Каннибалет

Хронос пожирал детей в уютном ресторане.
Я сидел напротив и хотел курить.
Он спросил: "Ты голоден?"
Я сказал: "Едва ли.
Очень хочется тебя остановить".

Собеседник, вытерев лицо салфеткой,
подозвал официанта бледного, как смерть
и, достав ребенка из-за пазухи,
приказал несчастному смотреть.

Я схватил графин, и бил им что есть силы
Хроноса, пока тот не затих.
Дал официанту серому, как плесень
денег,
а его истошный крик
прекратил пощечиной, словно мухобойкой,
по стене размазав истерию.
"Расскажи, любезный, как так получилось,
что детей едят с аперитивом?"

Он замялся, убежал на кухню за подмогой,
и огромный и рябой шеф-повар
выкинул меня из ресторана, словно пробку,
прокричав: "Не нравится - ешь дома!"

Я вилял по улицам, как тощий хвост
грязной и потрепанной собаки,
а витрины ресторанов предлагали тост
с человечиной рекламой яркой.

Поменялся день на вечер, стало душно.
Задыхаясь, побежал домой.
Открываю дверь и на пороге
слышу старика протяжный вой.

Не дает ни спать, ни видеть разноцветно
этот гулкий и веселый мир.
Некомфортный, некрасивый, неуклюжий, липкий...
Хоть и на руках меня носил.

Я вбегаю в спальню и кричу истошно,
чтобы прекратил щенячий стон.
Он лишь тянет руки, будто ненарочно
что-то натворил и хочет быть прощен...

Я кричал до самого рассвета.
А старик, накрывшись простыней,
исчезал так жутко и нелепо,
словно был разорван стаей злой.

Простынь пропиталась алой кровью...
...Вызвал "скорую", когда уж был обед.
Врач, неся в руках нелепый сверток,
молвил: "Вы, милейший, людоед...
Развелось вас за последний месяц.
Каждый третий вызов - голод ваш.
То кидаетесь зубами на любимых,
то словами их пускаете на фарш".

Так остался в новенькой квартире
я один, свободный и пустой.
И услышал за спиной противный
голос Хроноса, зовущий за собой:
"Все кривят лицо, когда съедаю
на чужих глазах своих детей.
Стариково мясо пусть и жестче,
но меняет вкус квадратный метр...
Не стесняйся, выпил крови деда
и живи себе, но не вини
тех, кто губит души молодые.
Мы с тобой теперь, мой друг, равны".

Я упал на кресло, полный скорби.
Хроноса простыл туманный след.
В голове крутился голос деда:
"Ты любим, иль в будущем - обед?"