Демон

1.
В этой комнате 9 круглых предметов, 5 жёлтых, 3 электрических, 12 предметов, названия которых начинаются на «Т», и по крайней мере 3, названия которых начинаются на „S“  по латыни. (Может, и больше, но я знаю не так много латинских слов). Всё это я подсчитал за те часы, пока сидел затаившись. Какими пустяками иной раз не займёшься, чтоб убить время!
Вы спросите, отчего я не выбрал для этой цели что-нибудь более осмысленное и благородное, например, вспоминать художественные произведения: песни, стихи, сказки, рассказы, романы… Но стихов я не люблю. (Видите ли, в стихотворной форме  был тот ужас, из-за которого я в прежние времена… Ах, нет! Об этом нельзя говорить!) А сказки и романы убаюкивают сознание, переносят его на вкрадчиво лепечущих строках в другой мир, - в то время, как мне непременно надо оставаться в этом, не терять бдительности и зорко следить за обстановкой. Но по ночам в комнате темно и очень тихо, - вот и приходится постоянно занимать себя чем-то, чтоб не задремать.

Многие из вас, оставшись одни во мраке и тишине, начинают вспоминать эпизоды из собственного прошлого: чтоб сопоставить факты, сделать выводы, а то и просто забавы ради, - и это помогает им скоротать томительные часы, если, конечно, ваше сознание не оккупировано страхом темноты. И вы думаете, что я, вероятно, тоже мог бы заняться припоминанием того, что когда-то пережил сам. Но это нельзя. Запрещено. Prohibitum. Почему именно запрещено, я покуда не стану объяснять.
А впрочем, мне несказанно повезло, что я здесь. Хозяин квартиры – непрошибаемый реалист-материалист, убеждённый, что всё на свете можно объяснить одной лишь физикой да биологией, а если что-то не поддаётся подобному объяснению, значит, это надо отнести на счёт расшалившейся фантазии. Для таких, как я, это самый удобный вид людей. Они не преследуют нас только потому, что отрицают само наше существование. Не то, что те, кто, облачившись в балахон… Ой! Молчу-молчу! Знаю: нельзя!.. Так вот, материалисты заведомо не причинят нам вреда: услышав ночью странный звук, они решат, что это шумят соседи (хотя соседи накануне уехали на курорт), непонятные тени, бегающие в углах, спишут на колебание ветвей за окном, исчезновение из-под носа нужных предметов – на собственную рассеянность. Даже если ты не успеешь вовремя убраться из их поля зрения и они застукают тебя сидящим посреди комнаты на полу, они непременно решат, что им примерещилось спросонок, и твоя лохматая спина – это упавший на пол свитер. Впрочем, это вовсе не означает, что можно, забыв всякую осторожность, разгуливать перед ними; разумнее всё-таки не попадаться им на глаза. (Молодёжь называет это модным словечком «не палиться», - знали бы эти мокрохвостые, как на самом деле больно, когда белый сноп пламени опаляет… Ой! Нельзя! Молчу!).

Днём, пока улица одета гремящей кольчугой движения и звуков, лучше всего затаиться где-нибудь и спать. А когда люди угомонятся, самое время вылезти наружу и кормиться их мыслями и эмоциями, выпущенными за день в пространство. У моего материалиста нередко бывают друзья и ведут беседы. Эта диета питательная, но безвкусная: гости рассудительны и степенны, под стать хозяину, в их речах отсутствует пряный букет иррациональных страхов, жгучая перечность гнева, пикантные ароматы бытовых предрассудков…Разве что изредка попадётся шутка, словно кусок селёдки в несолёной овсянке… Но как бы то ни было, этого корма всегда вволю, да и конкурентов мало. Хотя нельзя сказать, чтоб их совсем не было. В глухие ночные часы отовсюду начинают выползать существа: из трещин в полу, из замочных скважин, из кранов… Здесь они мелкие, вялые. Мы не враждуем с ними, но и не раскланиваемся: благороднорождённому демону не пристало снисходить до общения со всякими домовыми, банными и этими… как они теперь называются-то? – сортирными. По большому счёту, на всю эту мелюзгу смело можно было бы махнуть рукой, она безобидна. Почему же я по ночам не сплю, а сторожу? О-о, на то есть веские причины. Как говорил мой дедушка (да упокоит его незыблемая вечность!), терять бдительность нельзя ни при каких обстоятельствах. Ведь в любой обстановке тот-о-ком-нельзя-вспоминать может взять и вдруг появиться на пороге. Взять и появиться. И тогда его колючий взгляд и холодные крепкие пальцы твёрдо скажут зазевавшейся жертве: «Поздно!» Вот поэтому я и не должен расслабляться. Но покуда здесь всё мирно.

2.
Однако, как говаривали старики: «Не верь затишью - за ним грянет гром, не верь полночным совам – у них солнце под крылом». К моему пресному степенному обитателю прикатила родственница. Она много тараторит, быстро и шумно ходит, варит кушанья, сильно пахнущие капустой. Она верит в сновидения, сглаз, карму и фазы луны. В самый первый день, когда она только обосновалась здесь, она обмела густым веником все углы, набрызгала под мебель водой из стеклянной банки и развесила на окнах и люстрах ленты, бусины и кружкИ, плетённые из цветных ниток. Как и многие подобные ей, она почерпнула свою эрудицию из газетных статей и романов, авторов которых можно похвалить разве что за живое воображение, - и не представляет себе истинных последствий своей деятельности. Мимо большого оберега возле изголовья кровати можно ходить так же спокойно, как мимо какой-нибудь косметички, - а вот две незаметные ниточки в углах уже заставили двух неосторожных домовых поплатиться здоровьем. Жертвами становятся в основном домовые: я-то насквозь вижу такие уловки. Это неприятно – но надо признать: лучше уж суеверная тётушка с её сплетнями, капустой  и самопальными мандалами, чем изощрившие свой ум в науках специалисты, чей холодный разум и беспощадные руки… Ой, молчу! Страшно вспоминать! Не велено вспоминать!

С появлением тётушки моя пища стала более пряной: тут тебе и перец гнева, и уксус раздражения, и сольца сплетен, и ядрёный глутамат махрового мещанства, - а преобладает во всём приторное повидло ограниченности и глупости. «У неё иконы не по фэн-шую висят!» - жалуется она племяннику на какую-то подругу, а племянник моргает грустными глазами, надевает шляпу и сообщает, что должен заскочить в булочную до закрытия… Но что с того, что пища сделалась вкуснее, если походы за ней всё более рискованны! Тётушке плохо спится по ночам, она жжёт благовония и свечи. В силу своего невежества она безбожно путает виды существ и не отличит буфетного от духовошного, - но достаточно уже того, что она верит в них, видит их и намеревается выжить их своими кунстштюками с их законной территории… И моей законной территории. Только о моём существовании она не догадывается: все её хитрости для меня шиты белыми нитками, и я ещё ни разу не попадался ей на глаза.

3.
Увы, по-моему, я совершил ту же ошибку, которая в давние века сгубила многих моих сородичей: переоценил глупость и неопытность оппонента. Я спокойно сидел на подоконнике, купался в лунных лучах (потому что сегодня как раз было полнолуние, и роскошная сочная луна – стоявшая, между прочим, в знаке Скорпиона, - лила свой щедрый свет прямо в окно). Я нежился в этой молочной ласковости, свесив хвост на тёплую батарею, грыз сухую корочку какой-то прописной истины, временами вскидывал крылья… Мне следовало бы быть начеку, как и всегда, - но обстановка действовала расслабляюще…

И тут в коридоре раздался звук шагов.

Входящий не мог бы не заметить мою крылатую тень, отбрасываемую лунным светом на линолеум. За спиной совсем рядом раздался вопль, послышалось бормотание каких-то самосочинённых заклятий. Потом шаги утопали, в прихожей послышалась возня, и мои ноздри уловили запах серной спички и стеарина… Я юркнул за батарею, не дожидаясь, пока внесут огонь. Теперь вся надежда на то, что тётушка, в силу невежества, не догадается, кого именно увидела, а решит, что перед ней сидел какой-нибудь зашкафный или люстренный, против которого достаточно и хозяйственной свечи.

День я провёл в чуткой полудрёме на шкафу.

4.
Наступила темнота. Люди дольше обычного не гасили электричество и не шли спать. Мне следовало бы обратить на это внимание, - да я опять потерял бдительность. Люди ходили туда-сюда по квартире, и тётушка шепталась с племянником тревожным голосом. Пару раз хлопнула входная дверь…

Наконец свет в комнате выключили. Я осторожно высунул голову из моего укрытия. Мне было голодно: прошлой ночью я, по милости тётушки, так ничем и не успел подкрепиться кроме той сентенции, - а в этом корме питательных веществ мало. А сегодня у меня была превосходная возможность утолить мой аппетит смесью суеверия и паники…

Но – снова шаги. И на этот раз они не принадлежат живущим в квартире людям.
Свет не зажигался, но мне было хорошо видно, кто вошёл в комнату. Это можно было бы назвать воплощением кошмара, о котором я  велел себе забыть. Посреди комнаты стоял человек, когда-то чуть не лишивший меня жизни.

Экзорцист.

Я много лет запрещал себе вспоминать нашу прошлую встречу: и чёрный балахон, и суровое лицо, и латинские стихи, и жгучее пламя… Я хотел вырвать жуткое воспоминание вон из своего мозга, - а оно оказалось там живёхонько! В тот раз я уцелел чудом, - а сейчас мне, очевидно, несдобровать! Ах, я не могу, не хочу вторично подвергаться этой муке! Мне так милы крашеный подоконник и лунный свет!
Ни жив, ни мёртв от страха, я наблюдал, как мой будущий палач раскладывает в сумраке на полу свои орудия: антикварную книгу в переплёте, хрустальный шар, как расставляет свечи – не кондовые стеариновые сардельки из хозмага, а настоящие, восковые. За его спиной в освещённом коридоре виднеются силуэты тётушки и племянника; они молчат. И он делает свою чудовищную работу молча. Вот он обводит руками пространство, словно собирается заграбастать его себе, вот читает по книге, вот наводит свечу на хрустальный шар… Сейчас в нём появится моё изображение – и я пойман, меня можно считать мертвецом, я буду низринут в неназываемые бездны, где ничего нет. Прощай, квартира! Прощай, лунный свет! Прощайте, буфетные, сортирные и зашкафные! Прощайте, тётушка и племянник! Я много лет боялся этого часа – и вот теперь он настал. Меня сейчас не станет. Я…

Неожиданно мой мучитель поднялся с пола, включил электричество и стал одну за одной гасить свечи.

- Я увидел демона, которого сам собственноручно изгнал 8 лет назад, - поспешно ответил он на невысказанный вопрос тётушки. – Развоплотил его и низринул в бездну. А оттуда возврата нет. – Тётушка собралась пролепетать какое-то возражение, но он продолжил. – Если мой кристалл показывает изображение давным-давно поверженных духов, значит, живых демонов поблизости не наблюдается! Но судя по пламени вот этой свечи, - он указал на последнюю непогашенную, - у вас фиксируется невероятное количество домовых.  Вероятнее всего, Вы обознались накануне ночью…

И он собрал вещи в мешок и вышел из квартиры. Тётушка в своём халате и шлёпанцах выбежала за ним вдогонку.

Я остался в живых. Меня спасла самоуверенность моего мучителя, убеждённого, что наш брат ни за что не сможет выжить после его ритуалов.

И всё же демону лучше не оставаться в квартире, куда уже ступила нога экзорциста. Я сам открыл форточку, вылетел в морозную лунную дрёму и полетел наугад, стараясь не вспоминать случившееся и не питать больших надежд на будущее…

5.
Сейчас я живу в новостройке. Здание совсем новое, из него даже не успел выветриться запах извёстки, - оттого домовые в нём ещё не завелись, и я в квартире один. Из людей здесь только девчонка, которая дни напролёт пропадает на какой-то работе, а по вечерам сидит за компьютером. По воскресеньям к ней приходят подруги. Их разговоры имеют привкус клубничного йогурта.

Но недавно мне почудилось, что их болтовня начала отдавать варёной капустой. Я выполз из укрытия и прислушался. Они обсуждали статью в Интернете о какой-то старухе, которая подала в суд на агентство оккультных услуг за то, что его сотрудник передумал изгонять из её жилища нечистую силу…

Август – сентябрь 2018, Исландия