Le repos du guerrier - Отдых воина

« Le repos du guerrier –Отдых воина» или « Благославляю ту случайность…»
Фильм Роже Вадима, 1962г., Бриджит Бардо, Робер Оссейн
Впрочем,  это не «Отдых воина» ,а  « и  вечный бой» между мужчиной и женщиной – изящный, тонкий, изысканный, изощренный и жестокий. Нет! Это не Рене – Оссейн, привычно поведя плечами, походкой Жофрея де Пейрака, чуть прихрамывая и волоча ногу, поднимается по лестнице, чтобы  безошибочно открыть нужную дверь и обнаружить полуодетую, в кружевах незнакомку с разметавшимися по подушке золотыми кудрями  и  капризно надутыми губками «Ах! Благославляю ту случайность!» ….Но нет ! «Трудолюбивая пчелка» , добропорядочная и целеустремленная Женевьева - Бардо, решительно затянув пояс пальто на осиной талии, семеня балетными  точеными ножками «сабельками», устремляется  за наследством, но вдруг путает дверь и попадает к умирающему Рене -Оссейну, беспомощно распластавшемуся перед ней на кровати. У неё всё – богемная квартира от отца, приличный жених, тетушкино наследство, у него  ничего – отвращение к жизни, усталость и неверие  ни в любовь, ни в Бога, ни в самого черта. Вот и покончил бы со всем этим разом, если бы Женевьева- Бардо, что ей совсем не свойственно, не перепутала сиз –шесть с диз-десять и  случайно не открыла «ту дверь» без малейшего предчувствия, перефразируя  известное «представить страшно мне теперь, что я не ту открыла б дверь…».
   Тут и столкнулись в вечной битве настоящая женщина и настоящий мужчина, у которых любовь доходит до ненависти, а ненависть переходит  в любовь – вечная , неизбывная тема.  Притяжение двух сильных противоположностей, которые в главном похожи, как две капли воды, начинает действовать уже через закрытую дверь, заставляя ключ повернуться . Рене -Оссейну ничего не остается, как защищать свои позиции «воина на отдыхе» - разочарованного бездельника, равнодушного всезнайки, гордеца и циника, который думает, что может все, но не хочет ничего, ненароком выжившего благодаря мещаночке – буржуазке, да еще и блондинке в придачу – Женевьеве-Бардо! «Святой Женевьеве, спасительнице!» , как ехидничает Рене-Оссейн. И пока у нее голова еще на месте,  несчастная Женевьева – Бардо робко вглядывается и пытается понять « во что она вляпалась», накручивая локон на палец, теряя аппетит и начиная врать и выкручиваться, что противно ее натуре. Но Женевьеву - Бардо  в ее узких, облегающих костюмах, зелененьких и красных с серым, в тонких  браслетах и золотых цепях – в них или без них, полуобнаженной -  её надо видеть, чтобы понять, что это не Женевьева- Бардо пропала, войдя не в ту дверь, а пропал, не успев  уйти из жизни Рене – Оссейн, как бы он тонко не улыбался своей полу- улыбкой и томно  не косил глазами, небрежно глотая вино и детективы. Чтобы ни делала Женевьева – Бардо  - бегала своей балетной походкой от двери к кровати и назад, а потом и на улицу возвращать оскорбленного бездельника  Рене-Оссейна, врала по телефону, возвращалась домой  с покупками, небрежно бросая  на стул пальто , раздевалась  до гола и пылесосила ковер, шокируя соседей за окном – это была воплощенная женственность, которая сильнее рока и смерти. Ей вообще можно было ничего не делать, а просто быть – и участь Рене  – Оссейна  была бы решена, как бы он ни бился и не сопротивлялся, отстаивая свое мужское право на свободу. А Женевьева- Бардо потихоньку затихала , прекращая борьбу  за Рене-Оссейна, сосредотачиваясь, возвращаясь к своей глубинной женской сути, словно становясь тихо беременной любовью, зная , что победа за ней в любом случае. « Солнце!» -  лепечет Женевьева-Бардо, потягиваясь навстречу первым лучам после ужасной, унизительной ночи. Она избавилась от рабской зависимости от Рене-Оссейна, но не от любви. Теперь жизнь, от которой она была отгорожена слепой привязанностью к Рене – Оссейну, наполняла ее.  Пусть он пьет и гуляет с девками какую ночь подряд во Флоренции, она здесь и сейчас  в Belmond Villa San Michele во Фьезоле наслаждается, наконец, жизнью, «она ждет в саду, но калитка ее закрыта». Она вернулась к себе, и она вооружена всей  силой женственности, которая раскрылась и расцвела благодаря  всей  мужской силе и  лихой отчаянности Рене- Оссейна.   Можно бить чашки и голосить, носиться по монастырскому саду – в Женевьеве- Бардо все прекрасно, она сама прелесть жизни, воплощенная женственность, которую страдание только углубило и усилило.  А он, Рене -Оссейн, пускается в загул,  в последнее средство своей обороны, в « переливанье крови» спиртным, в самообман и  наплевать ему не только на эту мещаночку, но и на весь опостылевший  мир.
« Бог мой, поезд!» - вспоминает опаздывающая в первый раз в жизни Женевьева- Бардо.
« Так все-таки Бог или поезд?» - язвит Рене – Оссейн, презирая и себя, и Женевьеву-Бардо, и все вокруг.  И если Женевьева-Бардо осознает, что это любовь, нахмурив лобик и надув губки, « прошлого уже не вернешь, а будущего не будет!»- бессознательно повторяет она,  безнадежно водя пальчиком по стене, то Рене – Оссейн  не задается вопросом любовь – не любовь! Есть настоящее! Ему, только что побывавшему в состоянии смерти, сойдет и настоящее. А эти разговоры, итальянское сиропное пение о любви доводят его до бешенства. Он не знает и не хочет знать, что с ним происходит – не мужское это дело, проще заняться «переливанием крови» - закачать вместо нее в себя виски. Залить, уничтожить любые зачатки, позывы любви. Сильное  мужское начало борется с не менее сильным  женским! Нашла коса на камень! Два сапога пара! Сошлись они как лед и пламень! Мужское начало слепо бунтует,  сопротивляется до последнего вздоха, не сдается, тратит последние  силы и иссякает, а женское – обмякает, оседает в осадок, сдается на милость, отступает, вернувшись к себе, затаившись,  ждет. Ждет Женевьева – Бардо, стоя среди древних  развалин с распахнутым небом вместо крыши, босой на траве, завернувшись в черный траурный платок и широко распахнув встревоженные глаза. Рене – Оссейн пришел сдаваться – бери мое все! Свободу, тело, душу! « Теперь она ваша!» - бросается Рене –Оссейн  в ноги Женевьеве – Бардо. Блудный сын! Вернулся!  - она по-матерински  охватывает его голову и прижимает к себе. В этом инстинктивном женском жесте – и сомнение, и тревога, и безнадежность. Для нее, истинной женщины, это не может быть победой, а для него – поражением!Может быть, для другой женщины это и победа, временная , минутная. Но женское чутье подсказывает - это самое начало крестного пути. А для него это не поражение, а победа, пока над самим собой...  Все еще  у них впереди – борьба между настоящими мужчиной и женщиной только начинается………