Москва пьющая. мать и дитя

Вечер. Мать сидит у окна. Ее лицо изборождено морщинами, седые волосы взлохмачены, веки и глаза красны, на руках синие вздувшиеся жилы.

Не пощадила тебя Старость, Мать! Да и Жизнь не больно жалела…

В доме тихо. Разве что Васька захрапит в соседней комнате или застонет, повернувшись на другой бок. Из Васькиной комнаты сквозняком доносит тяжелый дух застарелого перегара.

Мать думает о сыне. Ей не о ком больше думать, заботиться… В нем весь ее мир. В этом вечно пьяном или злом с похмелья, худом, как щепка, с распухшим от пьянки лицом, рано постаревшем человеке. Все в нем.

Вчерашний инженер, способный, подававший надежды парень, сегодняшний пропойца, паразит, отнимающий у матери всю ее пенсию; когда же деньги пропиты, он заставляет ее ходить по соседям и выпрашивать по нескольку рублей якобы на пропитание. Ни гроша ей  от добрых людей не попадает: все до последнего отнимает сын.

Но не о деньгах и не о голоде думает она сегодня.  Не о побоях, не о пьяных откровениях: «скорей бы тебе на кладбище, зажилась». В мыслях ее другой, совсем другой Вася.

Вот он лежит на старом штопаном одеяльце, зажав в руке погремушку, и смотрит на нее умным, уже  осмысленным взором. И кажется ей, что в его глазах светятся и любовь, и нежность, и благодарность ей, подарившей ему Жизнь: солнце и звезды, моря и реки, распустившуюся вербу и прилетевших грачей, золотые шары у крыльца и первую любовь, Пушкина и Лермонтова, еду и питье, дыхание и сон…

Вот он идет по ослепительно зеленой, младенчески свежей, как сам малыш, лужайке, среди травы и желтых огоньков куриной слепоты и мать-и-мачехи;  падает, и смеется, и показывает ей пухлые крохотные ладошки.

Вот лежит больной, жалкий, потный, с мокрыми волосами, блестящими от жара глазами: пахнет уксусом компресс на лбу, пахнут горчицей горчичники на спине…

Что он попросил тогда почитать ему вслух? Кажется, «Волшебника Изумрудного города»!

Вот Вася идет в первый раз в школу с цветами в руках и ранцем за плечами, на свою первую работу, на встречу с первой учительницей. Какой красивый, какой милый серьезный мальчик!

«Васенька, что же с тобой стало, сынок? Во что превратился!»

И слезы одна за другой медленно стекают по глубоким руслам морщин на ее чистый, старательно выглаженный  передничек. Живые слезы орошают вышитые ее рукой луговые ромашки.

...Пройдет немного времени, и Вася умрет, не осилив последней бутылки.

«Скучно мне без него». — скажет соседкам Мать и тихо и  незаметно уйдет вслед за сыном, не прожив одна и полгода.
Потому что  с пенсией, наверное, можно было бы еще и пожить...
Но без милого Васеньки...
Никогда.