Побег из Тартара. Глава 12. Один на один с монстро

Монстр требовал еды, ему нужно было расти, и расти он хотел быстро. Рите казалось, он бьется внутри нее, лезет наружу, раздирая окружающие его мышцы и кожу, и всеми силами пыталась не кричать: кусала губы, корчилась на кровати, стискивая руками простыню и задерживала, как могла, дыхание. На испытание кислородным голодом маленький звереныш реагировал новыми укусами изнутри.
Долго не дышать не получилось, воздух с хрипом рванул в легкие, обдирая опухшее горло и девушка снова скрючилась в позе зародыша, наматывая ткань постельного белья на кулаки. В ответ на особенно сильную боль, резанувшую по низу живота, Рита чуть не закричала, поджав под себя ноги, резко выгнулась. Кричать нельзя — стоило начать стонать, как сердобольные соседки звали медсестер, а все они были в опасности рядом с ней: на крики приходил и суженый, заполняя палату своей вонью. Рита видела, как нетерпеливо он ждал того момента, когда родится его отродье, как радовался ее мучениям, силе своего звереныша и специально подгонял стадо муравьев под ее кожей.
Постепенно режущая боль затихла, Рита смогла отдышаться и распрямиться на кровати.

Маленький клон устал бороться за свое выживание и затих, он был еще слаб и, чтобы окрепнуть нуждался в регулярном обильном питании. В дальнейшем, для кормежки отлично подойдут ткани его матери, собственно, для этого она и предназначена — стать первым донором плоти для него, но пока он не вырос до нужного размера придется усваивать необходимые питательные элементы из ее крови, и зверь открывал в мелких кровеносных сосудах ранки — ему нужно было выжить любой ценой.
Исходя из заложенной в него памяти всех прежних ипостасей, он знал, что матерей приходится подстегивать к кормлению, редкие из них едят столько, сколько требуется растущей популяции клеток Первой Сущности. Конечно, Главный Носитель постарался быть предусмотрительным и впустил в ее кровь миллионы пищеварительных ферментов, вызывающих неукротимое чувство голода. Стоило матери проявить физическую активность, потратить энергию, как ферменты устремлялись в ее желудок, требуя ее восполнения и немедленного насыщения организма.
С прежними донорами обычно проблем не возникало, растущий клон знал это из памяти Главной Сущности, но эта мать стала его врагом — несмотря на помощь ферментов, она перестала есть, ее кровь не насыщала, а, следовательно, тормозились бурный рост и деление клеток, тогда как свои собственные страдания она лишь продлевала на неопределенное время, не желая принять тот факт, что обречена стать пищей.
Пожертвовать своим телом ради жизни другого существа — разве не в этом ее великое предназначение?
Клон искал в памяти сотен своих собратьев, заложенной в него, ответ: почему мать не хотела подчиняться великому инстинкту, но сколько не рылся в самых затаенных ее уголках — больше таких примеров не находил. Ему придется бороться за свою жизнь в одиночку. Он заложник этой матери.
Растущий вторичный организм решил немного поспать и набраться сил, чтобы заставить, наконец, своего упертого донора сдаться и начать поставлять в организм новые питательные вещества — его хозяин ждет и следует поторопиться с развитием органов и тканей...

Девушка медленно разогнулась, слизнула кровь с прокушенной губы, судорожно сглотнула, поморщилась, чувствуя, как булькнуло внизу и потекло по ногам. Хорошо, что здесь, в гинекологическом отделении, предусмотрительно стелили клеенки на матрасы. После каждой новой атаки чудовища приходилось менять простыни, словно он прогрызал в ней проход для себя.
Рита отдышалась, привстала на кровати и покосилась на кровавое пятно с отвратительными сгустками.
Надо подниматься, но каждое движение давалось с трудом организму, обессиленному вынужденным голоданием, даже пить воду девушка боялась. Собрав в комок испачканные простыни, Рита переждала сумасшедшую пляску белых мушек перед глазами и двинулась в путь, заставив идти трясущиеся ноги. В дверях своей палаты она глубоко вздохнула и побрела в сторону туалета — там стояли контейнеры для грязного белья, а из шкафчика кастелянши можно было стянуть чистые простыни и одноразовые пеленки. Девяносто восемь шагов туда и столько же обратно по длиннющему коридору старой Городской больницы, держась рукой за стену, превращались в трудное испытание. 
Гуляющие по отделению женщины с нездоровым любопытством рассматривали Риту, как редкую диковинку, она старалась не отвечать на их взгляды, смотрела в пол, себе под ноги, игнорировала приветствия, уходила от разговоров, отказывалась от помощи и была благодарна дежурной медсестре Наташе за укоризненное замечание слишком назойливым:
— Женщины, не приставайте к человеку! Шмелева, ты сегодня опять не притронулась к завтраку! Как ты думаешь поправиться? Смотри, скажу доктору и будут кормить через зонд, ты этого хочешь?
Рита замерла, покачнувшись на месте, побледнев еще больше от такой перспективы и сравнявшись по цвету с белым халатом медсестры, качнула головой, по-прежнему, глядя в пол. Нет, не хочет, только не это! Детеныша нельзя кормить!
— Обед чтобы съела, поняла? — отчитывала ее молодая полная женщина.
Рита молча кивнула и двинулась дальше. Осталось еще двадцать шагов и можно будет прислониться к стене, отдохнуть, переждать, пока не уберется из глаз красный туман и рой белых мух, мешающий смотреть.
Ей почти удалось их прогнать. Почти.
Грязные простыни полетели в бак, Рита прошла в кабинку, немного посидела на унитазе, обработала себя специальными влажными салфетками. Дотрагиваться до себя было больно и страшно, простой, естественный процесс превращался в мучительную процедуру — пытку. Рита накидала в мусорный контейнер окровавленных салфеток и подошла к раковине. Из зеркала на нее глянула изможденная, бледная девушка с глазами, потерявшимися в черных кругах, с обреченным взглядом — взглядом приговоренного.
Один на один с монстром — смерть ее будет нелегкой и мучительной.
Стиснув зубы, Рита отвернулась от своего отражения и двинулась в обратный путь, не забыв, захватить чистое белье со стеллажа. Считая про себя девяносто восемь шагов по коридору до палаты и еще три до кровати. Надо поторопиться, пока не проснулся монстр, успеть немного отдохнуть, чтобы пережить бесконечную боль от его острых зубов.
— Не получишь ни кусочка, — прошептала девушка. — Ни глоточка.
До палаты она так и не дошла, где-то между пятьдесят восьмым и пятьдесят девятым шагом ее настигла темнота. Странно. Прошло только утро, до обеда еще полно времени, а уже наступала ночь, сколько же она проторчала в туалете? Может, она там потеряла сознание? Рита позволила себе удивиться: ну ладно, она не добежит до выключателя, а остальные-то, чего ждут? Кромешная темень, а никто и не думает включать свет! В сплошном коричневом тумане мелькали красные пятна и нарастал звон в ушах, заглушая остальные звуки, куда-то пропала стена, за которую она держалась и, вообще, стало непонятно куда идти. Издалека кто-то кричал:
— Ой, падает, падает, держите ее!
«Никуда я не падаю!» — сердито подумала Рита.
Тела коснулся холодный металл каталки, а от укусов здешних комаров уже не было живого места на теле.
          * * *
Очнулась Рита на своей кровати. Медсестра Наташа, заступившая на сутки вместо Лены, что-то поправляла в сложной системе переплетения тонких трубочек, тянущихся сверху от флакона с лекарством к Ритиной руке. Монстр не подавал признаков жизни и это вселило робкую надежду и притупило чувство осторожности.
— Его вынули? — прошептала девушка.
Наташа оторвалась от капельницы и повернулась к Рите.
— Проснулась? Ну ты даешь, матушка! — медсестра осуждающе покачала головой. — Ты что же творишь, дорогая моя?! Ты почему не ешь ничего?! Решила угробить себя?! У тебя теперь будет дополнительное лечение: психолог придет завтра утром, заведующая распорядилась. Вот мы сегодня побегали из-за тебя! Всех вызвали на ковер!
Слушать Наташу было здорово, в другой раз Рита с удовольствием бы выслушала ее певучий Вологодский выговор, но только не сейчас.
— Его вынули? — снова прошептала Рита, боясь надеяться.
— Кого откуда вынули? — не поняла медсестра. — Как же трудно-то с тобой! Ничего не сказала никому, а у самой кровотечение началось, нам досталось за тебя от доктора! — Наташа вздохнула, колыхнув грудью. — Тебя почистили, но шовчики кровоточат — воспаление началось.
— Там монстр! — не выдержала Рита. — Он изгрыз меня всю, мучает! Неужели вы не нашли его?!
Рита тут же поняла, что сболтнула лишнее, потому что медсестра жалобно вякнула:
— Господи!
Несмотря на полноту, Наташа оказалась грациозной девушкой, ее величавой походкой можно было залюбоваться, она улыбнулась Рите какой-то неопределенной улыбкой, жалостливо погладила по спутанным волосам и выпорхнула из палаты легко, как птичка. Ей следовало сообщить лечащему врачу пациентки Шмелевой, что та, вероятно, немного повредилась в уме.
Пациентка проводила взглядом медсестру и погрузилась в сон — потерявший кровь организм нуждался в усиленном отдыхе, и еще потому что в капельницу было добавлено снотворное, глаза сами закрывались, к тому же, звереныш молчал.
Риту подхватило ураганом, закрутило, завертело, зашвыряло из стороны в сторону и понесло по бесконечному зеркальному тоннелю…
* * *
Следующий день принес с собой новые разочарования: звереныш был жив, просыпался после лекарственного сна и кусался внутри нее. Никакое выскабливание не помогло: он цеплялся за жизнь, в отличие от Риты, и прятался, стоило кому-то из докторов подойти близко, никакие медицинские манипуляции не могли помешать ему удерживать себя в утробе матери.
Рита старалась не шевелиться, чтобы не растревожить в себе мелкого хищника. Он со злостью возился внутри, требовал еды, приводя в активное состояние толпы муравьев, но зуд под кожей можно терпеть, для этого нужно меньше двигаться, тогда муравьи замирают до следующего раза — теперь это на всю оставшуюся жизнь. Рита приспосабливалась к новым проявлениям чужих клеток в своем организме. Сколько ей еще осталось? Ее загрызет звереныш или сожгут своей кислотой орды муравьев под кожей — яд демона.
Девушка посмотрела на остывающий обед, стоящие на столике, рядом с кроватью тарелки, закрыла глаза и тихонько вздохнула. Она устала бороться с собой, но маленькое чудовище нужно уморить голодом, неважно, что при этом она сама умрет. Толстый дядька УЗИст сказал, что плодного яйца нет, и он был прав, потому что звереныш давно из него вылупился, никто его не увидит, пока он не убьет Риту и не выберется наружу. Девушка отчего-то была уверена, что так и будет — зверь сожрет ее заживо, а если принимать пищу, то есть кормить его, то это произойдет быстрее, пока же чудовище было еще слабым и Рита не собиралась делать его сильнее.
— Шмелева, к тебе пришли, — в дверь заглянула медсестра.
Рита никак не отреагировала на слова, лежала на поднятой подушке и старалась не двигаться.
Врачи думали, что у нее депрессия, потому что она молчала все время и не пыталась вставать, не пробовала ни с кем из своих соседок по палате поддерживать разговор, сидеть ей было еще нельзя, чтобы не потревожить швы, поэтому она всегда лежала. Маленькими шагами с трудом добиралась до туалета и обратно — единственное место, куда она выходила.
Девушка повела глазами на невысокого молодого мужчину, в накинутом на плечи халате. Он подставил к кровати стул и уселся. Рита не двинулась — если не тревожить звереныша, он сидит тихо, но стоит начать шевелиться, маленькое чудовище начинает кусаться, будит стадо муравьев и угомонить их очень сложно, поэтому лучше просто замереть в одной позе.
— Здравствуйте, Маргарита Сергеевна, — молодой мужчина достал блокнот и принялся перелистывать страницы, что-то искал. — Я следователь по Вашему делу Копытов Игнат Владимирович.
Он смотрел в свой блокнот, а Рита смотрела на него. Следователь — он должен знать, что с Лешкой!
— Лешка? — прохрипела она пересохшим горлом, стараясь не разжимать сильно губы.
Копытов внимательно посмотрел на нее.
— Лешка? Ваш гражданский муж Гусев Алексей Николаевич задержан по подозрению… Сейчас он в Следственном Изоляторе.
Рита опустила ресницы, по щекам прокались дорожки горячей влаги.
— Маргарита Сергеевна, у вас была ссора с Вашим мужем?
— Нет, — девушка отвела глаза в сторону.
Накануне, они крепко поругались из-за ее неэкономности.

...После работы Рита, зачем-то завернула в магазинчик с одеждой и не смогла устоять перед кофточкой. Наряд стоил денег, бешенных, но они были у нее, как раз сегодня дали зарплату, и Рита не раздумывая шиканула — один раз живем! Знала, что Лелик будет ругаться, но устоять не смогла перед шелковистой и тонкой полупрозрачной тканью. Пышный цветок георгина из бахромчатого края на воротнике, охватившем шею, как бархатка, а ниже талии кофточка собиралась мягкими складками, наподобие моды 20-х годов, к тому же цвет изделия, серебристо-серый, так подходил к ее глазам. Рита уже представляла, как наденет ее на ближайший праздник, и все упадут от их совершенства: ее и кофточки. Но Лешка обломал все радужное настроение:
— Неси свою тряпку обратно!
— Да еще чего! — возмутилась Рита. — Ты тоже потратился на свои дурацкие отвертки, я же тебе ничего не сказала! Леш, это уже клиника, извини, конечно. Я должна в чем-то ходить, скоро ты за новые трусы меня будешь ругать?!
— Моя зарплата идет на ипотеку, — Лелик сел на своего любимого коня. — Подработка — на эту хату, на твою зарплату мы живем: питаемся, лечимся, покупаем необходимую одежду. Необходимую! На что ты собралась жить в этом месяце?! И твои трусы уже в ящик не помещаются! А отвертками я работаю, между прочим!
Конец своего выступления любимый муж проорал во весь голос, не сдерживая себя, и про запасы ее трусов, вероятно слышали все соседи и проходящие под их окнами люди.
Рита и Лешка всегда шумно выясняли отношения: один заводился с пол-оборота — второй не уступал, за бурными скандалами неизменно следовали еще более бурные примирения в постели, потом они обсуждали проблему снова, спокойно и рассудительно и всегда один уступал другому. Но тут Рита заупрямилась:
— Не понесу! Твой отец давно уже предлагает помощь, один раз можно и!..
— Рита, мы договорились!..
И тут она подняла запрещенную тему. О ребенке. Завести ребенка не получалось, несмотря на то, что оба были молоды и здоровы. Они прикладывали все усилия, проходили врачей, сдавали необходимые анализы, покупали кучу тестов для овуляции, считали благоприятные дни, даже посетили несколько святых мест для собственного успокоения, а вдруг? Друзья и знакомые об этом не знали — это было сугубо личным делом маленькой семьи, но как Лешка с Ритой не старались — все было напрасно, долгожданного зачатия не получалось.
Кто, вот кто потянул ее тогда за язык?
— А если появится ребенок, ты и на нем станешь экономить?!
— А ты что, беременна?! — Лелик тут же схватил ее за плечи, заглядывая в глаза. С надеждой. Ожиданием чуда. — Правда?!
— Нет! — Рита гордо вскинула голову. — А если даже и была бы беременна, у нас же режим жесткой экономии, нам ипотеку надо выплачивать! Сделаю аборт, подумаешь!
Она и сама поняла, что ее понесло не в ту степь, но комья уже вылетели из-под копыт, и остановить себя вовремя она не сумела.
— Дура! — Лешка заорал так, что она чуть не подпрыгнула в его руках и слегка испугалась, он затряс ее, как яблоню, с которой нужно стрясти яблоки. — Дура! Только посмей! Я тебя убью на месте, придушу вот этой тряпкой!
Он схватил сверток, упакованный в фирменную бумагу с рекламными логотипами и швырнул его прямо ей в лицо. А после вышел из комнаты. Сдернул одеяло с кровати, забрал подушку и ушел спать на кухню. Впервые за все два года у них не произошло не то что, бурного примирения —  вообще никакого.
Без него кровать показалась Рите ледяным сугробом, ложиться в нее она не захотела. Постояла возле закрытой двери в кухню, но мириться не пошла. А собственно, что такого ужасного она сделала? Подумаешь, купила кофточку! Что, мир перевернулся из-за этого? Чего этот Лелик всегда распоряжается? У нее и прав что ли нет? У нее точно такие же права! Решил спать один на кухне — вот и спи! А она, Рита, не собирается лежать и рыдать в одиночестве, у нее, слава Богу, подруги есть!
Прилепив к зеркалу в прихожей записку, что она у Летягиной, Рита вызвала такси и отправилась ночевать к Галке, из чувства протеста. Сверток с кофточкой остался валяться на полу. Глубоко в душе Рита уже смирилась с тем, что придется нести ее обратно, выдумывать причину для отказа от товара.
Да что за жизнь-то такая?! То, что нравится невозможно себе позволить, ходишь в чем попало!
А потом они сели гадать…

С тоской Рита рассматривала свои исколотые руки.
— Мы не ругались, — повторила она безучастным голосом. — Лешка ни в чем не виноват.
— Напрасно Вы его выгораживаете, соседи показали, что слышали крики из вашей квартиры, как раз накануне. Вы с Вашим гражданским мужем выясняли отношения, — лез в душу Копытов. — И мужской голос грозился убить — что Вы можете сказать по этому поводу?
Рита молча глотала слезы, даже не пытаясь вытереть глаза. Нельзя шевелиться. Нельзя ИХ будить.
— Лешка не виноват, — повторила она, наконец найдя в себе силы говорить, и со страхом ожидала появление тухлого запаха. Суженый не оставляет ее надолго одну. Но кому скажешь? Кто поверит в существование демона?
— Маргарита Сергеевна, сейчас-то, Вы можете не бояться, предполагаемый преступник уже сидит, — Копытов сморщил нос. Показалось, откуда-то потянуло тухлятиной.
— Он не преступник, — выдавила Рита.
Копытов в бессилии вздохнул.
Девчонка явно что-то скрывала, не договаривала, таилась от него. Черт! Не от него, от следствия она утаивала сведения о любовнике-маньяке, из-за которого сама пострадала, да еще была избита своим мужем. Копытов не сомневался, что так оно и было. Чувствует свою вину и поэтому выгораживает благоверного. Разговор с ней не клеился, следователь не мог нащупать в ее закупоренной душе нужную струнку, на которой можно сыграть парочку аккордов.
— Понимаю, как Вам тяжело вспоминать, но, раз уж мы заговорили о настоящем преступнике, постарайтесь ответить: в тот день на свалке с Вами видели высокого мужчину — это Ваш знакомый?
Девчонка заметно побледнела, хотя правильнее будет сказать посерела — бледнеть, больше чем она выглядела, было уже некуда.
— Я не знаю никакого мужчину, не было со мной никого.
— Двое свидетелей видели его рядом с Вами.
— Я не знаю. Может, это был какой-нибудь бомж.
Наконец-то, она посмотрела на него, до этого разглядывала свои руки, бросала украдкой быстрые взгляды ему за спину, словно видела там кого-то. Копытов не удержался и сам посмотрел в тот угол: высокий шкаф для одежды отбрасывал тень, странно густую для светлого времени суток, но кроме нее ничего и никого там не было.
— Может, и бомж, а как Вы объясните наличие множественных отпечатков Ваших пальцев на ноже? Понимаете, о чем я? — Копытов собирал терпение в кулак.
Снова быстрый взгляд ему за спину.
— Не знаю.
Следователь нетерпеливо выдохнул, поднялся, демонстративно сделал несколько шагов по палате, словно бы невзначай растворил дверцы шкафа и снова плотно закрыл. Естественно, никто там не прятался, только повеяло тухлятиной. Крыс что ли морили? Здание больницы старое, небось, полно всякой живности в стенах. Следователь снова повернулся к упертой девчонке. Ох, как хотелось ему встряхнуть ее хорошенько и поговорить по-другому! Копытов постарался унять поднимающееся раздражение.
— Вы напрасно так упираетесь, Маргарита Сергеевна. Вы же не глупая, понимаете, что отпечатки пальцев — это уже, по сути… — договаривать он не стал. Специально давал ей возможность продолжить его предложение, начать рыдать и оправдываться.
И она зарыдала. Молча. Не шевельнулась, только по щекам ползли крупные капли и срывались на серое больничное одеяло. Плотно сжатые губы не разомкнулись для оправданий.
— Маргарита Сергеевна, поймите, ну совсем не в Ваших интересах покрывать настоящего преступника, — уговаривал он ее. — Свидетели есть, Вас видели рядом с ним, непонятно, почему Вы упираетесь.
Следователь торопился: время уже поджимало, скоро его попросят освободить помещение — все-таки, в коридоре ждут больные женщины, пока эта дуреха осознанно себя топит. Копытов снова сел на стул.
— Придется мне кое-что Вам разъяснить: этот человек, которого Вы не хотите нам называть — возможно маньяк-убийца, и своим упрямым молчанием Вы подвергаете опасности жизни многих женщин, да и сами Вы спаслись чисто случайно. Благодаря Вашим неравнодушным соседям! Иначе, возможно, сейчас Вас уже не было бы в живых! И это по Вашей вине прервалась, как минимум, одна жизнь! — предложение следователь закончил на повышенных тонах.
Это, кажется, помогло — девчонка сломалась: руки метнулись к лицу, из-под ладоней вырвался полувздох-полувсхлип. Вот сейчас и нужно ее дожать. Копытов почуял спинным мозгом, что она не сдержится и расскажет о своем таинственном любовнике. А может, подельнике.
И тут в палату вошла медсестра в хрустящей розовой униформе. Хмурое, брезгливое выражение ее лица странно не гармонировало с жизнерадостным цветом ее пижамы. Она невозмутимо расставляла по тумбочкам крошечные подносики с лекарствами. Копытов окончательно разозлился: с таким трудом добился нужного состояния у потерпевшей (а может, преступницы) и тут же его потерял!
— Простите, Вы не могли бы?!.. У меня еще есть десять минут! — излишне резко обратился он к медсестре.
— Ухожу, — не менее недовольно буркнула та. На его резкий тон она чихать хотела.
Следователь снова выругался про себя: за эту минуту девчонка успела взять себя в руки, на лице у нее снова появилось то самое каменное и упертое выражение. Дьявол!
— Ну что ж, — выдохнул следователь. — Вынужден Вас предупредить, гражданка Шмелева, что упрямым молчанием Вы только усугубляете свое положение. Вы не понимаете очевидного?! На Вас падает подозрение в убийстве!
— Собак?
Копытов, не ожидавший ответа и готовивший новую порцию убеждений, запнулся, но быстро перегруппировал свои нервы, уже и без того вымотанные заразой-Леркой за прошедшие две недели.
— Нет, Маргарита Сергеевна, не собак, хотя за них, возможно, с Вас спросит Общество защитников живой природы. Но я расследую убийство человека. На Вас падает подозрение в убийстве Рожковой Натальи Геннадиевны. Вспомнили?!
«Меня Наталья зовут! Поняла?» — вспомнила Рита и крепко зажмурилась, снова зажимая лицо в ладонях, мотая головой.
— Это не я ее убила!
— А кто?! Кто был тот мужчина рядом с Вами?!
— Не знаю!
— Ну хорошо, — запах становился все сильнее, и Копытов спешил закончить беседу с потерпевшей.
Такая же овца, как и другие: их бьют, насилуют, а они все выгораживают своих мужей и любовников — алкоголиков и домашних тиранов, захвативших над ними власть. — Поправляйтесь. И советую Вам поискать хорошего адвоката. Пока Вы в больнице, наш человек будет дежурить возле палаты.
Следователь убрал в сумку-планшет свой блокнотик, в котором набросал предварительные вопросы потерпевшей и бросил последний взгляд на девушку. Глаза Маргариты Шмелевой, подозреваемой в убийстве бомжихи, резко выделялись на бледном лице: окруженные черными кругами, налитые слезами с тоскливой обреченностью смотрели они на что-то позади него. Тяжелый запах тухлых яиц становился все отчетливее и сильнее. Копытов резко обернулся, а кто-то, стоящий прямо за плечом, крутанул его голову дальше по часовой стрелке. Хруст собственных позвонков громом прогремел в ушах следователя.
Рита вздрогнула, но не проронила ни звука, не отрывая взгляда от тела следователя, которое сползало на пол. Странно: тело мягко съехало со стула, а голова стукнулась об пол с таким звуком, словно арбуз раскололся.
Суженый переступил через убитого и наклонился к Рите, внимательно вглядываясь в ее глаза.
Девушка замерла, не сводя взгляда с красивого и страшного лица, волосы-змеи нежно прикасались к ее щекам, длинные когти погладили по лицу, задержались на животе, отметая все сомнения насчет звереныша внутри.
— Ешь! — прохрипел суженый. — Тогда будет легче. Не сопротивляйся нам, козявка.
Ладонь демона разбудила свое отродье в ее животе, и вспышки легкой боли пронеслись по телу, выпустив на свободу тысячи муравьев. Суженый удовлетворенно оскалился в улыбке, как только увидел боль в ее глазах и исчез, наполнив палату до самого потолка тошнотворным запахом гари и серы, а Рита, крепко закусив губу, зажмурилась и застонала, руки стиснули простыню, пережидая режущую боль внутри — маленькое разбуженное чудовище почуяло поддержку и бурно требовало еды, но, если дать ему поесть, боль будет гораздо сильнее, а монстр окрепнет.
— Нет, ничего не получишь, — прошептала девушка.
Звереныш злобно кусался, напоминая о себе, настойчиво и требовательно. По ногам потекла горячая кровь, из прокушенной губы на ночную рубашку капнули красные капли.
Хищник хотел еды и драл ее когтями по внутренностям и, когда под кожей принялись бегать муравьи Рита им даже обрадовалась: боль в животе стала меньше, но через секунду у нее скрутило желудок — ферменты демона атаковали его стенки. Не в силах больше выносить страшную реальность, девушка закричала.
Прибежавшая медсестра увидела Риту, мечущуюся на окровавленных простынях, рядом лежало тело следователя, с головой, повернутой так, как никогда не смог бы ее повернуть живой человек…