Город на карантине

Ничем не выделяющийся из толпы прохожий шёл по Бульвару Мира. С виду это был обычный человек мужского пола по имени Галактион. Возможно, имя его было не совсем обычным для этого города и современности, но ему нравилось собственное имя, оно напоминало ему о значительности.

Галактион давно не появлялся в этом городе, и теперь это бросалось в глаза. Запущенность и обречённость на страдания излучал каждый сантиметр бульвара, явно не соответствующий своему названию. Улицы пропитались запахом отчаянного пессимизма, и этот неприятный душок с непривычки заставлял Галактиона то и дело прикладывать к носу амолинию – предмет, по внешнему виду напоминающий кусочек ткани, который на время избавлял от запаха негатива.

Город, оставленный без курирования светлыми сущностями, стремительно деградировал. Нервозные горожане быстро шли, обгоняя друг друга, кто-то на ходу пил «кофе» из пластикового стаканчика, кто-то жевал хот-дог, кто-то с раскрасневшимся лицом истерически кричал в телефон, в общем, кто как мог, стремился сократить свои и так сочтённые безрадостные деньки.
Галактион пожелал проходящей мимо тётеньке:

– Доброе утро! 

В ответ тётенька взглянула на него, и Галактион почувствовал: прокляла. Её достаточно приятный аромат туалетной воды, к сожалению, не мог заглушить зловония ненависти к окружающему миру. Проводив прохожую взглядом полным сожаления, Галактион убедился, что вступать в прямой контакт с горожанами не стоит, это принесёт ещё больше негатива в этот депрессивный городишко.

Он направился в сторону музея изобразительного искусства, и уже минуту спустя неторопливо прохаживался вдоль картин. Несомненно, в залах этого заведения должен был царить дух творчества и воодушевления, и даже современные нравы не могли этому помешать. Картины переливались красками не только внешне, но и излучали энергию, видами которой Галактион наслаждался даже больше, чем самими холстами. Посетители музея не могли видеть энергию, но Галактион удовольствия ради временами подбрасывал им под ноги только ему видимые шарообразные субстанции, и тогда человек останавливался напротив картины, чувствуя что-то приятное. Пришедшие с улицы посетители галереи неосознанно поддавались на улыбчивое настроение неприметного мужчины, и от них начинало пахнуть если не радостью, то хотя бы удовлетворением.

Отделившись от полной женщины, которая разглядывала натюрморт, к Галактиону подошла маленькая девочка с рыжими волосами и бестактно, как водится у детей, спросила:

– Вы такой весёлый. Вы турист?

– Можно сказать и так, – ответил Галактион.

Женщина тут же отреагировала:

– Не приставай к дяде! – и быстро увела ребёнка в противоположный угол зала.
Галактион вышел на проспект. Город источал неприятный запах страха, с этим нужно было что-то делать, хотя бы концентрировать сектора, попадая в которые люди без видимых причин успокаиваются и перестают быть заложниками негативных эмоций. Так, бывает, попадаешь на давно изученную улицу, и настроение само по себе улучшается. Ничего радостного вроде не произошло, и проблемы никуда не делись, а настроение неожиданно улучшается.

Галактион увидел афишу театра, и решил заглянуть. В следующую минуту уже прохаживался по вестибюлю театра, разглядывая устаревший и тем самым красивый изысканный интерьер с мраморными колоннами и статуями красивых людей и животных. Обстановка, а точнее нечто, витающее в воздухе, располагало к культуре, отдыху и беззаботности. По мозаичному полу расхаживали утончённые леди и исключительно галантные джентльмены, на лицах светились радостные улыбки. Общая атмосфера театра даже не нуждалась в доработке Галактиона, потому он, поддавшись благоприятному климату, отдыхал, увлекшись искусством. Спектакль ещё не начался, Галактион расхаживал по зданию и наслаждался ароматом предвкушения интересного, предчувствием хорошего вечера, словом, запахами приятных эмоций, которые источала публика.

Галактион заметил две сущности, которые выглядели как ангелы с церковных открыток. У одного были белоснежные крылья, а у другого сероватые, будто бы он, плутая по какой-нибудь кочегарке, по неосторожности подпалил оперение.
Зная, что люди их не видят и не слышат, ангелы вели себя неприлично шумно.

— Ты где был-то? — спросил Белый ангел у Серого.

— Где надо, там и был. Имею я право на личную жизнь?

— Нормально! Личная жизнь у него.

— По делу ходил.

— В туалет что ли? — прыснул Серый.

Галактиона заинтересовали данные персонажи и он подсмотрел предысторию этой парочки. А предыстория такова: незадолго до этого (если судить по Земным меркам), где-то в одном из конференц-залов собрались ангелы из отдела налаживания связей. У планёрной доски стоял Главный.

— Довожу до вашего сведения, что младшим отделом сформировано четыре пары. Ознакомьтесь, — на столе возникли папки с делами.

Кто-то из ангелов, получив задание, улыбнулся, кто-то присвистнул, кто-то ушёл в раздумья.

— Прошу прощения, — подал робкий голос ангел с идеально белоснежными крыльями, — мне не назначили напарника.

— Ах ты боже мой, — Главный окинул взглядом присутствующих, взгляд споткнулся о чьи-то вытянутые ноги, ангел полулежал в кресле, ко всему прочему у него были до неприличия серые крылья. — Согласен быть сопровождающим?

— Так точно, — ответил ангел с серыми крыльями, давно уяснивший, что начальству виднее.

Возникнув перед Белым ангелом, он сообщил будущему напарнику:

— Мои подопечные всегда женского пола, — и на его груди засветила надпись подопечной «Ольга».

Соответственно, на Белом проявилось «Михаил».

Тихо, чтобы никто кроме Серого не услышал, Белый спросил:

— А как мы их найдём?

— Ох уж эти перворазники… Ты где обучался? В кружке кинологов что ли? А нимб тебе зачем, для красоты?

Пролистав бумаги, лежащие на столе, Серый не удержался от комментария:

— Они такая же пара, как скорпион с божьей коровкой. Вечно Вы, Амур Купидоныч, навертите чего-нибудь, а нам потом соединяй несоединимое.

— Так, — отозвался Главный, — Не вам судить о помыслах руководства. Ваше дело выполнять, и выполнять качественно, с душой и огоньком. А если кому предложенные мной кандидатуры кажутся не подходящими, так я могу поменять. Есть у меня в планах Джек из Австралии 54 года, и Айыы Куо из Якутии 18 лет, вчера в интернете познакомились, осталось встречу организовать и разжечь чувства. Есть желающие? Это чтобы вы правильно понимали значение слова «навертите». Что крылышками поникли? Продолжим.

Главный направился к доске, попутно разъясняя примерный план работы.
Серый принял облик миниатюрного коня и, передразнивая Главного, бесшумно проскакал по столу. За столом улыбнулись. «Клоун», — обронил кто-то, смеясь.

Главный обернулся. Примерные сотрудники внимательно слушали.

— Вопросы?

Вопрос задала астролог, консультант по настроению, которую прозвали Анжелика. Какое было её настоящее имя, она уже и сама не помнила.

— Почему их встреча приходится на восьмое число?

— Что не так с восьмым?

— С восьмым всё в порядке, это благоприятный день, но вот неделю спустя, шестнадцатого, прогнозируется неблагоприятное влияние апатических циклонов вследствие…

— Короче, — поморщился Главный, не любил он всю эту заумную терминологию.

— Есть опасения не успеть за неделю выстроить мост обоюдных симпатий.

Главный посмотрел на Белого ангела. Он сидел напряжённый, нервничающий, явно желающий скорее покинуть помещение, наигранно улыбался, старался выглядеть хорошим сотрудником, которому можно доверить серьёзное дело.

Главный перевёл взгляд на Серого, который полулежал в кресле. Встретив взгляд, улыбнулся и отпил водички из стакана, который материализовал за секунду до этого.

— Справятся, — вынес вердикт Главный.


Несколько минут спустя в комнате Ольги возникли два ангела. На ангеле с белыми крыльями идеально сидел костюм для деловых встреч и галстук.

— Кейс забыл, — прокомментировал Серый.

Белый материализовал кейс.

— А что внутри? — поинтересовался Серый.

— Деловые бумаги, — нашёлся что ответить Белый.

— Не жарко тебе в галстуке?

— Классика всегда к лицу, — парировал Белый.

— Какой ты скучный, Белый. Небось, всё по инструкции делаешь?

— Стараюсь, — гордо ответил Белый.
— Старайся, раз хочется.

В руках Серого возник маленький флакончик с пульверизатором, за стенками которого плескалась радужная жидкость. Фиолетовые, синие, голубые и зелёные и жёлтые цвета лежали ровными слоями, не перемешиваясь, даже когда Серый энергично встряхнул сосуд.

Белый настороженно прокомментировал:

— Не доверяю я вашим колдовским зельям.

— Где колдуньи и где мы! Это «зелье» между прочим, мне сама Рати подарила, в благодарность. Прекрасный парфюм!

— И что? Теперь в неё будут влюбляться все особи мужского пола, которым она попадётся на глаза?

— Рати действует внутри одной пары, — объяснил очевидное Серый.

— Это я и хотел уточнить. И ещё вопрос: без приворотного зелья обойтись нельзя?

— Духи, как и рубашка, понадобятся один раз, так сказать, для закрепления впечатления.

— Какая рубашка?

— Ты осведомлён, что в первую очередь она обращает внимание на мужчин в рубашках? — Серый распылил жидкость на вещи в шкафу и для надёжности прошёлся распылителем по комнатам. — Ну вот, полдела полуготово.

Белый промолчал. Всё-таки не доверял он колдовским зельям.

В другой части города Миша гладил одежду. Симпатичную такую футболку.
Серый подал знак напарнику: «звони» — и в соседней комнате зазвонил телефон.
Михаил отставил утюг в сторону и предусмотрительно выдернул вилку из розетки.

— Какие мы сегодня внимательные, — усмехнулся Серый. Он снова включил утюг и легонько смахнул его с подставки.
Белый подхватил падающий утюг:

— Тише! Что ты творишь? — и аккуратно поставил на футболку, — Не шуми.
Из соседней комнаты доносился голос Михаила: «Нет, не получится… Да, — через несколько минут он нажал кнопку «отбой» и вернулся к глажке.

— Ё-моё! — поднял утюг с прожжённой футболки. Вещь ношению не подлежала.
Открыв шкаф с вещами, стал рассматривать полки — с такой рассеянностью двоечник разглядывает математический пример, когда мозг отказывается думать, занятый другими вопросами. Когда до сознания дошло, что взгляд его уже некоторое время покоится на давно забытой рубашке, понёс её к гладильной доске.

— Ну, — подытожил Белый, — здесь, вроде, всё? — и направился к выходу.
Серый ринулся было за ним, но на полочке в прихожей заметил одну вещичку и остановил напарника:

— Замри!

— Что?

— Стой. Прояви нимб.

Над головой Белого засветился круг. Серый приложил к нему вещичку, которой была отвёртка с индикатором, комментируя с радостью:

— Смотри-ка, работает! Мощная у тебя голова!

Внутри отвёртки вспыхнула лампочка и погасла насовсем.

— Ты зачем портишь чужие вещи?

— «И лампа не горит, и врут календари» — помнишь песенку?

— Пошли уже, артист!


Мысленно просмотрев хронологию, Галактион вернулся в театр.

В это время Валентина, подруга Ольги со школьной скамьи, просканировала театр на предмет, как она любит выражаться, «интересных мальчиков».

— Какие все тут скучные, — зевнула Валька, — Неинтересные.

— Ты сюда пришла спектакль смотреть или парней?

— И то, и другое. Одно другому, знаешь ли, не мешает. Нам, девушкам в свободном полёте, на орлов поглядывать дозволительно. Смотри, смотри, какая парочка: он ей всё в глазки заглядывает, а она: «Фи!» по сторонам кого-то рыщет, любовника, наверно.
«А тебе, наверно, настучать не терпится?» — подумала Ольга как будто бы не свою мысль, вслух спросила:

— Не надоело тебе сплетничать?

— Не, ну а чё ещё делать? Звонка ещё не дали. Пойдём чё-нибудь захомячим? — предложила немного перекусить Валентина.

«От звонка до звонка… — пронеслась непонятно откуда взявшаяся мысль, — Иди, займи чем-нибудь свою голову, хотя бы жеванием». Почему-то Ольге хотелось подкалывать подругу фразами, которые раньше и в голову бы ей не пришли.
Валя отправилась на поиски еды и напоследок спросила:

— Тебе пирожок принести?

— Нет! — наверно слишком резко ответила Ольга, испугавшись, что Валя явится в зрительный зал с разносом пирожков, «Ещё и торговать ими начнёт… Я сошла с ума».

— Чё с ума сошёл? — цыкнул Белый на напарника, который развлекался тем, что к мыслям Ольги прибавлял свои шуточки, — Ни на век одного оставить нельзя. Чё придуряешься?

— А что? Эта их дружба держится исключительно на воспоминаниях о школьных деньках, сейчас они разные как левый сапог и девятый вагон, и их ничего не связывает, а признаться в этом боятся. Ты где был-то?

— Где надо, там и был. Имею я право на личную жизнь?

— Нормально! Личная жизнь у него.

— По делу ходил.

— В туалет что ли? — прыснул Серый.

— Общался с коллегой по цеху. Пытался нагрузить меня неоплачиваемыми сверхурочными. О, а вот некстати и он.

— Бог помощь, — появился ангел с полупрозрачными крыльями. На груди у него светилось имя подопечной «Елена».

— Я не понял, — набросился на него Белый, — Ты действительно не догоняешь? Я не доходчиво объяснил?

— Тихо, — заступился Серый и добавил, обращаясь к незнакомцу, — Давай в двух словах или крылья подпалю.

— Братцы, завершающий рейс тут. Мне бы только отчитаться об успешном завершении, и всё.

— Да-да, а дома купидоны некормленые, — хохотнул Серый, — Слышали.

— Да как оно может быть успешным, если пара уже определена! — горячился Белый, — А Елена твоя не признана ни одним агентом!

— Братцы, сам мучаюсь уже сколько, кого только не просил, — с горечью опустил голову незнакомец, — Ну что вам стоит немного растянуть историю? Мелочь же, многие так делают. Я отчитаюсь, потом соедините свою пару.

— Когда у неё будет другой муж и трое детей?

— До этого не дойдёт.

— И кто за это поручится?

— Я поручусь, — пообещал бедолага.

Тишина расправила крылья, не желая покидать троицу. Ситуация грозила перетеканием в такие обстоятельства, когда, помогая одним, неизбежно причиняешь вред другим.

— Как думаешь? — спросил Серый у напарника.

— Думаю, что жалость — пагуба для каждого. И привычное орудие манипуляторов. Я понимаю, люди очень любят драмы. А самому тебе не надоели эти драмы вокруг? Мы здесь, вроде как, для того, чтобы сгладить углы, а не дорисовать новые. Шёл бы ты, братец, своей дорогой.

— Понял, — опустил голову незнакомец, — Бог помощь, — образ его медленно растворился.

Наблюдавший со стороны Галактион прокомментировал:

— Ничего он не понял.

Ангелы устремили на него взгляды. Белый осторожно спросил:

— А Вы, собственно, чьих будете?

— Галактион.

Ангелы переглянулись. Белый уточнил:

— Галактион, который…

— Да. Переходя к делу, предлагаю задействовать младший состав.

— Оля! — окликнул девушку мужской голос с кресел позади.

Она обернулась и встретилась взглядом с Мишей. Что-то произошло со временем и пространством. Окружающие звуки стихли, Земля будто замедлила своё движение, люди проплывали нечёткими пятнами на фоне улыбающегося Михаила. Много раз она видела, как в фильмах показывают подобный эффект, и считала это выдумкой сценаристов, теперь было приятно испытать этот феномен на себе… Сколько же они не виделись. Казалось, она и думать о нём забыла… Его голос зазвучал:

— А я думаю: ты, не ты…

— Я, — прошептала Оля, смотря ему в глаза. Взгляд отводить не хотелось, а хотелось смотреть на него и улыбаться в ответ. Будто что новое открылось в нём, какая-то притягательность, которую она не замечала раньше. «Он мне нравится, — разливались по ней мысли, которые она уже не контролировала, — и он такой в этой рубашке…». Рубашка на мужском теле вызывала в Ольге желание прижаться к линии пуговиц и, медленно расстёгивая одну за другой, целовать постепенно обнажающегося мужчину в томном предвкушении момента, когда нерасстёгнутой останется одна пуговица — та, что уже не на рубашке… Он смотрел на неё. Как он не замечал раньше? Эта магия, в которую он падал сейчас, не поддавалась разуму. Влечение, интерес, желание завладеть ею и что-то ещё, чего он не мог идентифицировать, поднялось в нём вихрем ощущений. Хотелось…

Где-то на краю поля зрения Михаила что-то зашевелилось и тем самым отвлекло его. Это оказалась Лена, которую он автоматически представил.

Девушки синхронно изобразили глиняную улыбку и, как от них и ожидали, слащаво произнесли: «Приятно познакомиться».

«Лена!» — хлёстко повторила ревность личное оскорбление для Ольги.

На театральной сцене бушевали страсти, в душе Ольги разгоралась война. «Да какое мне дело до них!» — не хотела злиться она, но злилась. На себя, на Лену, на встречу, на мир. Ей хотелось сбежать отсюда, от своей не к месту вспыхнувшей влюблённости, а лучше повиснуть у Миши на шее и послать всех к чертям!

— Пить хочу. Пойду в буфет, — сообщила Ольга подруге и вышла, не дожидаясь ответа.

Галактион, наблюдавший со стороны, сказал:

— Чё-то надоело мне это.
Белый и Серый ангелы вопросительно посмотрели на него.

— Чё-то надоело! — повторил Галактион и щёлкнул пальцами. — Появишься ты сегодня или нет?

Через несколько секунд из ниоткуда раздался голос:

— А обязательно одеваться? — и, зная ответ, пустое пространство проявилось точной копией Белого ангела.

— Эй, отставить! — выразил недовольство Белый.

— Ладно, ладно, — сущность сменила облик. — Чё То Надоело, — представился он, — К вашим услугам.

— Читай, — протянул ему папку с делом Серый ангел.

— Понял, — ответил Чё То Надоело, возвращая её обратно. — Вам с осложнениями или в лёгкой форме?

— Хватит нам осложнений. По-быстрому давай, — распорядился Серый.

— Понял.

— Что ты понял? — спросил Белый, сам не понимая, что происходит. — Имеем мы право знать, в чём заключается твоя работа?

— А чё тут знать? Встречаются двое, влюбляется, всё у них хорошо, и тут прихожу я, весь такой красивый и белый, как свадебный торт. И всё. «Чё-то надоело», — начинают думать они. Думают, думают да и расходятся, потому как от такого чувства как любовь я их планомерно отключаю. И расходятся они мирно и счастливо, свободные и готовые встретить новую любовь. В вашем случае, я думаю, это то, что надо. Разойдутся ваши Елена с Михаилом как в море самолёты, — Чё То Надоело улыбался, готовый приступить к любимой работе.

— Будем премного благодарны. Время, знаете ли, поджимает, по плану Ольга и Михаил. И счастье!


Тем временем спектакль закончился, зрители потянулись в гардеробную, снова начав обдумывать свои проблемы и предстоящие неприятные дела, оттого в  воздухе снова начало пахнуть страхами и тревогами, Галактион вышел на улицу.

Город, давно погрязший в негативных мыслях, понемногу начали выводить из карантина. Сюда стали направлять светлых сущностей, которые понемногу налаживали атмосферу, выполняли невидимую, непостижимую для человеческого ума, работу.

Откуда-то раздался голос мальчика, потом появился он сам:

— Галактион! Это Вы? Я давно хотел спросить, —  мальчик замолчал, собираясь с мыслями. — Почему Вы...  Нет. Почему Вы не вмешиваетесь туда, где горе, нет, почему...

Галактион понял, что хотел спросить мальчик.

— Слабое сознание поклоняются злу. Когда ты множишь зло в своих мыслях, ты получаешь его дары с лихвой.

— То есть нужно обращать внимание только на хорошее?

— Да, ты знаешь ответ. Слушай, не я создал это правило: обращаешь внимание на негатив — множишь негатив. Или. Переходишь на светлую сторону и умножаешь радость.

— То есть, несчастных нужно бросить?

— Нельзя страдать вместе с ними, вот и всё. Не вовлекайся, не размножай страдания. Расскажи лучше, что хорошего произошло с тобой?

— Да ничего особенного, — ответил мальчик.

— Так, а плохого?

— Я получил двойку, умерла моя кошка и мой друг сломал ногу.

— Стоп. Ты слышишь себя? Ты понимаешь, что совершенно не обращаешь внимания на хорошее, а плохое множишь безумный конвейер проклятий?

— Что же, и говорить нельзя о плохом?

— Знаешь поговорку:  «Если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нём, то я защищён от него»?

— Такой не слышал. Я читал про трёх обезьян: «Не вижу зла, не слышу зла, не говорю зла».

— Да, это именно оно. Я слышал, ты просил ведёрко мороженого?

— Вчера я думал: вот бы мне ведёрко мороженого! Шоколадного! — обрадовался мальчик и засветился.

Галактион протянул мальчику мороженое. Ему нравится, когда люди светятся! Это прекрасней, чем летний закат в счастливый вечер.

Когда-нибудь этот город будет излучать позитив и люди будут говорить о хорошем.