Кусок мяса 2. Часть 3

Александра уже собралась домой и приводила в порядок свой письменный стол, как вдруг в дверь несмело постучали.

- Войдите, - разрешила она, и, смущаясь, на пороге показался Людвиг. Он был подавлен и страшно бледен, - видимо, волновался перед предстоявшей операцией.

- Извините, Александра Демьяновна, - можно с вами поговорить?

- Насчёт операции?

- Да... То есть, нет. Просто так поговорить, как говорят люди в семье, когда собираются после ужина у камина. У меня большой каменный дом с камином в городке, где я живу. О доме я позаботился. Но в нем никогда не появлялся тот, с кем можно было бы поговорить по душам.

- Личная жизнь не складывается у многих людей, по тем или иным причинам. Наверное, у вас тоже есть такие причины, - предположила Александра.

- Да, вы абсолютно правы! Но, знаете, я этих причин долгое время не понимал! Бился над поиском истины, как рыба об лёд. А теперь понимаю, что люди просто... боялись меня. Боялись и сторонились бессознательно, чувствуя во мне убийцу.

- Вы кого-то убили?

- Шла война, - мы все убивали кого-то, это было, как работа. Я даже не могу сказать, сколько на мне людской крови. Но один случай особенно врезался мне в память! А со временем я понял, что он не отпустит меня до самой смерти, будет саднить в сердце и в голове, - тогда у меня и появились впервые головные боли. Думаю даже, что своей болезнью я должен искупить вину за то ужасное убийство.

- Вы впечатлительно относитесь к событиям вашей жизни из-за предстоящей операции. В любом случае, простите, Людвиг, но я не хочу сейчас слушать про убийства.

- Пожалуйста, Александра, - почти взмолился фон Майер, - выслушайте, мне необходимо кому-то рассказать об этом, поделиться. Это очень важно для меня! Кто знает, может быть, я скоро умру, - так пусть это будет что-то вроде предсмертной исповеди. Пусть хотя бы один человек знает, что я повинился!

«Виниться следует перед Богом, а потом уж перед людьми,» - подумала Александра, но вслух сказала:

- Я вас слушаю.

«Это было во время Первой Мировой, я служил тогда в звании капрала. Помню, у меня постоянно были проблемы с моим командиром, и только теперь понимаю, за что он меня невзлюбил. Ему нужна была железная дисциплина, а я - молодой, амбициозный и спесивый, постоянно «выбивался из узды». И вот за какую-то очередную выходку, когда его терпению пришёл конец, он откомандировал меня сопровождать военнопленных к месту их заключения. Я был в бешенстве! Я почитал это за опалу, чуть ли не за разжалование в солдаты.

Тогда-то мне и попался этот русский! Обоз из грузовиков застрял в грязи, надо было ссаживать людей. Он понёс на себе раненого товарища, и оттого плёлся в хвосте колонны. А я хотел в тепло. Поскорее исполнить приказ и растворить своё раздражение в рюмке шнапса, протянув озябшие ноги к камину.

А этот русский... Я возненавидел его за считанные секунды, ведь ему хватило смелости ещё дерзить мне. Я хотел отдать приказ своему шофёру... а потом сам сел за руль, от гордости у меня помутился рассудок, я решил, что сам сделаю это, - и просто вкатал его в грязь, опрокинув с ног. Я хотел отомстить в его лице всем, кто придирался ко мне.

И уже когда сделал это, я начал как-то быстро остывать от своей спеси и понял, что натворил. Я сидел и поверх руля стеклянными глазами смотрел на колонну запуганных людей, движущуюся за забрызганным грязной жижей стеклом. Когда все они прошли, я скомандовал своему шофёру пойти и помочь сбитому мною человеку. Я не понимал, почему не могу сделать этого сам, - я как будто прирос к сидению автомобиля.

Весь перепачканный, он вернулся со словами:

- Помогать там уже некому.

Я не поверил, сорвался с места и побежал туда, где отчетливо была видна всплывшая спина русского офицера. Поскользнулся, шлепнулся в холодную грязь и начал щупать в ней руками. Дотронулся до головы и буквально рванул её на поверхность. Но было поздно: он захлебнулся густой грязью, которая, как рвотные массы, повалила из его рта. Я отпрянул.

Немного придя в себя, я осмотрел его друга: тот, к моей радости, оказался ещё жив, но без сознания. Не знаю, смог бы я сделать для него что-то лучше, чем определить в Красный Крест, чтобы после лечения его переправили к русским.

А документы того, другого, я все-таки взял из его нагрудного кармана. Право, не знаю, что побудило меня сделать это. Я подумал, что никто все равно никогда не отыщет его тело в этой топи... Его звали Александр Чернышов».

Людвиг замолчал, по-видимому, окончив свой рассказ.

- И вы... даже не похоронили его? - произнесла Александра стальным голосом, который в какой-то момент вдруг треснул, как трескается от безжалостных солнечных ударов лед на реке.

- Нет. Мне жаль...

- Вам пора идти.

- Да-да! Извините, я и так задержал вас надолго! И сделал невольной слушательницей столь печального рассказа. До завтра, Александра Демьяновна!

- До... свидания, - еле слышно ответила она, пытаясь проглотить ком рыданий, подкативший к горлу.

Продолжить чтение http://www.proza.ru/2019/02/07/48