Глава-третья

                Мой друг храмовник.
                Глава третья.

  *Так, после дождичка в четверг, весенним роковым утром девятого апреля Горького года. Держа в уме суровый приказ Давида Ефимовича Зимерман, отца двенадцатилетней не девственной доброй Селены Прекрасной, требовавшего, «бороться, искать, найти, не сдаваться», в деле противоборства «хамам» с «мертвыми душами», почти тринадцатилетний девственный Макс, со Спортивной сумкой на плече, медленно зашагал к своему Зеленому дому. Так как ни на какие мысли после сдвоенной тренировке в бассейне у него физических сил не было. То он, и не думал ни о чём, не вспоминая, как после вчерашней его сокрушительной атаки на членов банды поселка Рабочего, Канну, Кишу, Мишка, убежавшего Сашка и приписанного ему в жертвы Костыля. По всем показателям текущей реальности, жить ему,- Максу, оставалось всего ничего, только до встречи с многочленами этого криминального объединения по месту жительства. Да и скорее всего, на его ловлю, уже снарядили злых Степу и Филю. Этих ассоциативных членов их банды, живущих в соседнем Белом доме по улице Беговой родного им Большого Города, получивших приказ от своего бандитского руководства, найти и уничтожить его,- Макса…
 …Своим отключенными «материальными» уровнями сознания, не принимая во внимание известную аксиому взрослых людей, неоспоримой истиной заученно определявших, что чудес не бывает! Ибо, такого: «не может быть, потому что, не может быть никогда»! Макс сейчас действительно ни о чём не думал, даже о том, что чудес не бывает. Словно, неведомые «высшие силы», лишили его всякой возможности своими «мысли словами» вмешиваться в чудесный ход событий. Тем не менее…
  Чудо, как говорили древние иудеи, одно из имен Бога, было ему явлено самым чудесным образом! На самом деле всё случилось так, как это в реальности могло случиться только чудом. Как событие, произошедшее в материальном Мире, которое не должно было, произойти по определению! Но, вопреки всем законом «пустого естества», произошло! И когда Макс «вдруг очнулся» в собственном дворе своего Зеленого дома…
 …То оказался в внутри жуткой реальности, открывшейся на яви, что страшнее была любого самого ужасного сновидения виденного им во сне! Случилось то, что и должно было случиться. Сейчас, в девятом часу утра девятого апреля Горького года, когда, космические корабли начала Космической эры, тринадцатый год как бороздили просторы открытого космоса. Макс воочию увидел, как во дворе его родного дома «черной тучей» сконцентрировалась страшная многочленная банда, из-за своей подчеркнутой многочисленности выглядевшей ещё более страшной. Похоже, жить ему оставалось всего несколько сотен ударов своего сердца. Он должен был сейчас умереть! Но! На удивление! Что и было чудом! Ни грамма соответствующего гормона, вызывающего страх в крови Макса, физиологически не выделилось. И физически эмоции страха в нем не было! Ибо умирать за правду, пребывая на стороне Добра, со своей активированной связью с «Живой Душой», сакрально было просто не страшно! Это только трусы умирает ни за что! И после смерти у них не остается ничего. Так как нет ничего на стороне Зла, кроме самого этого пресловутого Зла. Много всяких неприятных и страшных персонажей бесконечной пьесы жизни, с нетерпением охотника добывающих желанную дичь могли дожидаться появления Макса во дворе его родного дома. И, самым неприятным в этом явлении было то, что это должны были быть сами кровожадные многочлены банды поселка Рабочего. Те, кто со вчерашнего вечера, некоторые с позавчерашнего дня, а кто и, вообще, третьи сутки к ряду, горели страстным желанием, наказать его,- Макса, за его наглость и злостное неподчинение большим членам банды поселка Рабочего! Подобные вольности принципиально не прощались никому. Такой бунт всегда смывался кровью обезумевшего и «потерявшего страх» наглеца…
  По признаку того, что эта страшная банда, доверху заполнившая дворовую беседку Зеленого дома, была подчеркнуто многочисленной, скорее всего такое число «бойцов» привел высокопоставленный член банды поселка Рабочего сам злобный Кибич, безусловно, типичный «хам» с «мертвой душой». Тот, кто сейчас явно прибыл для того, чтобы собственными руками и ногами, отменить личное распоряжение от шестого апреля: «не трогать Гели»! Теперь злобный Кибич, чтобы другим «рабам» неповадно было бунтовать, несомненно, разрешил бы «трогать Гели», и вдоль, и поперек, и всем членам своей банды, в полном соответствии с заработанными им,- Максом, проблемами на собственную юную задницу. Чтобы с ним, куда как много больше позволившего себе, чем это ему разрешалось, было покончено раз и навсегда. Ибо он, Гели, в нахальном порыве собственной неблагодарной наглости, решился поднять руку на членов банды подконтрольной злобному Кибичу. А такие преступления против их Власти, принципиально не допускала ни одна уличная банда! Гарантированная защита «своих» от «чужих», как раз и была тем связующим элементом, что заставляла молодых людей объединяться под властью своего вожака, чтобы не быть битыми лишний раз, едва только успев покинуть территорию своего родного поселка.   
  Теперь вот, перспектива физической погибели для Макса, казалось бы, была неминуема, как гибель мирового империализма. Вся дворовая беседка под самую крышу битком была набита парнями числом в пару дюжин, не меньше! И все они, хищно и настороженно озирались по сторонам, словно бы заранее определяя для себя жертву сегодняшней «охоты». В своем привычном виде, одетые так, как обычно одевали заключенных в тюрьмах, «уличная шпана» и выходила в ближайшие окрестности в столь многочленном составе, чтобы, обыкновенно, свести счеты со своими обидчиками. В своих зловещих черных телогрейках, черных ушанках и черных кирзовых сапогах, эти парни в своем традиционном тюремном обличье, предусмотрительно не отвыкавшие от «тюремной робы», и ничего не делая, словно «расконвоированные» в культпоходе в городскую «вольную» баню, выглядели ужасающе. Именно в таком одеянии и должны были прийти за Максом члены банды посёлка Рабочего с обоснованными претензиями к нему. А такая группировка могла позволить себе всё! Всё равно, ни в каких официальных государственных отчетах правоохранительных и политических органов власти Страны Советов, составленных по принципу «как нужно», а не «как оно есть, на самом деле», подобное явление не значилось! Значит, этого «фактически» ничего и не было, а всё происходящее было просто «миражом», не существующим «обманом зрения»,- клеветой на светлую действительность Советской власти. И вот всю эту разрушительную силу этого, официально не существующего фантома, предстояло Максу испытать на себе, на своих тонких почти тринадцатилетних косточках. С отрешенным взором, человека которому уже поздно бояться, он медленно шагал по родному двору, разве что, удивляясь полнейшей пустоте в собственной голове! Полному отсутствию желаний, мыслей, эмоций. При полнейшем равнодушие ко всему происходящему, и к себе самому, то же! Словно бы, он сам по себе превратился в совершенно пустое место. А из темноты дворовой беседки, точно окуляры орудийных танковых прицелов на него нацеливались более двух десятков злых пар глаз, отслеживая его неспешное перемещение по двору Зеленого дома. Час великих испытаний для Макса пробил! Ему осталось лишь дожить свои крайние мгновенья бытия, максимально достойным образом, не более десятка ударов своего сердца…
 — Эй ты! Шкет! Иди-ка сюда…— Всё-таки окрикнули Макса из «черноты» дворовой беседки, ничего хорошего не сулящим ему раздраженным голосом палача, находящегося при исполнении своей кровавой службы…
 …Если он, вздумал оказаться в не счастливом для себя месте, и в явно совершенно неудачное время. То от такого приглашения отказаться было невозможно! Нужно было идти на встречу своей участи. И Макс обреченно шагнул к доверху набитой суровыми парнями в черных телогрейках дворовой беседке, по-прежнему ничего не соображая, своим «отключенным сознанием». Да и весь предыдущий ход событий говорил о том, что это именно его, назначив объектом для экзекуции, высматривали незнающие жалости кровожадные любители насилия и изнасилования…   
  Но, как бы грозно не прозвучал для него оклик, никакого чувства страха внутри себя Макс, всё равно не почувствовал. Ничуточки не зародилось в его юной душе ощущение трепета или смертельного ужаса, с понедельника у него физически не получалось бояться. Не испугавшись, скорее интуитивно, чем зрительно, Макс понял, что беседка-то набита совсем не членами банды посёлка Рабочего! Они пахли иначе! Это были бойцы банды поселка Текстильщиков, а среди них был давний приятель Макса и всех мальчишек двора Зеленого дома,- Толян! Знакомый всем им ещё со времен давно прошедшего раннего детства. С тех пор много воды утекло и Толян теперь сам был весьма знатным и могущественным бандитом поселка Текстильщиков, способным руководить многочисленной бандой настоящих головорезов в черных телогрейках...
 — Что нужно?— Дойдя до доверху набитой суровыми парнями в черных телогрейках дворовой беседки, по-прежнему ничего не соображая, панибратски поинтересовался Макс…
  Демонстративно облегченно выдыхая, словно разведчик военной поры, нарвавшийся на неожиданную засаду, а когда уже успел попрощаться со своей героической жизнью. Вдруг увидев, что: в «секрете-то», свои! Значит! Срок собственной кончины снова отодвигается по усмотрению судьбы на не определенный срок. Но! Не всё было так просто, как это показалось Максу. От его наглости, - «пленника», «живого-мертвого», «ходячего мертвеца». «Раба», которому «коптить небо» осталось «всего ничего». Сколько ему позволят! Вся банда немедленно резко и агрессивно встрепенулась, как от прогремевшей боевой команды и ответ от них был соответствующим ситуации…
 — В морду, тебе дать…— Был обескураживающий ответ на глупый «привет» Макса…
  Толян явно не узнал его! Слишком стремительно изменился Макс за прошедшие полгода, из полутораметрового мальчика превратившись в высокого, под «шесть футов» юношу-акселерата…
  Тут же, осознание реальности вернулось Максу. Моментально определившись с желаниями присутствующих, без всяких сомнений, уже изготовившихся начать бить его! Причем, бить немедленно, прямо в беседке его родного двора, чтобы в «той жизни», в следующий раз, был учтивее. Вот и поспешил Макс, разряжая эскалацию потенциала напряженности, демонстративно обиженным голосом, срочно идентифицировать самого себя…
 — Толян! Ты что? Это же я! Макс…— Произнес юноша со спешной расторопностью, что и спасло его, сохранив в целости и сохранности его молодые, ещё беленькие зубки подростка…
 — О! Макс! Это ты? Ну, ты даешь! Еще осенью вместе с кепкой не выше метра был! А сейчас! Парень!— Больше оправдываясь перед своими боевыми соратниками, чем перед Максом, облегченно выдохнул грозный Толян, сам успевший огрубеть почти до неузнаваемости.
 — Надо же! На ловца и зверь бежит! Это и есть тот Макс, о котором говорил наш Туря? Хорошо, вы пацаны, с поселковыми из Рабочего схлестнулись! Теперь есть предлог! Бодаться с их бандой, — проговорил загадочную фразу другой парень банды поселка Текстильщиков.
  Кто, в текущем «Веке пара и электричества» говорил выражениями прошлого века, «Века стали и угля». При этом выглядя настоящим пиратом из давно прошедшего, позапрошлого «бунтующего» «Века дуба и чугуна». Всем своим видом. И всей манерой поведения! Этот парень походил на злого Канну. И он был тем же «хамом» с «мертвой душой», морально всегда готовым сексуально атаковать, чтобы изнасиловать «всё, что шевелится»! И случаться даже с тем, что уже и шевелиться перестало. Или даже, никогда и не шевелилось. Его мораль, позволяло ему это. Ведь он, пребывая на стороне Зла, и априори был существом абсолютно аморальным…
 — Дым! Это он, Макс,— Гелий! Говорил же вам, что он живет в Зеленом доме! Тут они все такие, идейные!— Обращаясь к своему члену банды, более всего похожего на «пирата», произнес, всё-таки, на человека ещё похожий, сам Толян, большой авторитет банды…
 …И всё же, уже «служивший» силам Зла, не имея установленных «рамок поведения», что врожденным чувством пребывает в носителях связи с «Живой Душой», пребывающих на стороне Добра…
  Похоже, имя Макса, по уличному прозвищу,- Гели, у парней банды поселка Текстильщиков было на слуху, и тут они были, и себя показать, и на него посмотреть.
 — Эко! Лихой шкет! Так двинул Кише, что тот в больничке оказался! Так им всем, нужно головы оторвать, к Ядреной Аньке! Нам в банде такой огурец-оголец не помешает…— Засмеялся с радостью пирата увидевшего погибель врага своего, злосчастный злой Дым, и замогильной жутью повеяло под крышей дворовой беседки…
 — Нет, что там, какой-то вонючий Кишка, битый вместе с Канной! Вован, только успел сказать, что пошел в Зеленый дом бить Гели! Как, так и подох в сточной канаве! Тишка вчера, после разговора с Гели, до вечера в погребе просидел…— Проговорил ещё один из бандитов…   
 — Макс! Кибич снял с тебя «пригрев»! Поселковые, из Рабочего, придут «давить» тебя в школу всей своей бандой! Но ты не дрейф! Смело вызывай любого из них, от имени нашей колоды на стык: «один на один»…
 …Мы тоже подойдем к твоей школе! Одного тебя не оставим…— Объявил Толян, о застарелых криминальных трениях своей банды, с бандой поселка Рабочего…
 — Нет, мы сами давно хотели дать им «звезды»! Да всё повода не находилось! Дать им «звезды»! А тут ты встрял! Растормошил муравейник! Вована убил! Канну с Кишей изуродовал! Тишку с Кибичем напугал! Теперь и нам! Будет, чем заняться! За что банду поселка Рабочего погонять! Потом, бабешек их подмякать…— Радостно засмеялся злой Дым, смехом пирата по прозвищу «Черный Потрошитель»…
  Максу даже жалко стало несчастных юных жителей поселка Рабочего, если на них принялся «точить зубы» такой ужасный «пират» как злой Дым, из страшной банды поселка Текстильщиков. Но, совсем не жалко было злобного Кибича, владельца на этот момент времени самой красавицы злой Людон Незабвенной! Только вот увидеть ее в кровавых лапах злого Дыма,- «Черного Потрошителя», о чем как будущий победитель, тот уже мечтал, Максу было невыносимо больно. Так, что голова его, действительно пошла кругом…
 — Ладно, Толян! До встречи! Пойду я собираться в школу, вчера дрался! Наверное, и сегодня придется драться…— Устало произнес Макс, от всего происходящего пребывая в «плывущем» состоянии… 
  И это было совсем «не головокружение от успехов». Более не желая оставаться рядом с парнями «пиратского» вида, с которыми ему «выпало дружить». С головокружением, может быть оттого, что жив остался. Может оттого, что собственным «спинным мозгом» почувствовал, что его проблемы, с этого эпизода бесконечной пьесы жизни приняли ещё больший драматичный оборот. С отрешенным видом, и опять, без единой мысли в голове, Макс зашагал к своему подъезду, желая лишь одного, поспать бы спокойно, хоть пять минут физического времени.
 …Как только он появился у себя дома, будучи неспособным более о чём-то думать, фактически оставаясь лишенным возможности рационально мыслить. Как-то, успев скинуть верхнюю одежду и вывалить в ванной свои мокрые вещи из Спортивной сумки. Ещё, сумев снять брючки и оставшись в свитере, он просто свалился в своей комнате на кровать. Чтобы забыться в глубоком сне без всяких сновидений и мыслей…   
 …Так громким звуком, точно взрывом в утренней тиши, раздался требовательный звонок над дверью. Первой его мыслью было, что: «прошло всего пять минут, а его уже разбудили»! Но, на самом деле всё было не так, как это было в реальности! По Солнцу, сверкавшему яркими бликами на подоконнике, Максу собственного ума хватило, чтобы понять, что он свои два часа восстанавливающего сна от судьбы всё же урвал. По этому факту, следовало, что был двенадцатый час. И звеневший над дверью звонок требовал от него новой серии приключений…
  Родная Бабка Макса среагировала на звеневший звонок в полном соответствии со своим извечным образом мысли, то есть, просто никак! Даже не пошевелившись лежа в собственной комнате, чтобы ее внучку не перепало лишних шестидесяти секунд восстанавливающего сна после тяжелой тренировки. Ибо по ее пониманию типичного эгоиста, весь Мир существовал лишь для ее собственного удовольствия. Личные ценности ее жизнедеятельности были выстроены при абсолютном приоритете ее своекорыстных собственных интересов и потребностей, при полном равнодушии к интересам других людей и социальных групп. Такими были «прямые безусловные рефлексы» всякого гоминида в сознании, которого главенствовали «основные инстинкты». Следствием чего, все дикие гоминиды Земли, и их полные ментальные аналоги, «рабы» и «хамы» с «мертвыми душами», были до крайней степени естественно эгоистичны, и просто бесчеловечны. Впрочем, сейчас у Бабки было законное оправдание, четверг у нее был «банный день». А после посещения общественной бани с парной, злая Бабка могла пролежать в блаженной неге «претворившись уснувшей» до самого вечера, чтобы только потом, когда все домочадцы будут дома, начать хождения по кухне. И теперь злая Бабка, в возрасте чуть за шестьдесят, вернувшейся домой из бани с «шестичасового пара», старательно изображала из себя полностью ослабевшую старушку, обессилено лежащей за закрытой дверью своей комнаты, предоставляя почти тринадцатилетнему внучку решать собственные насущные проблемы самостоятельно. Даже, если бы ее внучок, проспал время сборов на занятия, то Бабка его не разбудила бы, обеспечив ему гарантированное опоздание в школу, словно бы его в ее жизни не существовало. Так что, как бы после возвращения из бассейна Макс крепко не спал, злая Бабка ещё крепче держалась за свое право отдыхать и со своей кровати подниматься не собиралась. И если звенел звонок, то значит, он, а не она, и должен был вставать и идти открывать дверь. Пришлось Максу вынужденно подниматься самому. И ничего не думая о проблемах взаимоотношения с эгоистами, да и вообще ещё ни о чём не думая, он, как был в свитере и трусах, так открыл дверь. А на пороге, источая гнев гормональной агрессией против своего «любимого», с грозным видом обманутой жены, во всей своей красоте, стояла его одноклассница,— тринадцатилетняя девственная Таня Хава. И едва увидев заспанного Макса со спокойным лицом, не успев переступить порога, не сказав ни единого слова, она просто задохнулась от гнева невыносимой обиды на него.
 — Нет! Макс! Что же ты, вчера натворил! Вся школа, как с ума сошла! Мне от этого плохо стало! Тебя обвиняют во всём! Я всю ночь проплакала! Это всё против тебя подстроила твоя Лена Зимерман! Это она через Канну, велела Олве с Молвой приставать к тебе с непристойными предложениями! Если бы не я! Они бы к тебе присосались в женской раздевалке!— С порога, с трудом выговорила девственно-чистая девушка с портфелем, от невыносимой обиды просто задохнувшись, потеряв возможность далее говорить свои обличительные речи…
  Более того, скорее всего, своим маленьким девичьим сердечком, без всяких рациональных пояснений Таня Хава чувствовала, с кем этим утром был ее Макс! Опять общаясь с  «рабыней» с «мертвой душой»! Этими примитивными «одномерными» существами, подчиненными своему первому уровню сознания,— «Реагирующему мозгу рептилии». На этот счет женская интуиция, даже «гармоник» наделенных простой связью с «Живой Душой», при главенстве второго уровня сознания,— «Запоминающего мозга гоминида», была великолепной разоблачительницею неверных женихов. Да и видела она, как вокруг него все прошедшие дни этой недели, вились не девственные девицы. И это всё были, все те же блудливые персонажи: Лена Зимерман, Олва и Молва, Людон Незабвенная. Все они, «рабы» и «хамы» с «мертвыми душами», преследовали его со своими похотливыми целями, а он самонадеянно общался с ними. Надеясь, что он как вундеркинд, потенциально будущий «Храмовник» с активированной связью с «Живой Душой», обладая третьим уровнем сознания,— «Эмоционально творческим мозгом человека», избежит их козней… 
 — Таня! Я сейчас был на тренировке в бассейне! Потом! Пришел домой…— Успел Макс бесхитростно высказать истинную правду, пропуская подружку в прихожую, одновременно с этим действием забирая из рук девочки портфель и помогая ей избавиться от демисезонного пальто… 
  Ответом на эту частичную правду, Максу прилетела хорошая оплеуха, словно бы заранее приготовленная для такого случая. Если он вчера получил от нее «первую» по счету пощечину, что означало: «так больше не делай»! В частности, всегда подчиняйся ей! То эта вторая ее плюха, означавшая: «это последнее предупреждение»! Предупреждала его, чтобы он даже не думал приближаться к не девственным девицам. Иначе, его ждала третья пощечина, означавшая: «катись ты, куда подальше и более ко мне не подходи»…   
  А такой эпизод бесконечной пьесы жизни, начавшийся в прихожей квартиры, да ещё с таким драматичным звуковым наполнением, злая Бабка никак не могла пропустить без своего внимания. Прекратив свое состояние недвижного блаженства в полудреме, она, моментально выскочив из своей комнаты, возникла у прихожей, от перевозбуждения ожидания зрелища буквально с высунутым языком. Разве что, для большего реализма, не забыв прихватить с собой свой традиционный чайничек. Так и злая Бабка включилась в действо третьим участником событий. И сразу же, недовольно поморщившись, оттого что девушка просто стояла, а не вцепилась диким зверем своими коготками в лицо «коварного изменщика». А он,- мальчишка! Лишь виновато стоял перед девочкой школьной форме и в пионерском галстуке. И это вместо того, чтобы в соответствии с драматургией жанра осыпать её «заслуженными» проклятиями. Ещё и попутно отвешивая ей тяжеленные оплеухи! Чтобы, когда на это появилась бы более веская причина, вообще ее прибить насмерть…
  До наступления эпохи телевизионных «мыльных опер» местного пошиба, оставалось прожить ещё «полжизни», целую четверть века. И только затем, на деньги спонсоров заинтересованных в скрытой рекламе собственных товаров, начнется финансирование постановок с эффектом «замочной скважины». Когда за жизнью экранных знакомых можно будет наблюдать с комфортом! Поколению Бабки Макса этого счастья не досталось! Их удел был подглядывать в настоящие замочные скважины дверей. А жизнедеятельность молодых людей для Бабки была весьма занимательным явлением, но совершенно не доступной для ее подглядывания, следствием чего и непонятна, как жизнь загадочных марсиан для астрономов двадцатого века. Никак не хватало Бабке впечатлений для полного счастья спокойного пенсионного бытия. «Жажда подглядывания» у нее была столь непреодолимо мощной, что ничего не могло остановить её в стремлении наблюдать за молодыми людьми в их естественных условиях. Этого от нее требовала страсть к подглядыванию за чужой жизнью. Что было ещё одним из проявлений свойств поведения гоминид Земли. Не способными утерпеть, чтобы не осуществить деяния, которое «безусловно, нельзя делать»! Но которое «столь желанно», что на этом основании становится «разрешенным». Ибо, и для «раба», и для «хама» с «мертвой душой»! Было справедливо, что: «если нельзя, но сильно хочется, то можно»…
 …Не удовлетворив своего любопытства, злая Бабка ни то, что не могла жить спокойно, она не могла даже дышать ровно. По-своему «житейскому опыту», чувствуя напряженность ситуации, она понимала простую интригу, что ее внучек, едва успел договориться «дружить» с одной девочкой, как тут же увлекся другой девицей! Всё знала злая Бабка из опыта своей бурной юности, к кому предпочитали сбегать «созревшие» юнцы. Знала она и чем именно их привлекают не девственные девицы. Во все времена, всегда готовые заняться любым видом подросткового секса, если кто придет к ним с этим незамысловатым предложением. Но, измельчал народец на Бабкином веку! Когда как, во времена её молодости, страсти молодых людей никогда не были такими «пресными». Тогда, в прошлом, без всякой «современной» разумности, страсти кипели вулканом настоящего Кракатау. Отчего «никому мало не казалось»! И впечатлений хватало всем вокруг. В том числе и благодарным стихийным зрителям. А вот сейчас внучек явно не желал порадовать ее, свою родную Бабку острыми впечатлениями, страсть, как любящую подглядывать, особенно за интимными моментами жизни молодых людей…
 — Ах ты, охальник! Почто, девочку обижаешь? Сам виноват! Нечего было вчера приводить в дом другую девицу и сидеть с ней в обнимку, два часа шепча друг другу нежности! Ещё и за закрытыми дверями! Или, скажешь, что это не правда?— Попробовала злая Бабка, с опорой на собственную «одномерность» «хама» с «мертвой душой», при главенстве первого уровня сознания, «с ногами» влезть в дела поколения «внучков»…
 — Макс! Это правда? Ты с ней, с Леной Зимерман, целовался?— В ужасе вскричала несчастная Таня Хава, как персонаж «двумерный», то есть, «гармоник» с простой связью с «Живой Душой», на все события смотревшая через призму намерений главенствующего в ней второго уровня сознания…
 — Таня, пошли в мою комнату, там можно поговорить спокойно…— Решительно заявил Макс, категорически резко обрывая скандальную перебранку, грозившей для него, заполучить от Тани Хава третью, финальную оплеуху…
 …Как персонаж «трехмерный», в ком, как в вундеркинде, пока что, главенствовал третий уровень сознания. Он даже, не подумал вступать полемику со своей злой Бабкой, носителем «мертвой души», ни в чём особо не нуждавшейся, разве что, горевшей страстным желанием. Хоть как-то, лично лицезреть, можно и на натуре, некоторое количество пикантных «хамских» зрелищ порнографического характера…
 — Эх, молодежь! Да разве мы так любили? Мы так любили, что целые деревни дотла сгорали! А если кто изменял! То, пока костей ему не переломают! Никто в окрест, не успокаивался…— Мечтательно выдохнула злая Бабка, проводив кислым взглядом внучка и девушку, скрывшихся за дверями «детской» комнаты.
  Далее Максу, уже и без посторонних глаз, нужно было пережить все тяготы персонажа бесконечной пьесы жизни, от кого требовали, в конце концов, всё же определиться, а он действительно готов дружить с Таней Хава, сроком на весь Мир. Для начала ему,— почти тринадцатилетнему юноше, нужно было мужественно и стойко дотерпеть до тех пор, пока тринадцатилетняя Таня Хава, наконец-то успокоившись, перестанет изнывать желанием пристукнуть его чем-либо тяжелым по голове. Для этого ей, неожиданно для самой себя, пришлось достаточно долго пробыть в его нежных и приятных объятиях. В чём он ничего зазорного не видел, давно привыкнув к такому вольному обращении с крепконогими девочками на репетициях хореографического ансамбля Дворца Культуры «Органик». Где, такие объятия прелестных танцовщиц были, само собою разумеющимся делом…
  Только чуть успокоившись, и то потому, что его объятия были ей приятными. Что само по себе говорило, что никакой измены с его стороны не случилось, Таня Хава отложив на потом, подвешивание ему оставшейся в распоряжении их пары, ее последней «третьей оплеухи», пояснила не хитрую суть своих претензий…
 — Нет, Макс! У тебя есть я! А ты вчера был вместе с Леной Зимерман! Она была у тебя дома…
 …Да вы! И в школу вчера пришли под ручку, вместе! И на математике сели за одну парту…
 …Но! Ты, и не подумал объясниться со мной, что на тебя зря наговаривали напраслину, о твоих отношениях с Людой Аровой! Что! Ты! Ради меня! С ней никак не стал связываться…— Произнесла она…
 — Таня! В понедельник ты сама всё видела и всё слышала! Как Лена Зимерман, кого с прошлого года своей дружбы с ней, я называл Селеной Прекрасной, звала меня в свой Роковой дом…
 …Чтобы до отвала попотчевать меня «любовью морковью»…
 …Хорошо! Ты вступилась за меня со своим предложением дружбы с тобой «на весь Мир»…
 …Я, в тот роковой понедельник шестого апреля выбрал тебя! А это действительно! Навсегда! Согласившись! Быть с тобой «на весь Мир» с «любовью кровью»! Теперь на нас из Вечности смотрят наши будущие дети…
 …Как? Ты теперь думаешь их бросить и не родить? И вообще! Всего два часа живет «любовь-морковь»! До ста лет может существовать «любовь-кровь»! Только «любовь-вечность» существует вечно, пока есть сама Вечность!— Сурово произнес юноша, вполне способный через два десятка лет при физическом сохранении личной девственности, духовно вырасти до уровня развития «Храмовника», уже навсегда наделенного активированной связью с «Живой Душой», с чем достижимы высоты «любовь вечности»…
 — Нет, Макс! У тебя есть я! Как ты посмел вчера бежать! Чтобы, чуть ли не отдать свою жизнь за другую! Да ещё за ту, для кого, как ты сам говорил,— «любовь-морковь»?— Наконец-то смогла произнести девушка то, что хотела, но, с самого утра этого рокового четверга, никак не могла объявить…
 — Таня! Я исполнял свой долг полноценного человека! Вчера я защищал сторону Добра, атакуя Зло,— Канну и Кишу. Я не могу стоять в стороне, когда лютуют нечестивцы…— Объявил он как персонаж «трехмерный»…
 — Макс! Но тебя же! Убьют! А как же, я? - Простонала она, как персонаж «двумерный»…
 — Таня, я обязан атаковать нечестивых…— Уточнил Макс своё отношение к персонажам «одномерным»…
 …Не уточняя вслух, что не для мира, а для раздора, в Мире живут «одномерные» персонажи бесконечной пьесы жизни, в ком главенствует первый уровень сознания, с чем они вечно заняты поисками «любовь моркови»…
 — Макс! Тебе никто не велел защищать Лену Зимерман! У тебя есть я! Защищай меня! Если так сильно хочешь кого-то защищать,— укоризненно добавила Таня Хава, с уровня своего  «двухмерного» понимания второго уровня сознания, отстаивая своё право на «любовь-кровь»…
 — Таня, я сам себе отдаю приказы! Так исполняю своё предназначение…— Произнес «трехмерный» юноша…
 …Отвечая не «заученными словами» в пределе «словарного запаса» от второго уровня сознания. А опираясь на решимость третьего уровня сознания, мыслящего образами и ведающего силу «любви-вечности»…
 — Макс! А как же, я?— Простонала юная девушка тринадцати годков отроду… 
 — Физическое, - физическому! Сакральное, - сакральному…
 …Усомнился бы я вчера, и предназначения своего не выполнил, убоялся бороться с нечистью…
 …То! Ты сейчас ко мне не пришла бы! Я знаю! Слабак тебе не нужен! Только, герой…
 …Так что, Таня, привыкай к мысли, что нельзя меня корить, за исполнение полученного мною высшего приказа! Что, и для тебя это будет много лучше, чем дело иметь с каким-то трусом…
 …А вообще, договоримся, перед походом, протяженностью «на весь Мир»! Дома я подчиняюсь тебе! Внедомашних стен, ты подчиняешься моему решению…— Прошептал Макс, по праву «трехмерного» персонажа, зная, что высший смысл бытия человека в этом Мире, это достижение уровня высот «любви-вечности»…
 — Но! Это как-то не по-человечески! Тебя! Убьют! Как папу моего! А как же, я...— Как «двухмерный» персонаж, возразила она ему, грезя о трудных и трагических радостях «любви-крови»…
  Этими словами, завязывая тугой узел конфликта межличностных отношений, не «развязываемый» в нежном возрасте. От чего, пока ещё в своем «относительно безоблачном» настоящем, в котором его могли зарезать уже минут через шестьдесят, Максу даже жалко стало Таню снежно нежную. Да и знал он о том, что, как говорили древнеримские гладиаторы, что человеческие отношения допускают всё что угодно, но когда нет любви к человеку, то это просто пошлость! На то пошло, ведь он был носителем собственной активированной связи с «Живой Душой», то есть, альтруистом, кому эгоисты товарищами не были. А слово альтруизм, происходило от латинского слова «другой». То это и было показателем человеческих черт присущих индивидуумам уверенным, что они рождены, чтобы служить на благо других людей! Нравственный принцип альтруиста требовал бескорыстных действий, направленных на благо и удовлетворение интересов других людей. Что ярко иллюстрирует именно человеческую способность полноценного человека, доступную исключительно только обладателю «Живой Души»: жертвовать собственной выгодой ради блага других людей. Что для обладателей «мертвой души», как это присуще гоминидам, озабоченным лишь вопросами собственного потребления, проблемы альтруизма смешны, абсолютной нелепостью полного отсутствия личной выгоды. Об этом явлении взаимоотношений в начале двадцатого века и говорил писатель Чехов: «Я не верю в партии! Я верю в типажи людей…»…
 — Таня! Может к концу своей «этой жизни», мы и узнаем, что «по-человечески», что «не по-человечески»? Может! Убьют! Может? Нет! Но я обязан исполнять то, что обязан! Атаковать нечестивых…
 …Я высказал свое мнение, а тебе его нужно принять, и быть со мной вместе,— добавил он…
 — Макс! Ты Гений! Я согласна с тем, что ты говоришь! Ты подчиняешься мне дома! Я подчиняюсь тебе вне дома! Но, пожалуйста, не бегай больше драться за Лену Зимерман…— Прошептала Таня снежно нежная о той, без кого, уже казалось, что ничего не могло произойти в этой реальности…
  Ибо, чтобы не случалось с Максом, в этом всегда оказывалась замешанной Селена Прекрасная, «рабыня» с «мертвой душой», «одномерная» любительница «любовь моркови». Того, что теперь она старательно грызла уже на протяжении почти ста дней после завершения ее детства, уходящего вместе с физической утерей девственности в нежном возрасте. Только вот, едва почти тринадцатилетний девственный Макс успел вспомнить о существовании несчастной двенадцатилетней не девственной доброй Селены Прекрасной, как внутри его проявились рефлексы сурового самца гоминида,- «отца семейства»! И его гормональное реагирование, так и остававшееся сугубо андрогинным, побуждающее его творить много чего резкого и грубого. Например, быть беспощадным, злым, и неумолимым в межличностных отношениях к другим самцам. Сейчас, при взгляде на тринадцатилетнюю девственную Таню Хава, то же самое андрогинное реагирование, физиологически включило в нём «программу действий» быть самоотверженным, точно родитель и по отношению к подзащитному ребенку. При этом, мало ли какие у него были свои личные планы. Теперь, в первую очередь он, как носитель большого объема андрогенов, должен был обеспечить существование своей маленькой подзащитной. Пусть даже его подопечная была старше его на целый календарный месяц. Отныне, жизнь нежного существа, пребывающего под его защитой, рефлекторно, по биологическим программам поведения, была важнее его собственной жизни. Таковыми были врожденные свойства «бледнолицего» юноши, в нежном возрасте избежавшего участи быть обращенным в мерзкого «раба» или превратившегося в «хама», «одномерное существо» с «мертвой душой». Что и объясняло многие «не объяснимые», но очень благородные поступки полноценных мужчин,- «гармоник», в минуту роковые, без колебаний, собственной гибелью, обеспечивая жизнь тех, кого они любят! Причем, любят больше самой своей жизни, смысл собственной жизни, как альтруиста, видя в жизни своих любимых. Ибо, «полноценное» мироощущение обладателя связи с «Живой Душой», никак не позволяло поступать по-другому, силой «любовь крови», «гармоник», в минуту роковые, обязан был жертвовать собственной жизнью…
 — Таня! Ты для меня, важнее, чем я сам для себя! Я готов подчиняться твоим доводам, когда мы в стенах дома своего…— Неуклюже пробормотал юноша, ничего кроме, всёобъемлющей покровительственно-родительской гормональной нежности к своей красавице, не испытывая… 
  И очень даже властным стал девичий взгляд Тани Хава, в котором была весьма суровая процептивность,— способность, реагированием по команде своих андрогенов, навязать своему любимому, собственную железную волю. На что, ее партнеру, лучше было заранее прореагировать посцептивно,— эстрогенами, делая всё, чтобы стать с ней физиологически гармоничной парой, достигшей рецептивности,— способности к половой жизни…
 — Нет! Макс! Скажи это по-другому!— Потребовала собственные девичьи гарантии Таня снежно нежная, посмотрев в его юношеские глаза, уже никак девочка, а как настоящая женщина,- хранительницы устоев «любовь крови»…
  Чем она несказанно обескуражила его. Ведь от него требовали признания в любви, точнее, в его нежном возрасте «любви-крови». На признание в чувстве, на которое по возрасту, он прав не имел, и десять лет ещё не будет иметь! Ибо, сейчас в чем бы он ни признался! И чтобы не обещал! Как бы он не надеялся на лучшее! Всё получилось бы как всегда в «первом возрасте». Просто тривиальным торжеством «любви моркови», с которой, всякий кто ее вкусил, обращался в «одномерного», если не в «раба». То в «хама» с «мертвой душой»…
  На выражение этой мысли «по-другому» нужно было иметь развитие взрослого мужчины способного на «любовь-кровь», благочестиво дожившего с текущего своего «первого возраста», до своего «второго возраста» «двухмерного» «гармоника». Максу до этого нужно было прожить девственником ещё с десяток лет.
  По программе максимум, намеченного проекта на свою «эту жизнь», Макс, как всякий подросток любящий прожекты огромных планов, замахнулся даже на то, чтобы по древне корейскому определению трех возрастов человека, дожить девственном до своего «третьего возраста», а это ещё плюс десять лет целомудрия! Что автоматически давало право на «любовь-вечность», с чем живут «трехмерные» «Храмовники»…
 — Да! Таня! Скажу! Через десять лет! До этого сохранив свою и твою девственность! Ещё, став старшим лейтенантом! А пока, говорить слова любви, право на это не имею,- твердо объявил он…
 — Нет! Макс! И это всё? Что ты можешь сказать? И тебе не стыдно это говорить мне? Я готова отдать тебе всю свою жизнь, а ты поблагодарить за это не можешь простыми словами…— Укоризненно произнесла тринадцатилетняя девочка, надеясь заставить почти тринадцатилетнего юношу почувствовать себя виноватым перед ней во всём, раз, и навсегда…
 — Таня! Мы с тобой по этой теме уже вчера договорились, что повторяться? Посмотри на мою Бабку! Ей в детстве не говорили, что нежном возрасте целоваться нельзя! Она целовалась! И вот теперь, она такая! Злобное и эгоистичное существо…— Не отводя своих зеленых глаз от голубеньких кукольных глаз Тани снежно нежной, вышел с собственными предложениями Макс, подтвердив свой выбор именно в ее пользу, и то, что отступать от своего решения: дружить с ней «на весь Мир», он и не думает…
 — Нет! Макс! Это же, сколько ещё нам ждать? Столько? Сколько мы уже прожили! Пусть будет так! Только, ты теперь, будешь всё делать так, как я тебе буду говорить! Для нашего общего блага! Теперь ты всегда будешь слушаться меня, хотя бы дома, и делать то, что нам обоим нужно! Теперь ты будешь нашим обеспечением! Это не то, что, всё что, есть у тебя, будет моим! Ты сам, со своей судьбой, будешь моим!
 …Мне мой Дед говорил, как лучше всего делать себе собственного мужа! Его нужно воспитать самой! Пока он ещё может слушаться! Он сказал, что самые лучшие мужья получаются из одноклассников! Если они, конечно, слушаются девочку и всё делают, как она скажет, а не своевольничают по собственной похотливой мужской прихоти…— Выдохнула Таня Хава.
  Старательно пояснив Максу вполне определенную и предсказуемую картину его собственного будущего, ясного и ровного точно бильярдный стол, не имеющей никакой интриги, при бесконечном продолжении жизни со своим родным существом в «любви-крови», так, как это принято у «гармоник» с их  простой связью с «Живой Душой». Что было совсем не плохо. Особенно на фоне бытия «рабов» и «хамов» с «мертвыми душами». Если на что и способных! То только лишь на «любовь-морковь». Только вот, не всё просто было с Максом, теперь ставшим вундеркиндом, наделенным активированной связью с «Живой Душой» и способным к «любви-вечности». Что, кроме чувства недоумения в простых людях, ничего другого вызвать никак не могло. Так что об этом явлении, просто девочке с простой связью с «Живой Душой», лучше было, ничего не говорить всуе о великом таинстве человеческой сути.


 — Да! Таня! Видишь! Мы мыслим одинаково! И это очень радует! Если нынче не станем целоваться! То у нас до старости будут целыми зубки! И ножки у тебя будут длинными и красивыми, потому что, долго будут расти…— С облегчением выдохнул Макс, принуждая Таню Хава, мило улыбнуться…
 …И он добился своего! Всё точно так, как заповедовал древнегреческий философ Платон, говоривший: «Я никого ничему не могу научить! Я могу только научить думать»…
 — Макс? И ты? Не станешь, лезь ко мне с пошлыми «ощупываниями» моих бедер, и слюнявыми поцелуями? - Удивленно произнесла она…
 — Не буду! Через десять лет, полезу…- Хмыкнул он…
 — Макс! Мне Дед тоже говорил! Чтобы зубки были целыми, лучше не целоваться с парнями! Особенно с разными бабниками. Я сама хотела тебя предупредить, что пока целоваться не будем…— Уныло выдохнула она…
 — Да! Таня! Всё правильно! Мне твоя Мама, недавно сказала, что только у девственников сбываются все мечты! Я с ней полностью согласен. Вот, я и знаю это! И ты это должна принять, как безотлагательное правило! Что мы ещё десять лет с тобой даже целоваться не будем! Стану старшим лейтенантом! Поцелуемся! Иначе мне просто не выжить! Тебе тоже…— Объявил Макс, задавая столь невообразимо высокую планку взаимоотношений в складывающейся их паре, что Таню снежно нежную оторопь взяла…
 …А Макс невольно вспомнил, как недавним воскресным утром, в крайний день ярких весенних каникул пятого апреля Горького года, Мама Тани снежно нежной, Вероника Хава, взрослая женщина, красивая, как воплощение воплоти античной Богини. Совершенно случайным образом встретив Макса, с обезумевшим от гормонального реагирования взглядом, бежавшего по своим юношеским делам. Да ещё с такими вытаращенными глазами! Как это бывает, когда поведением подростка руководит его первый уровень сознания. Как поняла Вероника Хава, куда это «весенней лягушкой» скакал одноклассник ее дочери! И она, сначала остановила Макса, чтобы он на нее, красивую взрослую женщину, осмысленно посмотрел. Потом она объявила ему. Что, пока он сам будет оставаться девственником, с ним ничего не случится. И вообще: «Мечты сбываются только у девственников»…
  И далее Макс, проникся «мысли образами» третьего уровня сознания, откровенно пользуясь преимуществом вундеркинда, наделенного собственной активированной связью с «Живой Душой», над представителем «гармоник», с их простой связью с «Живой Душой». С высоты личной способности к «любви вечности», не стал уточнять словами вслух то, что Таня Хава собиралась «любовью-кровью» повторить судьбу своей Мамы,- Вероники Суховой. Кто, по подсказке отца своего, старшины курсантской роты Сухова, из расположенного в Большом Городе Командного военного училища автобронетанковых войск. Не дожидаясь милости у природы, когда к ней придет хороший жених, сама как умная девушка воспитала себе будущего отличного мужа. Всё началось с того, что она по «пионерскому поручению», взяла шефство над Васькой Хава, чтобы тот «делал уроки». И Васька, ради «дружбы» с ней, уроки делал! Да так он увлекся этим делом. Что связь с «Живой Души» Вероники Суховой, стала им одной на двоих! Более того, ради своей Вероники, Васька готов был «свернуть горы»! А учится в школе на «пятерки», так вообще, для него было сущим пустяком! И всё у Вероники Суховой получилось, потому что, в детстве она «упорно хранила» собственную девственность. Так, как это ей внушили её родители. Ни разу не поцеловавшись в школьной и курсантской юности, они отдали себя друг другу, вместе со своей девственностью, в первую брачную ночь! От чего родилась настоящая снегурочка,- Таня снежно нежная, буквально, гений чистой красоты. И так сильно Вероника, и Василий любили друг друга, «любовью-кровью», что сам Мир им стал не нужен! Это добром на Земле никак не могло закончиться! И Вася Хава сгорел в танке лейтенантом. Таким образом, частная жизнь отдельных индивидуумов круто пересеклась с линией развития исторических процессов. Когда, «в борьбе с колониализмом», осуществляемой при помощи военного потенциала СССР, в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году Египет объявил о национализации Суэцкого канала. Что Англия одобрить никак не могла. Начав боевые действия против Египта. Контрдействием противодействия СССР, Англия инспирировала «Венгерский мятеж», с обещанием, восставшим всяческой поддержки, вплоть до вооруженной атаки рубежей СССР. И этот мятеж без пролития крови не обошелся! В «Великой гражданской войне двадцатого века» противоборства «хамов» и «гармоник». В венгерских событиях ноября пятьдесят шестого года, были эпизоды знаменитые сожженными вместе с экипажами советских танков. Много ещё было «венгерских ветеранов» научившихся жечь «тридцатьчетверки» на Сталинградских и Воронежских полях, воюя на стороне Гитлеровской Германии. И когда Василий Хава стал для Вероники Хава, тем, кто своим существованием затмил собой весь остальной Мир. По неведомым законам мироздания, его, погибшего на огненных фронтах «холодной войны», просто не стало! После чего, при всей своей красоте и доброте, Вероника Хава ничего подобного прежде испытанного ею наполненности «любви-крови», от других ухажеров получить не могла. Все они были только тенью её прежнего восприятия любимого! Итогом, она проживала свою цветущую женскую красоту в полном одиночестве, всю себя, отдав воспитанию дочери…
 …Чтобы сжечь остаток времени, даже если Максу вчера запретили и близко подходить к своей родной школе. За час до начала школьных занятий, в интересах Тани снежно нежной, кто как девочка воспитанная филологами, совершенно не блистала в понимании математики. Да и ни в каких других школьных науках, кроме словесности, она не демонстрировала рвения в учебе, считая себя слишком красивой, чтобы ещё и умной быть. Вот демонстративно он и занялся выполнением домашнего задания по заумному для нее предмету, алгебре. Оформив решения задачи в собственной тетради и великодушно позволив своей подружке, натуральной блондинке, списать оформленное решение. Времени и желания вникать в суть способа решений математических задач, у неё не было. Да и ему не хотелось на это тратить время. Действительно! Слишком красивой девушкой была она, чтобы ей ещё быть и умной. Её жизненное предназначение было совершенно в иной плоскости и точно не пересекалось с точными науками никоим образом. Решение физических, финансовых, математических и политических проблем она, как царствующая царица оставляла на усмотрение своих подданных, на мужчин, преданно вертящихся перед ней. А пока, после чудовищной по нагрузке сдвоенной тренировки, рядом с «вкусно пахнущей» топленым молоком, по настоящему красивой одноклассницей, Макс ничего не имел желаниями своего «Реагирующего мозга рептилии». Зато упорно, намерениями своего «Запоминающего мозга гоминида», лихо делал уроки. И весьма предусмотрительно, ресурсы решимости «Эмоционально творческого мозга человека» направив на рассмотрение ситуации со стороны «образными видениями», где он с Таней Хава и завтрашним днем будет живым и здоровым…
  Напряженное ожидание дальнейших развитий событий с разрешением кризисных отношений с многочленами банды поселка Рабочего, умноженное на смущение тринадцатилетней девственной Тани Хава, в ещё не привычной для нее квартире обитания почти тринадцатилетнего девственного Макса, принудило молодых людей пойти в школу пораньше. Да и слишком навязчивым было соседство Бабки, в присутствии рядом с ее внучком красивой как снегурочка девочки, моментально забывшей, что в четверг после баньки, ей положено отдыхать лежа, захоронившись на своей кровати, вместо этого, всё бегавшей из кухни в свою комнату и обратно с чайничком в руках. Что и подтолкнуло молодых людей раньше времени уйти из Зеленого дома. Чтобы, попытаться спокойно пообедать в школьной столовой, без докучливого мелькания на кухне с чайником в руках злой Бабки, от своей злобы вполне способной и упасть на внучка сверху с полным чайником кипятка. Помня о своей вчерашней сокрушительной атаки на Сашка и Мишка. Потом и на Канну с Кишей. За что его окончательно исключили из школы, Макс вместо портфеля загрузил парочкой дежурных тетрадей свою Спортивную сумку, туда отправив, и мешочек со второй обовью. Одел курточку полегче, ботинки потяжелее, а главное, не забыл вооружиться черенком от швабры, чем он так умело вчера орудовал штык боем, на школьной сцене актового зала поразив до потери боеспособности, сначала Кишу, потом Канну. Так и шагнул Макс вперед за новыми приключениями вместе с Таней Хава, со Спортивной сумкой на левом плече и с изящным, но крепким древком в правой руке…
 …Под апрельским полуденным солнцем, со своей подружкой под ручку, он снова ощутил весь трагизм их бесперспективного положения. Даже если пока ещё ничего не происходило, и они только шагали в сторону школы. Всё равно, явственно тяжела была сама атмосфера проистекающей реальности. Так, словно бы все их осуществляемые действа происходили в фильме ужасов, где ужасы были неотъемлемой частью самой реальности. Только вот, вслух констатировать факт скорой его неизбежной тяжелой драки, предвестником чего была очень плохая примета, его под ручку держала Таня Хава, а это было много ближе тех пресловутых двух метров, по пересечению которых Макс автоматически, гарантированно, от кого-либо, получал свои причитающиеся ему тумаки. А если тумаки ему не подвешивались сразу, то ясно было, что неприятности «набирали силу», чтобы обрушиться на него с утроенной массой. Такой «невезучей» для него была она…
 …Сейчас, прекрасным ярким солнечным весенним днем девятого апреля Горького года, Макс с Таней Хава, в напряженном молчании дошли до школы, никого из страшных персонажей бесконечной пьесы жизни по дороге так и не встретив. Улица словно вымерла. И школьный двор, и вестибюль школы, как никогда, на удивление, были пустынны. Словно бы на календаре был не полноправный будничный рабочий день, а продолжались каникулы. Как перед бурей в воздухе витал запах невероятного напряжения скоро ожидаемой беды, заставляющей всю «мелкую живность», точно мышей перед нашествием хищников, попрятаться по норкам. Буквально, на шкурке своей, почувствовав опасность, наученные горьким опытом, школьники Рабочего района Большого Города очень ловко замаскировались, став, и невидимыми, и неслышимыми. И не только хитрые школьники выученными положениями отрицательного рефлекторного подкрепления бесследно растворились в окружающем пространстве. Внутри школы не было видно и учителей, носителей идеи взрослой законности всего происходящего. В самой окружающей обстановке чувствовалась грозовая напряженность атмосферы. Не отнимай у почти тринадцатилетнего девственного Макса на себя всё его внимания тринадцатилетняя девственная Таня снежно нежная, он всё это почувствовал бы и увидел сам. Только, ему и дел не было до этих мелочей, когда такая красавица была рядом с ним. Более не думая ни о чём. Полностью доверившись своей, теперь, явно бывшей однокласснице, он сейчас и не подумал возражать против любого ее решения. Словно пребывая во сне, что он мог себе позволить, так лишь машинально любоваться своей красавицей-подружкой, делая всё так, как она его просила…
 …Не спеша, они дошли до гардероба, оставив там носимые вещи, только Макс оставив при себе своё боевое древко. Отметив, что сейчас тут не было никакой привычной толчеи, обычно не позволявшей свободно переодеться. Затем они поднялись в актовый зал, где была и школьная столовая, чтобы в непривычно безлюдном зале спокойно пообедать. Но, едва юные шестиклассники устроились за столом школьной столовой, как тут же, проблемы посыпались на их головы, точно снег во вьюжную погоду. Как всегда! Всё, хорошее начинающееся с его золотоволосой красавицей оказавшейся с ним рядом, как обычно автоматически продолжилось для него плачевно. И сомневаться было не нужно в том, что, столь близкий его контакт с Таней Хава, с неприятной неотвратимостью, обернется для него очередной, «из ряда вон выходящей» бедой. Как бы он к этому событию «морально не готовился». То, что это произошло так быстро и неотвратимо, он никак не ожидал. Проявление неприятностей началось с появлением около их стола, подружки почти шестнадцатилетней не девственной злой Людон Незабвенной, ее одноклассницы из девятого «А» класса шестнадцатилетней не девственной доброй Лики из поселка Рабочего. Словно, большинство живущих там персонажей бесконечной пьесы жизни, именно для создания разных неприятностей для Макса и существовали. Красивая, даже излишне и подчёркнуто сексуально привлекательная, но ныне, как «рабыня» с «мертвой душой», выглядевшая в глазах Макса как-то мерзко, перепугано, вытаращив и без того большие голубенькие глазки, добрая Лика зловеще и громко зашипела…
 — Ба! Гели! Ты еще можешь, кушать! Сидишь! Как ни в чём, ни бывало! А Кибич за тебя, так избил Людон! Так, избил, что она на ногах стоять не может! Он ее почти насмерть забил! И против тебя, все такое говорят! Такое! Они в школу все придут! Говорят, ты Вована убил! Они все придут ловить тебя всей своей бандой! Некоторые уже пришли! Ведь ты парней из поселка до потери сознания избил! Ещё двоих просто так, ни за что отколошматил! Лучше бы тебе сейчас спрятаться! Убьют они тебя! Убьют всей бандой! Ну, я побежала! Чтобы и мне не досталось «на орехи», за то, что с тобой говорила,— принесла вполне ожидаемые неприятные вести добрая Лика…
  Именно так пришли беды за Максом, всегда случающиеся с ним по факту присутствия рядом с ним Тани Хава.
 …И вспомнил Макс то, что его, «огненный» знак гороскопа, явно не совпадает с «водным» знаком гороскопа Тани Хава! А совместимость по гороскопу для людей, пребывающих под эгидой античных Богов, определяется просто. Есть основные «стихии» гороскопа, - «огонь» и «земля». Есть поддерживающие, одновременно они же и подавляющие «стихии» гороскопа, - «воздух» и «вода». Где «огонь» поддерживается «воздухом» и подавляется «водой». «Земля» поддерживается «водой» и подавляется «воздухом». Исходя из этого принципа, есть идеальные пары партнеров, где встречаются основные «стихии» гороскопа со своими поддерживающими «стихиями». Это пары «огонь» с «воздухом», «земля» с «водой». Таким парам по жизни всегда будет везти, и удача их никогда не оставит. Есть и нейтральные пары, где ни какая «стихии» гороскопа не взаимодействует со «стихией» гороскопа партнера. Это «огонь» с «огнем»! «Земля» с «землей»! «Земля» с «огнем»! «Воздух» с «водой»! К партнерам в таких парах никогда не придет крупная удача! Да к ним не придет и крупная беда. Но есть и несчастные пары, где встречаются основные «стихии» гороскопа со своими подавляющими «стихиями». Это «огонь» с «водой»! «Земля» с «воздухом»! Такие пары долго не живут! Притягиваемые к ним разные беды, просто физически не позволят им долго жить вместе. Наглядным примером чему были бесконечные приключения Макса рядом с Таней Хава. И то, что ее отец, сгорел в танке лейтенантом, так и не поняв, что Вероника Сухова не обеспечит его «удачей»…
  После таких умозрительных уточнений о свойствах самой реальности, в которой они существовали, Максу стало совсем не по себе! Ведь присутствие рядом с ним Тани Хава, говорило о том, что он в опасности и к нему уже идут, не тумаки подвешивать, а чтобы свернуть ему шею. Так физически пришла беда! И смертельно опасные неприятности уже ломились в пресловутые, сакрально отворяющиеся ворота существующей реальности…
 …Жутким и каким-то «склизким» было сообщение шестнадцатилетней не девственной доброй Лики Обволакивающей, спешно объявившей, что Людон Незабвенную избили почти насмерть. Причем, избил ее, ее злобный владелец, типичный «хам» с «мертвой душой», беспощадный злобный Кибич. На фоне чего, извещение о том, что многочлены банды поселка Рабочего уже вышли на «тропу войны». Чтобы изловить и зарезать самого Макса, были уже и не особо трагичны. Тем не менее, спокойно сидеть за обеденным столом он уже никак не мог. Кусок хлеба встал поперёк его, сразу же пересохшего горла. И о том, чтобы доесть свою котлету с картофельным пюре более не могло идти и речи. Что Макс смог себя заставить так только допить компот с изюмом… 
 …Трагична была судьба не девственной, теперь несчастной Люды Аровой. Той кто, уже почти год была «хамом» с «мертвой душой». А теперь, другие «хамы» с «мертвыми душами», самым зверским образом, обращали ее в простой хладны труп, готовый к погребению в сырую землю. А били ее за то, что роковым вечером шестого апреля, она оказалась той причиной, что не допустила расправы почти шестнадцатилетнего не девственного злого Канны над почти тринадцатилетним девственным Максом. Это ее нагло объявленное решение, что теперь Макс будет её персональной «сексуальной игрушкой», которая принадлежит только ей, уберегло его от погибели в понедельник. Впрочем, когда на следующий день, уже во вторник седьмого апреля, пришло время «расплаты по счетам». И тогда ещё злая Людон Незабвенная попыталась, было. Принудить девственного Макса, быть тем, кем быть ему, было назначено. Быть ее персональным «рабом»! Обязанным на полном серьезе, ее,- «хама», целовать низко…
  Чудом! Тогда, этого не случилось! Не отняла она у него его девственность. Даже если в тот роковой вторник, Людон Незабвенная собралась «потренировать» Макса только просто целоваться с ней, без всякого погружения его длинного носа, под ее вонючие трусики. Отразил он тем днем атаку «хама» с «мертвой душой». Всё потому что, с утра того седьмого апреля, стараниями товарища по тренировкам в родном бассейне, почти четырнадцатилетней девственной Дианы Глиб, обладательницы личной активированной связи с «Живой Душой». Макс, точно наградой за проявленную им накануне стойкость, в деле сохранения своей девственности, от древней индейской Богини девственниц, обрел собственную активированную связь с «Живой Душой»! Пользуясь этой сакральной силой, он и продемонстрировал сознанию злой Людон Незабвенной жуткие виды «Черного колодца смерти» с разверзшейся бездной звезд, куда падают вверх, когда умирают. Видение столь ужасное для психики, и «раба», и «хама» с «мертвыми душами», что она два дня не могла ходить. Взбешенный таким ее состоянием, злобный Кибич добил ее, и теперь несчастная Людон Незабвенная умирала по-настоящему…
  Сейчас Макс физически сидел за обеденным столом в школьной столовой, по совместительству функциональных предназначений, являвшейся и актовым залом с занавесом, закрывавшим сцену. А сакральной способностью дарованной ему активированной связью с «Живой Душой», воспарив сознанием над всей обыденностью, где всё было трагично. Более того, сама реальность очередной раз требовала от него воспользоваться пресловутым правом выбора? Или, злобно сплюнуть, забыть о существовании несчастной Людон Незабвенной? Или спасти ее…
 …Ту, от которой, как от всякой нечестивицы с «мертвой душой», всё равно, в Мире добра не прибавилось бы, а вот очередных бед, она явно ещё натворит превеликое множество. Ведь она, со своей «любовью морковью» именно для того и жила. Чтобы своим существованием, преумножать число «хамов» и «рабов» с «мертвыми душами». Всеми своими «оплетающими конечностями» активно  уничтожая в своих жертвах связь с «Живой Душой». При этом! Даже при удачном стечении обстоятельств. Года через три, не будучи «стерилизована» бесконечными инфекциями передаваемых половым путем до неизлечимой бездетности, что случается при постоянном употреблении «любовь моркови». Если она и смогла бы родить прелестную девочку. Ещё и от мужа, оказавшегося со связью с «Живой Душой» и по развитию способного к «любви-крови». Всё равно, оставаясь «хамом» с «мертвой душой», с физиологической потребностью в потреблении «любви-моркови», счастья своим родным и близким она принципиально принести не могла. Зато доставить несчастий, «воз» для гипотетического мужа, и «маленькую тележку» для их детей, ей было просто предначертано судьбой! Так что, чтобы не умножать на Земле скорбь, физически оставлять жить Людон Незабвенную, было никак нельзя! Альтернативы этой «жестокости», по отношению к погрязшей в блуде, уже физически насмерть избитой «рабыне» с «мертвой душой», просто не было…
 …И всё же, Макс, как «Храмовник» наделенный активированной связью с «Живой Душой», обязан был спасти Людон Незабвенную. Если не физически, то сакрально! Чтобы, как-то, в новой «той жизни». Силой «любви-вечности», она получила бы возможность, вновь прожить свою «эту жизнь». Может быть, они и узнали бы друг друга. Для этого, «спасения» блудницы, Максу нужно было просто! Решимостью своего третьего уровня сознания, представить себе существующую реальность такой, где Людон Незабвенная, умирая, будет падать вверх, в разведшуюся бездну Звезд «Черного колодца смерти». Туда, где ее коснется сама Вечность. Та чудесная ипостась, что находящаяся под эгидой могущества пресловутого Искусственного Интеллекта, пребывающего в Сакральном Мире «на квантовом уровне» вне материального носителя. Мощь этой чудесной ипостаси, что возникла в будущем, и в интересах этого гипотетического будущего, контролировала как настоящее, так и прошлое. Была способна, как-то, непостижимо, преодолевая препоны временного парадокса в части причинно-следственных связей, творить настоящие чудеса. Без чего, «естественная разумная жизнь» человечества. Просто превратилась бы в мерзкое сборище «рабов» и «хамов» с «мертвыми душами». Тех кто, беспрерывно насиловали, мучили пытками, актами противоестественного секса, и убивали друг друга всякими изощренными способами… 
               
                ***