О жизни-4. Алтын-топкан

               (на фото - жена Зина с дочкой)


             Алтын-топкан(узб)- означает "нашедший золото", хотя это свинцово-цинковое месторождение. Поблизости найдены небольшие золоторудные месторождения.               

            До 1957 года отраслевые министерства цветной, черной металлургии и угольной промышленности вели разведку своих месторождений, а также их поиски вблизи рудников самостоятельно. Одной из таких организаций был трест Средазцветметразведка, В нем работали такие известные геологи как В.Э.Поярков, А.В.Королев, П.А.Шехтман, В.П.Федорчук. Шехтман и Королев преподавали в нашем институте, но геофизикам лекций не читали. С ними я познакомился на защите проекта  геофизических работ в Алтын-Топканском рудном поле.

                Проектом предусматривались исследования методом вертикальных электрических зондирований (ВЭЗ) с целью выделения блоков известняков под вулканическими отложениями, слагавшими бОльшую часть рудного поля. Дело в том, что рудные тела тяготели к контактам известняков с гранитоидными интрузиями. Теоретически задача решаема, поскольку сопротивление известняков обычно выше, чем у вулканических пород. Однако в условиях горной пересеченной местности и сложного геологического строения с негоризонтальными границами трудно было ожидать положительных результатов.

                Тем не менее задача была поставлена, и мы приступили к работам. Забегая вперед, скажу, что частично мы ее решили. Нам удалось выделить блоки, в которых на некоторой глубин можно было ожидать известняки, но глубину оценили очень приблизительно.

                С 1957г. нашу партию и все геологические организации Министерства цветной металлургии, работавшие в Таджикистане, передали в Управление геологии Таджикской ССР, которое стало единственной организацией, ведущей поисково-разведочные работы на территории республики.

                Я был назначен техническим руководителем Алтын-Топканской геофизической партии, в состав которой вошел наш отряд, базировавшийся в Каскане, и Мышиккольский отряд Узбекского геологического управления, почему-то работавший на территории Таджикистана.

                Начальником партии, техруком которой я стал, назначили Николая Михайловича Пашкова. Его я помнил еще по своей практике в Киргизии. В период реорганизации он работал в Южной Киргизии, на сурьмяном руднике в Кадамжае, но предпочел перебраться сюда, поближе к Ташкенту.

                В апреле 1958 года у нас родилась дочка, которую назвали Надеждой. Роды были сложными, но все кончилось благополучно, мы были очень рады и не подозревали, какие страдания принесут Зине последующие беременности.
    
                Встал вопрос, стоит ли Зине и Надюшке ехать со мной в Алтын-Топкан, где теперь круглогодично базировалась наша партия. Зинина мама, Екатерина Степановна опасалась отпускать дочь и маленькую внучку куда-то в глушь, в горы, но моя мать поддержала нас, считая, что семья должна быть вместе, а мне следует с самого начала приучаться к роли отца.

                Июньским днем мы с Зиной, взяв с собой двухмесячную крошку Надю, на служебном грузовике поехали в Алтын-Топкан, Зина с дочкой в кабине, а я в кузове. По дороге, в Алмалыке, городе узбекских горняков и металлургов, остановились отдохнуть, перепеленать и покормить Надюшку в доме  нашего шофера Николая Саломатина. Его родители встретили нас радушно, накормили обедом.

                Дальше дорога вела на перевал, спускалась, поворачивала налево и шла вверх по Алтын-Топкан-саю. В его верховьях располагались карьер и шахта «Капитальная», по которой руда вывозилась, загружалась в вагонетки воздушной канатной дороги, уходившей в сторону Алмалыка к железной дороге.

                В Алтын-Топканском ущелье, узком и скалистом, все жилые и производственные здания поместиться не могли, и наверху, на плоской вершине одной и пологом склоне другой горы были построены два поселка – Соцгород и Восточный. Здесь были двух- и трехэтажные дома с водопроводом, централизованным отоплением и канализацией.

                Наша партия арендовала в домах Восточного несколько свободных квартир. Одну из комнат двухкомнатной квартиры начальник нашей партии Пашков предоставил нам, а в другой, поменьше, поселился сам. Очень порядочный, благородный человек он старался нам не мешать, и нам в нашей комнате было хорошо, хотя она была почти пустой – наша с Зиной кровать, детская кроватка, стол и две тумбочки с этажерками для книг, изготовленные тестем Павлом Николаевичем по моему заказу – вот и вся наша мебель.

                Зина любила поспать и обычно не просыпалась к ночному кормлению. Я вставал,  брал Надюшку и, разбудив Зину, подкладывал к груди. Когда дочка, насосавшись, засыпала, я укладывал ее обратно в кроватку.

                В этой кроватке она проводила большую часть дня, ползая по простыне и клеенке, которыми была застелена кроватка, пока я был на работе, а Зина занималась домашними делами. Как-то раз, зайдя в комнату из кухни, где мы обедали, я заглянул в кроватку, но Надю не увидел. Я поднял одеяло – на простыне ее нет, под простыней тоже. Где ж она? Может быть, вылезла из кровати и ползает по полу? Заглянул под кровать – никого! Оглядел комнату ( в ней и спрятаться негде) – нет Нади! Минутная паника, охватившая нас, кончилась, когда я обратил внимание на то, что клеенка на кровати странно вздулась. Оказалось, Надя подлезла под нее и заснула.
       
                Жизнь в поселке была нелегкой даже по тогдашним меркам. Снабжение рудника, крупного и важного, было организовано плохо, может быть, из-за того, что принадлежал он узбекскому предприятию, а находился в другой республике, а может, были и другие причины. Более мелкие таджикские рудники: Куру-сай, Кан-сай, и, особенно, Чорух-Дайрон обеспечивались продуктами намного лучше, и мы частенько заезжали туда за тушенкой, колбасой или сливочным маслом.

                В магазинах уранового рудника Табошар, где в то время размещалась экспедиция, у нас буквально разбегались  глаза. Каждый раз, возвращаясь из Табошара, я вез с собой яства, отсутствовавшие в магазинах Алтын-Топкана.

                Трудности нам жизнь не портили, мы были молоды и настроены оптимистично, да и все вокруг жили более или менее одинаково.  Зине, правда, не нравились горы. Она любила степь, просторы, карабкаться по тропе вверх с базарчика домой было для нее пыткой.

                Мне, привыкшему к горам, хотелось и ей привить любовь к ним. Мне казалось, что, если она натренируется и будет легко преодолевать подъемы, то все образуется. Мои надежды так и не сбылись, и наше отношение к горам оставалось разным. Только раз Зинино сопротивление было преодолено, и мы отправились в отпуск в милые моему сердцу Пскемские горы.  Мы прожили на Урунгачской пасеке дней десять, которые Зина считала лучшими днями наших отпусков.         

                Старый поселок, собственно Алтын-Топкан, находился в ущелье небольшой речки, стекавшей с Кураминского хребта. Чуть выше поселка был вход в штольню Капитальная, вскрывавшую нижние горизонты свинцово-цинкового месторождения. Еще выше в горах располагался Алтын-Топканский карьер, которым отрабатывалась верхняя часть месторождения. От него на перевал через хребет шла тропа. Потом она спускалась вниз, на южные склоны Курамы и приводила в поселок Табошар, где несколько лет базировалась наша геофизическая экспедиция. Это была самая короткая дорога до Табошара, правда, в то время только пешая.

                Автомобильная дорога огибала западное окончание Кураминского хребта, выходила в районе кишлака Янтак на дорогу  Ташкент - Ленинабад, от которой были ответвления на Табошар и Кансай. Янтак в шестидесятые годы, в период орошения и освоения новых земель, превратился в довольно большой зеленый поселок, ставший центром Матчинского района и получивший название Бустон. Янтак – это местное название верблюжьей колючки, а Бустон, как объяснял мне один таджик, это «цветочная куча», то ли букет, то ли клумба.

                Оба названия отражают происшедшие перемены. Старый Янтак был пыльным, убогим кишлаком с глинобитными домами, чайханой и придорожной забегаловкой.
.
              Матчинским новый район стал именоваться по названию горной реки и района, откуда насильственно переселяли таджиков для освоения новых земель. Непривычные к жаркому климату  горные жители, бежали назад в горы, к своим небольшим урюковым садам, скудным пастбищам и чистой холодной воде, суровой, но такой привычной жизни.
            
                В весеннюю и осеннюю распутицу, снежные зимы проезд до Янтака становился трудным, а то и невозможным. В эту пору мы с Николаем нередко ходили в Табошар за зарплатой пешком через перевал. Ему одному носить приличную сумму денег для всех сотрудников партии по безлюдным горам было опасно, оружия у него не было, и он чаще всего с собой брал меня. С наступлением весны мы добирались до Табошара на старенькой грузовой автомашине ГАЗ-51, по грязной труднопроходимой дороге в период таяния снега или дождей, невероятно пыльной в летнюю жару.

                Зарплату, не помню, по каким причинам, нам нередко задерживали, а поскольку поездки и переходы были делом непростым, мы оставались ждать ее на базе экспедиции. Комната для приезжавших в экспедицию была устлана кошмами, на них мы спали, играли в карты, обедали, чем бог послал. Бог посылал нам, в основном, почему-то яйца, которые мы брали в счет получки  «под карандаш» в небольшом магазинчике на подхозе, где в двух длинных бараках размещалась наша экспедиция и жила часть ее сотрудников.

                Подхозом называлась самая верхняя окраинная часть Табошара, там раньше размещалось подсобное хозяйство. В то нелегкое время каждое предприятие, если имело возможность, заводило хозяйство, снабжавшее работников овощами, молоком, а то и мясом.
       
                Главным инженером Северной группы партий стал А.М.Полыковский, знакомый мне еще по Кансаю, Через год он уволился и переехал в Прибалтику, а освободившееся место предложили мне. Так я стал главным инженером группы партий, позже преобразованной в Северную геофизическую экспедицию. В этой должности,  а потом главным геофизиком экспедиции я проработал более тридцати лет. Работа мне нравилась, и у меня не было желания менять ее, хотя отец настойчиво советовал мне поступать в аспирантуру и переходить в научно-исследовательскую организацию.