Ветка сирени

...Иван Поликарпыч лежал, смиренно опустив руки на грудь, словно ждал, когда бесцеремонная и наглая боль снова начнет вонзать в него свои жадные когти.
   В приоткрытое окно доносился стук колес, улетавшего в раннее утро поезда. И человеку, истерзанному жизнью и болью, вспомнился его Поезд. Поезд, привезший его к Судьбе.
   ...Они встретились тогда на перроне. Девушка в голубом и он, бравый солдат.
Вспомнил ее глаза цвета неба. И глубина в них была такая, что все вокруг казалось пустым и мелочным. Даже сирень понимала, что не выдерживает сравнения с такой красотой и опускала свой взор.
  ... В дверь вошла худенькая старушка. Это была его Пелагея. От прежней ее красоты не осталось и следа. В руках она несла тарелку с блинами, от которых исходил дивный аромат.
 - Вань, поешь,а? Горяченькие... Как ты любишь - со сметанкой, -сказала она.
  "А глаза у нее все такие..."- подумал старик, встретившись с ними взглядом. Нет, не до блинов ему сейчас было. Что-то извечное и вселенское затаилось в его груди и ждало мига, чтобы выскочить и навалиться всей тяжестью и мощью на беспомощного старика и его хрупкую, маленькую старушку.
    Взглянув на окно, Пелагея спросила:
 - Закрою? Дует?
 Но он, набравшись сил, только покачал головой. Это окон было для него единственной связью с жизнью. И, когда еще терпимо было, Иван Поликарпыч часами сидел у окна, ловил запахи, звуки...  А уж теперь...
   Закрыть окно - означало перекрыть вентиль раньше, чем это сделает тот, кто знает все лучше и вернее нас...
 - Я сейчас принесу письмо нашего Коленьки. Вчера принесли. Сейчас...
Она вышла.
Старик повернул голову к окну. Бушевал май. Как тогда, в памятном,1945-ом. Всей своей сущностью в окно тянулась ветка сирени, словно хотела протянуть руку помощи. Соловей заходился такими трелями, будто не было вокруг ни болезней, ни расставаний.
    Мысли мухами крутились в голове Ивана Поликарпыча:
"Почему именно сейчас? Скоро каникулы в школе.Привезут из города Борьку и Петьку... Светка приедет... Может бы уколы какие поделала?... и лет-то мне не так уж много... а летом ведь легче было бы...Помогут ли бабке картошку посадить?...Ой, Господи, опять! Какая боль-то!.. Где же она? Что-то ушла - и пропала...Крикнуть бы. А глаза у нее все такие..."
     По щеке старика покатилась слеза...
 И только на такой слабый протест он был сейчас способен.
  Почему мы не ценим того, что имеем. Не замечаем и не благодарим Всевышнего за простые вещи - рассвет, близкого человека, хлеб на столе, за то, что есть руки-ноги, глаза, способность думать...Надо оказаться у последней черты, чтобы оценить это все, переосмыслить. Начинаем цепляться за чьи-то глаза, за звуки за окном, за ветку сирени...
   Потом старик хотел крикнуть, позвать Пелагею. Всех позвать! Но выдавить из себя смог только низкий, гортанный стон. Он вытянулся в струнку, как-то напрягся, захрипел и ... расслабился. Все - позади.
   В комнату вошла Пелагея. Она была в очках и с письмом в руках.
- Слушай, что Коленька пишет. Лекарства тебе дорогие купил. Скоро приедет, привезет...
   Взгляд ее остановился. Стало ясно, что он уже не услышит. Никогда и ничего. А хотел бы...
  Пелагея опустилась на край кровати, на которой лежал ее и не ее Ваня. Положила свою морщинистую ручонку на его высохшие пальцы. Под очками у нее заблестели слезы...
  " А глаза ... все такие,"- эхом повторила сирень.