Просто - о вещах якобы сложных - 4

(продолжение)
… Став системой, включившей в себя планету как ресурс, не знаем, что делать с самими собой.

Стоп-стоп-стоп, - скажет Человек Логичный, - что-то вы, автор, тут запутались.
То мы, человечество, у вас - “часть цельной системы природы”. То мы - общая закрытая система, которая включила в себя земные сферы.
Вы, автор, как в том анекдоте: “Вы все-таки, Рабинович, определитесь…”
 
Понятно, что когда попадается такой “логичный”, боже упаси идти за его логикой. Она всегда логична, потому что частична.
Не видит, что на земле сейчас действительно два человечества.
Одно - это мы, которые с горем пополам плодясь и размножаясь, эксплуатируя друг друга и все вокруг, меняя формы обогащения и общественные формации, закончили этот путь развития.
Так и не выполнив своей функции в общей системе природы.
 
Какая наша функция?
Не смешите детскими вопросами. Наша функция - сделать рай на земле. Для всех. Не больше, но и не меньше.
И кто скажет, что это не в наших силах?
Полностью готовы и оснащены всем, чтобы жить в земном раю, в гармонии со всей природой. Или кому-то этого, часом, не хочется?

И второе человечество, опять-таки мы… кто сказал - “будущие”?
Не “будущие мы”, а уже теперешние. Вот они, мы, - общая планетарная система, высший уровень развития природы.
 
И вот интересная картина получается.
Мы, враждующие, разрушающие, доводящие все общественные, экономические и прочие системы до кризисов, - уже автоматически, по-привычке, не зная иной жизни, - не выполняем своей функции перед собой же.
Перед собой же, - то есть, перед той самой “общей системой”.
Не раздвоение, все реально. Возраст, положение и статус у нас уже совсем другие, как у взрослых, - а поведение все еще “то”.
Видно, не натерпелись еще.

А когда натерпимся, тогда что?
Тогда перейдем, как и положено при интенсивном развитии, на внутренний ресурс. Ну, об этом позже, а пока - картинка с выставки жизни.

Этакий, знаете, сельский оболтус (многим знакомый образ).
Которого уже и женили, и отец ему дом построил, уже он и детей настрогал. А все-то он по-прежнему, гуляет. И бузит он по селу. И все в разборках местных. И пьет, и драки ни одной не пропустит… А годы все идут и идут.
Так или иначе, но придя как-то, впотьмах уже, домой, полупьяный, с побитой мордой, оттолкнет жену с дитем на руках, бухнется на лавку у стола и долго будет смотреть на догорающую лучину (ну да ладно, - бухнется в кресло и долго будет глядеть в мельканье на экране Тошибы).
Потом до него дойдет, что жена робко плачет в соседней комнате, что дочка маленькая выглядывает испуганно из дверей.
Глянет, и опять отвернется к погасшей лучине Тошибы.
Так и заснет.
Утром встанет, поедет в район, прямо с побитой мордой, запишется на подготовительные в институт (ну ладно, иначе: потычет в интернете, найдет и, кряхтя, запишется).
Вернется. И, уже не матерясь, до ночи будет сдирать прогнившую крышу с сарая. Назавтра - клепать новые стропила.
Потом рабфак, потом институт заочно, - стараясь не замечать на сессиях ухмылок вчерашних школьников. Хозяйство наладит, станет грамотным агрономом, станет Анатолием Панкратовичем заместо Толяна. Станет человеком.
Но изгаженные годы, но битые жена и дети, но искореженные судьбы…

Так и мы, все в толянах ходим.
То ли Тошибы у нас нет, то ли лучина не горит, то ли морду нам мало бьют.

(продолжение следует)