Радуга

Стук за стеной разбудил Антонину Андреевну. Она недовольно проворчала:
- Даже в выходной не дают выспаться, как надо. А как надо? – произнесла она вслух, будто ожидала, что невидимый собеседник ответит ей. – Вчера на работе мой заместитель произнёс, что не бывает пустых и никчемных дней, что любой день обязательно содержит в себе что-то разумное, просто не все это осознают и видят. Может, он прав? Господи, кого я спрашиваю? – она вздохнула. – Петра больше нет. Это данность, с которой мне предстоит смириться. Вот и я оказалась в ловушке одиночества. Бред! Мы сами создаём себе ловушки, сами попадаем в них, чтобы появилась возможность пострадать, пожалеть себя. Но ситуации часто возникают вопреки нашим желаниям. Пётр любил повторять, что мы – слуги наших поступков. Мой опыт говорит, что счастье и мудрость не ходят вместе. Счастливые люди, как правило, глупеют. Ну, значит, у меня появилась возможность поумнеть.
За окном раздался крик охрипшей вороны.
- Здравствуй-здравствуй, - произнесла женщина и увидела, как ворона недовольно покосилась на окно, сорвалась с ветки дерева и улетела. – Пора вставать. Все меня учат. Даже ворона. А на даче сейчас тихо.
Она вспомнила, как совсем недавно пожаловалась сыну:
- Я погрязла в повседневных заботах. Вокруг меня болото, трясина.
- Знаешь, птица, охотящаяся на болоте, вынуждена постоянно передвигаться. Если она остановится, то обязательно утонет. Так что тебе придётся двигаться дальше, чтобы не утонуть.
- Спасибо, ты мне показал выход, - сказала она.
- Не думаю. Ты не из тех, кто склоняет голову перед трудностями. И твой сарказм, едва уловимый в произнесённой фразе, говорит об этом. Ты не слушаешь ничьих советов. Я не знаю, хорошо это или плохо. Это просто факт. Я прочитал где-то, что тот, кто знает истинный путь, может идти в обход. А тот, кто приходит к концу пути, тому путь больше не нужен.
- Хорошее высказывание. Жаль, что ко мне оно не относится в силу моего незнания. Но мне ближе иное. «Плохой спуск может свести на нет счастливое восхождение».
- А отец не раз говорил мне: «Не смотри в чужой кусок времени, чтобы увидеть, из чего оно сшито».
- Ну, вот и пообщались, - сказала Антонина Андреевна.
- Могло бы быть и хуже, - улыбнулся он. – Я люблю тебя, мам. Характер у меня не сахар, признаю. Ты же знаешь, что я не из тех, кто проживает жизнь бегом.
Ветер о чём-то хмуро шептался с деревьями за окном. Откуда-то, вторя плачу ветра в листве, донёсся жалобный звук.
Она вдруг вспомнила, как незадолго до смерти Пётр сидел перед камином в гостиной на даче. Её тогда поразила игра светотени на его лице. Она словно пыталась вылепить иной образ в стиле сюрреализма. А он не обращал внимания на её усилия, смотрел, как огонь облизывал поленья в камине и слушал, как они шипят и потрескивают. Может, он слегка оторопел оттого, что услышал, как они прощаются друг с другом, и ему стало не по себе? Или это они прощались с ним? И он уже знал, что его ожидает? Она тогда ощутила беспричинную тоску. Ей захотелось сесть рядом, обнять его, но она пересилила себя - надо было готовить завтрак.
Если бы она знала, что такой возможности может и не быть больше, она бы послушала себя.
- Знаешь, - сказал он, когда она оказалась перед дверью, - что Скила Аверкие, учитель сабельного боя, который в 1702 году опубликовал книгу в Венеции «Лучшие подписи саблей», считал, что смех бывает обычным, дешёвым, и необычным, дорогим, когда человек смеётся одновременно из-за двух или трёх вещей…
«Мелькнула мысль, что ей сейчас не до смеха». Какие размышления привели его к подобному высказыванию, она, похоже, так и не узнает никогда.
- Для этого должен быть мастер слова, который способен вложить в простой текст несколько смыслов, - заявила она, такая умная, рассудительная и такая далёкая в тот момент. 
 Она увидела грустную улыбку на его лице, подождала немного и ушла, оставив его одного возле камина.
Антонина села в старое кресло возле окна и ощутила, что мир поплыл куда-то. Правда, куда именно, она не знала, и знать не хотела. Может, это прошлое заявило о себе во весь голос, ворвалось в настоящее и зажило собственной жизнью? Ей показалось, что она превратилась в запредельного наблюдателя событий, которые происходили много лет назад.
Конец мая выдался тогда на удивление жарким. Они шли с подругой после консультации перед первым экзаменом по улице и безудержно над чем-то смеялись.
- Пойдём через рынок, - предложила Капа. – Там у входа продают мороженое. Угощаю, - сообщила она и подмигнула Тоньке. – Я у отца из кармана мелочь выгребла. Он всё равно в отключке. И не вспомнит даже.
- А мать? – спросила Тонька.
- Она к бабке в деревню уезжает, когда у него проблемы начинаются. Он пару месяцев держится, а потом неделю квасит.
- А как же работа?
- У него руки золотые, - сказала Капа с некоторой гордостью. – Любую машину с закрытыми глазами разберёт и соберёт. Директор автобазы знает о его проблеме. Отец два месяца без выходных вкалывает, а потом законно отдыхает. Там всё нормально. Это матери уже поперёк горла его «отдых». Грозится, что уйдёт.
  - А ты как же? – спросила Тонька.
- Что я? Кто-то же должен за ним приглядывать и кормить. Ну, чего мы в такой солнечный день всё о мрачном говорим. Хочешь, - улыбнулась Капа, – я тебе одно средство от невзгод подарю? Когда мне плохо, я всегда говорю, что могло бы быть и хуже. И сразу всё встаёт на свои места. Срабатывает. Проверено. У тебя родители – букет всевозможных комплексов. Они тебе никогда не разрешат разгуливать с мороженым по рынку. А там – настоящая жизнь. Кипит и бьёт ключом. Там люди. Разные, простые и понятные, без претензий на избранность. Они выживают, как могут, но это их жизнь.
- И им нравится такая жизнь? – спросила Тонька.
  - Вряд ли, - ответила Капа. Но жить-то надо. Будь проще, и народ к тебе потянется, - засмеялась она.
- Капа, а зачем ты покрасила волосы в чёрный цвет?
- В знак протеста, - ответила Капа. – Хотела в зелёный окраситься, да подумала, что наша классная в осадок выпадет. А потом начнёт меня склонять.
- Так это ты её пожалела? – спросила Тонька.
- Нет. Краску зелёную не нашла. А чёрная осталась у матери. Не пропадать же добру.
- И что твоя мать сказала?
- Что это глупость, а не протест. Права, конечно. Но я ей об этом не сказала. А отец с похмелья посмотрел на меня и спрашивает: «Что с тобой»? Да вот, говорю, почернела от горя на тебя глядучи. А он расплакался. Вот чего я не ожидала от него, так это слёз. Может, совесть заговорила? Он неплохой, когда трезвый. Мне даже жалко его стало. А потом как вспомню его вопли, ругань и рукоприкладство, так вся жалость улетучивается. Он, правда, в основном мать поколачивает. Вот она и сбегает к матери. А когда её нет, он по стене долбит. Иногда кулаки в кровь разбивает. Концерт не из приятных.
Они купили мороженое в вафельных стаканчиках. И тут, словно из-под земли выросла перед ними красивая молодая цыганка с младенцем на руках.
- О, красавицы, куда торопитесь? – улыбаясь, спросила она. – Подождите.
- Гадать не надо, - сказала решительно Капа, встала между Тонькой и цыганкой, закрывая подругу на всякий случай от проницательных чёрных глаз, – Вот, - она протянула ей мелочь, что у неё осталась от покупки мороженого. – У нас всё равно больше ничего нет. Возьми, - предложила Капа.
Цыганка чуть приблизилась к Капе, которая не сдвинулась с места, и негромко, но достаточно чётко проговорила:
- Не часто в наше время встречается подобная преданность. Знай, в день, когда потеряешь, обретёшь своё счастье. Правду говорю. Так и будет.
- Не-не, я же сказала, не верю в предсказания, - а цыганка улыбнулась и продолжила вещать:
- Но не сразу поймёшь. Тот, что на плечах сидеть будет, выберет тебя.
- Ересь какая-то, - засмеялась Капа.
- А подружу твою увезёт принц на коне, когда две радуги сойдутся.
- Никогда, что ли? Две радуги. Это надо же придумать? – Капа уже забыла, что обещала цыганке небольшое вознаграждение, чтобы отстала от них, и вновь засмеялась.
- А теперь давай свою мелочь. Заработала я её, - смех цыганки слился со смехом Капы в дивную мелодию. – На мороженое хватит? – спросила она.
- Ага, - сказала Капа и отдала то, что обещала. – Ты только, - Капа повернулась к Тоньке, - в голову не бери. Они вечно чушь несут. Работа у них такая.
- Время нас рассудит, - улыбнулась цыганка и словно растворилась в толпе.
- Можно всю жизнь прождать у моря погоды и не дождаться. Повторяю, забудь её болтовню.
- Уже забыла, - сказала Тонька. - Экзамен на носу. Хочешь, вместе готовиться будем?
- У меня отец. Я шпаргалки написала. Вот сдам экзамены и уйду из школы, в медучилище подамся. Там стипендия. Хоть и небольшие, но всё же деньги.
- А как же я? – растерялась Тонька.
- Ты? Ты – сильная. Поступишь в институт через два года после окончания школы. Ты Петьку из соседнего класса знаешь? Он тебя защищать будет.
- С чего бы это?
- Договорюсь. Он слово держит. Знаю. Я тебя в хорошие руки передам, - засмеялась Капа, - рыцарские.
- Перестань, - попросила Тонька.
- Ладно-ладно. Я иногда буду навещать тебя в школе. Домой к вам не пойду. Твои предки – самородки от науки, как два инопланетянина. Ты знаешь, два профессора под одной крышей – это перебор.  Они у тебя ничего в жизни не понимают, витают в облаках. На «вы» друг друга называют и по имени отчеству. Я удивляюсь, как при таких высоких отношениях, ты у них смогла появиться, этакая Мальвина глазастая.
Капа ушла из школы, стала учиться на медсестру. Её мать всё же развелась с отцом. И все заботы легли на Капины хрупкие плечи. Она, как и обещала, иногда заглядывала в школу, подзывала Петьку и, сдвинув брови, спрашивала: «Как наша подопечная»?
- Я устал драться после уроков, - нахмурившись, сообщал он.
- А кому сейчас легко? – улыбалась Капа.
- Знаешь что? Возвращайся и сама опекай принцессу на горошине, - предлагал Петька.
- Не учи меня жить, - говорила Капа. – И вообще, мужчина закаляется в боях. Ты – супер.
Петька сменял гнев на милость.
- Ты Капка – свой парень в доску.
- А то?
Потом она вновь пропадала на какое-то время. А однажды она столкнулась с Тонькой возле остановки автобуса и буднично как-то сообщила:
- Отец у меня умер.
- Прими мои соболезнования, - произнесла Тонька.
- Брось, всё нормально. А цыганка-то права оказалась.
- О чём ты? - поинтересовалась Тонька.
    - Мой рыцарь приехал на скорой помощи. А через неделю после похорон иду я по рынку. А на встречу мне он. А на плечах у него двухлетний сынишка сидит. Увидел меня и на весь рынок как закричит:
- Мама!
Я замерла на месте, а он ручонки тянет ко мне и всё повторяет:
- Мамочка нашлась, мамочка нашлась.
- Оказалось, что рыцарь мой – вдовец. Сына один воспитывает. Короче, я переехала к нему. Мне уже восемнадцать. Я в школу с восьми лет пошла. Мы заявление в ЗАГС отнесли.
Тонька хотела спросить: «А как же я»? Но Капа опередила её.
- Я больше не приду. Ты уж как-нибудь сама дальше. И не смей хныкать. Поняла?
- Поняла, - сказала Тонька.
То, что в жизни бывает нечто необъяснимое, как, например, предсказание цыганки (хотя это могло быть и простым совпадением), Тонька догадывалась, но сталкивалась с запредельными событиями не часто. И когда Петька появился возле калитки, она вначале подумала, что у него крышу снесло на почве опеки, потом подумала, что он её преследует, а это уже перебор. И поэтому спросила строго:
- Ты чего здесь делаешь?
- Гуляю, - сказал Петька.
- Нет, как ты здесь оказался?
- С родителями приехал на машине.
- Зачем? – допытывалась она.
- На дачу.
- На чью?
- Понял! – вдруг стал смеяться Петька.
- Перестань хохотать, - попросила Тонька.
- Я не знал, что у вас здесь дача. У нас здесь дед живёт. Рядом. За забором.
  - А почему я тебя раньше никогда не видела там? – спросила Тонька.
- Потому что отец с дедом не разговаривали. А в этом году они помирились. И отец отправил нас с матерью сюда, а сам на выходные приезжает, да обещал в отпуске две недели сидеть здесь безвылазно.
- Здесь отличная природа, лет пять назад свет провели, и теперь наш генератор стоит в подвале на случай непредвиденной поломки. Это плюс, большой и жирный. Нет телефонной связи. Это минус. Если захочешь позвонить, в райцентр на почту надо ехать, - сказала Тонька.
- У меня есть целых два телефонных аппарата. Я один вам могу подарить.
- Зачем? Для украшения? – спросила Тонька.
- Так ты не знаешь? – удивился он.
- Что?
- Я сейчас, - сказал Петька и побежал домой.
Через минуту он стоял перед Тонькой с телефонным аппаратом подмышкой.
- Да не смотри ты на меня так. Я не сошёл с ума. Пошли.
- Нюся, я пройдусь, - крикнула она женщине, что подметала дорожку от дома к калитке. – Это наш сосед. Пётр, - представила она Петьку.
- Здравствуйте, - сказал Петька.
- Да мы с тобой уже с утра здоровались. Забыл нечто?
- И куда мы идём? – спросила Тонька.
- В лес. Надо другу позвонить.
Она остановилась.
- Издеваешься?
- Нет. Идём, - он взял её за руку. – Дед просил, правда, не болтать налево и направо каждому встречному. Но ты не каждый.
- Ничего не понимаю, - призналась Тонька, но всё же пошла за Петькой.
Они шли по старой дороге, потом вышли по тропинке к оврагу, где Петька остановился и сообщил:
- Пришли.
- И что?
- Сейчас-сейчас, - бормотал он, а потом закричал: - Нашёл!
Тонька увидела на земле каменную плиту размером с фундамент под телефонную будку. Петька встал на камень и стал набирать номер друга на телефоне. Телефонный шнур, никуда не подключенный, болтался на ветру.
- Это игра такая? – спросила Тонька.
- Иди сюда, послушай, - он приложил к её уху трубку, и она услышала длинные гудки, а потом кто-то ответил.
Петька выяснял у какого-то Толика про какую-то деталь, без которой у Петьки ничего не клеилось. Тот обещал её достать и занести Петькиному отцу в четверг вечером, чтобы в пятницу тот смог её привезти. Толик, видно, положил трубку. Потому что Тонька услышала короткие гудки из трубки, которую Петька демонстративно повернул к Тоньке.
- Что всё это значит? – спросила она.
- Не знаю. Если я сойду с этой каменной платформы, телефон не будет работать. Никаких кабелей к этому камню не подведено, я уже проверял.
- Ты же понимаешь, что…
- Да. И в деревне никто никогда не прокладывал телефонный кабель.
- Тогда как работает твой аппарат? Он особый?
- Нет. Старый из города привёз. Может, твой отец разберётся? – спросил он. – Всё же учёный с мировым именем. Надо привести его сюда.
- Я попробую. Но ничего не обещаю, - сказала Тонька.
На следующий день они уже втроём стояли возле каменной плиты. Отец позвонил в институт, потом в библиотеку. Потом вытер вспотевший лоб и признался:
- Ничего не понимаю. И давно это здесь? – спросил он у Петьки.
- Мне дед сказал, что он однажды отсюда докричался до друга в Сибири.
- Как докричался?
- А вот так, - Петька встал на каменный квадрат, сложил ладони и крикнул:
- Дед!
- Чего надо? – прозвучало в воздухе. – Занят я.
Петька сошёл с камня и посмотрел на озадаченного профессора.
- Только лучше по аппарату звонить, а то, сами понимаете, не подготовленный человек, услышавший голос, может и разрыв сердца получить и в дурдом попасть.
- Разберёмся, - пообещал Тонькин отец.
На следующий день он привёз из города телефонный аппарат.
- Зачем он нам? – поинтересовалась жена.
- Звонить…
- Как? – в глазах жены он увидел испуг и, ничего не придумав, просто пожал плечами.
А вечером он взял аппарат и направился к двери.
- Вы куда Андрей Иванович? – спросила Варвара Ильинична.
- В лес, - честно ответил профессор. - Надо в институт позвонить.
- Вы переутомились, - ласково сказала жена. – Нюся завтра съездит в райцентр и с почты позвонит нашему доктору Максиму Исааковичу. Пусть приедет к нам.
- Не надо никуда ездить. Я сам могу ему позвонить.
Варвара Ильинична поняла, что уговорить мужа ей не удастся.
- Я не могу отпустить вас одного в лес.
- Вы можете пойти со мной, - великодушно разрешил он.
А когда они вернулись из леса, она объявила:
- Нельзя допустить, чтобы кто-то узнал об этом месте. И мы тоже больше не будем звонить оттуда, пока природа этого явления не будет изучена.
- А кто будет изучать? – спросил Андрей Иванович.
- Вы. Больше некому. Я – биолог, а вы – физик.
- Но это не физическое явление, а запредельное.
- Тем более, - Варвара Ильинична осталась непреклонной.
А через неделю Петька сообщил Тоньке, что объект из леса исчез.
- Был – и нету.      
Она пришла домой и обрадовала родителей, что ничего скрывать и не потребуется. Фундамент запредельной телефонной будки испарился.
- А может, его братья по разуму изъяли? – предположила Тонька.
- Всё может быть, - сказал отец. - Во всяком случае, это в логике событий последних дней.
И больше они о странной платформе не вспоминали.
После поступления в институт родители Антонины решили устроить пикник на лесной поляне недалеко от дачи, которую им подарил дед – именитый профессор. Дом был под стать их семье. Деревянный, старинный, застывший памятником русской интеллигенции среди сосен. Недалеко от дачи протекала речушка, больше похожая на большой родник. Соседи с уважением и некоторым страхом относились к семье учёных.
Всё лето, пока семья профессора жила на даче, они с интересом наблюдали, как утром подъезжала машина, на которой главу семейства отвозил водитель на работу, а вечером всё тот же водитель привозил его обратно, распахивал перед ним дверь чёрного лимузина, помогал выйти, прощался и уезжал. По выходным отец подолгу работал у себя в кабинете. Мать занималась переводом статей из иностранных журналов, систематизировала материал для очередной книги. Они собирались вместе за столом во время завтрака, обеда, полдника и ужина. Иногда по субботним вечерам в гостиной мать  играла на фортепиано, читала стихи или новые произведения в журналах «Новый мир», «Иностранная литература», «Нева», «Юность». Всех всё устраивало. И вот впервые нарушение привычного распорядка. В субботу должны были приехать чужие люди.
Антонине в последний момент сообщили о предстоящем мероприятии, на которое был приглашён папин заместитель, тоже профессор, с женой и сыном. Тонька спустилась в гостиную, где их дальняя родственница, которая жила у них с рождения Тоньки, выполняла вначале роль няньки, а потом помощницы по хозяйству, собирала две корзины с едой и всем необходимым для данного мероприятия.
- Тоня, - протянула мать. – Что за вид? Никаких спортивных костюмов. Надень белое платье.
- А отец в смокинге отправится на пикник?
- Не дерзи, - сказала мать.
- Водитель Серёжа приехал, - сообщила дальняя родственница Нюся.
- Пусть несёт корзины на нашу поляну и разводит костёр для шашлыков. Мы подойдём позже. Встретим гостей…
- А я? – спросила родственница.
- Ты? Иди с Сергеем. Надо же накрыть стол на поляне.
- Какой стол? – спросила Тонька.
- Деревянный, - ответила мать. – Вчера стол и две скамьи сколотил наш сосед.
- Можно я с Нюсей пойду? – спросила Тонька.
- Только после того, как переоденешься. Нюся приглядит за тобой, - сказала мать.
- Чтобы не сбежала? – спросила Тонька.
- Дерзость не красит девушку, - сказал отец.
Тонька промолчала. Она попросила Нюсю подождать её, быстро переоделась и выбежала во двор через чёрный вход. Она подошла к забору, за которым жила семья Петьки.
- У вас праздник намечается? – спросил он.
- Торжественное мероприятие по поводу моего поступления в институт. Мне так не хочется идти на эту поляну.
- Тоня! – услышала она голос матери.
- Иду! – ответила она и осталась стоять на месте. – Как там Ветерок? Пойдёшь на конюшню к деду, передай Ветерку от меня привет и вот, - она протянула пакет с морковью. – Нюся вчера купила. Она меня прикрывает, когда мы с тобой на конюшне пропадаем. По сути, сегодня будут смотрины. Привезут потенциального жениха для меня. Они уже всё решили. Только меня забыли спросить.
- Не дрейфь, - улыбнулся Петька. – Я что-нибудь придумаю. Я украду тебя, - засмеялся он.
- Да ну тебя, - улыбнулась Тонька и поцеловала Петьку в щёку. – Ты всегда меня поддерживаешь. Что бы я без тебя делала?
  - Мне же Капа поручила не давать тебя в обиду никому.
- Ты только из-за этого меня защищаешь?
- Нет, конечно. Ты же знаешь, - Петька коснулся её руки. – А вообще здорово, что наши дачи оказались в одной деревне. Правда?
- Правда, соседушка, правда, - Тонька улыбнулась. – Мне пора.
Миловидная женщина с интересом осматривала дачу шефа её мужа, увидела на письменном столе Андрея Ивановича телефонный аппарат и спросила:
- А от вас можно позвонить в город?
- Нет! – в один голос выкрикнули хозяева дачи.
Гостья выразительно посмотрела на телефонный аппарат, потом на Варвару Ильиничну.
- Для дизайна жена приобрела сей предмет, - сказал Андрей Иванович. – Глядишь, когда-нибудь и сюда придёт цивилизация, а пока – это всего лишь предмет дизайна, - вздохнул он и пригласил гостей отправиться на поляну.
Два профессора мерили шагами пространство от старого дуба до накрытого стола. Они, похоже, забыли, зачем встретились. Было ощущение, что они выпали из реальности. Их супруги не отставали от них, обсуждали статью некого немецкого учёного. Молодой человек, которого привезли на смотрины, сидел за столом, читал какой-то научный журнал, изредка с тоской поглядывал на то, как Сергей жарил шашлыки, а Нюся постоянно его смешила.
Тонька улыбнулась, вспомнив, как сын зама отца поцеловал руку её матери, когда его представили ей, потом стал заикаться, когда его подвели к ней и сообщили, что это Георгий – перспективный учёный. Он схватил Тоньку за руку и стал трясти, будто от этого зависело, дадут ли ему новую должность в институте отца или нет. 
Заморосил дождь, при этом по-летнему ярко светило солнце. Нюся достала три зонта. Один вручила дамам, другой – отцу Тоньки, третий положила на стол перед молодым человеком. Тёплый дождь так же быстро прекратился, как и начался. Над поляной появилась радуга, но никто, кроме Тоньки, водителя и Нюси не обратил на это явление никакого внимания.
Тонька подошла к костру.
- Красиво, - сказала Нюся.
- А это что такое? – спросил водитель и вдруг закричал: - Смотрите!
От этого возгласа оба учёных мужа вернулись с небес на грешную землю и с удивлением посмотрели на крикуна. Дамы тоже повернулись к нему, желая, чтобы он объяснил, куда надо смотреть. Георгий нехотя оторвался от чтения и встал.
- Туда, - показал пальцем Сергей на небо.
Его невоспитанность слегка покоробила великосветских дам. Они посмотрели в указанном направлении и заявили в один голос:
- Радуга.
- Двойная, - уточнила Нюся. – Две радуги пересеклись над поляной. Удивительная небесная арка. У нас и речка особая, в ней родниковая вода.
- А это что такое? – спросила жена приглашённого профессора.
У самой кромки леса словно проявился всадник. Он мчался к их поляне под аркой из двух пересекающихся радуг. Тонька засмеялась, запрыгала на месте и стала размахивать руками.
- А вот и твой принц, - тихо сказала, рядом стоящая Нюся.
Петька подскакал к опешившим профессорам, сделал круг почёта, слегка склонив голову в приветствии, потом подъехал к Тоньке, протянул руку, и она оказалась на лошади перед ним.
Родители и их гости не произнесли ни слова, а Тонька со счастливым лицом повернулась к Петьке и тихо сказала:
- Увези меня отсюда, мой принц.
Андрей Иванович смотрел им вслед и думал только об одном, чтобы они благополучно скрылись в лесу. Его страх передался жене. Она не могла произнести ни единого слова, потому что испугалась, а вдруг сейчас Петька умудрится взлететь на коне, потому что вдруг поняла, что не знает, какое ещё запредельное хранится в арсенале их соседа по даче, о чём он умолчал.
И только тогда, когда они скрылись за деревьями, отец Тоньки спросил:
- Что это было?
- Ваша дочь выросла, - сказала Нюся.
- Куда она поскакала? – хотел знать он.
- В новую жизнь, как мне думается, - сообщила дальняя родственница.
- Нюся, верни её…
- И как вы себе это представляете? – спросила она Тонькиного отца.
- Спокойно, - вдруг произнесла мать Тони. – Наша девочка сделала свой выбор, который не совпал с нашим. И, как ни странно, я его одобряю. Я бы никогда не отважилась на такой поступок.
- Это так романтично, - вдруг со слезами на глазах поддержала её гостья.
Антонина Андреевна открыла глаза и прошептала:
- Как давно это было. Вот так и сбылось пророчество цыганки. Мы были счастливы, а это главное.
Она подошла к окну, увидела радугу и улыбнулась.
- Неужто это весточка от моего Петеньки? Я же совсем забыла. Сорок лет назад в этот день ты похитил меня.
Ей показалось, что кто-то коснулся её щеки и прошептал еле слышно:
- Любимая.
А кто-то из детей во дворе вдруг закричал:
- Радуга! Смотрите, смотрите, двойная радуга на небе.
- Спасибо, - прошептала Антонина Андреевна и заплакала.


Январь 2019 год