Стражи Совершенной. Глава 23 - Секундный залп

– Давным-давно жила-была принцесса! Один глаз красный, другой фиолетовый – красивая, ну просто экстренная! И не было у неё никого, кроме резкого друга Ке-енджи, большой красной птицы Марсель и злого дракона, который сидел в Золотой Башне! Дракон вредный и скучный, и ему было так скучно, что он хотел украсть красную птицу Марсель, и все ему помогали, потому что, вообще-то, это было его королевство, а принцесса была его дочкой… но это неважно! Дракон есть дракон! Сидит он, короче, в своей стопорной Башне, и только и зыркает, как бы свистнуть Марсель; а принцесса тоже не дура, птица ей, тики-так, нужнее! Марсель хорошо спрятана у Тигрят, которые, кстати, не помогали дракону. Дракон всё искал-искал, хитровредил, чуть не украл Марсель, но принцесса и её друг Ке-енджи, тут как тут, на чеку – хрясь и только попробуй отнять, нету пальца!.. Но вот дракон один раз слюфтил, чуть не забрал Марсель на машине… ну, там такая машина была, вообще-то повозка или телега, но да чёрт с ней; короче, подскочил доблестный рыцарь и резко отбил Марсель! И конечно же сразу втрескался в неё… ну, в принцессу, а не в Марсель. Там с ним ещё были помощники: маг, целительница и громила, и одна экстренная Земляная Фея, но они не помогали. Короче, надо было его испытать, какой он из себя рыцарь. И сначала принцесса полетела ловить с ним кита-Идриса, потом дрались на мечах, он чуть-чуть победил, и тогда принцесса взяла его в верные рыцари Медвежьей Лапы, отвела к большой красной птице, познакомила с Марсель, посадила в кокпит, и учила его как правильно надо взлетать: магнето на ноль, газ на восемьсот оборотов, накачать давление перед карбюратором, винт на шесть оборотов по ходу, смесь в цилиндры, восемь подач плунжером заливочного насоса: «От винта! З-запуск!», магнето в положение два, раскрутка по тахометру и в-ж-ж-и-х!

  Айко сделала взмывающий жест ладошкой, да ещё сопроводила свою историю характерным фырканьем губ. 
             
  В десятом часу площадь перед Поплавком превратилась в многолюдное место. Сотни беженцев, нагруженные чемоданами, вьюками и прочим скарбом, потянулись из центра Кочевника в сторону порта, где стояли три серебряных дирижабля.

  Этим утром Айко обещала друзьям чаепитие и, чтобы не происходило, не собиралась нарушать своих планов. Усевшись за накрытым у входа в цирковой шатёр столом, в весьма потрёпанной после вчерашнего праздника шляпе (когда Айко скинула её в зал, шляпу носил не один пьяный модник), она, болтая ногами, прихлёбывала сладкий чай. Чёрные глаза Айко стреляли поверх фаянсовой кружки на неловкую процессию беженцев.

– Охота форсить! – коротко прокомментировала она исход гражданских, а затем, отставив чашку, потянулась на другой край стола за кексами. Чтобы Химэ не своротила по пути графины и блюдца, Айвэну пришлось услужливо протянуть ей бисквитницу.

– Сегодня утром Шарби объявил о массовой эвакуации лиц, не участвующих в боевых вылетах, – встряхнул свежим выпуском «Ветряной Мельницы» Каин. Он читал газету, широко развернув её перед собой: очень сомнительную, кстати, газету… Китч бы даже сказал газетёнку. Об этом можно было судить по названию первых же статей, напечатанных крупным скачущим шрифтом:

«Воодушевляющий пример самоубийства», – не постеснялась озвучить Церебра один из заголовков. Губы врача растянулись в неестественной как у скелета улыбке. – Этот писака даже не знает, какой парадокс сочинил. Уж кто-кто, а душа-паразит умирать вовсе не собирается. Самоубийство – это победа разума над душой. Хотя многие считают иначе, и называют самоубийство: чистым безумием.

«Сама ты, сударыня, парадокс…», – подумал Китч, вспоминая вчерашний танец в ангаре, и сразу бросил взгляд на Тамилу. По выражению её лица он пытался узнать, какова она этим утром и что теперь между ними? На рассвете ему пришлось вставать одному. Кошечка покинула ярангу так тихо, что стрелок не заметил её ухода, но, памятуя о своём обещании, оделся и сразу отправился в порт. Капитан Муссона удивил его. Оказывается, он успел получить письменную просьбу адмирала Шарби вывезти гражданских из города. Разумеется, один Муссон не мог справиться с этим, но в порту стояло ещё два дирижабля, готовых к отправке, и все они к одиннадцати часам должны были отчалить от пристани и взять курс кто на Истэрию, кто в Фатерлянд, кто на Землю Цветов.

  Мимо Поплавка проходили сотни людей, что не хотели или просто не могли воевать: ремесленники, разнорабочие, мелкие торговцы, портные, повара и прислуга – все те, без кого в мирное время Кочевник не мог обойтись, но непригодные для воздушной войны. Кошечка слёзно простилась со своими артистами, дала советы по обустройству в Истэрии и помогла им собраться в дорогу. Почти вся труппа Поплавка за одну ночь решилась уехать. Очень скоро беженцы сядут на дирижабли и улетят далеко от опасности, но отчего-то лицо Тамилы, больше всех желавшей циркачам мира, оставалось обеспокоенным.

  Но даже встревоженная она была хороша. Кошечка сидела по правую руку от Роберта, в короткой обтягивающей бюст блузе чоли, узких розовых брюках и расшитой бежевым узором накидке дупатта. Между бровей у неё как капелька крови сверкал накладной рубин-бинди, а на руках переливались золотым блеском широкие узорчатые браслеты.

  Из-за утренних дел в порту, Китч задержался и не успел к началу чаепития. Когда он подошёл, Каин читал свою газету, не участвуя в беседе, которую вела одна Айко: непонятно с кем, по большей части сама с собой.
 
– Так, значит, адмирал отдал приказ? Вот прощелыга, а я-то думал он уже сдох в своей Орлиной Башне, – не очень-то учтиво проронил Роберт, помешивая остывающую заварку. Каин успел ознакомиться с заглавной статьёй, под названием: «Светило глупости Совершенной», где была напечатана фотография звезды над Капиталем, а в самом тексте шёл неоднозначный фортель: «Глупцы верят в смерть Божества и не доверяют чудеснейшему явлению». Авторы «Ветряной Мельницы» ходили по очень тонкому льду, позволяя себе столь скользкие заголовки. Во многих префектурах газета была запрещена, хотя пользовалась большой популярностью у сословия Знающих. 

– Ха! Шарби жив, я-то чекаю! – крикнула Айко, одновременно почёсывая под заклеенным пластырем глаз и укладывая на бутерброд толстущий слой яблочного повидла. Китч мог поклясться, что вчера лицо девочки было целым. Наверное, Айвэн слишком перестарался, когда проводил с ней урок фехтования.

– Он жив и очень хорошо осведомлён о делах и людях в Кочевнике, – свернул Лоренс газету. В это же время из Поплавка вышел официант в белом фартуке, с полным подносом стеклянных вазочек.

– Ох ё-ё… – вырвалось у стрелка, когда он увидел лицо Каина во всей красе. За ночь оно дополнилось припухшей с левой стороны челюстью, синяком под глазом и широкой ссадиной на правой скуле. 

– Мороженое! – весело взвизгнула Айко, бешенным грибом сорвавшись со стула и перехватив поднос у официанта. Пара вазочек грохнулась об пол, но остальное она, с грехом пополам, донесла. Пока Химэ выставляла сливочное лакомство с золотыми дольками фруктов, то напевала: «Ана-ана-на-на-насовое-е!».

– Всё для тебя, сладкая моя, – улыбнулась Тамила. Но и эту улыбку она позволила себе как нечто рассеянное, будто только хотела отвлечься от переживаний.

– Кто это тебя так разукрасил? – спросил у мистика Китч. – Ты что, ночью на червяка наступил, или случайно Кнайф именовал не тем титулом?
      
– Ха-ха-ха-ха!.. – изобразила смех Церебра. – Шутник хренов...

– Небольшие издержки выбранного мною метода, которым я счёл нужным связаться с адмиралом Шарби, – Лоренс достал платок из кармана и стёр попавшую на костюм каплю мороженого. Айко бойко распределяла вазочки, себе оставила три, по одной раздала каждому стражу и одну для плюшевого медведя, две припасла для своего рыцаря. За этой приятной суетой почти никто не заметил, как от потока беженцев отделился тучный старик в тёмном плаще не по южной погоде, и подошёл к столику стражей. Он нёс в руках завёрнутую в коричневую бумагу картину. Чуть в стороне от толпы его ожидали нагруженный доверху Мул, старуха-жена и маленький кукольный мальчик.

– Государь Зорге… – обратился художник, удивлённый избитым лицом мистика. Впрочем, и сам Ханс выглядел нездоровым: под красными воспалёнными глазами залегли тёмные круги, вялое лицо покрылось испариной.

– Вы плохо выглядите, Ханс, – сказал Каин. Сам художник счёл нужным промолчать про его внешний вид.

– Мне бы хотелось подольше поработать над картиной. Видит Бог, для портрета одного дня очень мало, хотя признаюсь, я сделал гораздо больше, чем сам от себя ожидал. Но обстоятельства… – Ханс обернулся на поджидающих его возвращения жену и сына. – Так получилось, что мы уезжаем. Вчера вы приобрели одно моё полотно, теперь примите от меня эту картину…

– Я думал вы оставите её у себя, в своей коллекции для Эмиля, или выгодно продадите, – внимательно прищурился Каин.

– Нет-нет, – слишком поспешно ответил художник и протянул картину Лоренсу. – Это мой вам подарок. Заберите её. Если бы мог, я отдал бы все… Но хочу сказать вам спасибо, что показали мне… – он запнулся и быстро осмотрел собравшихся за столом, будто желая убедиться, что среди них нет героини портрета. – Благодарен, что показали мне, чего я избежал. Это моё лучшее творение, наверно. Если она хотя бы в малом похожа на тех трёх див, то я…

  Он глубоко выдохнул и растёр лицо широкой ладонью: 

– Мне пора. Некоторые вещи лучше только представлять, чем увидеть. Жажда человека сделать всё реалистично, как по науке, иссушает нам душу. Счастье – подсознательно, храни Бог наивных детей. Благодарю вас. При случае буду рад, если вы навестите нас в Фатерлянде.

– Удачно добраться вам, Ханс, – мистик отставил под стол подаренную картину, поднялся и на прощание протянул художнику руку. Тот крепко пожал её, долго вглядываясь в глаза другу Тьмы. А затем, наконец, развернулся и поспешил к своей семье, как и все прочие эмигранты, уезжавшие по приказу Шарби из Кочевника. 
   
– Что за тип? – спросила Церебра, провожая спину художника пристальным взглядом.

– Не только нам выпала ночь полная испытаний и душевных тревог, – Лоренс опустился на место, а затем спросил мечника. – Айвэн, Айко учила тебя управлять Марсельезой?

– Да, но боюсь это чересчур сложная наука для неопытного человека, – признался юноша. – Даже сидя в кабине, с выключенным двигателем, когда подробнейшим образом объясняют назначение приборов, сложно держать всё в голове.

– В кокпите! Кабина у больших! – громко поправила Айко, на что Айвэн заговорщицки ей улыбнулся, будто вчера они повторяли эту шутку множество раз. Пока все были отвлечены появлением Нойманна, юноша незаметно подложил на стол стальной ножичек.
 
– Значит, ты не сможешь летать самостоятельно? Это досадно… – уперев локти в стол, Лоренс сцепил пальцы и водрузил на них подбородок.

– Неприятно, но, смею напомнить, что я неплохо проявляю себя в другом ремесле, – не совсем понял юноша к чему клонит мистик. – Если потребуется владеющий мечом страж, то я наготове.

– Это ценно. Но, я думаю, что ты способен на большее. Айко ведь уже посвятила тебя в свои рыцари?

  Сквозь набитый мороженным рот Принцессы раздался смешок, и вдруг она громко закашлялась, подавившись куском ананаса. Сидевшая рядом Тамила похлопала её по спине.

– Вы очень догадливы, – не смутился Айвэн, хотя всё вчерашнее «посвящение в рыцари» выглядело, скорее, игрой.

– Я не догадлив. Просто умею слушать, что мне говорят в детских сказках, – не повёл бровью Каин. – Не хочешь ли ты предложить своей даме руку?

  Айвэн помедлил, словно его прикосновение стоило денег. Он подозревал, что мистик хочет нечто большее, чем простое рукопожатие. И всё-таки видимых причин отказываться у него не было.   
 
– Если дама позволит… – Айвэн протянул свою ладонь Айко. Девочка столь гордо и вальяжно вложила в неё липкие пальчики, будто немедленно собралась с ним обвенчаться.

– Маленькая государыня Сугавара весьма хорошо разбирается в самолётах и многое понимает в механике, – лекторским тоном озвучил Лоренс. – Никто из сидящих за столом не сравнится с ней в мастерстве пилотажа. Но ты бы мог взять эти знания, если бы захотел.

– Это никому неподвластно. Вы, наверное, не только слушайте детские сказки, государь, но и любите их сочинять, – улыбнулся мечник. Он хотел отпустить руку Айко, но Зорге резко его остановил:

– Держи её за руку, Айвэн!

  Девочка с интересом наблюдала, что делают с её рукой. Теперь её пальчики в ладони Айвэна будто стали сложным механизмом сцепления, в котором следовало разобраться.

– Чтобы вы не пугались, я объясню цель эксперимента, – продолжал Лоренс. – Мы только предполагаем условие успеха, и это условие не зависит не от меня, не от вас. Относитесь к этому как к небольшому развлечению.
 
– Будет больно? – заёрзала лётчица.

– Нет, больно быть недолжно.

– Вот стопор! – надула губы она. – Никакой страшности, просто держись за ручку?

– Да, государыня, от вас не потребуется никаких жертв, хотя я ценю вашу смелость. Просто держите своего рыцаря за руку. А ты, Айвэн, прошу, сосредоточься на том, чтобы впитать воспоминания Химэ. Представь, что ты находишься перед источником, умираешь от жажды и хочешь сделать глоток. Стоит только протянуть руку, зачерпнуть немного воды, и в тебя вольётся живительная энергия, и ты будешь спасён. Это самое желанное, чего ты хочешь. Обещаю, Айко ничего не забудет и никакого вреда с её сознанием не случится. Но, если получится, то ты многое приобретёшь…

– Это какой-то мистический фокус? – нервно спросила Тамила. – А давайте не будем проводить эксперименты над ребёнком!

– Хотите предложить вместо воспоминаний Айко свои? – сделал прохладное замечание мистик. Кошечка не ответила, но не смутилась и выдержала его взгляд. Церебра следила за происходящим с интересом патологоанатома. Китч закурил, ожидая развития событий. Все стражи, за исключением Айвэна, кажется, догадались к чему клонит Зорге.

  Мечник постарался собраться. Он действительно закрыл глаза и мысленно представил себе источник, из которого хочет напиться. Он видел игру водной ряби, отблески солнца на хрустальной поверхности, даже расслышал журчанье ключа. Ладонью, которой он сейчас сжимал руку Айко, Айвэн должен был зачерпнуть немного воды. Он чётко представил себе, как опускает пригоршню во влагу, подносит к губам и делает жадный глоток. В этот момент между ладонями Айко и Айвэна промелькнул алый свет, но сам Айвэн этого не заметил, потому что плотно закрыл глаза, а Айко ничего не увидела, потому что смотрела только на своего рыцаря. Лишь стражи и Кошечка были свидетелями алого проблеска, но и они не могли быть уверены, что алый свет им не привиделся.
 
– К сожалению, не получилось. Простите, государь Лоренс, – открыл глаза Айвэн. – В моей памяти ничего не прибавилось.
 
– Как ничего?! А заручкаться! Я всё чекнула, да! – воскликнула Айко, полностью уверенная в том, что эксперимент удался. Потом она схватила сидевшего на столе медведя и протянула короткую лапу игрушки мечнику. – Теперь с Кенджи!

– Нет уж, хватит! Вы не у себя в Истэрии, чтобы ставить опыты над детьми! – громко заявила Тамила.

– Успокойся, дорогая. Я знаю Каина миллион лет: он зазнайка и франт, но никогда бы не нанёс вреда ребёнку, – попытался успокоить её стрелок. Ладонь Китча легла поверх смуглой руки артистки, и Кошечка с надеждой посмотрела на него.

– Не надо больше экспериментов, Роб, – умоляюще попросила она. – Даже если сейчас с Айко ничего не случится, то, кто знает, может быть потом, с возрастом… мистика непонятна и подвластна лишь мистикам, а простым людям лучше держаться от неё в стороне.

– Да мне на все десять оборотов экстренно! Не бойся, сестрёнка! – подскочила к ней Айко, обвила своими тонкими руками Тамилу за шею и прижалась щекой к щеке, так что грязная шляпа съехала на затылок.

– Вероятно, государыню Кошечку раздражает желание стражей повсюду устанавливать свой порядок, – Зорге поднял со столика сложенную газету и нарочно пододвинул поближе к артистке. Фотография разрушенного Капитолия и яркой звезды Совершенной оказалась прямо перед Тамилой. – Мы вторглись в ваш город, где у многих свои счёты с Орденом. Некоторые из кочевников, откровенно говоря, сбежали из Истэрии, чтобы скрыться от преследования стражей. Даже у адмирала Шарби есть незаконченное дело с Канцлером и Магистрами. То, чем мы занимаемся здесь, не может не вызывать подозрений: зачем-то втёрлись в доверие к Айко, пользуемся покровительством Поплавка, ведём тайные игры у Сердца, похитили легендарную сферу Идриса… Если идёт война, и Кочевник атакуют враги, прилетевшие неизвестно откуда, то к вам в город действительно могут проникнуть шпионы. Мешки – безмозглые солдаты, но кто-то же должен их направлять. И у этого человека должен быть информатор…

  Договаривая свою речь, Зорге потянулся в карман пиджака и выложил на стол кругляшек размером с монету, только раза в три толще. Он сделал это так выразительно, что привлёк к своему жесту внимание всех за столом: и Китч, и Айвэн, и Церебра, и Айко, даже Тамила не сводили глаз с гладкого кругляша.

– Что это такое? – первый прервал молчание Роберт.

– Вчера ночью, при общении с Делмаром, юртчи Бесов Войны попросил меня вернуть ему сферу Идриса. Отказать я не мог, у меня просто не было причины удерживать источник энергии дольше. Мы открыли кукольный контейнер и передали сферу техникам Сердца, но перед этим попросили внимательно её осмотреть. А вдруг из-за неверного хранения на ней появились трещины или сколы?.. И кое-что на сфере действительно было. За интенсивным сиянием не так просто углядеть маленькое устройство размером с медяк, разве что используя защитные очки и ощупывая поверхность шара в течении десяти минут к ряду. Но это стоило всех усилий.

  Лоренс опустил палец на монету и протащил её по столу в сторону Китча. Стрелок и сидевшая рядом Тамила следили за этим скольжением по сукну скатерти словно им предлагали пилюлю с ядом.

– Внутри этой игрушки небольшой заряд направленного действия. А в самом центре – капсула с крошечной капелькой тьмы.

– Это мина, – догадалась Церебра.

– Верно, но мина должна была спровоцировать куда больший взрыв, – объяснил Каин. – Вчера ночью Делмар допустил меня на инженерные уровни, и я осмотрел механизм подзарядки Сердца. Сферы с китовыми душами подаются по конвейерной ленте, а затем происходит перекачка энергии в общий резервуар. Свойства души заключаются в том, что её можно растрачивать, совмещать, но не делить. Сфера Идриса очень интересовала Бесов Войны, на чём я и сыграл. Было понятно, что как только она попадёт в руки к Делмару, будет совмещена с Сердцем – верный способ взорвать весь Кочующий город одной каплей тьмы, если поместить на поверхность специально изготовленное устройство – гениально, кстати, изготовленное. Нужно было настроить мину так, чтобы при снижении уровня заряда в сфере, она детонировала и выбрасывала Тьму.
 
  Каин сделал паузу, пробежавшись глазами по лицам присутствующих. Айко смотрела на мину с живым интересом, Китч оценивал смертоносную машинку со свойственным военным недоверием, Айвэн чуть наклонил голову и внимательно слушал, Кнайф спокойно ждала продолжения, а Тамила изучала «монетку» хоть и настороженным, но ничего не понимающим взглядом.

– Некоторые оружейники Ордена говорят: «Та бомба плоха, взрыв которой никто не увидел», – продолжил Каин. – Сердце Кочевника могло бы испепелить целый город, и свидетелей не осталось: никто бы не успел понять, как на безукоризненно-охраняемые инженерные уровни попала Тьма. Но, не исключено, что, чисто случайно, в Истэрии всплывёт информация, что до катастрофы в город прибыла группа стражей вместе с Тотемическим существом, – Зорге постучал пальцем по «Ветряной Мельнице». – Доказательств вины Ордена, естественно, никто не найдёт, но расскажите простому Незнающему, что в пороховой погреб кто-то залез с пылающим факелом, и в другую версию не поверят.

– И какова цель? – спросил Айвэн, удивляясь хитроумности плана неизвестных ему террористов.

– О, целей может быть сразу множество. Сколько граждан Земли Цветов живёт в Кочевнике, и как их гибель понравится сегунату? Кому будет выгодно, если Кочевник исчезнет из нейтральных вод между двумя государствами? Кому мешают свободные пилоты и их адмирал? Не следует ли открыть последний, четвёртый фронт?

– Хорошо, что ты перехватил эту штуку, – взял Роберт кругляш межу большим и указательным пальцем, чтобы внимательнее осмотреть. – Яранга не закрывается, в неё мог проникнуть любой. Значит у нас около десяти тысяч подозреваемых.

  Зорге выдержал паузу, приподняв трость перед глазами и будто изучая серебряный набалдашник:

– Нет, Роб. У нас всего лишь один подозреваемый. Ключ был у тебя, а без него кукольный замок не открыть. Эдуард хорошо разбирается в своём деле. 

– Ты что, подозреваешь меня? – чуть не рассмеялся Роберт, а Церебра сразу же оживилась:   

– А что, хорошо знакомый с военным делом стрелок, имеющий кучу друзей среди Мастеров-оружейников, для которых изготовить бомбу размером с монету – раз плюнуть. Ты идеальная кандидатура, если так посмотреть.

  Роберт хотел ответить ей в том же духе, но вдруг всё понял. Он невольно посмотрел на Тамилу, вспомнив вчерашнюю ночь. Кошечка равнодушно глядела на мину, как будто дело её совсем не касалось. За всё время, пока Каин рассказывал версию, артистку никто не побеспокоил, даже сам мистик к ней не обратился. И только это внимание Роберта встряхнуло гимнастку.

– Мне надо отойти, срочно… извините, – приподнялась она. Китч неосознанно перехватил её за руку, ощутив, какая она ледяная. Но тут произошло нечто такое, чего никто не мог предполагать: по всему городу завыли сирены противовоздушной обороны. Под их протяжное гудение последние беженцы бегом бросились в порт, роняя нагруженные чемоданы и мелкие вещи.

  Тамила вырвала руку от Роберта и поспешила уйти в Поплавок. Китч вскочил за ней, но Зорге окликнул стрелка:

– Нет, Роб!.. Пусть идёт.

– Но зачем ты её отпускаешь?! – ещё сам не веря в то, как всё вышло, пробормотал Китч.

  Айко одним махом затолкала в рот последний кусок фруктового кекса, схватила со стола Кенджи и сорвалась куда-то бежать.

– Подождите, государыня Сугавара! – задержал её мистик, выставив на пути трость. – Если вы собираетесь на взлётные барабаны, то вам следует непременно взять с собой Айвэна. Марсельеза ждёт на одиннадцатой полосе, закрытая чехлом и загороженная ящиками. Её никто не успеет найти.

– Отфуда ты знаеф?! – пробурчала девочка, роняя крошки изо рта.

– Не волнуйтесь, Айвэн мне ничего не рассказывал. Просто я умею подслушивать, что говорит город. Возьмите с собой своего рыцаря и, поверьте, он вам пригодится.

  Айко кивнула, сграбастала Айвэна за руку и, не задавая лишних вопросов, поспешила прочь. Но, отбежав на два шага, она развернулась и снова вернулась к столику:

– Это ей!.. Не я помяла, так и чекай! – сдёрнула она с себя грязную шляпу и сунула её в руки мистику. Вернув чужое добро, Айко побежала вместе с Айвэном в сторону правого борта, где находился один из двух взлётных барабанов.

– Ну что ж, нам тоже нужно отправляться по местам. Если я не ошибаюсь, нынешний налёт Мешков будет самым жестоким, – поднялся Зорге со стула, оставив шляпу Суо на столе, а картину Нойманна под столом. Краж он не опасался. За ним встала Церебра, а Китч и так уже был на ногах.

– Иоганна, – обратился к медику Лоренс. – Вы должны пойти в Орлиную Башню и ждать нашего прибытия на первом этаже, в холле. Охрана кишектенов пропустит вас по медальону, но больше никто не должен подняться к Шарби, ни по какому делу. Не допустите в Башню посторонних. Вам понятно?

– Поставил бы вышибалой другого мордоворота, – сварливо заметила Кнайф, поглядев на стрелка, но спорить не стала, развернулась на месте и со стуком каблуков по металлическим настилам пошла прочь, к командному уровню.

– Роберт, нам нужно спуститься на инженерные палубы и проследить, чтобы к Сердцу никто не пробрался.

– А как же Тамила?! – не решаясь сдвинутся с места, воскликнул стрелок. Его глаза так и вцепились в шатёр Поплавка, куда сбежала артистка.
 
– Поговорим по дороге… – нетерпеливо предложил ему Каин. Стрелку ничего не оставалось, кроме как последовать за белым костюмом мистика между сновавших рядом пилотов и беженцев, артиллерийской прислугой, зенитчиков в кожаных жилетах и касках, механиков в комбинезонах, и прочего самого разношёрстного люда, что как муравьи высыпали на воющие сиренами улицы. Послышался стрёкот лёгких орудий, которые пытались поставить заградительный огонь ещё толком невидному в небе противнику, заухали крупнокалиберные зенитные пушки, посылая разрывные снаряды на высоту, где могли лететь бомбардировщики. По всему было понятно, что первый удар по городу нанесут с минуты на минуту.

– Слушай, я не верю, чтобы это была Тамила! – быстро заговорил Китч, догоняя Лоренса. – Она слишком любит свой город и всех, кто здесь живёт! Я видел это своими глазами, я говорил с ней… а, чтоб тебя! Я был с ней вечера, и она не могла меня обмануть, украсть ключ и заложить бомбу на сферу! 
 
– Не бомбу, а мину. Бомбой стало бы Сердце, если бы детонатор сработал, – Зорге торопился к лестницам, ведущим на нижний ярус, по которым вчера ночью его волокли люди Делмара. – И, если ты считаешь, что она сказала тебе чистую правду, то тогда подумай над следующей информацией: настоящее имя Тамилы Кошечки – Лакшми Нанда. Нанда – это, кстати, имя её отца, который вовсе не погиб на войне. Он был кожевником в маленьком приграничном городке на юге Истэрии, в шести префектурах от дворца Слоновой Кости. Когда ей было семь, во время воздушного налёта Юрдифцев их дом разбомбили. Отец, мать, двое братьев (считай, вся семья) умерли под обломками. У Лакшми остался только родной дядя в Сиянии. Он приехал за ней из столицы и забрал малышку с собой. Дядя зарабатывал, гастролируя вместе с цирковой труппой по всей Истэрии. Артисты приняли Лакшми в одну большую цирковую семью, обучили гимнастике, акробатике, эквилибристике, и к десяти годам она начала выступать на арене, а к пятнадцати выросла настоящей красавицей. На этом относительно-хорошая часть истории заканчивается. На самом деле дядя Лакшми был стрелком Ордена Совершенной, а цирковые гастроли использовал в качестве прикрытия для убийств неугодных Зодиаку людей. Одним словом, он был ликвидатором с Недремлющим Оком на медальоне. Естественно, глядя на успехи племянницы, он захотел завербовать Лакшми и предложил ей обучение бойца, чтобы «помогать Ордену». Несмотря на то, что дядя был ей почти как отец, она отказалась. Видимо, как раз в это время между ними пробежала чёрная кошка. Тогда дядя подбросил ей в гримёрную ожерелье с ярко-красными камнями на человечьей душе, и тут же в цирке случился обыск. Когда ожерелье нашли, Лакшми грозила максимум пара лет в обычной женской тюрьме, с заменой реального срока, на условное наказание, но дядя запугал её чуть ли не Высокими Казематами Звёздной Горы. Он соглашался помочь ей, если она начнёт работать вместе с ним, и заодно будет оказывать ему интимные услуги. Думаю, Нанда очень скоро поняла, что оказалась обманута, но искать защиты в то время ей было не у кого. Лакшми очень талантлива для бойца, хотя и не обладает физической силой. Она прошла обучение в Ордене, и к семнадцати годам, по протекции родственника, получила серебряное кольцо новобранца. За их дуэтом с дядей числилось около двадцати жертв. Привлекательная молодая гимнастка с миниатюрной фигурой, немного робкая, с хорошими манерами, не вызывала опасения у мужчин. И дядя это ценил...

– В-вот падаль, я бы этой свинье шею своими руками свернул! – процедил Китч через зубы. – Такие мудаки позорят Око и Орден!
 
– Тем не менее, среди стражей хватает дельцов, кто, прикрываясь медальоном, ищет личную выгоду, – ответил Зорге. Они свернули к техническому лифту, вход в который охраняли двое Бесов Войны в кожаных панцирях с короткими ружьями наперевес. Выпуклые глаза охранников внимательно оглядели собирающихся спуститься. Бесы не препятствовали гостям: Делмар предупредил их о стражах, желающих пройти к Сердцу.
 
  Но тут вой сирен перекрыл нарастающий свист. Этот звук Роберт ни с чем не мог спутать: слишком хорошо свист въелся в память, вместе с запахом горелой земли и предчувствием, что бомба летит точно в тебя.
 
– Ложись! – крикнул он, первым бросаясь на клёпанные листы палубы. Бесы легли рядом, закрывая головы руками. Но первая авиабомба упала где-то далеко, в стороне порта. Вторая угодила чуть дальше Ярморочной площади, но от этого взрыва во всех соседних иллюминаторах треснули стёкла. На Кочевнике начался пожар, поднялись первые столбы чёрного дыма.

  Бомбёжка только лишь начиналась. Вражеская авиация сбрасывала бомбы с большой высоты, стараясь держаться подальше от огня зенитных батарей, но из-за этого точность бомбометания снизилась. Большинство бомб падали в воду, мимо палуб и надстроек летящего города.

  Двигатели Кочевника заработали в полную силу. Появился лёгкий крен на левый борт, и город начинал манёвр, чтобы уйти из-под бомбёжки.

– Это только первые ласточки… – поднялся мистик, отряхивая засыпанные пылью пиджак и шляпу. – Нам нужно внутрь, нельзя терять ни секунды!

  Он указал набалдашником трости в кабину лифта. Вместе со стрелком они закрыли сетчатую дверь и начали спуск. Но через два этажа, на поверхности снова послышался взрыв. Лифт содрогнулся и замер, в кабинке сразу погас свет, и стражи застряли в шахте.

– Очень несвоевременно… Нужно было предугадать такое развитие событий и использовать лестницу. Позор и плохая работа для мистика!.. – выругал себя Зорге.
      
– Расскажи лучше, что там дальше было с Кошечкой? – потребовал Китч, надеясь, что лифт не станет для них могилой. Зорге не собирался ждать бригаду ремонтников, а заложил трость подмышку, достал из кармана резиновые перчатки и, натягивая одну, продолжал говорить:   
 
– Биографию Лакшми Нанда было почти невозможно узнать. Мне стоило больших усилий поднять из архивов Ордена отрывочные документы. Архивариусы клялись Светом, что такого стража у нас никогда не существовало. И связано это забвение с весьма неприятными для руководства Истэрии фактами. Добившись всего, что хотел, дядя Лакшми взялся за заказы с большим размахом и начал подрабатывать на стороне. Но однажды он допустил роковую ошибку: пожадничал, и Ордену стало известно, что их ликвидатор убивает законников за деньги от Отверженных кланов. Дядя попытался свалить всю вину на племянницу, но схитрить не удалось. Стрелок был убит при попытке сопротивления, а двадцатилетняя Лакшми сдалась. По иронии судьбы она всё-таки угодила в Высокие Казематы, где, спустя три недели допросов, ей вынесли приговор и казнили в прима-экстракторе во славу Ордена Совершенной – конец истории. Смерть зафиксирована Кормчим медицинской службы три года назад, и сейчас душа Лакшми вспоминает свой эмоциональный портрет в спиритории Ордена. 
   
– Да что ты несёшь, она же жива! – поразился стрелок. Каин вложил трость в обтянутую резиновой перчаткой руку и отодвинул Китча подальше от металлической стенки лифта. На серебряном набалдашнике запрыгали синие молнии, раздался громкий треск, после которого по кабине во все стороны запрыгали искры. На стенке лифта осталась подпалина в виде звезды, после чего потолочные лампы зажглись и лифт снова начал движение вниз.

– Здесь начинается самое интересное… – стянул и бросил перчатку Зорге. – Я бы никогда не подумал подкапываться под покойника, пусть даже с такой печальной историей как у Лакшми. Но взрыв в Капитолии, виновником которого стал наш дорогой Айвэн, заставил меня вспомнить легенду про Мастера, пытавшегося соединить Свет со Тьмой. Я напряг все знакомства, чтобы узнать подробности этого дела. Но, если бы не особое расположение к нам Совершенной, мне бы едва ли открылись детали, да и те шёпотом, без свидетелей. Оказалось, что эксперимент по совмещению Тьмы и Света действительно был, и Канцлер правда собрал группу стражей-отступников из числа заключённых в Звёздной Горе… Ты помнишь, как мы охотились на Пламенное Сердце в лесах западной Соммы?

– Да, помню. Мы ловили Тёмную бестию с даром поджигать всё вокруг, – закивал Роберт. – Пламенное Сердце – это лишь прозвище, данное существу от местных жителей. Настоящее наименование твари по классификации ордена – Пожарище. Родилось из пепла и ужаса сгоревших во время Великой Войны людей. Мы изгнали его, и пока что оно больше нигде не появилось.

– Именно… – следил Лоренс, как счётчик лифта отсчитывает этажи. – Отступников было шестеро, в том числе и Лакшми Нанда. Они охотились за своим Тотемическим существом в то же самое время и в той же самой префектуре, что и мы. Почему наши пути не пересеклись – я до сих пор не понимаю. Видимо, мы чересчур увлеклись своим расследованием, хотя я замечал что-то странное в эмоциональной партитуре Соммы. Но, когда охотишься на Тотемическое существо, ни в чём нельзя быть уверенным и многие мелкие странности вынужден игнорировать как обман. Подробностей, кого ловила группа отступников, мне выяснить не удалось. Канцлеру была нужна чистейшая Тьма для создания сверхмощной бомбы. По его мнению, это бы закончило войну вокруг Истэрии, страна вышла бы победительницей и наконец-то смогла вздохнуть спокойно. Но удалось ли создать сверхоружие на основе Тьмы – этого я не знаю. Мне лишь известно, что по завершению операции в Сомме, отступников было приказано уничтожить. Из шестерых стражей выжило только трое: они сбежали от гвардейцев Канцлера, и кое-что из экспериментальной лаборатории прихватили с собой. Канцлер попытался замести все следы. В архивах Звёздной Горы не осталось ни одного клочка документов об освобождении отступников. Он использовал всё своё влияние в Ордене, чтобы затереть биографии осуждённых и там, но Орден вне юрисдикции правительства, мы подчиняемся самой Совершенной и Зодиаку, и кое-какие хвосты в Капитолии сохранились.

– Стой, группа состояла из шестерых, выжило трое?.. Неужели ты говоришь о тех двух гадах из Ямы?.. Ну, о Карле и Рудольфе, которых мы пытались отыскать здесь, в Кочевнике? Они что, тоже были в одной группе с Кошечкой? – начал сводить одно с другим Китч. Только теперь ему стало понятно, как туго сомкнулось кольцо Уробороса. Да так туго, что змеиные хвост и голова стали чуть ли не Канцелярией с собственным Орденом, что вцепились друг в друга, хотя по сути были одним целым руководством Истэрии.

– Карл и Рудольф были в одной группе с Лакшми, – уточнил Мистик. – В начале расследования мне и в голову не приходило искать наших врагов среди убитых, трижды вычеркнутых из архивов стражей. Если они похитили технологию совмещения Света и Тьмы, и смогут её применить, то это самая большая опасность, какая грозила Совершенной со времён Фатума. Отступникам есть за что Мстить Канцелярии и Ордену, да и всей стране в целом: их обманули, ведь наверняка обещали свободу, когда с заданием в Сомме будет покончено.

– Тогда зачем ты отпустил Тамилу… прости, Лакшми без сопровождения? Если она так опасна и заодно с негодяями, которые убили Камиллу и Ингу, да и чёрт знает кого ещё, то её следовало арестовать!

– Следовало, но по прибытии сюда я осмотрел эмоциональную партитуру Кочевника и не нашёл Рудольфа и Карла. Последним местом, куда я не мог мысленно дотянуться, были инженерные палубы. Меня слепило Сердце и запас хранившихся для него сфер. Но, проникнув туда, я «дружески» пообщался с Делмаром и всё осмотрел, и понял, что охрана не только надёжна, но состоит исключительно из своих – чернокожих выходцев с юга. Да и юртчи Бесов не обмануть, потому что он не только гениальный Мастер, но и обладает даром мистика, хотя и не огранённым длительным обучением в Ордене. Из всего этого следует, что Карла и его громилы Рудольфа нет в Кочевнике. Однако если нам повезёт, в этот самый момент Нанда сообщила им о провале диверсии и запросила поддержки. Карл и Рудольф прибудут сюда с минуты на минуту, чтобы помочь довести дело до конца. Ждать их штурмовую команду, конечно-же, следует возле Сердца. Тогда мы и схватим всех врагов разом и операция будет завершена – большой риск и ставки тут высоки, но, если бы я арестовал Нанда сейчас, мы бы упустили двух гораздо более важных преступников.

– Слишком опасная игра, Зорге, – не согласился с ним Китч. – Ты подпускаешь к бочке с порохом пироманьяков, и у этих ребят наверняка есть при себе тот самый факел, о котором ты говорил.

– Увидим, – коротко сказал мистик, когда лифт открылся и Роберт отодвинул решётку. Они вступили в первую секцию инженерных уровней, где, по плану Каина, их должны были встречать охранники Бесов, чтобы помочь с задержанием отступников. Но, к неприятному удивлению Зорге, в металлическом зале не было ни одного живого человека. Впрочем, и мёртвых он не увидел, только густо засыпанные серым песком стены, пол и потолок. В песке на полу валялись клочья одежды и обувь, в воздухе стоял сильный запах горелого мяса. Освещение работало плохо из-за бомбёжки. Зарешеченные лампы то мигали, то гасли совсем.

– Вот ведь помойка, – огляделся Китч в зале. Лоренс сделал несколько шагов по песку и кончиком трости поворошил груду тряпья. Со старой куртки стекли тонкие струйки песка, что тут же были развеяны сквозняком, проникавшим через выбитую вентиляционную решётку. Под разорванной курткой Беса Войны не было никаких останков, кроме странного серого порошка.
   
– Она бы не успела никого предупредить и дождаться Рудольфа и Карла. Её не будут эвакуировать, – сказал подошедший стрелок. – Нет, Каин, ты перехитрил сам себя. Тамила скрывалась в Кочевнике, потому что бежала от своего прошлого. Старые дружки нашли её здесь и заставили себе помогать. После вчерашней ночи мне всё стало понятно, а вот ты не слышал того, что она мне говорила. Отступники не прилетят к ней на помощь, и лучше бы ты не отпускал Кошечку от себя. У неё ничего нет, возвращаться ей некуда. Она – смертница, Каин. 

– Наши ошибки дорого нам обойдутся… – сбросил мистик куртку назад в кучу пыли, и набалдашник трости снова засиял разрядами синей энергии. – Только представь, что будет с человеческим телом, если в него попадёт Тьма? Каждая наша клетка является домом для Света. От нас не останется ничего, только пыль.

– Нет времени ждать, – достал Китч револьверы. – Надо остановить Тамилу, пока она не взорвала Сердце. Иначе всё это будет выглядеть как очень метко сброшенная на город бомба.

– К мегасфере! – коротко приказал Каин и первым бросился к выходу из пыльной комнаты. Весь тот путь, что ему пришлось пройти под конвоем Бесов Войны, он теперь проделывал самостоятельно. Коридоры выводили к мосткам, протянутым над жарко работающими механизмами. Если раньше массивные шестерни только лениво вращались, то теперь, при маневрах Кочевника, внутренние системы оглушительно стрекотали, балки и переключатели постоянно сменяли друг друга, передавая энергию с одной части внутренних механизмов на другую. Стражам пришлось идти по самоходным лентам, не раз пользоваться подъёмниками и пробираться между вращающихся частей. Они попали в хранилище с накрытым скелетом кита стеклянным подиумом. И везде по дороге им встречались серые кучи пыли, оставшиеся от охранников. Тамила прошла через десяток крепких, изменённых излучением мужчин, используя самое страшное оружие, какое только могло оказаться в руках человека – подчинённую Тьму.

  Освещение на инженерных уровнях постоянно гасло, слышался отвратительный визг и скрип механизмов, повреждённых бомбардировкой, но Кочевник продолжал работать, а стражи, рискуя сорваться с узких помостов, не останавливались ни на секунду. Наконец, стрелок и Каин добрались до шлюзовой двери в главный зал Сердца. Створы были раздвинуты, и между них изливался нестерпимый для обычного зрения свет. Правый глаз Китча защитил себя от сияния, но с левым были проблемы. Свет резанул по зрению жёстче, чем если бы левый глаз у стрелка был настоящим.

– Дьявол! – выругался Роберт, зажимая глазницу ладонью.

– Возьми очки, – Каин подобрал из кучи серого порошка очки с чёрными стёклами. Китч протёр их и натянул на голову. Тогда стало видно, что у шлюза шёл самый затяжной и ожесточённый бой. Весь порог у бронированных створ был засыпан человеческим прахом, на ступенях и полу валялись заряженные винтовки и ружья, на металлических стенах остались вмятины от пулевых попаданий. Тамилу встретили огнём и хорошо организованной обороной, но она смогла выбить охрану и справилась с этим достаточно быстро, так чтобы стражи не успели её догнать.
 
– Наша беда в том, что мы плохо знаем инженерные палубы, а она подготовилась, – предупредил Зорге, ступая между курганов серого порошка. Перед створами шлюза, Лоренс преградил Китчу дорогу и позволил себе задержаться. Лицо мистика с чёрными линзами светозащитных очков повернулось к стрелку:

– Роберт, запомни: она не та, за кого себя выдавала. У неё было множество имён и множество мужчин, с каждым из которых она вела себя расчётливо, для достижения цели. Даже если маска цирковой артистки плотно приросла к ней, она остаётся профессиональной убийцей, сбежавшей из заключения – отступницей, такой же опасной как Карл, Рудольф и Церебра. Ты не должен колебаться, если придётся. Помни, кому ты служишь и за кого ты сражаешься.

– За Свет, – крепче сжал рукоять револьвера стрелок.

– И Совершенную, – напомнил Каин. Китч кивнул, и только после этого они вошли в главный зал.

  Сияние мегасферы ослепило их даже через очки. Мистик невольно приложил руку к глазам, а Китчу пришлось зажмурить левый имплант, но, благодаря светозащитным фильтрам на правом, он увидел фигурку, суетившуюся возле автомата подачи запасных сфер. Тамила стояла у пульта, запуская подзарядку Сердца, и пока что не видела вошедших в зал стражей. На ней была всё та же розовая блуза с короткими рукавами и узкие брюки, но накидка исчезла. На шее Тамилы висело золотое ожерелье с иссиня-чёрными камнями. Именно это украшение было заметно лучше всего, потому что камни как будто притягивали к себе свет и поглощали сияние мегасферы.

– Стреляй по ногам, Роберт… – негромко приказал Каин. – Стреляй без предупреждения, но не убивай её. Она должна рассказать нам всё что знает.

  Стрелок взвёл курок, Кошечка по-прежнему никого не замечала, слишком занятая управлением конвейерной ленты. Четыре китовые сферы, готовые к подаче для Сердца, были заминированы, и сколько бы времени не понадобилось на процедуру подзарядки, ни Кошечка, ни стражи, ни кто-либо ещё не успели бы сбежать из Кочевника. Каждый человек в летающем городе был обречен стать пылью, развеянной над океаном.

  Но Роберт не мог стрелять в женщину, которая доверилась ему прошлой ночью. Если бы она только соблазнила его, чтобы воспользоваться ключом, всё было бы иначе, но у Китча не выходил из головы тот вопрос о воскрешении друзей, который она задала, и его собственный ответ на него.

– Тамила! – громко окликнул стрелок, и Кошечка в то же мгновение оглянулась, сорвав с ожерелья один из камней.

– Кретин! – крикнул Каин, и тут же пригнулся, ударив тростью о металлический пол. В них летел запущенный рукой Тамилы камушек из украшения, но через секунду стражей накрыл сияющий купол энергии. Драгоценность коснулась защитного поля и разлетелась кляксой чёрной энергии, осыпав купол острыми наконечниками, размером всего лишь с ноготь мизинца. Наконечники вонзились в металлический пол, всё ещё истекая чёрным дымом. Одной такой иглы было достаточно, чтобы превратить человека в кучу сыпучего праха.

  Каин поддерживал купол только пару секунд, после чего им пришлось отойти за экранные щиты возле Сердца.
 
– Тамила, остановись! Ты же убиваешь себя! – закричал Роберт. Рядом с ним вонзился в пол короткий метательный нож, на ромбовидном лезвии которого чётко виднелся дымящийся чёрный узор.

– Она не будет разговаривать с тобой, Роберт, стреляй! Отсюда я её не достану! – крикнул ему из укрытия Лоренс. Послышался звук заработавшего конвейера. Клешня автомата подняла первую сферу из очереди и подтащила её к устройству подзарядки.
 
– Не дай сфере приблизиться к Сердцу! – заорал Зорге, тыкая тростью в сторону манипулятора. – Стреляй, Роберт, только не попади в мину!

  Китч закрыл левый глаз, используя для точного прицеливания только правый. То, что он увидел, было истинным безумием: поверхность сферы как мелкими паразитами была облеплена точками мин, так что свободного места почти не осталось.

– Храни меня Свет… – прошептал Роберт и нажал на спусковой крючок. Ромул выстрелил, отдача подбросила руку, но Китч не решился стрелять в саму сферу, зная, что шар расколется, освободится колоссальный заряд энергии, и хотя бы одна закреплённая на стекле мина сработает. Вместо этого пуля попала в сочленение клешни и испортила автомат. Манипулятор резко дёрнулся, загудел и перекосился, не сумев закончить передачу энергии Сердцу.

– Роберт! – раздался из-за пульта голос Тамилы. Она говорила с нажимом, тем дрожащим на вдохе голосом, каким пытаются говорить готовые расплакаться женщины. – Ты пришёл, чтобы убить меня? Я ведь доверяла тебе, я тебя полюбила, а ты не отказался от заказа, навязанного тебе Орденом! Неужели ты правда думаешь, что стоит служить преступникам, тварям с медальонами стражей, которые делают с людьми, что захотят! Почему ты стреляешь в меня?! 

  Лоренс опередил Китча с ответом:

– Не пытайтесь продолжать свою игру, государыня Нанда, никто вам не поверит! Я советую сдаться! Это единственный шанс сохранить свою жизнь!

– И попасть в прима-экстрактор? – рассмеялась Кошечка из-за пульта. – Ваш Орден больше не отправит меня в Казематы, не доверит гвардейцам! Меня сразу приговорят к заключению в стекло, или просто развеют, без права на существование!.. Нет, я не пойду с тобой, мистик, и ты это знаешь! В мире больше нет безопасного места, куда я смогла бы вернуться!

– Ты найдёшь его, если мы отпустим тебя! – неожиданно предложил Китч. Лоренс повернул к нему негодующее лицо, но стрелок продолжал говорить, обращаясь к Тамиле. – Если ты расскажешь нам об Уроборосе, то сможешь уйти куда захочешь: мы тебя не задержим, и Орден не будет тебя преследовать! Мы доложим Магистрам, что ты погибла в Кочевнике, а от тела осталась лишь пыль! Никто ничего не докажет, и правда останется между нами! Ты исчезнешь, затеряешься под новым именем и, чёрт возьми, впервые будешь свободна! У тебя будет шанс начать новую жизнь! Хватит быть марионеткой в чужих руках, найди своё счастье сама, Лакшми!
   
– Дурак! Какой же ты дурак, Роберт! – воскликнула Кошечка. – Ты не соображаешь, о чём говоришь!.. Некуда бежать! Убеги хоть на край вселенной, а Это достанет тебя! Ты не знаешь, что нас ждёт и какова истинная цель Уробороса! Всё что тебе следует знать, что Его тебе не остановить! Только мы, носители правды, мы видели Его, мы знаем, что всему настанет конец! Это конец света, Роберт, конец Тьмы, конец людей, конец всего, что ты называл своей прежней жизнью. И миллионы случайностей вокруг Истрэрии – это лишь части одного непостижимого тебе плана!
   
– Чёрт с ним с Армагеддоном, Лакшми! Когда придёт конец света, я не стану оплакивать своё прошлое! Только перед смертью я никогда не предам своих друзей, иначе зачем было жить?! Я знаю, ты не хочешь взрывать Кочевник и убивать Шарби, Айко и остальных… ты сама говорила, что это твои друзья! Ты говорила, что страшнее всего для тебя потерять друзей!

– Ты не знаешь, кто мне настоящий друг! – рявкнула Нанда. – Карл сделал для меня гораздо больше, чем все вы вместе взятые!.. Он воскресил меня, Роберт! Я была мертва, по-настоящему мертва: не в сфере после экстракции и не в тупой кукле! Нашу группу было приказано уничтожить и меня ликвидировали! Из четырёх других трупов, он выбрал меня одну, отдал все силы, чтобы оживить, хотя ничем был не обязан!.. Моя жизнь больше не принадлежит мне, а жизни Шарби, всех юртчи, моих любимых пилотов и даже Айко – они ничего не стоят, потому что Уроборос вывернет мир наизнанку и миллиарды жизней изменятся и прервутся! Никого из нас, какими мы были прежде, больше не будет! Наши жизни станут ничем, а значит есть лишь одно дело, которое стоит довести до конца – попытаться выбить себе новую жизнь! И пусть эта новая жизнь будет лучше, чем прежняя!

– Ей запудрили мозги, Роберт, – предостерёг мистик. – Она говорит о конце света, при этом надеясь на какую-то «новую, лучшую жизнь» – это слова фанатика, для которого всё худшее уже позади, а лучшее поджидает только после правильной смерти! Тебе её ни в чём не убедить!

– Трудно убедить человека, который с семи лет знает, что такое человеческая Тьма! – резко ответил стрелок. – Таким как она есть за что умирать, потому что мы не спасли их, нас не было рядом, когда случилась беда, а зло рядом было! Но я не позволю погибнуть ещё одному своему другу, которого могу вытащить!

– Напрасно, Роберт, – покачал головой мистик. – Ты только зря рискуешь собой!
 
  Но Китч уже убрал револьверы и громко окликнул Кошечку:

– Лакшми! Если бы тебе было всё равно, ты не просила бы меня договориться о спасении беженцев и не переживала за Айко! Я не верю, что всё сделано ради отвода глаз и твоё единственное желание – умереть ради такого типа как Карл, которого ты не видела чёрт знает сколько! Он связывался с тобой, после твоего бегства в Кочевник? Поддерживал тебя, по-настоящему был твоим другом?

  Стрелок замер, ожидая ответа, но Тамила молчала, и Китч подумал, что попал в самую точку:

– А если он тебя обманул? Если никакого конца света и всех этих красивых баек о новой жизни не будет?

– Нет, это не так! Я сама видела! – раздался из-за пульта пронзительный возглас, но Китч подавил его своим голосом:

– Что если он только использует тебя, как твой родной дядя использовал, чтобы заманивать жертв?!

– Не сравнивай Карла с этим ублюдком, ты ничего не знаешь!

– Я знаю всё, Лакшми! – прокричал Китч в свою очередь. – Это Карл убил моих друзей! Это он расстрелял Ингу Лингард возле шахт Сироники, это он заманил Камиллу Райен в Вальсингам и отдал на потеху Тотемическому существу! Это он виноват в том, что я потерял дорогих мне людей, и сейчас только он толкает мою подругу к мегасфере, чтобы это случилось ещё раз! Давай, стань пылью для него, взорви город, разрушь не только тысячи дорогих тебе жизней, но и меня уничтожь, и сама умри ради маньяка!   

  Роберт выкрикнул всё, что хотел, и умолк. В генераторном зале надсадно гудело Сердце. Стрелком владело единственное желание не опоздать, и в этот раз спасти хотя бы одного друга! Между пультом и щитами, где укрывались Китч с мистиком, было всего лишь двадцать шагов. От укрытия Кошечки, до сетчатого ограждения Сердца – ещё с десяток, а до пылающей поверхности гигантского шара – пятнадцать. И всё это пространство простреливалось.
 
– Не делай этого, Лакшми! – Китч попытался убедить её снова. – Карл тебя обманул, только чтобы разрушить всё, что ты любишь, убить всех, кто тебе дорог в Поплавке и в Кочевнике! Он хочет, чтобы ты сожгла свою новую жизнь своими руками!.. Выйди ко мне, возьми мою руку, и уйдём отсюда! Пусть Карл умеет воскрешать людей, но подаренную тебе жизнь погубит! Только я спасу тебя!
 
  Кошечка продолжала молчать, и Китчу очень хотелось думать, что сейчас она сомневается и борется с ложью, которой Карл опутал её. 

– Я выхожу! – объявил он.   
         
– Один укол иглы заряженной Тьмой, и ты превратишься в прах… – предупредил его мистик, но Роберт больше не слушал. Он выпрямился из-за щита, приподнял руки и направился в сторону пульта. В свою очередь Лакшми встала из-за укрытия и осторожно вышла к нему навстречу.

– Государыня Нанда, если вы действительно хотите сдаться, то бросьте оружие! – выкрикнул Каин. Кошечка в нерешительности остановилась, но затем вынула из набедренного ремня ножи с чёрным узором, сняла ожерелье, отстегнула ещё какое-то смертоносное устройство с запястья (по-видимому, игломёт) и сложила всё это на ленту конвейера.

  Когда она подошла к Китчу и остановилась от него в дух шагах, то, в сравнении с рослой фигурой стрелка, было сложно поверить, что такая хрупкая девушка за десять минут уничтожила не меньше двадцати Бесов Войны, охотилась на Тотемическое существо в лесах Соммы, и вообще когда-то числилась стражем Ордена. Но внешность бывает обманчива, и о делах Лакшми говорил пепел, усыпавший блузу чоли, шею и чёрную косу циркачки. Золотые украшения и цветы паранди стали серыми от человеческого праха.

  Глядя на Роберта, она стянула с лица чёрные очки, словно хотела лучше видеть его, и стрелок поступил также. Яркое зарево Сердца резануло по левому глазу, и Китчу пришлось зажмурить имплант. Глаза Лакшми были красны – то ли от пролитых слёз, то ли от попавших в них мелких песчинок. По правую руку от артистки и стража гудела гигантская сфера, шестигранники защитных пластин перемещались в ускоренном темпе, отдавая сражавшемуся Кочевнику все запасы энергии.

– Ты, наверное, не думал, увидеть меня такой, – сказала Кошечка. – Но твой друг сразу всё знал про меня. Я начала подозревать это ещё в гримёрке, при первой же нашей встрече, но списала опасения на излишнюю подозрительность. Слишком давно ко мне так близко не подбирались стражи, хотя мало ли зачем вы могли прилететь в Кочующий город, и мало ли кого искали здесь: в Кочевнике из полусотни пилотов один точно будет в розыске Ордена. Но когда ваш мистик передал мне письмо, из которого стало понятно, что вы ловите Карла, я попыталась себя защитить и сделала самую большую глупость: пошла к Шарби и сказала, что Каин привёз с собой Тьму и хочет навредить Сердцу, точно зная, что Делмару это передадут, и Бесы Войны начнут охотиться за вашей группой, и путь на инженерные палубы вам будет закрыт. Так и вышло, но я не учла одного: Делмар не убил Каина, колдун любопытен и у него оказался свой интерес. Наверное, он пытался выяснить что-то о Тьме, и мне следовало предвидеть это… Юртчи Бесов Войны помог вашему мистику связаться с Шарби, началась эвакуация города, а не те двести человек на Муссоне, о которых я просила тебя… И вот маски сорваны, Роберт. Прошлой ночью, опасаясь плохого исхода встречи Делмара и Каина, я сделала решительный шаг, к которому долго готовилась. Нужна была сфера, которую точно подключат к Сердцу в случае бомбардировки, когда генератору потребуется максимальный заряд. Сфера с сильной душой легендарного Идриса – то, что нужно. Я думала, что Каин будет пытаться торговаться сферой с Делмаром, и была уверена, что колдун не пойдёт на переговоры с грабителем, а просто вытрясет из него правду о тайнике. Но оказалось, что сфера – это только ловушка, подстроенная для меня, провокация, как и всё, что делал ваш мистик, начиная от письма и заканчивая газетой на чаепитии Айко. Увидев Каина утром живым, я поняла, что они с колдуном сговорились, и что Шарби всё узнал. Ждать было нечего. Атака, которую я запросила, уже началась.
 
  Тамила подняла глаза, будто хотела увидеть бомбардировщики, уничтожающие в этот момент её дом.   

– Верно, ты работала не на тех людей, и уже не в первый раз. Но всё это в прошлом, – понимающе сказал Роберт. – Жизнь в Кочевнике стала не для тебя, но ещё можно улететь в те государства, где нет ни стражей, ни Ордена, ни Совершенной. Возьмёшь новое имя, но на этот раз чтобы не обманывать, а начать честную жизнь.
   
– Куда, например? – грустно улыбнулась Лакшми.

– Да хотя бы в Россию! – полушутя, полувсерьёз сказал Роберт. – Ты знаешь, там сочиняют прекрасные романсы и хорошо относятся к эмигрантам из Истэрии.
    
– Это… – замялась Кошечка. – Так странно чувствовать себя… Я думала, что с прежней жизнью покончено, что я навсегда останусь радовать людей в Поплавке, но сначала появился Карл, потом вы, и мне стало понятно, что живой из этой передряги не выбраться. И всё из-за…

  Она показала Роберту руку, где на безымянном пальце светлело маленькое серебряное кольцо с символом Недремлющего Ока вместо печатки. Такие выдавали молодым стражам, проходившим обучение в Ордене.

– Если бы я знала, к чему приведёт моя жизнь в Сиянии, и какие люди служат у Совершенной, я бы лучше выбрала судьбу сироты с руинами вместо дома и улицей вместо семьи. Разве есть ещё шанс измениться?

– Я твой последний шанс, Лакшми, – протянул руку Роберт. Секунду она смотрела на протянутую ладонь, а затем её лицо исказилось от плача, и она порывисто прижалась к стрелку. Всё её тело содрогалось в рыданиях. Лакшми выплакивала будто всю свою жизнь, начиная с тлеющих руин дома, где погибла вся её любящая семья, работы с продажным дядей, предательства в Истэрии, бегства с отступниками и короткого счастья в Кочевнике, где она была почти три года свободна.

– Я так виновата перед тобой, перед всеми! Прости меня, Роберт! – причитала она в объятьях Китча.

– Ничего, все мы порой поступаем погано. Стража с чистыми руками я ещё не встречал, только в одних давно умерло всё, душа сжалась в один вонючий комок, Свет погас, а в других ещё осталось человеческое начало. Вот таких людей я ищу, таких людей хочу считать своими друзьями! Настоящих людей, а не продавших душу чудовищ, или хотя бы чудовищ, но с душой!

– Роберт! – окликнул Зорге.

– Мы в порядке, Каин, можешь…

– Роберт, зараза, назад! – со всей силы закричал Лоренс. То ли ярость, с которой он завопил, то ли ругань, которой от мистика в мирный час никогда не услышишь, всё-таки встряхнули стрелка. Китч словно в замедленной сьёмке увидел, как Кошечка отталкивает его в сторону, в руке у неё вытащенный из его кобуры Ромул. Если и было мгновение, которое показалось Роберту Китчу вечностью, то это было именно оно. Стрелок стоял прямо перед Лакшми, и лишь успел слегка отклониться, но первые выстрелы ушли не в него. Ромул трижды громыхнул, Каин не успел поднять трость и получил пулю в грудь. Мистик замертво рухнул, дымящийся ствол револьвера развернулся на Китча. Яркое сияние мегасферы, что как раз оказалась у Кошечки за спиной, выжгло повреждённый имплант до самого мозга. И только каким-то нереальным чутьём и везением Китч умудрился перехватить вооружённую руку диверсантки и следующие три пули Ромула ушли в пустоту. Почему-то в этот момент он вспомнил изъеденное проказой лицо старика Бона и его байку о седьмой пуле для брата. Курок Ромула звонко щёлкал, барабан опустел.

  Забыв о втором револьвере, Китч просто схватил Кошечку за руки и попытался остановить, но она нереальным образом извернулась, подпрыгнула, охватила его шею ногами и, используя инерцию своего тела, уронила здоровенного стрелка на пол, так что хрустнули позвонки. И всё-таки что-то в ней самой было не так, она делала настолько всё торопливо, что не довела начатое до конца и не сломала Роберту шею. Лишь уронов его, она вскочила и что есть духу побежала к мегасфере, преодолевая те двадцать шагов, которые не могла пройти раньше. Китч видел, что Каин не шевелится: лежит на полу, раскинув руки, по его груди растекается кровь. Зорге был мёртв. Кошечка перепрыгнула ограждение и приземлилась на другой стороне, прямо перед ничем не защищённым Сердцем. Она сорвала с руки серебряную печатку и преломила её. В тот же миг Китч увидел, как по палубе что-то скользит и извивается. В сторону Лакшми поползли тысячи белых нитей, увенчанных чёрной короной.

– Нет, нет! Что же ты наделала, стой! – закричал Роберт. Он поднял Рэм и прицелился в ноги еле видной в сиянии фигуры, выпустив в Нанда все шесть пуль из барабана. Лишь одна зацепила её. Лакшми упала – ей прострелили колено, но из последних сил, через боль, она с криком ползла к Сердцу, удерживая что-то в вытянутой руке. Это было фальшивое кольцо, из которого выпорхнуло тёмное облако, поглощая свет, закружилось, обрело форму бабочки и, взмахивая чёрными крыльями, полетело к Сердцу Кочевника.

– Стой, она больше не может сражаться, мы взяли её! – закричал Китч, но волна белых червей догнала и накатилась на диверсантку. Через гудение сферы прорвались отчаянные вопли. Черви опутали руки и ноги Кошечки, через одежду вгрызались ей в тело, проникали в лицо, издырявили щёки и горло, так что визг из пронзительного стал задушенным и захрипел. Китч вырвал целую пригоршню патронов из патронташа, откинул пустой барабан Рема, но впервые за много лет у него затряслись руки, и он всё никак не мог вставить патрон в ячейку.

  Обезумившая от боли Лакшми прижала ствол Ромула к своему виску и снова, и снова, и снова спускала курок, щёлкая пустым барабаном.

– Ну давай же, давай! Давай, мать твою! – чуть ли не выл в голос Роберт, уже засунув патрон и подняв заряженный Рем, но тут Ромул в невозможный седьмой раз выстрелил, и голова Лакшми Нанда глухо ударилась затылком о металлический пол. Черви продолжили своё пиршество, накрыв тело сплошным извивающимся полотном.

  Не в силах смотреть на это, Роберт отшатнулся к убитому мистику. Он тяжело опустился на колени перед Зорге, приподнял ему голову и прижал руку к груди. Между пальцев стрелка сочилась кровь.

– Вот дерьмо, Каин. Ты подставился, ты прикрыл меня, чёртов аристократ… – бормотал он, ещё до конца не понимая, что произошло. Почему-то отпечаток кровавой ладони на белом костюме показался ему очень лишним, и Китч убрал руку, не зная теперь, что ему делать с этим кровавым пятном на белой рубашке и пиджаке. Он подобрал упавшую с головы Зоре шляпу и накрыл прострелянную грудь своего друга. И в этот момент Каин вдруг резко вздохнул и открыл чёрные глаза.

– Совершенная тебя побери, ты жив, скотина! – с радостным рыком прижал его к себе стрелок. В ответ Зорге жалобно застонал:

– У меня кусок железа в груди, чёртов ты… – прохрипел он. Китч рванул на друге рубашку, так что отлетели все пуговицы, и увидел, что пуля на полсантиметра вошла в посиневшую грудь.

– Не успел поставить барьер как… как полагается, – кривясь от боли, просипел Зорге. – Все рёбра, наверно, переломало. Позор и плохая работа для мистика... 

– Ничего, ничего, дубина, держись! Мы тебя сейчас вытащим отсюда, Церебра тебя подлатает! Она та ещё стерва, но лечит умело, так что ты только держись!

– Суо!.. – позвал Каин и Китч обернулся. Королева Червей приняла облик молодой девушки. На месте её «обеда» не осталось ничего, кроме лужи крови и обрывков женской одежды. Совершенно нагая, Суо медленно брела в сторону Сердца.

– Как красиво… – проронила она, протягивая руку к исполинскому шару.

– Суо, стой! – измученно простонал Зорге, и тут же закашлялся. – Роберт, останови её! Нельзя чтобы она… Сердце!.. Она – Тьма, Роберт!

  Но Китч и сам успел догадаться. Положив Каина на пол, он бросился к ограждению и начал вскарабкиваться на решётку.

– Не подходи к нему, слышишь! – кричал он, тяжело переваливаясь через верх. Суо ничего не слышала. Её чёрные волосы словно от ветра взметнулись, открывая белоснежное тело. С блаженным лицом она тянулась к поверхности шара, который как солнце очертил её силуэт.

– Восхитительно… такое хрупкое. Как называется это чувство? Восторг? – шептала она, и пальцы почти коснулись стекла. Китч бежал к ней, но было понятно, что он не успеет.

– Это соблазн, Суо! То, чего хочешь, но к чему нельзя прикасаться! – из последних сил крикнул Зорге ей в спину.

– Но я хочу… – сказала Королева Червей и стрелок назади невольно остановился. Из сферы потянулся дымок, а за ним выпорхнула бабочка с чёрными крыльями. Всё это время она пыталась прогрызть толстые стеклянные стенки, но теперь, привлечённая более мощным источником Тьмы, подлетела к Суо.

  Поглощая свет, бабочка порхала над тонкой ладонью Королевы Червей, а затем опустилась к ней на запястье и исчезла под кожей. Суо сжала кулак и с улыбкой посмотрела на свою руку, будто разглядывала на себе драгоценное украшение, которое сама себе подарила.
 
*******

  Возле каждого борта Кочевника располагалось по одному барабану, рассчитанному на восемь взлётных полос. Внешне каждый отдельный барабан выглядел как два огромных кольца, между которыми протянулись взлётные полосы. Вращаясь, барабан выставлял на самый верх главную полосу, с которой можно было взлетать самолётам. После этого барабан проворачивался по часовой стрелке, полоса уходила чуть правее и ниже, сохраняя своё горизонтальное положение, но взлетать с неё уже было нельзя, потому что в конце полосы мешало торцевое кольцо.

  При любом положении барабана, ключевыми считались две полосы – самая верхняя, с которой взлетали, и примыкавшая к палубе, на которую загружались самолёты, бомбы, боеприпасы, заходили готовые к сражению пилоты и техники. Через эту же полосу можно было попасть к внутренней звезде барабана – разветвлённому на восемь направлений лестничному переходу, который выводил на все восемь взлётных полос, если было нужно срочно попасть не на палубную полосу, а на ту, что находилась в другом положении.   

  Благодаря системе двух постоянно вращающихся барабанов, Кочевник мог за короткое время выпустить целый рой истребителей, тогда как на обычной взлётной полосе им пришлось бы ждать своей очереди, выполнять массу хитроумных манёвров и передвижений, чтобы выйти на взлёт.

  На носу Кочевника были и обычные аэродромы – широкие и просторные, для взлёта тяжёлых бомбардировщиков и транспортников. Для совсем лёгких аэропланов использовались катапульты, установленные по всему городу. Разгонные устройства цепляли самолёт под днищем за крюк, и выталкивали его вперёд, сразу придавая нужное для полёта ускорение.

  Все мощности, что имелись сейчас на Кочевнике, работали с полной нагрузкой. У полосы правого борта было не протолкнуться. На пополнение отводилось всего пять минут, и за это время с палубы подгоняли тележки с истребителями, длинной утиной цепочкой тянулись погрузчики с бомбами, торпедами и боеприпасами, вбегали назначенные на взлёт пилоты.

  Одиннадцатая полоса, где Айко прятала Марсельезу, была на другой стороне барабана, когда они с Айвэном подошли к правому борту. Что самое неприятное, стоило им подступить к загрузочной полосе, как завыл резкий сигнал предупреждения, техники спешно покинули размыкающийся перрон, и с воем цепной установки барабан начал проворачиваться, чтобы подвести к борту следующую полосу. Из палубных ангаров подвозили новые самолёты Чаек с бело-синей штриховкой на крыльях и фюзеляже.

  Айко сцапала за рукав одного из пробегавших мимо пилотов в бело-синем шарфе и притормозила его:

– На форси, Мнишик! Чекни че каво? – осведомилась она. Коротко подстриженный альбинос, с оживлением, какое бывает у наконец дождавшихся своего дела людей, зачастил:

– Целый рой Мешков, Принцесса! Серафимы докладывают, что на Кочевник прёт армада из двухсот самолётов, полный бачок! Среди них четырнадцать тяжёлого класса – левиафаны! Никогда не видел больше трёх, а сегодня целых четырнадцать! Наши вместе с Серафимами уже закусились. Ждём Фенрисов, Ведьмин Котёл и Тора-Тора на подмогу! Говорят, Серафимов сильно разбили! Шестеро еле как дотащились и плюхнулись на носу! Даже Земун своих бомбовозов перевооружают!
 
– Мы скоро будем, Тора-Тора стартует с Одиннадцатой, Фенрисы с левого борта, Ведьмы пойдут с носа! Пусть Чайка потреплет Мешков, тогда Тигрята и Волчата сделают левиафанам кусь-кусь, чекаешь?!
 
– Чекаю, Химэ! – большерото улыбнулся пилот, дружески хлопнул её по плечу и убежал на загрузочную полосу, пока та не провернулась. Айвэн и Айко тоже ускорили шаг, ведь им ещё нужно было подняться по ступенчатой звезде на Одиннадцатую.

  Бомбёжка продолжалась, в любой момент бомба могла попасть в барабан, но у людей, готовых сражаться, не было страха. Наоборот, на лицах сияли нездоровые улыбки, а в движениях читалось деловое нетерпение. Предчувствием битвы сейчас жили все, и не только садившиеся в кокпиты пилоты, но и механики, выполнявшие команду «От винта!», оружейники, спешно заряжавшие пулемёты, даже простая прислуга, оттаскивающая из-под шасси подпорки, и та делала своё маленькое дело с таким видом, будто сейчас от этого зависело всё.
 
  Айвэн и Айко проскочили десятиметровую полосу и оказались на шатком мостке, который вёл к звёздной лестнице. На центральном помосте им пришлось задержаться и выждать, когда прозвучит звуковой сигнал. Вся конструкция под ногами вздрогнула, и барабан в очередной раз повернулся, выставив для взлёта на самую вершину новую полосу. Немедленно над головами Айко и Айвэна поднялся рык моторов, от разбега истребителей задрожал металл – самолёты поднялись в воздух. Стражу и Принцессе пришлось поспешить: через две полосы, то есть всего через десять минут, наверх выйдет Одиннадцатая, а если пропустишь, то следующий круг придётся ждать больше получаса.

  Они проскочили в воротца, над которыми висело табло со значением «11», мигом спустились по лестнице, и изнутри барабана вышли туда, где готовились к взлёту торпедоносцы. Тора-Тора встретила появление Принцессы одобрительным рёвом. Чёрно-оранжевые цельнометаллические монопланы выстроились на полосе. Внешне каждый из них напоминал Марсельезу, только вытянутую из-за наличия места заднего стрелка, а под фюзеляжем крепилась длинная противовоздушная торпеда.

  С одного самолёта спешно стягивали чехол. Под солнцем блеснул красный авиационный металл. Марсельеза была полностью готова к бою. Под её брюхом тоже подвесили оранжевую торпеду. Крыльевые пушки грозно уставились в покрытое облачками зенитных разрывов небо.

  Айвэн до сих пор не понимал, зачем оказался здесь, среди пилотов, бодро приветствующих своего юртчи. У каждого тут было дело, и сейчас Айко взбежит на Марсель, уперев сначала левую ногу в стойку шасси, ловко подтянувшись руками за основанье крыла, перевалившись на плоскость через правую ногу, и будет готова забраться в кокпит. Айвэн так чётко себе это представил, словно сам множество раз забирался тем же способом в Марсельезу, хотя вчера потратил немало времени, чтобы понять с какой стороны к ней подходить. Странное чувство привычности к Марсельезе на этом не кончилось. Айвэн вдруг понял, что хорошо знает процедуру запуска двигателя, даже запах нагретого под колпаком воздуха во время многочасового перелёта, и сопротивление ручки на виражах, хотя сам никогда не летал. 
    
  Айко упёрла левую ногу в стойку шасси, ловко подтянулась руками за основание крыла, перевалилась через правую ногу на плоскость, и уже была готова занять место пилота, но здесь вспомнила о своём провожатом и растерянно оглянулась:

– Хочешь, чекну тебе место стрелка? – махнула она на тигриные самолёты.

– Благодарю, государыня, с этим хорошо бы справился Роберт Китч, но не я. Если только в воздухе вам не понадобится умелый мечник.

– Ха-ха, у меня тут! – ударила Айко по рукояти катаны, всегда пристёгнутой к боку. Ещё раньше Химэ, в кокпит полез Кенджи. Вернее, лётчица просто отстегнула медведя и посадила его на законное место возле приборной доски. Но стоило девочке перекинуть в кокпит одну ногу, как её окликнули двое подбегающих к Марсельезе пилотов:

– Химэ! Химэ! Подождите, ваша экстренность!

  К Айко бежали Рио и Рюу – два брата-близнеца, настолько похожие, что даже родная мать могла спутать. Оба круглолицые с восточным разрезом глаз, бывшие лётчики Земли Цветов, упавшие во время одного из разведывательных полётов, спасённые Светляками, но так и не пожелавшие вернуться на родину.
 
  Один из них махал рукой в белой перчатке, какие носили все пилоты Тора-Тора, и держал запечатанное письмо:

– Химэ, приказ от адмирала!

  Айко плюхнулась на крыло, съехала по нему как по горке и оказалась на полосе. Как раз зазвучала сирена, весь барабан содрогнулся, и Одиннадцатая полоса поехала вверх, став первой на очереди после взлётной. Это означало, что до старта торпедоносцев осталось каких-нибудь пять минут.

– Сообщение, Химэ, ваша экстренность! Сообщение, от самого… самого адмирала! – запыхались Рио и Рюу. Схватив конверт и распечатав бумагу зубами, Айко достала желтоватый листок. Её свободный от пластыря глаз забегал по витиеватым строчкам, написанным на Нордифском языке.

– Это что за стопор?.. Полный бачок! – воскликнула Айко.

– Что-то случилось? – подошёл ближе Айвэн.

– Кыш отсюда, кыш, кыш, кыш! – раздражённо замахала Принцесса рукой на пилотов. Рио и Рюу переглянулись и убежали к своему готовому стартовать самолёту.

– Шарби говорит, чтобы я взяла Орла и летела – его Орла! Он никому не давал истребитель на носовой взлётке!.. Золотой Орёл! Я сто тыщ раз просила дать полетать, а он сказал, что нет, Орёл только его!.. Но сейчас не могу, Тора-Тора взлетает! Как Тигрята без меня? Нет, нет и нет! – возмущённо тараторила Айко.
 
– А как все кочевники без адмирала? – задал ей встречный вопрос Айвэн. – Если отец просит занять его место и лететь на своём самолёте, значит что-то случилось, значит он не может вести станы в бой.

  Лицо девочки изменилось. Решимость отвергнуть просьбу отца в ней утихла.

– А как Тигрята без Айко? – капризно топнула она ногой и начала рвать письмо на клочки. – Не хочу! Не хочу и не буду! Они не полетят без Марсель! Красная должна форсить впереди! Станы будут слышать мой голос! Их собьют, если меня рядом нет!
 
– Доверьте свой самолёт другому пилоту, – предложил мечник, видя, что на взлётной полосе достаточно опытных лётчиков.

– Нет! – отрезала Айко. – Никто-никто-никто не сможет лететь на Марсель, только я!

– Ваш отец тоже, наверняка, был не слишком-то рад, отдавая Орла в ваши руки, – дипломатично отметил Айвэн. – Он доверяет вам больше всех. Если откажетесь возглавить кочевников от его имени, то подведёте не только отца, но и весь город.
 
– А что Марсель? – рыкнула Айко, хотя в её голосе уже не было прежней уверенности, с которой она рвала письмо. Айвэн хотел снова предложить ей выбрать кого-то из эскадрильи Тора-Тора, но при имени красного самолёта с языка само собой сорвалось:

– Я полечу на Марсель, кто же ещё?! – будто это было понятно и других вариантов просто быть не могло. Ему вообще стало обидно отдавать кому-то право летать на Марсель, которая за прошлый год стала ему почти как часть своего тела… За год?! Айвэн понял, что это не его желания и мысли, и даже не его слова. Айко ошалело уставилась на рыцаря Медвежьей Лапы, но отступать было поздно.

– Я смогу. Если потребуется поднять Марсель в воздух и лететь рядом с Тигрятами, чтобы при виде красного самолёта они не потеряли боевой дух, то я справлюсь с этим. Ваш голос будет руководить Тора-Тора по радио, а вы поведёте Золотого Орла: успеете быть и со своим станом, и в самолёте адмирала одновременно.
 
– Вот стопор! – воскликнула Айко. – Ты не умеешь летать! 

– Теперь умею, – взял её за ладонь Айвэн той самой рукой, которой держал за столом во время эксперимента Лоренса. Айко что-то лихорадочно соображала у себя в голове, не веря, и в то же время по-детски веря в невозможное чудо. Дух авантюризма, который всегда жил в её сердце, подталкивал согласиться, но серьёзное отношение ко всему, что касалось полётов и конкретно Марсель запрещало и близко подпускать к самолёту ничего не умеющего человека.

– Сам полезешь в кабину? – прищурила она хитрый глаз.

– В кокпит, – не попался на эту уловку рыцарь.

– Ар-р! Пусть Кенджи решает! – не выдержала тяжёлой борьбы желаний и логики в своей маленькой и миленькой головке Принцесса. Крепко сжав руку Айвэна и подтащив его к Марсельезе, она мигом забралась на крыло, отцепила Кенджи от приборной доски, спустилась на полосу и посадила игрушку на край элерона. Достав из кармашка шортов монетку, она положила её на короткую лапу медведя и объявила:

– Решка – летишь, Око – не летишь!

  После чего нажала на лапу. Монетка подпрыгнула, Айко поймала её на лету и прихлопнула сверху ладошкой. Итог был продемонстрирован правому глазу-бусинке Кенджи:

– Решка – летишь!

– Я уверен, что не могло быть иначе, – улыбнулся ей Айвэн. В тот же миг заревела сирена, и барабан ещё раз провернулся, выставляя наверх взлётную полосу Марсельезы.

– Садись резче! – потребовала Айко. И Айвэн, как ещё недавно себе представлял, быстро забрался внутрь и опустился в подвесное кресло из множества противоперегрузочных ремней. Айко тоже поднялась к нему на крыло, встала рядом и помогла отрегулировать высоту сиденья и пристегнуться. Первые торпедоносцы Тигрят уже разогрели моторы и приготовились к разгону. Самолёт Айко должен был стартовать самым последним, и пилотам некогда было оборачиваться на неё.

– Будешь поднимать Марсель мягко! Держать на тормозе, пока движок греет! Если на старте зафорсит-закачает, значит храповик вала и стартера сцепились, тогда не взлетай!.. И крутящий момент не пролюфти!

– Знаю, на взлёте будет заваливать вправо, надо компенсировать рысканьем, ручку заедает на отрицательном тангаже, – также быстро ответил ей Айвэн, сам не веря, что действительно поведёт Марсельезу на взлёт. Всё для него теперь выглядело иначе, чем прошлой ночью, когда он несмело осваивал самые важные рычаги управления и задавал примитивные вопросы о тумблерах. Теперь же он знал назначение каждого прибора, и не просто знал, а помнил с какой погрешностью и при каких условиях они могут показывать высоту, температуру масла, скорость и заряд акульих душ. Счётчик боеприпасов показывал полную загрузку снарядов в трёх пушках. Было непривычно тесно по сравнению с тем, как Айвэн должен был себя ощущать в кокпите Марсель. Ему казалось, что самолёт стал намного меньше обычного. Подсказки Айко раздражали его, он и так всё знал и хотел лететь поскорее! Лётчица каким-то внутренним чутьём поняла это и ухмыльнулась:

– Будет драка – не стопори! И чекай, Айко ни одного самолёта не разбила! – громко крикнула она, когда Айвэн заводил двигатель. Полосу хорошенько встряхнуло, где-то рядом раздался сильный взрыв – бомбардировщики Мешков куда-то попали. Принцесса нагнулась в кокпит, сорвала переговорное устройства с шеи Айвэна и крикнула в микрофон:

– Тигрята, от винта! Тора! Тора! Тора!

– Химэ с нами! – раздалось в наушниках. – На взлёт, кочевники! На взлёт торпедоносцы! В небо, Тигрята!
 
  Поднялся оглушительный шум рассекающих воздух пропеллеров, и первые машины начли разбег по полосе, устремляясь в сторону испачканного дымом солнца. На прощание Айко хлопнула по голове своего рыцаря и спрыгнула с крыла, чтобы побежать к носу Кочевника, где её ждал Золотой Орёл адмирала. Марсельеза начала разбег за остальными самолётами стана, и десяток машин в тигриной раскраске покинули барабан правого борта.

  Только в воздухе им открылось, что левый барабан уничтожен прямым попаданием авиабомбы, и половина штурмовиков Фенрисов, которые должны были поддерживать Тора-Тора в бою, горят, срываются с исковерканных полос и падают в воду вместе с пилотами, механиками и бортстрелками.
   
*******

  Церебра была первой из стражей, кому позволили подняться на командную палубу к башне Золотого Орла. Подходя к выстроенному из стекла, дерева и металла сооружению, она увидела на высоте циферблат большого кварцквантума и вцепившуюся в его верхнюю кромку хищную птицу с изогнутым клювом. Циферблат был диаметром три с лишним метра, цифры в окошечках указывали на значение 98300. Каждое пёрышко позолоченного орла было настолько искусно отлито, что различить его можно было даже с высоты двадцати метров.

  Фигура, созданная увековечить величие основателя города адмирала Шарби, сверкала на солнце и лучше любого маяка указывала путь самолётам. Но сейчас она стала прекрасным ориентиром для коричневых бомбардировщиков, и зенитные батареи захлёбывались в торопливом стаккато выстрелов, выцеливая еле видные на высоте бомбовозы.

  От командирской палубы к Башне тянулись четыре широкие лестницы, по которым, выстроившись в один ряд, вполне могла подняться вся императорская семья со свитой и эскортом охраны. Но сейчас лестница была перегорожена мешками с песком, из-за которых то и дело показывались синие перья плюмажей кишектенов. По пути к башне Церебру раз пять останавливали, чтобы проверить медальон, и только после всех формальностей пропустили ко входу на первый этаж. Два бронзовых круга в виде полушарий Земли тяжело откатились, и медик вошла в просторный холл.

  Обстановка нижнего яруса Башни напоминала интерьеры лучших домов Сияния. Паркет из красного дерева был натёрт до зеркального блеска, так что в нём можно было увидеть собственное отражение и блики сияющей лошадиными душами люстры, такого большого размера, что её главный обод не смогли бы обхватить и шесть человек. Всякий раз, когда в Кочевник попадала авиабомба, хрустальные подвески на люстре вздрагивали, и по их обиженному звону можно было судить о точности бомбардиров Мешков. Лица кишектенов, стоявших по одному возле каждой золочёной колонны, оставались непроницаемыми. Уж если им суждено было умереть от прямого попадания бомбы, то они сделали бы это не бросив постов. Только эхо от шагов Кнайф, да жалобный звон хрусталя разносились по тихому первому этажу Башни.

  В конце зала поднималась стеклянная шахта с плотно сомкнутыми медными створами лифта у основания. В сплетении чеканных узоров на створах были различимы тигр, чайка, корова, волк, дьявол, ангел и ведьма, и над всеми ними раскинул крылья единый парящий орёл. Церебра пошла было к лифту, но путь ей преградил капитан кишектенов в позолоченном шлеме с забралом в виде оскаленной демонической морды:

– Вам разрешено оставаться только на первом этаже, государыня, – властным голосом сообщил он. Лицо Кнайф передёрнулось неприязненной судорогой. Но Церебра не возражала, и отошла к кожаным креслам между кадок с веерами южных растений. Она села за столик, достала из кармана прорезиненного платья табакерку с портретом усопшего императора, подцепила щепоть сухой травы и разжевала её, заложив получившуюся смесь за губу. Очень скоро она впала в наркотическое забытье, и со стороны было трудно понять, видит ли она хоть что-нибудь через полуприкрытые веки или окончательно погрузилась в мир грёз. Даже когда дверь из Земных полушарий опять открылась, и капитан кишектенов окликнул незваного гостя, а в ответ прозвучал хлопок выстрела, и стража сорвалась с мест, Церебра не дрогнула, словно затаившаяся среди джунглей змея.

  Только её глаза с зеркальной радужкой вяло косились на взрывающихся перед ней охранников. От одного попадания пули в доспехи, гвардейцы вспыхивали багряно-чёрной вспышкой и рассыпались по полу серым песком. Пустые шлемы и чешуйчатые панцири падали на пол. За колонну рядом с Цереброй спрятался тот самый капитан, который раньше преграждал ей путь к лифту. Он сжимал разряженный револьвер и возбуждённо дышал. Кажется, гвардеец хотел о чём-то предупредить медика, но стоило ему открыть рот, как из скоросшивателя Церебры вылетела отравленная игла и угодила ему чуть выше колена. Кишектен замертво рухнул на пол.

  Из глубины зала донеслись размеренные шаги. Люстра под потолком зазвенела от нового попадания, а к Иоганне подошёл молодой человек в тёмно-синей шинели с десятизарядным пистолетом в руке.

– Иога-анна Кна-айф! – поприветствовал он, умышленно растягивая ударные гласные. Пистолет диверсанта был разряжен, и мальчишка неторопливо защёлкивал в плоскую обойму перед спусковым крючком патрон за патроном. Каждая пуля была так черна, что, казалось, поглощает солнечный свет.

– Не думала, что увижу тебя живым, Карл. Сколько лет прошло?.. Два года, кажется?

– Три, – поправил отступник.
 
– А где здоровяк?

– Рудольф в порядке, благодарю за заботу… Неужели все эти годы ты провела в Звёздной Горе?

  Только теперь Кнайф пошевелилась: отвернулась и сплюнула едкую горечь травяного наркотика на усыпанный человеческим прахом пол.

– А ты был на свободе и, смотрю, времени зря не терял, – проронила она, вновь открывая табакерку. – Стоило соглашаться с подосланным лакеем Канцлера?

– Жалеешь?

– Нет. Сделка чересчур дурно пахла.

– Ты права. За поимку Тотемического существа не стоило браться. Трое из нас крупно пожалели об этом. Вся затея была аферой, как ты и предупреждала. Впрочем, такой итог меня тоже устраивал. Всё дело было лишь в том, сумею ли я в конце концов перехитрить гвардию – это цена за членство в нашем особенном клубе.

– Считаешь себя самым умным?.. А ты всё ещё слышишь голоса в своей башке? – Церебра смотрела сквозь Карла затуманенными глазами. Его тонкое, безобидное с первого взгляда лицо, расплылось в улыбке, словно он услышал старую шутку.
 
– А ты всё ещё мечтаешь создать Чистого Сверхчеловека?

– Да. Вот мы с тобой уроды, правда? – бесчувственно отозвалась Кнайф. – Говори, зачем пришёл. Хочешь пришить Нордифскую золушку в Башне?

– Рапунцель… в башне сидела Рапунцель, – счёл нужным поправить Карл. Цереба ничего не ответила, и диверсант продолжил. – Но зачем мне тебя провоцировать? Адмиралу Шарби и так недолго осталось. Я пришёл только за тем, чтобы кое-что предложить...

  Карл дозарядил пистолет и с щелчком оттянул затвор.

– А заодно проверить, насколько крепко держит тебя на поводке твой новый хозяин – Лоренс Каин Зорге.

  И эту поддёвку Церебра ответом не удостоила, продолжая жевать дурманящую траву и ждать толковых объяснений.

– Скажем так, за последние три года, когда я среди шестерых отступников покинул Звёздную Гору, а ты сочла нужным не согласиться с Канцлером, чем испортила нам счастливое число группы, многое изменилось. Я нашёл источник великого знания. Он привёл меня к правде и показал, что будет с миром, если Совершенная останется в Капитолии, а также другой вариант – если удастся её изгнать. Он дал мне ответы на ключевые вопросы, занимавшие человечество тысячи лет. В некотором смысле, я стал мудрее самых знаменитых философов… И, касательно твоей мечты, у меня тоже есть знание.

  Карл шутливо поклонился перед Цереброй, будто принёсший добрую весть компаньон:
 
– Я могу дать подсказку. Вы копаете в верном направлении, сударыня Кнайф, но не осознаёте всей многогранности дела, и во многом извращаете суть. Я готов дать тебе путеводную нить, провести через лабиринт заблуждений, предложить свою помощь в очищении людей от паразита. 

– И какова плата?

– Одолжение за одолжение. Убей Шарби.
 
– Вон лифт, поднимись и сам сделай это, – подбородком указала Церебра. – Едва ли тебя кто-то сможет остановить с такой пушкой. Даже я.

– О, нет-нет-нет, – закачал головой Карл. – Если я прошу тебя сделать это лично, значит мне нужно, чтобы это сделала именно ты. Тем самым, ты продемонстрируешь готовность внести плату за членство в клубе перерождённых. Но не бойся, тебе по сути ничего и делать-то не придётся! Просто дай ему умереть. Такое для тебя – не слишком великая жертва… – он покосился на труп капитана кишектенов. – Ты ведь не ценишь жизнь заражённых паразитом людей, я правильно говорю? А Шарби, как и все остальные, без сомнения, заражён.
 
  Карл резко поднял вооружённую руку и выстрелил в тело гвардейца. В ту же минуту труп вспыхнул чёрно-багряным сиянием и рассыпался в прах.

– Чтобы не было лишних вопросов… – коротко пояснил Карл.

– Ты прав, мне хочется провести эксперимент с очищением плоти и добиться положительного результата, – подтвердила Церебра. – Но только я, лично, должна схватить тварь за горло и показать её истинную сущность людям. В моём случае правда находится не посередине, а на противоположном конце общественного убеждения. Разбивать наивные представления о душе, что может быть приятнее?   

– Именно! – согласился с ней Карл. – И, надеюсь, что твои слова – это согласие на моё предложение. Пусть Шарби перестанет дышать. Сопроводи его в последний путь, сказав, что ничего не можешь сделать… а вот это – небольшой подарок за проявление твоей доброй воли. 

  Сказав так, он вынул из кармана шинели обшитую чёрным бархатом коробочку, в каких обычно дарят кольца, положил её на столик рядом с Цереброй и повернулся, чтобы уйти.

– Идёшь спасать свою акробатку к Сердцу Кочевника? – окликнула его Кнайф. Карл задержался.

– Боюсь, ты опоздал. Ей сейчас заняты солдафон с понтами романтика и фокусник-некрофил. Эта парочка настолько «умелая», что все, кого они хотели взять живьём или спасти, с незавидной регулярностью дохнут.
 
– Что ж, – Карл беспечно поглядел на потолок с трясущейся люстрой. – Мы все ещё живы, город летит, а значит моя компаньонка не справилась… Болезненная потеря. Кочевник остался стоять у нас на пути, а Лакшми была Рудольфу почти как родная сестра. Он расстроится… Знаете, а я сразу разглядел в ней что-то такое… не объяснить. Среди убитых отступников были и более полезные кадры: матёрые воины, механики. Но Лакшми – такая любящая, такая преданная, всегда готовая услужить. Она идеальна для любой цели: не предаст и сделает всё ради меня – просто из благодарности, даже если ей снова предстоит умереть. 
   
– Так и скажи, что пока Рудольф томно вздыхал и держал её за ручку, ты её трахал, – снова выплюнула Кнайф комок грязной травы. Карл застыл на секунду, а потом рассмеялся:   

– Желаю тебе дойти до финала этой пьесы, Иоганна, ты мне нравишься!.. Только ты не ищешь во всём этом бедламе абстрактной справедливости и преследуешь личные цели. Помни о моём предложении. Я уверен, у тебя появится шанс перейти на верную сторону. До встречи в Ёрмунганде и… – он прервался, высоко подняв безоружную руку, – с праздником! 

  После этого странного поздравления, Карл отправился прочь. Прямо перед дверью из зала появилась чёрная вспышка и парень исчез за секунду. Кнайф проводила глазами отступника, взяла обшитую бархатом коробочку и спрятала её в карман платья. Новая щепоть наркотика из табакерки отправилась к ней за губу.

*******

– Химэ! Какое построение, Химэ?

– Они внизу горят! Господи! Половина Фенрисов не взлетела! Левый барабан уничтожен!

– Один сплошной костёр...

– Да, жарятся заживо!.. 

– Это ноль шесть, у меня движок барахлит… чёрт, как не вовремя! Химэ, дай разрешение вернуться, сяду на носовую. Ноль шесть, приём? 

– Это ноль девять. Кто-нибудь видел третьего из моей двойки ведомых? Или он стартует с Двенадцатой, тупая башка!

– Ноль восемнадцатый. Это нормально, что техники мне торпеду класса «N» подвесили? Она ж противокорабельная! Мне эту хрень сбросить сейчас? В атаке смогу участвовать только курсовым вооружением, приём. 

– Это бригадир, ноль семьдесят семь. Химэ, отдай приказ о построении и… и борту ноль шесть надо вернуться. Я отсюда вижу, как у него радиатор потёк. Может осколком задело? Приём.

– Ответь же, Химэ!.. Принцесса, подтверждаешь?

  Айвэн не мог использовать переговорное устройство, иначе всем в стане Тигрят будет понятно, что Айко оставила их. Но отмалчиваться было больше нельзя. Айвэн повёл ручкой управления из стороны в сторону, и Марсельеза покачала крыльями в условном знаке согласия. Взгляды пилотов как раз были устремлены на истребитель своего юртчи.

– Это ноль две семёрки, бригадир. Похоже, что у Химэ проблемы с радиосвязью. Принимаем построение Клин, четыре тройки, курс ноль семь девять, набор до двух с половиной. Идём во втором эшелоне, дистанция до замыкающих Фенрисов три километра. Как приняли? 

  По эфиру прокатились рапорты о готовности. То, что сначала показалось Айвэну лёгким, на деле оказалось совсем непростым. Да, он смог взлететь и удерживать Марсельезу в общем строю, хорошо представлял себе на каком месте ему следует находиться в формации, но с каждой минутой машина Айко вела себя всё более норовисто, будто не желала признавать в нём хозяина. У Айвэна был весь накопленный опыт лётчицы, но при этом его тело не помнило, как надо управлять Марсельезой. Иными словами, у Айвэна отсутствовала наработанная мышечная память – сама привычка летать на истребителе; оттого каждое его действие, любой вираж, были чересчур заторможены и неточны. И, что самое неприятное, умом Айвэн прекрасно осознавал, насколько неуклюжим он выглядит в воздухе, но ничего поделать с этим не мог.

  Оставалось только вести истребитель, стараясь не совершать совсем детских ошибок.

  Если бы это был учебный полёт, или хотя бы разведывательный рейд с минимальной возможностью встретить противника, всё было бы лучше, но на фоне чистого юго-восточного неба стал виден целый рой копошащихся точек. Иногда из этого роя вываливались, закручивались спиралями, извивались и падали вниз дымные хвосты – сбитые в плотном воздушном бою самолёты. Среди «мошкары» особенно выделялись десять жирных «жуков», что не мельтешили как все, а пёрли вперёд, не меняя курса и высоты. На крупные самолёты то и дело набрасывались мелкие аэропланы, но им навстречу вздымались цепочки огненных трасс, и объятые пламенем истребители падали вниз.

– В рот тебе Свет, вот это драка! Настоящая свалка! – с затаённым восторгом зазвучало в эфире.

– От Чаек, наверное, одни перья остались! Смотри-ка, как дружно их принимают!
 
– Угу, бедненькие, долетались, в гроб им ведро помоев… 
 
– Десятерых насчитал, значит четыре левиафана всё-таки сбили!

– А сколько сбили Мешки?

– Весь десяток теперь, выходит, на нас и на Фенрисов бросили… Нас должно быть здесь гораздо больше! Где все остальные?!

– Воду хлебают, где ж ещё! Пошли рыбам на корм!

– Одни мы тут!   

– Отставить трёп! Ни один левиафан до Кочевника не доберётся! Или хотите дюжину тонн на город принять?! – оборвал бригадир разговоры. Он восстановил порядок, заставил людей замолчать, но между торпедоносцами повисла напряжённая тишина. Пилоты чувствовали близость сражения и хорошо понимали, что едва ли каждый второй сможет вернуться в Кочевник. Если вообще будет куда возвращаться...
   
– Чё стопорите, Тигрята! Сейчас мы их вполвитка! – прорвался в эфир задорный девичий голос. Над медленно ползущими торпедоносцами прошло четыре звена двухмоторных машин тёмно-фиолетового цвета. На борту каждого тяжёлого истребителя была нарисована ведьма, зажимающая между ног кривую метлу, а во главе мчался позолоченный самолёт ведущего, так и сияющий полированной медью.

– Давим Мешкам на чакру! Набор за Ведьмами двадцать пять градусов! Перестроить тройки! Первое-второе звено – налево, третье-четвёртое – направо! Кинжальная атака, сброс на левиафаны и выход! Кто начнёт шестерить под турели – сама пальцы отрежу!

  В эфире зазвучали обрадованные голоса:

– У Химэ связь наладилась!

– И Шарби с нами!

– Вот и Ведьмин Котёл дотащился! Сейчас будет нам дело!..

– Атакуем, пока Чайки не передохли! Спасём малахольных!
 
– Вы слышали приказ! – прогремел голос бригадира, что тоже взбодрился и перекрыл общий шум. – Торпедоносцы за тяжёлыми истребителями, формация Тройка, кинжальная атака на левиафаны, сброс и выход! Нас ведут адмирал и Химэ!   

  Золотой Орёл пошёл в набор высоты, за ним потянулись и Ведьмы. Торпедоносцы начали пристраиваться по трое за двойками тяжёлых истребителей. Марсельеза заняла место во главе атакующего построения, чуть сзади от правого крыла адмирала. Должно быть со стороны это выглядело очень красиво: кроваво-красный самолёт Принцессы летел по правую руку отца. И хоть никто не слышал голоса Шарби, от которого отвыкли за время затворничества в Орлиной Башне, каждый уверился, что адмирал сегодня лично ведёт их в важнейший бой.

  И эта уверенность была воистину исцеляющей, потому как на маленький строй Фенрисов, Тора-Тора и Ведьминого Котла надвигалась коричневая масса неприятеля.
    
  В общей сложности к Кочевнику рвались двести пятьдесят самолётов Мешков, в том числе четырнадцать левиафанов. Остальные – истребители прикрытия, штурмовики и простые двухмоторные бомбардировщики. Вся эта мощь летела через океан с одной-единственной целью – разбомбить Кочующий город, и будь план Мешков чуть похитрее, они бы достигли успеха намного раньше: первая волна бомбардировщиков пыталась разбомбить взлётные барабаны, носовой аэродром, порт и эллинги дирижаблей с большой высоты, но этим предупредила кочевников об атаке. А вскоре и разведчики Серафимов обнаружили на подлёте остальную армаду, и тогда Кочевнику стало известно о самой главной угрозе.
       
  Двадцать лёгких машин Серафимов держались в стороне, пока не прибыли первые шестьдесят истребителей Чаек. Малым числом они набросились на воздушный флот Мешков, чтобы задержать их и развалить строй прикрытия. Каждый левиафан мог уничтожить город свободных пилотов одним заходом, но своей медлительностью, исполинские машины сдерживали остальную армаду.

  Именно поэтому у плотов Шарби было время поднять в воздух все уцелевшие во время бомбёжки силы, сгруппироваться и выйти навстречу врагу.

  Если бы в ту минуту, когда кочевники перестраивались для атаки, кто-нибудь так подробно им всё описал, они бы, наверное, вели себя гораздо спокойнее. Но сейчас в сетке прицелов пилоты видели настоящую карусель из огня, дыма и выстрелов, когда немногочисленные бело-синие и серебристые аэропланы, потерявшие всякий строй, дрались с противником, вспыхивали и горели, шли на таран грязно-коричневых истребителей, получали повреждения и пытались выйти из боя, но чаще просто падали с неба охваченные огнём и умирали в воде. Едва ли треть Чаек продолжала сражаться, и чем ближе подходили ударные части торпедоносцев и Ведьм, тем отчётливее слышались в эфире ругань, вопли и задыхающиеся сообщения о безнадёжности боя.

  За каждым светлым самолётом гналось по пять-шесть Мешков. Лётчики Кочевника последними боеприпасами поджигали противника, а затем сами оставались без крыла, с порванными тягами рулей или горели. Серебряных Серафимов и вовсе осталось всего четыре машины. Но своё дело истребители сделали, и строй прикрытия был сломан. Как только коричневые аэропланы видели бело-синие самолёты, они набрасывались на них всей толпой. Их было достаточно, чтобы задавить Чаек числом, но четыре левиафана Мешки всё-таки потеряли.
   
  Приближение ударного флота не осталось незамеченным. Из общего роя коричневых мошек к идущим на высоте штурмовикам, торпедоносцам и тяжёлым истребителям, на перехват потянулись Мешки. Но при наборе высоты они были особенно уязвимы, и Айко воспользовалась неудобством противника: 
       
– Вниз, Тигрята, за мной! Тора! Тора! Тора! – взвизгнула она и первой включила форсаж своей золочёной машины. Айко, конечно же, имела в виду себя, но подыгрывать пришлось Айвэну. Он постарался не отставать от Золотого Орла. Весь фюзеляж Марсельезы заскрипел от сопротивления воздуха, прицел перед глазами запрыгал и задрожал, и мечник впервые ощутил оглушающие голову перегрузки. Следом за ним пикировали Фенрисы, Тигрята и Ведьмы. Тяжёлые истребители шли впереди, вооружение каждого из них состояло из четырёх двадцатимиллиметровых автоматических пушек, смонтированных в носу, и турели, прикрывающей заднюю полусферу. Секундный залп счетверённых орудий был настолько могучим, что разнёс в щепки потянувшиеся навстречу самолёты врага. С неумолимостью летящего под гору экспресса, удар Ведьм прорвался через оборону Мешков и уничтожил на своём пути не меньше десяти аэропланов противника. Но метили Ведьмы вовсе не в лёгкие истребители. Они вели за собой торпедоносцы, которые были готовы сбросить свой смертоносный заряд на бомбардировщики типа «летающее крыло».

  Левиафаны отличались от всех других машин, идущих в армаде, как великан мог бы отличаться от карлика. Похожие на огромные бумеранги с шестнадцатью воющими от натуги двигателями, они как волдырями были осыпаны оборонительными турелями. Стоило первым Ведьмам пробить построение истребителей, и бортстрелки левиафанов сосредоточили огонь на атакующих самолётах. Пулемёты с громоподобным гулом открыли стрельбу.

  В прицеле Айвэна выросла грозная угловатая тень. Промахнуться здесь было сложно. Мечник нажал кнопку спуска на рукоятке, Марсельезу словно что-то схватило за хвост, притормозило и яростно затрясло. Три двадцатимиллиметровые пушки выпустили длинную очередь. Айвэн успел заметить, как вдоль фюзеляжа бомбардировщика вспыхивают искры от попаданий. Он выходил из атаки так близко от левиафана, что видел огромные прорехи в обшивке, которые оставила Марсельеза. Вооружение тяжёлых Ведьм нанесло ещё больший урон. Но, когда Айвэн вышел из пикирования и позволил себе оглянуться, то не удержался от удивлённого вздоха. Половина двигателей машины горела, в левом крыле зияли пробоины, но левиафан всё ещё держался в воздухе. Только огненный взрыв, который расцвёл точно по центру бомбардировщика, окончательно расколол его, сломал крыло и сбросил вниз – это было прямое попадание противовоздушной торпеды, выпущенной одним из Тигрят. Айвэн забыл о том, что на его истребителе тоже установлена ракета большого калибра с мощным зарядом внутри. Он привык воспринимать Марсельезу как истребитель, но пообещал себе, что в следующий раз использует торпеду по назначению!.. Если будет этот следующий раз.

  Первая же атака объединённых станов Ведьм и торпедоносцев, а также девятки Фенрисов, что успели взлететь с левого барабана, уничтожила пять из десяти левиафанов, ещё один был подбит и горел так сильно, что до Кочующего города вряд ли дотянет. Любой здравомыслящий пилот попытался бы развернуть повреждённую машину назад и вернуться на базу, но экипаж из Мешков держал курс, лишённый не только собственного рассудка и воли, но и страха за свою вселённую жизнь.

  Первая атака удалась, но строй рассыпался, и кочевники выходили наверх, разменивая скорость на высоту, тройками, парами, или вовсе по одиночке. При атаке было сбито четыре Тигрёнка из дюжины, одна Ведьма, и ещё одна не справилась с управлением и врезалась в левиафан, чем уничтожила его, хотя экипаж можно было считать геройски погибшим. Больше всего потеряли не такие скоростные, хотя и лучше вооружённые штурмовики Фенрисов. Залпами мелкокалиберных ракет им удалось записать себе на счёт один сбитый левиафан, и тот что горел – тоже был работой Волков. Платой за успех стала потеря трёх из девяти машин стана. 
    
  Ещё у половины торпедоносцев оставались заряды. Развернувшись на горке, Тигрята снова начали наращивать скорость и пикировать в сторону бомбардировщиков. Но на этот раз Ведьмы не могли обеспечить им преимущества в лобовой. Бой распадался и из скоординированного сражения превращался в драку одиночек, против плохо организованной толпы Мешков.

– Так им, ребята! Бей по толстым, шестёрок по боку! – звенел в эфире полный боевого задора голос Айко.   

  Айвэн всё ещё был рядом с Золотым Орлом. Двухмоторная машина широко развернулась, стараясь завести его и ещё двух Тигрят на целого и огрызающегося огнём левиафана. Но стоило начать атаку, как огонь оборонительных турелей стал таким плотным, что строю пришлось рассыпаться, один из торпедоносцев клюнул носом, задымил и пошёл вниз, явно лишившись живого пилота. Оставалось только жалеть бортового стрелка, который стал пленником машины, падающей в океан.

  По обшивке Марсельезы прокатился неприятный стук попаданий, самолёт ощутимо повело на правое крыло, и Айвэн был вынужден отказаться от атаки на левиафана. Он вертел головой во все стороны, но нигде не было видно проблеска Золотого Орла.

  По Марсельезе вновь забарабанила очередь. В хвост Айвэну, на предельно малой дистанции, вышел коричневый истребитель. За ним прибавилось ещё двое Мешков. Повинуясь знаниям и опыту Айко, Айвэн дёрнул рукоять управления вбок, перевернул самолёт кверху брюхом, а затем потянул рукоять на себя, и красная Марсельеза поднырнула под преследовавшего её противника. На мгновение Айвэн увидел над собой коричневое брюхо врага. Мешки отреагировали запоздало, но на такой дистанции бипланы были гораздо манёвреннее Марсель. Сбросить с хвоста тройную «шесть» никак не выходило, и Айвэну ничего иного не оставалось, кроме как потянуть за рукоятку возле колена, изменяя геометрию крыла под виражный бой.

  Перед прицелом мелькнуло коричневое пятно. Айвэн нажал на спуск, но снаряды впустую прошили воздух. Необходимо было учитывать баллистику пушек и скорость цели. 

  Поблизости блеснула золотая обшивка, тяжело громыхнули орудия, и один из преследователей Айвэна потерял оба крыла. Но на этом помощь Айко закончилась, ей самой приходилось сражаться против многих врагов на предельной скорости. Айвэн делал всё что мог, стараясь не быть сбитым и одновременно «дотащить» сетку прицела до вставшего в вираж истребителя. Он слишком часто нажимал на спуск, и счётчик боеприпасов показывал, что две трети боекомплекта уже израсходовано. В Марсельезу так часто попадали, что повредили двигатель. Из пробитого корпуса со свистом вырывалась струя горячего пара, а если расколются сферы, то машина загорится или вовсе взорвётся в воздухе.

  Нельзя было стать лётчиком-асом по одному прикосновению руки – вот что понял Айвэн в бою, где прожить минуту-другую, и всё равно будешь сбит. На радиоканале творилась настоящая вакханалия. Пилоты не надеялись снова собраться, и теперь эфир напоминал радиотрансляцию личных успехов и трагедий в общей «собачьей свалке», которую устроили им Мешки.
 
  Каким-то чудом в прицеле Айвэна показался уже горящий и заваливающийся на правое крыло левиафан. Под брюхом Марсельезы висела торпеда, и Айвэн ни за что не собирался погибать просто так, не сбросив её на врага. Красная Марсельеза устремилась на недобитый бомбовоз и расстреляла весь оставшийся запас снарядов для пушек – в надежде, что удастся разбить хотя бы часть оборонительных турелей.
 
  Айвэна встретила очередь тяжёлого пулемёта.

  Лобовую часть фонаря разнесло, осколки больно рассекли лицо мечника. Он почти ослеп от крови, попавшей в глаза, а от ворвавшегося в кокпит ветра не мог сделать вдох. Палец интуитивно нажал на сброс, и подбитая Марсель вздрогнула, выпуская торпеду. Ничего не видя, Айвэн потянул ручку на себя, выходя из пикирования. Марсельеза сбросила груз, ей стало легче, но ещё на подъёме самолёт получил ощутимое попадание по днищу и ручку управления заклинило. Айвэн был слеп и полностью беззащитен. Боль в обезображенном осколками лице быстро утихла, кровь перестала сочиться, и он смог открыть глаза.

«Вот и всё, ты умрешь, страж…» – сказал ему вкрадчивый голос.

  Ручка управления не слушалась. Турель левиафана перебила тяги рулей, и это означало, что машина неуправляема. 

«Ты никого не сбил!» – зарычал иной, пылающий яростью голос. Айвэн посмотрел через трещину в фонаре на горящий, но продолжающий лететь левиафан. Ему даже показалось, что огня на правом крыле стало меньше. Торпеда промазала мимо цели и ухнула в воду.

«Вот как ты сражаешься, когда другие умирают, ничтожество!»

«Он слишком слаб, чтобы спасти друзей… сколько уже погибло?»

«И погибнет ещё! Смотри, смотри как они горят!»

  Айвэн поднял глаза, увидев над собой настоящую бойню. Самолёт в тигриной раскраске выпустил торпеду, чтобы облегчить вес, но всё равно был тут же сбит, а торпеда задела летевшую впереди него Ведьму. В объёмном взрыве погибло сразу несколько союзных машин. Горящий Фенрис с безвольно повисшим через борт задним стрелком и остановившимся двигателем уничтожил в лобовой атаке истребитель противника, но был обречён упасть в океан. Две Чайки каким-то чудом нашли друг друга в месиве схватки, и как снежинки на фоне коричневого пепла пытались на виражах отбиться от шестёрки Мешков. Где-то далеко вверху сверкнула золотая точка. За ней летело не меньше троих преследователей, и Айвэну показалось, что один двигатель самолёта Айко горит.

  Он со злостью дёрнул застывшую ручку, но та имела ход только вправо, отчего Марсельеза заваливалась на крыло, и серая поверхность океана оказалась у него над головой.   

«Ты сбит, не сделав ничего!» – рычал внутри злобный голос.

«Умирать, когда так молод – это очень обидно, страж!» – поддерживал его женский смех.

«Ты не выполнил поручения Совершенной! Ты не остановил Его!»

«Герой, только дохлый! Сколько удовольствий упущено, сколько времени потрачено зря!»

«Зря! Ты ни на что не годен, ты проиграл!»

  Двигатель громко хлопнул и замер. Спирометр показал нулевой заряд акульих душ. Счётчик боеприпасов остановился на нижней отметке.
   
«Та девочка из храма будет оплакивать твою смерть?»

«И ты позволишь им победить?!»

«А малышка с медведем? Какой, чудесной она вырастет, если ты спасешь её… Спаси её, будь рыцарем! О, не стоит впадать в отчаянье…» 
      
«Ты предал свой долг, солдат! Ты ещё жив, но не сражаешься! Ты бросил оружие, когда ещё можешь убить!»

  Красный самолёт, вращаясь в штопоре, медленно падал к воде. В наушниках закричал отчаянный вопль:

– Химэ сбита! Принцесса падает!.. О Свет, Марсельеза идёт вниз! 
 
«Только мы сможем помочь… мы исцелим, мы станем лекарством…»

«И мы будем беспощадны! Бейся, пока ещё можешь, солдат!»

  Со дна кокпита поднялись осколки, и в чарующем танце закружились перед глазами Айвэна.

«Сражайся за тех, кого любишь, отдай жизнь за них! Ты ведь создан для этого!»

«Выпусти нас!»

«Выпусти нас и исполни свой долг!»

«Ты не умрёшь, зато другие погибнут!»

«Выпусти нас и воспрянь!»

  Гневный крик отгремел, и в тишине падения к океану прозвучал тихий шёпот:
«Они ещё такого не видели... Покажи им, мой мальчик, как из Демона рождается Бог!»

  Через весь фюзеляж, заменяя перебитые тяги, метнулась колючая проволока. Словно дьявольские нити, она опутала красную Марсельезу, сшивая разрывы и снова заставляя работать раздробленные узлы. Весь кокпит превратился в перетянутый ржавыми кольцами кокон. Через выхлопные трубы вырвались языки ирреального пламени и мёртвый двигатель набрал обороты. Изменившаяся до неузнаваемости Марсельеза вместо того, чтобы рухнуть, вдруг взлетела над самой поверхностью океана и устремилась за сбившим её левиафаном. Пушки огрызнулись огненными сгустками. Вместо порохового грохота рвался яростный клич. За несколько секунд бомбовоз Мешков объяло белое пламя. Правое крыло окончательно отвалилось, и в воздухе расцвёл огненный шар от взорвавшихся внутри бомб. Дьявольская Марсельеза ворвалась в огненный вихрь и вылетела из него, таща за собой на проволочных жилах одну уцелевшую бомбу. Сделав резкий вираж, она запустила снаряд в другой левиафан, пробив тонной чугуна и взрывчатки кабину пилотов. Бомбовоз потянуло вверх, левиафан перевернулся, крылья не выдержали нагрузки и переломились, коричневый фюзеляж развалился на куски.

  Похожая на сшитого ржавой проволокой Франкенштейна, Марсельеза не задержалась возле гибнущего бомбардировщика. Она летела с невиданной для истребителя скоростью, и пушки самолёта, игнорируя перегрев, испепеляли одного противника за другим. Любой коричневый истребитель, которой пытался пристроиться сзади, был схвачен прожилинами и разорван на части. Там, где пролетало порождение Тьмы, горели и падали все вражеские самолёты, вне зависимости от класса, защищённости и вооружения.

  Все Мешки как один ринулись на Дьявольскую Марсельезу, и сбитых коричневых самолётов прибавилось. Пилоты кочевников не понимали, почему их «шестёрки» уходят и пикируют вниз, на пылающую, и должно быть случайно выпущенную кем-то ракету. Но когда эта «ракета» против всех законов физики изменила свой курс и схватила аэропланы Мешков колючими струнами, всем стало понятно, что они видят нечто чужое, превосходящее любые технологии людей… любые Светлые технологии.

  Мешки продолжали атаковать Марсельезу, но это было неважно, так как в строю не осталось ни одного левиафана.

– Внимание, воздух! – закричал кто-то из пилотов Тора-Тора. Своим возгласом он вывел товарищей из созерцательного оцепенения. С восточной стороны надвигалась ещё одна армада, не уступающая по размерам первому, уже почти разбитому воздушному флоту.
 
– Что же это такое!.. – прорычал бригадир. – Они что, решили нас сегодня с концами похерить?!..

– Говорит Химэ! Набрать высоту, развернуться к противнику, сгруппироваться! – перекрыл его голос Айко. Радуясь в душе, пилоты не верили, что кто-то видел Марсель сбитой в бою. 

  Уцелевшие самолёты кочевников исполнили приказание – в том числе и те, кто не входили в стан Тора-Тора. Ведьмы, Чайки и Фенрисы по большей части потеряли своих командиров, а от Серафимов не осталось ни одного разведчика. От других станов в строю летело всего лишь по нескольку машин. Виляющий разбитым хвостом Фенрис примкнул к остальным в одиночестве.

– Встретим их… задержим и, может быть, зенитки Кочевника справятся с остальными! – сказал кто-то из лётчиков. Никто не оспорил, ведь это была единственная, крохотная и почти несбыточная надежда. Истерзанные самолёты остались почти без боезапаса, а иные и вовсе с пустыми пушками. Больше они ничего не могли сделать.
 
– А где та ракета? – спросил другой лётчик, но если кто-то и понял его, то не ответил. Пылающая точка исчезла. Почти шестьдесят уцелевших коричневых истребителей начали надвигаться на вольных пилотов. В общей сложности у Мешков теперь было около трёхсот машин, против двадцати трёх самолётов Шарби.

– Форсим на верхних! Бьём прямо в лоб, всем чем есть! Вперёд кочевники! Тора! Тора! – раздался кличь Айко, и Золотой Орёл первым включил форсаж, хотя Марсельезы в строю никто не видел. Только сейчас у лётчиков закралось сомнение, кто именно управляет самолётом Шарби. Но это стало не важно. Кочевники атаковали армаду, собираясь дать последней бой и уничтожить как можно больше противников в лоб, потому что в виражном бою продержаться им не светило и жалкой минуты. Маленькая стайка самолётов мчалась навстречу грозной туче чужаков.

  Но, не открывая огня, кочевники вдруг шарахнулась в стороны и беспорядочно разлетелись, уступая дорогу армаде. Прибывший на место сражения воздушный флот пронёсся мимо них и навалился всей силой на уцелевшие аэропланы Мешков.

  На белых крыльях каждого новоприбывшего самолёта сверкали красные цветы.


Далее: Глава 24 - Последнее желание
http://www.proza.ru/2019/02/10/1243

Ранее: Глава 22 - Сердце Кочевника
http://www.proza.ru/2019/01/27/618