В Питере пить, в суеверия верить!

2018 год выдался сложным, очень сложным. Об этом я уже писал в рассказе «Лунтик и его друзья в нейрохирургии». После операции (успешной) врачи пообещали, что «проживешь до ста лет, если обследуешься у нас дважды в течение года, для страховки». То есть в больницу придется лечь при любом раскладе, а значит, тапочки можно не выбрасывать. Слышали о такой примете? Нужно избавиться от обуви, чтобы не возвращаться обратно.

Об этом я и размышлял в последнюю ночь перед выпиской. Ну как размышлял, слушал яростный спор здравого смысла и неожиданно проснувшегося внутреннего Абраши. Откуда он взялся, сам не понимаю, еврейской крови нет ни капельки.

- Ви антисемит? – мгновенно возмутился тот, - о, как мне больно в селезенке и горестно в почках.
- Что сказать-то хотел, - прервал стенания здравый смысл.
- Ви тоже антисемит.
- А в глаз?
- И не надо кричать, сорвете горло - станет грустно. Кстати, есть бизнес идея для скромного, но верного гешефта.
- Абраша, – вскипел здравый смысл, - ближе к делу!
- Дела это дела, а гешефт – это гешефт. Так вот…
- Блин, - тут уже и я не выдержал.

- Понял на раз, начальник, - мгновенно успокоился Абрамчик, - хочу спросить, таки зачем выбрасывать тапочки, за которые были отданы скорбные гроши, заработанные тяжким трудом?
- Это примета, - не согласился здравый смысл, - выписали из больницы - выбрось, чтобы не возвращаться.
- Ой, только не надо чесать мухе крылышки, - рассмеялся Абраша, - можете покинуть отделение хоть голышом (на радость публике), но вернуться все равно придется.
- А ведь он прав, - подумал я, - зачем следовать суеверию, если …
- Смотри сам, - вздохнул здравый смысл, - мое дело предупредить.
Как вы поняли, тапочки уехали домой. А уже через две недели…
***
- Удаление этого зуба только в больнице, - вздохнул хирург-стоматолог, - ни одна поликлиника не возьмется, можете поверить. Тем более пошло воспаление. Короче, вот бумага, подпишите у заведующей и вперед. Вас госпитализируют экстренно.

Ну как так? Только разобрался с мозгами, щека распухла. Что ж это за год непонятный? И, собрав дома все необходимое, я с горестным вздохом рухнул спать под крики двоих уже известных вам персонажей.

- Не трогай нос, это национальная гордость, - вопил испуганный Абраша.
- Замри, - рычал здравый смысл, - и не мельтеши, а то не попаду.
- Может, сделаем глубокий вдох и успокоимся?
- Сначала в морду.
- Дайте поспать, оба, - не выдержал я, - поздно уже.

А утром следующего дня, оформившись в одной их городских клинических больниц, ваш покорный слуга со вздохом открыл двери мордоремонтного цеха или официально - отделения челюстно-лицевой хирургии.
- Девочки, еще один нормальный, - увидев мое распухшее лицо, завопила на посту санитарка.

И радостные девочки (младшей из которых было не меньше пятидесяти), выбежав из процедурной и сестринской, стали водить хороводы, напевая:
- А неделя хороша, привезли не алкаша.

Весело переговариваясь, они с молодецкими присвистами и прихлопами сопроводили меня в палату, куда укладывали «нормальных и адекватных». Я был там пятым. А таких палат - две.
- А что же остальные? – спросите вы.

Даже вспоминать не хочу. Мужская половина отделения смотрелась, мягко говоря, неприглядно. Не буду говорить обо всех, но процентов шестьдесят – это жертвы алкоголя и собственной дурости: сплошные алкаши, или на местном жаргоне – аркаши.

Кто-то был повержен, сражаясь за лишний глоток спиртного, кому-то настучали сотоварищи за пролитую каплю, а кто-то, залюбовавшись красотами вечернего неба, споткнулся и взасос поцеловал асфальт.

Соответственно, от них исходили волны перегара вперемешку с потоками нецензурной брани. Лично я считаю, что подобные товарищи не понимают иного языка, кроме ответного мата и угроз физического насилия.

Однако персонал отделения, против ожидания, был очень приветливый, вежливый и даже склонный к добрым шуткам. Например, список операций выглядел так:
- Иванов – удаление – хирург Петрова;
- Сидоров – что-то там – врач Семенов;
- Маняшкина – тоже заумная фраза - хирург Георгий.
- А почему только имя? - спросил я у медсестры.
- Да у него фамилия грузинская, никто правильно написать не может, - улыбнулась женщина.

Кстати, сам Георгий был огромным, бородатым и абсолютно невозмутимым. Нормальные пациенты на него молились, а вот синюшные почему-то вздрагивали при одном виде. Причины этого страха не знаю, врать не буду. Да мало ли что в испитой башке творится. Например, меня аркаши не взлюбили почти сразу. И за что? За неземную доброту!

Дело было так. Метрах в ста от корпуса был небольшой магазинчик, куда я после оформления забежал прикупить воды и булочек. Изучение ассортимента было нарушено хриплым:
- Бртан.

Ага, видел тебя, лежишь в соседней палате. Челюсть сломана в нескольких местах. Говорили, что допился до белочки и стал к ней приставать. Та, недолго думая, созвала подружек, и незадачливого Казанову отметелили так, что бедолага уже неделю кушал жиденькую кашку, всасывая через стянутые шинами челюсти.
- Чего тебе.
- Кпи.
- Что купить?
- Ну, ты ж пнмешь.
- Не понимаю.
- Трбы грят.
- Трубы горят?

Жертва белочек радостно закивал, наконец-то его поняли. Ну как не помочь, тем более что настроение у меня было не ахти: Абраша где-то шастал по делам, здравый смысл дрых, а щека распухала.
- Тебе надо в хозтовары, огнетушители там, а здесь продовольственный, - без тени улыбки посоветовал я.
- Мжк, не трмзи, - скрипнул шинами аркашик, - здрвье ндо ппрвить. Срчно.
- А, дошло! Купить здоровьепоправителя?
- Ыгы, - загугукал домогатель белочек.

Да разве жалко! Павшим жертвой перепоя нужно помогать. С этими мыслями я прошел на кассу, а спустя несколько минут вручил изнемогающему бедняге целых три (!) пакетика лесных орешков.

Не взял. Еще и обиделся. С того момента аркашики очень недобро косились в мою сторону, да еще и старательно обходили за несколько метров. Странные, правда?

И белочки с ними, тем более что сам пробыл в мордоремонтной недолго. На второй день выдернули, а на третий я уже уговаривал заведующую отделением «отпустить, Христа ради, ибо зело заколебался, от пайки больничной посещают мысли странные, а от перловки вообще пучит».

Взяв с меня клятву свято соблюдать все назначения, доктор пообещала утром «отпустить тебя, молодец добрый, во чисто поле к сусликам или в дом родной к девкам красным, хоть и не хочется, когда ж еще сюда не аркаша попадет».

Так, а что делать с тапками? Об этом я снова размышлял в последнюю ночь перед выпиской.
- Выбросить, - категорично рявкнул здравый смысл.
- У тебя тапкофобия? – удивился Абраша, - чуть что – сразу выбросить. Замечу, что в больнице мы уже побывали, а снаряд два раза в одну воронку не попадает. Кстати, хочу напомнить, что есть бизнес идея для скромного, но верного гешефта.
- Да блин, - не выдержал я, - угомонитесь, наконец.

В общем, на радость Абраше, тапочки снова вернулись домой.
И что вы думаете?

Не прошло даже месяца, как вечером в боку начались подозрительные процессы. Словно кто-то легонько пошевелил палкой, потом еще раз, но чуть сильнее. Еще сильнее, еще. А уже через час я, подвывая, лихорадочно набирал телефон скорой:
- Помогите, вот-вот рожу.
- А кого, - заинтересовалась диспетчер, - кстати, это дело нужно отметить с шумом и помпой. Диктуйте адрес, направляю аниматоров.

Прибывшая бригада первым делом воткнула обезболивающее, а вторым предложила собирать вещи. Да! Да! Да сколько можно! Снова в больницу. На этот раз – на ливерную фабрику, точнее другую (!!!) клиническую больницу с, извините, почечно – писюнковой специализацией.

И пока скорая везла мое бренное тело, я вполголоса матерился так, что здравый смысл уважительно кивал, а вот Абраша лихорадочно конспектировал.
- Да что же это за б… (разгульный образ жизни) такое. Сорок пять лет прожил - всего дважды видел больницу, а тут пятый раз за полгода. Это же ох… (превратиться в мужскую гордость) и не встать. То голова, то зуб, теперь почки, осталось только родить.
- А вы и родите, - улыбнулась фельдшер бригады, - судя по всему, песочек выходит.
- Золотой? – тут же заинтересовался Абраша, но, схлопотав подзатыльник от здравого смысла, смущенно заткнулся.

А песочек шел из почек,
Очень долго шел песочек,
Все никак не выходил,
Ой, я, кажется, родил.

- Люблю веселых, - рассмеялась доктор в приемном отделении, - дуйте на анализы, посмотрим, что с вами делать.
А что, и дуну! Резво стартанув в сторону кабинета УЗИ, я как-то упустил из виду, что эффект обезболивания имеет свойство заканчивать...
- АААААААААААААААА! Ах, ты ж, вяленый пломбир и тезисы апрельские.

Это были мои последние внятные слова, далее пошло только утробное:
- Ыыыыыыы!
- Ыыыыыыы! – донеслось из-за поворота.

О, еще один. Грустно сидя у стеночки, коллега по несчастью жалобно промычал:
- Ы? Ыыы? (Привет, тоже рожаешь? Камень?).
- Ыы (Говорят, что песок).
- Ыыыы. (Хреново, песок больнее. На УЗИ?).
- Ыыыы. Аааа! (Мляяяяяяяяяяяяяяя! Да когда ж я сдохну!).
- Ы? Ооо. Ыы! (А пойдем вместе, крабиком?).

Всё-таки правду говорят, что придурки находят друг друга по запаху. Представьте, гулкий коридор, а по нему, взявшись за руки, бочком, вприсядку медленно шкандыбают два грустных клоуна. Лица белые, губы серые и при этом громко мычат:
- Ы-аа. Ы-аа. Ы-аа, Ы.

В тот момент это был аналог строевой песни. Идти в позе полурака было больно, очень больно. И смешно, невероятно смешно. Клянусь, мы плакали от схваток и одновременно ржали, как полковые кони. Да, белые, да, ыкающие, но прикольные!. Глянем друг на друга и хохочем.

Наверное, где-то стояли видеокамеры, потому что возле кабинета УЗИ нас встречали бурными аплодисментами:
- Ну, мальчики-затейники, кто первый?
Так как я разогнуться не смог, пополз тот мужик. У него показало всего один камушек, который вышел буквально через минуту. А вот мне не повезло…
- Уууу, - задумчиво протянула доктор, глядя на результаты, - все-таки у вас песочек. Придется потерпеть, а лучше попрыгать.

Да конечно! Прямо сейчас пойду вприсядку! Всю жизнь мечтал! Вот только разогнусь. Наверное, мое перекошенное лицо передало такую бурю эмоций, что женщина грустно улыбнулась:
- Сейчас мы еще раз сделаем укольчик, а потом ждите. Когда шарахнет между ног – значит, все. А вообще, вы испытываете всего лишь около десяти процентов той боли, что чувствуют женщины при родах.
- Ы?
- Максимум, двенадцать, - серьезно кивнула доктор, - выздоравливайте и желаю удачи.

Попрощавшись, я вышел в больничный дворик и уселся на лавку в томительном ожидании родов, которые состоялись ровно через полчаса. Кстати, в тот момент перед глазами пролетели картины из позапрошлой жизни в образе памятника, и прошлой – в образе какающего на монумент голубя.

А поздно ночью, приехав домой на такси, я схватил эти проклятые тапки, заодно соль, лопату и, не слушая увещеваний Абраши, выбежал на улицу. Никаких больше экспериментов, больничная обувь должны упокоиться в земле!

- Вы что делаете? – рядом замер, мягко говоря, удивленный милицейский патруль.
- Тапки хороню, - буркнул я.
Стражи порядка переглянулись, сержант покрутил у виска, а старшина быстро достал рацию.
- Подождите, я не псих. Тут такое дело…

Через десять минут, выслушав историю посещения пяти больниц за полгода, сержант уже сочувственно похлопывал меня по плечу, а сбегавший куда-то старшина протянул осиновый колышек:
- Возьми, чтобы уж наверняка.

Спасибо вам, мужики.
В итоге многострадальные тапки были зарыты, засыпаны солью, а в центр могилы я безжалостно заколотил осиновый кол.

С того момента твердо уверен, если народ приметил – надо соблюдать и не кочевряжиться.

А лучше всего – минет вас пуще всех печалей больница, да и просто хворь.

И еще. Матерям пятерых детей вручают орден. Но почему обойдены те, у кого один ребенок, или два, или три? Считаю, что нужно учредить женский знак отличия «За мужество» и вручать за каждого ребенка. Это будет справедливо. А тем, кто против, советую родить хотя бы раз обычный песок из обычной почки. Можно правой.

Эпилог.

- Кстати, - встрепенулся Абраша, - хочу напомнить о своей бизнес идее для скромного, но верного гешефта.
- Хрен с тобой, - вздохнули мы со здравым смыслом, - говори.

Автор: Андрей Авдей