Как в России за хлебом ездили 8

                Из цикла "Невероятные приключения Расквасова и его друзей"


                РОССИЯ, 1919 год



…Продбойцы перебрались с крыши в  заскорузлый от темени второй   вагон.  За ними полезли старо-неспящий и грустный от такого самочувствия дед Савков в наследстве покойного Коровина – телогрейке с брезентовыми подмышками – защитой от пота рабочего тела, и по-юношески никак не засыпающий и вновь оголодавший Трофимка Авгеев.
В углу, погребально подсвеченные вагонной «летучей мышью» стояли странные  пассажиры, на лицах которых, а главное – облике, ясно читался приказ:  «В расход!»
Семенов мрачно взглянул на сытого, волосатого, абсолютно непролетарского. Одетого почему-то в старорежимную одежду – кафтан древний, шубу богатую, шапку соболью трубой.
  - Кто таков? Из попов? Купчишкин сын? Дворянское семя?
  Владимир Кульманов ( а это был, естественно – он) понял, что через минуту его и Лупастого-напарника, только что выброшенных неведомой силой из "рая Петрова" в голодную Россию, шлепнут очень быстрым революционным расстрелом. Поэтому он глубоко вздохнул теплушечий воздух в грудь для дальнейшей правдивости выдуманных слов и твердо сказал:
 - Я, дорогие товарищи красноармейцы – журналист. Естественно, как и положено сейчас – красный. И как вы, конечно, уже знаете – направлен в командировку со своим фотографом по всем фронтам.
  - Мандат имеешь?
 - А то! Люди мы ответственные, время очень понимаем – куда же в девятнадцатом году – да без мандата… - и Кульманов, внутренне восхищаясь собой и плача от радостного счастья спасающейся душой, достал из желтой сумки рубиновое удостоверение с золотой молнией слова: «ПРЕССА».
  Отрядники придвинулись, окутываясь любопытствующими махорочными затяжками. Трофимка Авгеев, крутанул фитиль, добавил  желтого света и вонючей сажи, а затем  поднял на штыке «летучую мышь».
   Семенов, привычный глазами к засаленным  серым мандат-бумажкам, набитым словно червивые семечки корявыми буквами, от  великолепия краснокожего мандата открыл рот.
  Он взял удостоверение в паровозные  грубые руки, открыл книжицу и, с каждым словом добрея, прочитал:
 - « Многотиражная газета «Красный сапожник»… О как! «Красный»… Чего ж ты молчишь, товарищ? И чего так одет-то? Как поп под расстрел?
 Вокруг загалдели. Дед Савков крикнул, восхищаясь:
  - А я что говорил?.. Наши люди! Красные!.. «Сапожник»!.. Это вам, ребятки, не скорняк какой-нибудь, даже и кошачий… Не китаец тебе отнюдь…
- Тихо, дед… «Владимир Кульманов» - продолжал читку Захар. – «Главный редактор»… Это как?...
- Командир над всем отрядом газетным… - скромно, но с достоинством ответил, поправляя дорогой алый кафтан, журналист.  -  А одеты мы необычным таким образом, так как недавно с реквизиции – театр один буржуазный распатронили. Вместе с товарищем Луначарским…
- Ловко! А дружок твой? – стесняясь лицом, спросил матрос Ероп-кин. – Он чего такой?… Совсем – фактический…
 - Жертва империалистической бойни. Бывший фронтовик. Ранен неоднократно снарядами… Двумя. Немецкими газами - травлен. Потом тиф, холера, «испанка»… Жена ушла…
  Лупастый закивал лысой головой в трубяной шапке. Замяукал.
   Вокруг завздыхали, заугрюмились. Семенов крякнул:
 - Знакомо… Эк как тебя, брат… Чисто в котле с мылом сварили… И что – не говорит?
 - Только матерно… Но фотографирует - хорошо. Вот аппарат-то у нас махновцы забрали… Беда!..
- Ну аппарат мы вам раздобудем… Сейчас у кулака по селам награбленного товару всякого – вагонами зарыто! Все есть! Ребята из ЧеКа сказывали – подзорные трубы в нужниках прямо в двери устанавливают! Чтоб, значит, в курсе своей деревенской жизни быть…
  Авгеев внезапно захохотал, представляя в этом действии толстого, сытого кулака. Семенов с сожалением покрутил в руках красочный мандат. Вздохнул:
 - Закон у нас простой. Мы в отряде должны друг за дружку держаться – как дольки в головке чесноку. Тогда такой головкой любую контру прибьешь! Так что дорогие товарищи пишущие братья - раз в отряде, прошу приказы мои исполнять и караула с кухонным нарядом не чураться.
- Будем не только дольками, но и головками! – горячо поддержал Захара Кульманов, -  Правда, товарищ Лупастый?
- Ты смотри, - восхитился Еропкин. – Хоть и гуняв, и на  сатаненка похож, а вполне пролетарское самосознание имеет. Ишь, как головой замотал…