3. 4 Капканы измен. Британия 1600. Лондон

      -Царь Борис давний и добрый друг Ее Величества. Она очень тепло отзывается о нем, называя его своим «кровном другом и любительнейшим братом», - слово в слово повторил слова королевы Елизаветы лорд Секвилл, - это первое. Известно ли вам, Ричард, каково положение царя в Московии?

      Прощальная аудиенция у королевы, на следующий день после которой послу сэру Ричарду Ли была вручена верительная грамота, была краткой. Королева была немногословна и, скрывая свое нездоровье, куталась в горностаевую накидку поверх мантии . Заседание вел государственный секретарь и главный советник королевы Роберт Сесил. В соответствии с негласной традицией, впрочем, прописанной в инструкции еще при его предшественнике, сэр Роберт, смягчая выражения, подробно излагал видение принципов политики по отношению к Москве. При этом самое важное, не подлежащее огласке даже в столь узком правительственном кругу, он собирался обсудить с Ричардом наедине.

      Министр и главный советник Елизаветы  барон Роберт Сесил, лорд-хранитель Малой печати привычно занимал второе место после лорда-казначея Томаса Сэквилла  1-го графа Дорсета, покровительственно поглядывал на присутствующих. Барон чувствовал полное удовлетворение от своего положения при королеве.

      Его главный соперник при дворе (и в личном плане тоже!)Роберт Деверё 2-й граф Эссекс дважды не оправдал надежд ее величества. И если провал в Ирландии она могла бы простить своему 23-х летнему фавориту, то его женитьба на юной и очаровательной Френсис, дочери великого Уолсингема, привело в бешенство 57-ти летнюю королеву-девственницу.

      Разве можно придумать более чем извращенную форму предательства, нежели измена нелюбящего тебя мужчины? И ничего сказать или сделать нельзя! А вот отправить его, одного из лучших полководцев, в безнадежную авантюру по усмирению бунтующей Ирландии было вполне достойно. За такое предательство британских интересов можно и нужно казнить!

      Нет прощения, только месть! За измену месть обязательна. Уже год, как граф Эссекс томился под домашним арестом. Еще через год умирающая Елизавета велит отрубить изменщику голову.

       С губ сэра Роберта не сходила тонкая усмешка. Он снисходительно мог смотреть не только на страдающую королеву, но и на многих министров двора. Теперь ему его нынешняя должность позволяла так себя держать, он имел право задавать любые вопросы докладчику и даже Елизавете. Подчеркнуто вежливо, что достойно только для воспитанников Грейс-Инн и Кембриджа, он произнес, выделяя капризно-ленивыми паузами ключевые слова:

      -Мне представляется..., лорд Сэквилл, принял скверное решение..., Рекомендовать послом, малоизвестного, ничем не проявившего себя на королевской службе дворянина? Это неприлично... Наши отношения с Московией только усложнятся..., и так нет прогресса... в освоении северных земель России, - это был прямой укол Секвиллу, принимавшему непосредственное участие в организации первых экспедиций в высокие широты, к берегам России, -  мы, оскорбляем достоинство королевы, отправляя в эту неразвитую страну столь же ничтожных слуг. Впрочем, я полагаю, это ненадолго.

      Присутствие полномочного посла нимало не смущало барона.  Считаться с мнением слуг и, равно как и прочих, не являющихся подданными Ее королевского Величества – это моветон.

      В последние годы Елизавету раздражало сложное изложение требований и дипломатических реверансов. Расчетливая как банкир Сити, она ощущала комфорт только при подсчете своих доходов от государственных предприятий. Так было в молодые годы, когда даже флибустьеры и приватиры уходящего века, такие как знаменитые Уолтер Рэли и Френсис Дрейк, изумляясь точности и жесткостью ее расчетов, с первого раза приходили к правильному пониманию, готовые жертвовать своим имуществом и добычей ради ее покровительства. И они его получали. Всегда. Так было и сейчас:

      -"Великий государь, король и великий князь" (the great lord, king and great duke) Годунов мой давний и искренний друг. Он многократно подтверждал свое расположение к Британии еще при царе Теодоре. И мы всегда ценили его добросердечное отношение к нам, его бережливую охрану интересов британской короны. А ныне он утвержден русским сенатом на престол.

      Сигнал был принят, и последующая речь секретаря была немногословной, но емкой. Он понял желание королевы, а также был удовлетворен двусмысленностью заключительных фраз своего спича. Агенты секретной службы Уолсингема, стараниями Уильяма Сесила давно угнездившиеся в окружении шотландского двора, исправно доносили  о связях и тайных переговорах государственного секретаря королевы с шотландским королем Яковом VI. Ему, Роберту Сесилу, и доносили!

      Уильям Сесил 1-й граф Бёрли, отец Роберта Сесила, тот человек, что с помощью Уолсингема спровоцировал шотландскую королеву, предал ее и довел сфабрикованное против Марии Стюарт дело до смертного приговора, и приговор – до плахи в Фотерингей Кастл.

      «Теперь я вижу, кто мой истинный враг» - сказала о нем Королева Шотландская, когда попала в Тауэр. Такие слова достигли зеленых долин ее родины, и осели в песках где-то в глуби шотландских лесов.

      «Теперь я знаю, кто мой надежный слуга» - отозвалась Королева Британии, когда голова скатилась в корзину. Королевский же гнев на торопливость с казнью «шотландки» - Елизавета была лицемерно возмущена самовольством своих подданных - был обращен в сторону секретаря Уолсингема, но пал на Уильяма Дейвисона, тактичного и очень внимательного помощника сэра Френсиса. Это было воистину красивое па, придворный парный танец с плавными, изящными движениями в изысканном характере. Госсекретарь Уолсингем был полностью удовлетворен исполнением своего замысла.
 
      Такие услуги не забываются и, отсидев в Тауэре, Уильям был избавлен от иных наказаний и отправлен в почетную отставку. Дейвисон и семья тихо удалилась, чтобы остаток жизни провести в своем уютом доме в болотистом районе Ист-Энд. А что вакантное после смерти сэра Френсиса, занял Роберт Сесил, то было дальновидным желанием его отца лорда Бёрли.

      В начале века всем уже было ясно, что на смену угасающей династии Тюдоров придет сын Марии Стюарт, а он не простит предательства и унизительной казни своей матери. Так что у фаворитов Елизаветы осталось немного времени для смены своих предпочтений. С иезуитским сарказмом секретарь думал, а успеет ли он собрать неопровержимые доказательства своей измены королеве? Тем самым, доказать свою верность сыну «шотландки», а также, что именно благодаря отцу, отправившего мать на плаху, Яков вскоре станет королем Англии. Ну, и накрепко повязав своих агентов, заставит служить их себе и своему секретному ведомству. В надежности Роберта Сесила король Яков не сомневался. У него еще не было повода усомниться. Да, и выбора у него не было.

      Предательство всегда окружено ореолом романтической любви и верности. И то и другое воспето в таких несовершенных (и таких поэтичных!) итальянских трагедиях. И это тоже истина, прочно заключенная в головы английской аристократии. Таково свойство их личности, изначально зараженной наслаждением интриги, с рождения  отравленных удовольствием от возможности безнаказанно столкнуть оступившегося. Поводов для этого не нужно для утонченных и изнеженных безоблачным существованием носителей высоких наследных фамилий. Но важно, кто успеет первым, при этом желательно, но, конечно, не обязательно, чтобы противник дал хоть какой-нибудь повод.

      Было другое сомнение. Патриарх британской разведки Френсис Уолсингем в интимных беседах с помощниками всегда говорил, что прямого, с чистого душой человека, легче запутать и вовлечь, подбить на подлые дела, запугав, убедив или уговорив, нежели того, кто искушен в измене, чья душа мутна и чье сердце истекает ядом злобной ревности и зависти. Нельзя завербовать агента, не понимая его стремлений в жизни, причин и мотивов его внутренней расположенности к предательству и доносительству.

      Хромец и безобразный горбун Роберт Сесил, осознающий свое уродство, страдающий от бессилия быть не таким, каковым ему дано по рождению и воспитанию  - хитрец, сформированный окружением, как предатель по призванию, был опасен. Как может быть опасен отвергнутый любовник – Френсис, единственная дочь пуританина и госсекретаря Уолсингема, дважды, до обручения с Робертом Деверё 2-м графом Эссексом и после его казни, отвергла притязания 1-го графа Солсбери!


      Посол Ли явился на беседу к Томасу Сэквиллу. У королевы на совещании были обсуждены основные направления, сейчас некоторые детали следовало получить  без свидетелей. Постаревший, но все еще крепкий, 1-й граф Дорсет, преемник Френсиса Уолсингема, также тащил на своих плечах многотрудную обязанность взаимодействия с многочисленными посольствами, и послов, направляемых в далекие страны, инструктировал всегда лично. Дипломатия Британии уже тогда была совершенно непостижима для несведущих. По традиции, заложенной двадцать лет назад, помощники не были осведомлены о сути этих бесед. Так формировалась секретная служба Ее Величества. Основы уже были заложены.

      Направляемые в другие страны купцы, послы, советники, доктора и даже охранники - все подданные королевы и обязаны были служить королеве. А для того, чтобы обеспечить интересы королевства, и лично королевы важно было поставлять полную и достоверную информацию. И лучше всего ту, что была из первых рук, то есть от правителей и его приближенных. Посол не всегда допущен к этим источникам. Но еще важнее было через близких и доверенных лиц влиять и даже формировать внутреннюю и внешнюю политику этих государей.

      Сэквилл встретил его традиционно, стоя за высокой конторкой, говорил отрывисто, не утруждая собеседника очевидными для себя логическими связками:

      -Тебе еще предстоит встреча с главным секретарем - лордом Бёрли. Пусть не смущает его поведение у королевы. Он хромает не только на ногу. Роберт считает шотландского короля реальным претендентом на английский престол.  Наша королева нездорова, в преклонном возрасте. Именно поэтому следует не только сохранить, но и максимально упрочить наше положение в стране, куда ты направляешься.

      Говоря это, Сэквилл просматривал свитки, разложенные на столе, читал и делал в них пометки. Ничего не менялось в этом кабинете. И прежний его хозяин просматривал лично всю переписку, поступающую от послов, агентов, шпионов, письма правителей и даже личные письма королевы, если они попадали в его руки.

      -По твоему мнению, что самое важное? Что можно принять за основу наших действий в этой стране? – Сэквилл слово в слово повторял вопросы королевы Елизаветы. Для него было ясно, что после провалившейся миссии Томаса Уиллиса (тот был выдворенного за свое бесхитростно-настойчивое любопытство), нынешний посол вряд ли долго продержится.

      -Я встречался с Френсисом Черри. Он, и Томас Линде, детально рассказали мне о странностях московской жизни и о влиянии придворных на принятие государственных решений. В стране большие изменения. Все удается московскому царю! И власть, и процветание земель. Он с ханом крымским замирился, тот приутих, набегов нет. Большое войско держит наготове. Заставы, города и крепости поставил по границам. Но, главное, торговые и дружественные связи с соседями наладил. Союз с ганзейскими купцами - тепло их принимает. Со шведским королем готовит договор. И с римским императором союзничать готов против османов... Но болен он, почти не ходит, считается, что это от застоя крови, лекарства, притирания, мази лечению помогают мало. А в окружении царя, в народе, молва ползет, что это кара божья за гибель по его вине царевича Димитрия. Царевич мертв, в церквях же поминальные не ставят свечи и не заказывают требы! Чудесное спасение приписывает сыну Иоанна!  - Ричард долго томился в холодном холле перед входом в кабинет графа. И у него было время спокойно выстроить свою линию в предстоящей беседе.

      «Большие изменения грядут не только в далекой Руси. Шотландский король скоро станет королем Англии. Интерес Стюартов к русским делам особенно возрос в связи с намечающимся брачным союзом между младшим братом Анны Датской (супруги Якова VI) и русской царевной Ксенией. Если династии породнятся, возникнет интересная ось: Англия – Дания - Россия. Воскрешение царевича? Возможно ли? И это что - счастливый случай или удобный повод?». А вслух сказал, призывая своего ставленника к размышлению:

      - Появление самозванца есть, прежде всего, следствие интриги сильной оппозиции в русском парламенте. И это говорит о слабости правителя. Его «звезда» может закатиться неожиданно. И не из-за его болезни.

       -Жив или нет законный наследник русского престола не так важно. Мне представляется, что для царя весть о наследнике опасна, и тем опаснее, чем менее на деле достоверна. В руках у тех, кто знает правду, Димитрий может стать козырною картой. И лучше, если она будет у поляков, из века в век в Москве доверия к ним нет, что породит сомнения, тревоги, надежд лишит на благополучный для бояр исход, царю же в руки даст нелишний повод для укрепления монаршей власти. Но отвлечет Бориса от реформ, вопросов о наследовании трона. Полагаю, сэр, что этот слух и в интересах Польши. Димитрий может изменить расклад сил в пользу Сигизмунда.

      -Поясните, Ричард, в чем кроется здесь польский интерес.

      -Полякам нужен мир с Московией, Москва того же хочет. А Сигизмунду против Швеции союзник нужен, где он считается наследным королем. Поляков сильно беспокоит крымский хан, его набеги в южные пределы, в Подолию и Валахию. И, наконец, король себя мнит острием копья из римского престола. Неудача с унией в Литве тревожный для легатов знак, что без решения восточного вопроса, католикам не торжествовать в Москве. Хоть сам Борис относится к католикам  терпимо, но на царя большое влияние оказывает духовенство. Слух о Димитрии дал бы сильные козыри в руки поляков – Москва стала бы сговорчивей. Возможно…

      Скорее всего, британский кабинет не сильно беспокоили отношения славянских государей. И тот и другой пока не играли значимую роль на европейской арене. Перспектива виделась в другом, и Секвилл счел нужным это подчеркнуть для посланника:

      -Турецкий султан наш будущий союзник на Востоке! И то, что против него затевается, против нас обращено. А как будут развиваться отношения с Сигизмундом, решающее значение иметь будет для московского государства. Для британской короны важно, чтобы напряжение на их границах всегда было. Опасно их сближение.

      Ричарду важнее казались те проблемы, что назревали и могли прорваться в период его пребывания в стране. С упрямством фрондера он призвал собеседника продолжить обсуждение:

      -Волнения в большой стране со слабым управлением могут привести к неуправляемым процессам. Бурный поток сам по себе опасен, но это еще и мутный поток. Сможет ли московский государь справиться с самозванцем? Томас Линде который провел много лет в Московии как-то сказал мне, что более всего царь Борис печется о наследном продолжении своей власти, его сын Федор растет весьма образованным и начитанным человеком. Он достойный наследник! Но наследует ли он доброжелательную политику отца к Британии? И не откроем ли там ящик Пандоры? И тогда на смену одной оппозиции при Федоре появится иная.

      -Полагаю, что за первым самозванцем последуют другие, и их будет еще немало. Я стар, Ричард, но у старости есть одно неоспоримое преимущество, неведомое вам, молодым. Годы дают мудрость, то есть возможность не указания давать, но советы. Ты прав, в этой стране назревают большие события. Виной тому усталость и болезнь русского царя. Он в том возрасте, когда дела государственные уже не затмевают беспокойных вопросов о наследовании власти. Тем более, что его здоровье не секрет для оппозиции.

      Вот и наступил момент откровенной беседы. Лорд  теперь каждую свою фразу аргументировал, закрепляя в памяти посла:

      - Да, Годунов пока успешен, и он, надеюсь, достигнет еще большего. Боярская оппозиция усиливается, к власти могут придти те, кто не расположен к Британии. Такие лица, претендующие на престол, находятся в ближайшем окружении царя. Бельский, он был опекуном царевича Димитрия, и Теодор Романов – самые близкие и доверенные лица в правительстве Бориса. И он им доверяет! Но коварные соперники всегда друзья из близких. И твоя задача помочь русскому царю. В интересах короны вмешаться в эти процессы, направив их в нужное нам русло. В этом помощь тебе может оказать твой доктор...
-? ...
...и шотландец Габриэль. Этот капитан ранее служил в охранном полку при Марии Стюарт. Полком командовал Понтус Делагарди. Задолго до казни шотландки, полковник вернулся в Швецию, а Гаврила, как Эл-Фингстоуна зовут русские, завербовался на службу к Бельскому, возглавляет небольшой отряд шотландцев и шведов. Он плохо знает русский язык, зато хорошо служит тем, кто платит.

      - Прямое вмешательство немыслимо, даст дополнительные козыри противникам царя. Нужен иной, такой, чтобы в дальнейшем британцев не только не заподозрили, но считали, и считали искренне, своими друзьями. А доктор Христофор четверть века служит мне и моей семье. Он лечил еще моего отца...

      -Отлично сказано! У твоего отца также болели ноги от непроходимости крови. Или я ошибаюсь? Царь Борис должен думать, что так! Доктора своего рекомендуй  царю, он твоего отца лечил и может быть полезен.

      Дальнейшие инструкции в отношении доктора не были отражены в отчете лорда-казначея. Они не касались прямо финансов королевства и, следовательно, не интересны ни королеве, ни правительству. Мало ли о чем могут беседовать два умных человека перед долгим расставанием.