6 Сцены из жизни людишек и государя И. Грозного

6 Беседа об обмане.
Монастырь. Иноки Шуйский и книгочей. Вечер.

                «Не крадите, не лгите и не
                обманывайте друг друга».
                (Библия. Третья книга Моисея.
                Левит. Гл. 19, стих 11).

Шуйский:
Какой обман! Я пью, скрываясь от
Своих же. Но знают все вокруг про
Грех. Он очевиден. Соединением
Пытаясь заглушить ту боль, которой
Горше нет, скажу, когда нетрезв, я
Многое могу.
Книгочей:
Кто, с пьяных глаз иное говорит?
Взяв кружки в руки, все герои.
Шуйский:
Подписываю разные бумаги. Не глядя.
И не однажды попадал впросак. Ах,
Ложь собрала то, что невозможно
Объединить одним желанием единства.
Книгочей:
Вот как?
Шуйский:
Пью вдалеке от посторонних глаз. Я
Пью стесняясь и не торопясь. Смакуя
Вкус и представляя, чего нет. О, мир
Обманут дважды. Один раз, ожиданием
Моим, второй, желанием утраты. Мир
Неизведанный стеной закрыт. Я не
Могу постичь, чего не знаю. «Извечно
Полон радости земной!» -  Так мелют за
Спиной. И, никогда в глаза не скажут
Правду! Я потрясён ничтожеством
Людишек. Так много мерзости. И это
Потрясает. А имитация любви стирает
Всякие границы. Обман преступно
Проступает сквозь поступки. Пугает
Ложь, что всё вокург переполняет.
Пытаюсь жить, но разве это жизнь? И
Если логос  вечен, как учит Гераклит,
Лжи ненамеренной, зачем пугаться? В
Условиях, что пребываю, она и есть
Спасение от проблем.
Книгочей:
И что же дальше?
Шуйский:
Обман раскрыт, я безнадёжно
Восхищён тобой.
Книгочей:
За что, приятель мой, такая честь?
Шуйский:
Тебе судьбой дарована способность
Отрешиться. И тихо с книгой время
Проводить. Пускай! Я никогда не буду
Виноватым. И правым, тоже, никогда.
Зерно игры уже посеяно в уме. Вино
Обман таит с рождения. Святою
Влагой причащали и крестили. С тех
Пор, я не разлучен со спиртным. Как
Пиво, сущности натура, поманит
Запахом, я вспыхиваю, как лучина. И
Сам не свой от огненной воды. Нюхну,
Ночами снится, вино горячее  по
Жилам внутрь течёт. Беда во мне
Таится. Для пьяницы путь в свет
Закрыт. Как тут не умилиться? Есть
Всё, казалось бы. И нету ничего!
Обман, загнавший в собственные сети.
Зато наш книгочей отменный доброхот,
Жадьный  до знаний! Не предпочтёт
Обратный ход, где можно поиграть
Словами. Не в меру насладится
Радостью познания, с самим собой
Устроив поединок. Кому узлы
Доступны толкования? Слепым? Они
Руками видят, говорят. И щупают, и
Прозревают. Улыбки дарят лица, хоть
Без глаз. Разбросанные бисеринки
Слов, на языке нанизаны. Бо , что ни
Говори, Основа Мироздания, Слово. И
Демиург, божественный создатель, его
Достойный скреп и знак нам преподнёс
В скрижалях. Что человек без слов?
Что человек без знака?
Книгочей:
При помощи него возможно многое,
Согласен, но далеко не всё. К чему
Твои терзания? Метания зачем?
Ирония, на грани. Возьми и вникни. В
Отделанную кожу книг, добавлена
Плотность пергамента и знаки. Ты ухо
Приложи слегка, услышишь обратное
Влияние от слов, что насмерть вбиты.
И пуповиной Млечного Пути повиты.
Слияния достаточно? Сопоставляя
Образы, листая, думай! Где сходство и
Различие? В чём связь чрезвычайна?
Но также важен переход. Не торопись.
Нередко, мысль шальная чувства
Задевает, опередив подход разумный.
Права же та, в которой жизнь не
Иссякает. А мы, меж тем, решаем
Разные дела. За ними кроется, всё, что
Угодно. Слова безбожно ранят иногда.
Сопоставление, под сенью книги, с
Виду бессловесной, способно излечить.
Длань и усилия мозга приложив, своё
Постигни, фразы меткость оценив.
Внедряй в обыденную жизнь, те, что
Особенно заметны. Мысль, ввергнутая
В оболочку знака, основа понимания.
Прибавь чувствительность азарта. И
Вот уже, нелепый с виду знак, стрелой
Разит, не объясняя, почему.
Шуйский:
Кто хочет первым расколоть орех, и в
Серых стенах позабавить? Кто первый
В храме острослов? Кто полумер не
Признаёт, а вечерами, скукожившись
Сидит, над фолиантами корпит,
Величиною с пуд. Высокомерен. Не
Думает, но воплощает. (Берёт в руки рукопись книгочея. Стирает пальцем воображаемую пыль. Морщится и кладёт на стол).
Он разве снизойдёт до разговора с
Чернью? Ведь я слепец. Я смертен,
Видит бог. Чего тебе желаю.
Книгочей:
Побойся бога, Шуйский, наконец!
Шуйский:
Но, перед тем, как смерть сведёт свой
Счёт, отдёрнув покрывало, играя, как 
Ей только и дано, как подобает, с
Косой наперевес, встречая толпы,
Вопрос задать дозволь.
Книгочей:
Я ничему не удивлюсь. Вали всё в кучу.
Шуйский (в запале):
Кругом обман! Не вижу выхода, увы.
Побудь собою, друг, я умоляю.
Отвергнешь ты, куда идти? Смерть
Мастерски силок расставит. В могилу
Непременно угадаю.
Книгочей:
Обманом называешь то, что жизнью я
Зову. Гордыня  – грех.
Шуйский:
Я погибаю! Ты не понимаешь!
Книгочей:
Чтобы заботился твой ближний о тебе,
Работать следует. Зачем тебе заботы,
Подскажи? Печали разве кончатся,
Когда свои, насущные, добавлю?
Что от рассказа? Мы не станем ближе.
Разубеждать в обмане для чего? Да,
Откровение расшевелит воспоминания,
Но обаяет ложью всё равно. Ты – еретик,
Когда нетрезв, прекрасно знает каждый, 
С тобою тяжело. Общение предполагает
Душ родство. Не пей! Получится, что
Пожелаешь. Я с именем господним
Ложусь и просыпаюсь. Молитвы мне
Хватает повиниться, отойдя ко сну.
Шуйский:
Не сомневаюсь. В мире пребываешь,
Но своём, закрытом от людишек. Он
Из фантазий соткан, как ковёр. Но
Отдыхать на нём непозволительная
Роскошь. Ты мало ешь, совсем не
Пьёшь. Взгляд отрешён и переполнен
Мыслью. Похож на тень, а разговор
Со мной считаешь снисхождением.
Уйду, поглотят фолианты. Очнись,
Пока не поздно, от тяжеленных книг
И неприятных дум. Тогда костлявая
Рука повременит с ответом.
Книгочей:
Фигуру берегите, а лик приставится
Любой. Да та же маска хоть и чёрта
Скроет. Хоть смерть с косой! Напиться
И упасть в постель? Об этом ты
Мечтаешь? Увидеть пьяного и
Протрезветь. Ты веришь в то, что я
Судьбой играю? Кто высказал
Подобный бред? Кто из друзей или
Врагов сказать посмел такую ахинею?
Шуйский:
Давно глагольствуют пустые языки.
Амбиции их непомерны. Я не поверил.
Но тебя проверил. Слова, что дым
Смешались у постели. И выдали ответ.
Прости, я согрешил, раздумывая
Скверно о тебе. Уж слишком близко к
Сердцу принимаю известия о святости
И блуде. Монашество всегда пребудет.
И дьявол рядом бродит по земле. Он
Ждёт минуты, часа рокового. Внезапно
Нападает. Душу рвёт. Осколками в
Глаза кидает, чтобы не видели, не
Различали, Добро и Зло.
Книгочей:
Что слышу я? Тяжка кручина-доля.
То смертный грех. Избавься от него.
Шуйский:
Как рассуждаешь ты легко. Пошёл,
Избавился. Опять пришёл. Такого не
Бывает. Душа страдает, трепет
Вызывая. И оттого греховен человек.
Хоть свой порыв сдержать он вправе,
Но есть и то, что властвует над ним.
Книгочей:
И что ж это такое?
Шуйский:
Да самое простое. Природой назовём.
Она чудит.
Книгочей:
Мне жаль. В одном ты прав. Мне книги
Помогают. И от страданий избавляют.
И от грехов земных.
Шуйский:
Книги полистаю. (Перебирает на столе рукописи и записи книгочея).
Но что я вижу? Ты ещё рисуешь? Так
Вот что время без остатка занимает!
Понятно мне теперь. Зачем ему
Общаться с смертными? И думою над
Их грехами внезапно осквернять свой
Чистый лоб. Морщины у меня пусть
Будут. А у тебя ни боже мой иль боже,
Упаси! Ты ж ангел во плоти! Зело
Красно! Цифирью, вязью выправил
Полотна. Вот отступ выписан, да так,
Что глаз не отвести! Непогрешим!
Неустрашим! Глядите, взгляд пылает!
Не от свечи, от дум, что распирают
Всё существо его. Заранее нас
Вдохновляет, сгореть на поприще
Познания миров и сумм . О, негодуй,
Несчастный светский люд! Сей инок
Переплюнет изысканий сферы. И
Воплотит в реальности химеры. И
Разум, что над храмом нависает,
Однажды оживёт и снизойдёт, и
Разом посрамит церковный люд.
Книгочей:
Опять ты сунул нос, куда не след. И
Понеслось. И закружилась канитель.
Вошёл! Сюда всегда открыта дверь.
На красный угол, где висит икона, не
Глянул даже. Али лоб свой пожалел?
Шуйский:
Да, что ты в самом деле! Ведь мы же
Не в приделе. Пошто тут святость
Соблюдать? Ты стоик, книгочей! От
Книжек закружилась голова. И всюду
Тычешь иноземные слова. И тех
Учёных имена, которых здесь не
Принято читать. Зачем тебе оне? Так
Пристально вникаешь в то, что не
Потребно люду. И взялся осуждать.
Чуть что и петушишься, и зовёшь на
Бой. Забыл? Аматэрасу  красоту и
Чистоту раскрыл петух священный
Поутру. Мир в результате не погиб,
А озарился. Смекалку боги проявили.
И любопытство подтолкнуло деву
Вступить в опасную игру, и выйти из
Пещеры, заслышав петушиный крик.
Вглядевшись в зеркала, что дерева
Неподалёку обрамляли, Аматэрасу
Несказанно удивилась. Она не знала,
Как сия оказия случилась, и кто
Подвесил их. Заметив перемены,
Насторожилась, но, поразмышляв,
Шагнула на тропу. И увидала бусы,
Рассыпанными по земле. Брат по
Совету бога разбросал. Не выдержала,
И склонилась рассмотреть. Желание
Страстное проснулось и захотелось
В линию единую сложить. Не
Удержалась и взялась перебирать
Перстами, нанизывая бусики на нить.
Подумала, игра такая, собрать решила
Ожерелие из них. Богиня улыбалась,
Представляя, как брат старался для
Неё, чтоб позабавить. Аматэрасу так
Самозабвенно любила брата, простив
Рассеянность, доверилась чрезмерно.
Но время шло. Минуты забирала
Бесконечность. А запертое Солнце
Стены жгло. Светилу места оказалось
Мало. Аматэрасу зазевалась, на бусы в
Зеркало залюбовалась, забыв про всё.
Светило щель нашло. И выкатилось из
Пещеры, и осияло лик Аматэрасу. Мир
Тотчас озарился светом, даруя жизнь и
Радость на Земле. О, женская игра!
Порой коварна, а порой проста. Но
Знать хочу, сравнима с чем она?
Богиня, что на бусики попалась. И
Нищенка, что госпожою стала. Одна
Отдала всё, другая приняла. И так
Живут, пока вращается Земля, а
Солнце всходит и заходит.
Книгочей:
Ты о Луне? Ты циник, Шуйский!
Придя, отличия не стоит нарушать.
Суразных толмачей не столь и много.
Но ты не преминул задеть опять. В
Чём я тебе теперь подмога? Ты пьян,
И вместо двери опереться захотел,
Узрев в моём плече своё желание
Друга. А ты моё спросил? Что надо
Мне? Готов ли я принять? Иль занят
Непомерно.
Шуйский:
Ну, хорошо же, инок! Смотри. Вот
Лоб. Вот крест. Вот красный угол, где
Висит икона. (Крестится). И на кресте
Том Иисус. Он нарисован. А я хожу.
Он недвижим. А я дышу. И я молюсь,
Пытаясь стать, как он, святым. Или
Хотя бы дотянуться!
Книгочей:
Но это невозможно! Он другой! Мы
Не на доску смотрим, а на образ. И
Божий сын в душе, и там его поступки,
Которые необъяснимы нам с тобой.
Мы можем делать лишь попытки иль
Совершать благоразумные дела.
Природа человека такова. Намоленное
Место чтить и соблюдать учили нас
Игумен и батюшка Кирилл. И келия –
Ступенька к богу, и аналой для идиота
Ад, когда в душе нет мира и покоя.
Сам мечешься, никто не виноват. И всё
Не слава богу, поэтому, ко мне пристал. 
Я тут, поблизости. Что, угадал?
Шуйский:
Ага. Повсюду пыль веков витает. Сам
Паутиною зарос. Посмотришь,
Жалость разбирает. Подумаешь, какой
С такого спрос? Ты в нереальности
Завис. Но этого не понимаешь, считая
Дураками тех, с кем рос.
Книгочей (раздражённо):
Следил?
Шуйский:
Нет. Мимо проходил. А тут свеча
Горит и портит внешний вид.
Книгочей (недовольно):
Расскажешь, надо полагать? Дорога
В ад заказана. Спешит туда карета.
Шуйский:
Уж больно ты сердит, мой брат.
Наоборот. Я в рай хочу попасть.
Книгочей:
Не слышишь разве стук копыт?
Цок, цок, доносится. Им вторит эхо.
Шуйский:
Да, выпил я. Кто может удержать?
В монастыре соблазнов тоже много.
Винюсь. Сегодня постный день.
Книгочей:
И выпивать тебе не лень. Сам
Ловко уклонился от ответа.
Но я упрямее тебя. Дождусь.
Шуйский (заглядывает в окно):
И что же будет мне за это? Уже
Боюсь грозу встречать. Хотя,
Как знать. Покуда не видать.
Книгочей:
Что слышу я? Ты страхом полон? И
Снова грех опутал злыми узами. Но
Хлынет ливень, а к нему добавится
Гроза. Так тут и радость непременно
Сбудется. Бежать на всходню  с
Малого двора, крылечко обогнув
Витое обручем, бадьи катать, да
Ставить на попа, чтобы вода стекла
Холодная. Кто не ленивый, знает,
Что для постирушки, нет мягче той, 
Что с неба пролита.
Шуйский:
А опосля, и книгочей прибудет в
Поварню отогреваться киселями,
Штями. Вечерить и молиться на Луну.
Как знать, кто в мыслях посещает,
Когда прочтёт томов он дцать.
Книгочей:
Я ем, что иноку дают. Не осуждай.
Несправедлив твой суд. Напрасный
Труд искать подвох, его где не бывает.
Луну я, видит бог, ночами редко вижу,
Всё чаще потому, что крепко сплю.