — закинутая за голову рука — в Испании до сих пор считается чрезвычайно откровенным. Не удивительно, что Гойе пришлось давать официальные объяснения инквизиции. К счастью, художник дешево отделался от святейших ищеек. Правда, «Обнаженная Маха» была скрыта от публики до 1910 года.

То, что черты лица махи на полотне Гойи нисколько не походят на сохранившиеся портреты Каэтаны, было замечено уже давно. Но считалось, что Гойя мог намеренно исказить портретное сходство, чтобы не компрометировать свою знатную модель. 1945 год принес подлинную сенсацию: потомки герцогини эксгумировали ее тело и произвели антропометрические замеры. Оказалось, что по большинству параметров стати Каэтаны нисколько не походят на телосложение модели Гойи. Однако расставание с легендой происходит трудно, и миллионы людей, ежегодно посещающие музей Прадо, до сих пор видят в соблазнительной махе блистательную герцогиню Альба.

13.

Весна — лучшее время года в Мадриде. И если вам доведется посетить его 2 мая, вы станете свидетелем большого праздника,— кстати, единственного в Испании, который не имеет церковной подоплеки. Этот праздник посвящен народному восстанию против французов.

Французские войска под командованием маршала Мюрата, зятя Наполеона, вошли в Мадрид 23 марта 1808 года. Население испанской столицы насчитывало тогда 150 тыс. человек. Но король Фердинандо VII побоялся раздать народу оружие, и в результате Мадрид пал без единого выстрела. Вступивших в город французов освистали, камень, брошенный кем-то из толпы, попал в морду лошади, на которой ехал Мюрат,— этим все и кончилось.

Мюрат объявил, что любые беспорядки будут беспощадно подавлены. Тем не менее обстановка в городе накалялась, и рано утром 2 мая Фердинандо VII решил бежать от греха подальше. Но едва королевская карета выехала за городскую черту, как весь Мадрид огласился истошными криками: «Измена! Они похитили короля! Смерть французам!»

Против оккупантов поднялся буквально весь город. Особенно ожесточенные бои шли в районе, который ныне называется Маласанья — по имени женщины-швеи, бросившейся на французских солдат с ножницами в руках и погибшей от пули. Об охватившем испанцев энтузиазме говорит такой факт. Заключенные, сидевшие в тюрьме на площади Санта-Крус, просили разрешения присоединиться к восставшим, обещая вернуться назад после того, как исполнят долг перед родиной. 56 из них получили такое разрешение. Им, в частности, удалось захватить французскую пушку и три раза выстрелить из нее. После поражения восстания почти все они вернулись в тюрьму, кроме четырех убитых. Бесследно исчез только один.

Монахини мадридских монастырей самоотверженно ухаживали за ранеными, и, по мнению многих историков, именно их помощь пострадавшим в сражении 2 мая положило начало истории международного Красного Креста.

И все-таки к часу дня почти безоружные толпы мадридцев были рассеяны 50-тысячной французской армией. Весь следующий день в городе шли расстрелы пойманных патриотов, запечатленные на знаменитой картине Гойи «3 мая 1808 года».

Однако дух испанского народа не был сломлен. Вскоре в стране разгорелась партизанская война — герилья. Отныне ни один испанский юноша не мог рассчитывать на любовь девушки, если он не убил хотя бы одного француза. После изгнания французов в 1814 году в Испании были справлены тысячи свадеб.

14.

В конце 19 века население Мадрида поделилась на две большие категории: тех, кто курит сигары, и тех, кто их делает.

Первые проводили время в бесчисленных мадридских кафе. Изначально кафе возникли на основе ботильерий — винных магазинов, которые стали процветать после того, как в 1808 году был отменен огромный налог на торговлю спиртным. Жители Мадрида быстро приобрели привычку во время вечерней прогулки заходить в ботильерии и пропускать у прилавка стаканчик-другой. Со временем хозяева ботильерий установили внутри столы и стулья; вскоре появились и первые кафе.

Кафе были суверенной мужской территорией. Занимались здесь преимущественно тертульей. У этого явления есть много определений. Например: «собрание людей, которые регулярно встречаются и беседуют для собственного удовольствия». Некоторые испанские писатели высказывались без обиняков: тертулья, по их словам,— это «собрание людей, не имеющее совершенно никакой цели или смысла», или: «когда собираются безо всякой цели, получается тертулья». Говоря еще проще, тертулья — это сборище говорливых бездельников, к которым тогда можно было смело причислить большую часть мужского населения Мадрида.

Сигарный дым на таких собраниях валил столбом. Столь приятное времяпрепровождение мужчин обеспечивали работницы сигарных фабрик, или сигарреры, к которым принадлежала почти половина женщин Мадрида. Сигарреры были самыми красивыми и передовыми женщинами города. Не даром же с одной из сигаррер Проспер Мериме списал свою Кармен. Однако большинство этих дам, несмотря на то, что всем им, по условиям найма, не могло быть больше 30 лет, были весьма серьезные особы. Чтобы поступить на табачную фабрику, нужно было принести от приходского священника письменное подтверждение в добропорядочном поведении. Именно сигарреры создали самый могущественный профсоюз и добились улучшений условий своего труда, а также устройства школ и садов для своих детей. Самым действенным их оружием был знаменитый женский язык. Когда 4 или 5 тысяч работниц табачной фабрики поднимали крик, работодатель-мужчина готов был пойти на любые уступки, лишь бы прекратить этот бедлам.

Последний прием сигаррер на работу состоялся в 1920 году, так как автоматизация производства сделала их труд ненужным. Примерно тогда же один за другим стали закрываться и старые мадридские кафе, уступавшие место новым заведениям. Сегодня те и другие — предмет городских преданий.

15.

На рубеже XIX-XX веков Мадрид переживал самый глубокий кризис в своей истории. Сама его роль политического и культурного центра Испании была поставлена под сомнение. Созданный как столица огромной империи Габсбургов, которая давно канула в небытие, Мадрид исчерпал свою имперскую миссию и не приобрел новой. В начале ХХ столетия не кто иной, как Мануэль Асанья, будущий президент Испанской республики, писал: «В Мадриде ничего не происходит уже в течение двух столетий. Вся история Мадрида сводится к целованию дамских ручек, любовным и придворным интригам».

Действительно, казалось, что город пребывает в какой-то средневековой дремоте. В отличие от остальных крупных столиц Европы, Мадрид оставался отрезанным от окружающего мира и экономического прогресса. В то время, как население Лондона приближалась к семи миллионам, Парижа и Петербурга — к трем миллионам, Мадрид населяли всего 500 тысяч человек, половина из которых были приезжими из других городов Испании. Город фактически не развивался. Испанские монархи украшали прекрасными постройками самые удаленные уголки Нового Света, но к своей собственной столице относились с каким-то пренебрежением. Королевские законы против роскоши не позволяли аристократам строить красивые дворцы или разбивать живописные парки. Расположение улиц было привязано к давно пересохшим речушкам или многочисленным церквям и монастырям, чье местонахождение было выбрано более или менее произвольно. Проекты городской рационализации бесконечно откладывались.

Одуряющая лень развратила мадридское общество, став гордым идеалом не только сеньора и священника, но даже простонародья. Праздности предавались с истинно религиозным пылом, она была царством небесным здесь, на земле. Типичной городской фигурой того времени был мелкий торговец, часами простаивающий за прилавком своей пустой лавки. Львиную долю общественного богатства потребляли дворяне и нищие. Столица буквально высасывала соки из всей страны, забирая людей и деньги. Мадрид больше не рождал гениев — все выдающие деятели испанской культуры последних двухсот лет были выходцами из провинциальных городов.

Самого дна национального позора Испания коснулась в 1898 году, когда в ходе испано-американской войны за Кубу, военный флот США в считанные недели пустил на дно испанскую эскадру. Испания должна была подписать первый в своей истории унизительный мир с другой державой. Катастрофа заставила Мадрид встряхнуться от многовековой спячки. Но об этой новой эре его истории мы поговорим уже на следующей неделе.

16.

В северной части одного из самых красивых районов Мадрида, Саламанки, в окружении лесистых холмов, располагается Мадридская Студенческая резиденция. Испанцы называют ее ласково: Рези. Для Испании Рези сыграла ту же роль, что и Царскосельский лицей для России — из ее стен в начале ХХ века вышла целая плеяда знаменитых деятелей испанской культуры, поэты, режиссеры и художники.

Рези строилась с 1913 по 1915 год на так называемом Тополином холме, на который вела (и сейчас ведет) вьющаяся по лесу дорога. С его вершины открывался потрясающий вид на горную цепь к северу от Мадрида; в то же время, сев на трамвай, можно было уже через 20 минут оказаться в центре города.

Своим созданием Рези обязана двум замечательным педагогам: Альберто Хименесу Фрауду и Фрасиско Гинеру де ла Риосу. Последнему принадлежит девиз нового учебного заведения: «Студенты должны больше работать, больше чувствовать, больше думать, больше желать, больше играть, больше спать, больше есть, больше купаться и больше наслаждаться жизнью». За короткий срок Рези превратилась в один из лучших университетов Европы. Англичане с уважением признавали, что «Резиденция» начала с того места, которого уже достигли английские университеты, и прошла еще немалый путь вперед».

В 1920 году в Рези состоялась встреча трех ее самых знаменитых учеников: Гарсиа Лорки, Сальвадора Дали и Луиса Бунюэля. Это были не самые покладистые юноши в Испании, но их наставники сумели завоевать уважение своих воспитанников. Лорка, например, навсегда запомнил обжигающее чувство стыда, которое охватило его, когда проходивший мимо Альберто Фрауд молча поднял брошенный им на пол окурок и положил в пепельницу. Здесь, в Рези, Дали и Лорка написали книгу, которая положила начало испанскому сюрреализму.

По окончанию учебы в Рези судьбы трех знаменитых друзей разошлись. Лорка стал величайшим поэтом Испании и был расстрелян франкистами в 1936 году. Дали еще при жизни сделался идолом сюрреализма, любимцем Америки, и умер в 1989 году в собственном поместье в Фигейрасе. Бунюэль, создавший вместе с Дали кинобиблию сюрреализма — фильм «Андалузский пес», вплоть до своей смерти в 1983 году оставался самым известным режиссером Испании.

Ну а Рези постигла печальная участь Царскосельского лицея: после того, как гениальные ученики первого призыва покинули ее стены, огонь творчества в ней, увы, навсегда угас.

17.

С началом 20 века облик Мадрида стал стремительно преображаться. В 1910 году с лица города исчезли 14 улиц — они уступили место широкой магистрали, получившей название Гран Виа. Это была дань появлению в Мадриде первых автомобилей.

В годы Первой мировой войны Испания сохраняла нейтралитет. Мадрид оказался в числе немногих европейских столиц, которые избежали разрушений. Поэтому по окончании европейской бойни туда рекой потекли иностранные инвестиции, ускорив процессы модернизации городской инфраструктуры. В 1929 году муниципалитет объявил международный конкурс на разработку проекта расширения города на север. Началось строительство первой линии метро. Население Мадрида увеличилось в два раза, достигнув к 1931 году почти миллиона человек.

Однако бурное развитие испанской столицы было прервано июльским утром 1936 года, когда мадридское радио передало самую знаменитую в истории метеорологическую сводку: «Над всей Испанией безоблачное небо». Это был условный сигнал к военному перевороту против республиканского правительства, который возглавил генерал Франсиско Франко. Граждане Испании были вынуждены драться против собственной армии. Мадрид, поддержавший республиканцев, оказался в кольце осады.

Двухлетняя битва за Мадрид стала самым затяжным сражением в ходе гражданской войны. 8 ноября 1936 года по городу промаршировали первые интернациональные батальоны защитников Республики — французы, англичане, американцы, русские. Их было всего 4 тысячи человек, и большого вклада в защиту Мадрида они не внесли. Но их участие в сопротивлении оказало неоценимую моральную поддержку республиканцам. Боевой клич интернационалистов: Но пасаран! (Они не пройдут!) вошел в историю, как первый антифашистский лозунг.

Советская Россия оказала Испании не только военную помощь. 19 октября 1936 года в Мадриде был показан классический фильм Сергея Эйзенштейна «Броненосец Потемкин». Показ этого фильма стал столь важным событием, что по всей Гран Виа на фонарных столбах были укреплены указатели направления к кинотеатру «Капитоль», где демонстрировалась картина. В зале присутствовал сам президент республики Мануэль Асанья. С большим успехом шли также другие советские фильмы. Их популярность была так велика, что франкисты приурочивали бомбардировки Мадрида ко времени окончания сеансов, когда толпы народа высыпали на улицы.

Мадрид пал в марте 1939 года. Окончание гражданской войны внешне выглядело как национальное примирение. Вступление в город франкистов ознаменовалось улучшением жизни рядовых горожан — появились в свободной продаже продукты и исчезнувшие во время войны сигареты. Но ценой мира и относительной стабильности стало установление жестокого фашистского режима генерала Франко, просуществовавшего более 30 лет.

18.

Генерала Франсиско Франко иногда называют единственным фашистом, победившем во Второй мировой войне. Действительно, из всех фашистских вождей он один не только остался у власти после 1945 года, но и пережил Сталина, Черчилля и Трумэна.

Диктаторы во все времена питали страсть к монументальным постройкам. Франко не был здесь исключением. При нем в Мадриде был возведен ряд высотных зданий, в том числе огромные административные корпуса из стекла и бетона на Пласа Сан-Хуан-де-ла-Крус, получившие название Новых министерств.

Но самый грандиозный архитектурный памятник франкистской эпохи был сооружен в окрестностях Мадрида, в так называемой Долине павших. Это — вырубленный в скале гигантский мавзолей, над которой возвышается 150-метровый крест, видный за много километров. Согласно официальному объяснению, он увековечивает память павших с обеих сторон в ходе гражданской войны. Но фактически — это монумент, прославляющий победу генерала Франко. Он, кстати, этого и не скрывал, заявив однажды: «Мемориал в честь нашей победы не должен уступать по своему величию монументам древности, над которыми не властны время и забвение».

Франко внимательно следил за выполнением своего проекта, который буквально стал его манией. Самые опасные работы выполнялись силами 20-ти тысяч заключенных-республиканцев. Тяжелые условия труда погубили 14 человек — по одному на каждый год, в течение которых продолжалось строительство. Множество других получили травмы, сделались инвалидами и заболели силикозом. Правда, следует признать, что по сравнению со сталинскими стройками, Долина павших выглядит почти что санаторием.

Строительство мавзолея, начатое 1 апреля 1940 года, завершилось в августе 1954-го. Крипта, вырубленная из цельного гранита, имела более 200 метров в длину и 40 в высоту. Еще через два года был готов крест весом более 200 тысяч тонн. Весь проект обошелся стране в 300 миллионов долларов.

Открытие мемориала состоялось 1 апреля 1959 года, в двадцатую годовщину окончания гражданской войны. Десятки тысяч людей, собравшиеся на торжество, выглядели мелкими муравьями в этом непомерно огромном, жутком некрополе.

На сегодняшний день в нем покоятся всего два человека — сам Франко и его правая рука, маркиз Хосе Антонио Прима де Ривьера. Демократические власти Испании выделяют средства на содержание Долины павших, рассматривая ее как некий филиал Эскориала. Ежегодно, 20 ноября, в день смерти Франко, сюда направляется шествие его почитателей, которых в Испании называют ностальгикос. В остальное время Долина павших наводнена туристами — это одна из самых популярных достопримечательностей в окрестностях Мадрида.

19.

Наши беседы по истории Мадрида мы завершим рассказом о двух элитных футбольных клубах испанской столицы — «Реал Мадрид» и «Атлетико».

Футбольный клуб «Реал Мадрид» был основан студентами в начале ХХ столетия. Поначалу он не имел постоянного пристанища и кочевал со стадиона на стадион. Однажды команде пришлось играть на поле для корриды и переодеваться в туалете бара, расположенного напротив. Но первые успехи клуба побудили короля Альфонсо XIII дать «Мадриду» свое благословение — так к названию клуба прибавилось слово «Реал», что значит «Королевский».

Поразительный взлет «Мадрида» был связан с его легендарным форвардом Альфредо ди Стефано, аргентинцем по происхождению. О нем рассказывали, что в юности он оттачивал свое мастерство, гоняя со страшной скоростью мяч по прямым улицам родного Буэнос-Айреса.

Маридский «Атлетико» возник как филиал одноименного клуба «Барселоны», почему его команда и носит аналогичные красно-белые полосатые футболки. Впрочем, злые языки говорят, что когда-то, на заре существования клуба, форма «Атлетико» была изготовлена из матрасных чехлов, украденных с соседней фабрики. Поэтому неофициальное прозвище футболистов «Атлетико» - «матрасники».

Мадридские болельщики называют себя словом military — «бойцы», а матчи между двумя столичными клубами — «битвой богов». Дело в том, что «Реал» и «Атлетико» избрали талисманами своих клубов две мраморные статуи 18 века, стоящие друг напротив друга в центре «Мадрида». Статуя богини изобилия Кибелы, восседающей в колеснице, запряженной львами — священный монумент «Реал Мадрида». А Нептун с трезубцем и морскими коньками — символ «Атлетико». Их изображения в профиль, лицом друг к другу, печатаются на афишах, возвещающих об очередном местном дерби.

Когда той или иной команде удается одержать победу, ее «бойцы» буквально осаждают соответствующее божество. Фаны карабкаются вверх по статуям, увешивают их шарфами, кепками и флагами. В 1994 году они оторвали Кибеле руку, которую нашли несколько дней спустя выброшенной на свалку. Четырьмя годами позже руки лишился и Нептун. После этого перед встречами «Реала» и «Атлетико» обе статуи стали обносить ограждениями. Теперь к ним подпускают только членов команды, а «бойцов» держат в отдалении.

Взлет испанского футбола пришелся на годы диктаторского правления генерала Франко, который сделал из этой благородной игры визитную карточку своего режима. Поэтому даже в 1990-х годах, спустя четверть века после его смерти, многие испанские мужчины 40-50 лет яростно отвергали футбол, по-прежнему видя в нем любимое детище ненавистного диктатора.