Застуженное сердце

Врач – кардиолог Расторгуев, подходя к ординаторской после обхода больных, увидел   у дверей кабинета переминающуюся с ноги на ногу, знакомую фигуру больной из десятой палаты. Подойдя к ней, он с нескрываемым раздражением в голосе спросил: «Что, опять!? Я же вам русским языком объяснил, что не могу вас выписать из больницы, потому что у вас серьезные проблемы с сердцем и вам необходимо обстоятельное лечение. Вы же не враг своему здоровью»?
- Спасибо, конечно, вам, доктор, за вашу заботу обо мне, но поймите: не могу я больше оставаться здесь, потому что у меня не все ладно дома, - слабым голосом, но твердо сказала женщина.
- Да вы хоть соображаете, о чем вы говорите! Речь идет о неудовлетворительном состоянии вашей сердечно-сосудистой системы: тут и стенокардия, и атеросклероз, гипертония… – да целый, простите меня, «букет» болезней! Уверяю вас, я не пугаю, но такое легкомысленное отношение к своему «мотору» может, увы, окончиться летальным исходом, вы этого хотите? – все больше распаляясь выговаривал врач.
- Понимаю, - тихо вымолвила женщина, а потом настойчиво добавила: «Выпишите, пожалуйста, сегодня же».
Расторгуев осудительно посмотрел на нее, минуту помолчал, потом широко развел руки и сказал: «Ну знаете, мадам, вы мне всю плешь проели, в конце концов – хозяин – барин! Не хотите лечиться – насильно не могу вас заставить! Сейчас вы зайдете в ординаторскую и напишете расписку, что добровольно отказываетесь от лечения. Кстати, напомните свою фамилию?
- Туктамышева. Туктамышева Зухра Алимовна.
        Пока доктор оформлял нужные бумаги, женщина спешно собирала свои нехитрые пожитки, которые брала с собой в больницу: посуду, постельное белье, лекарства.
      -Ты что, девонька, удумала то? – сказала гардеробщица тетя Зина, подавая женщине личные вещи. - Я слышала, ты в такую погоду в дорогу собралась: на улице метель начинается, а ты в путь.  Хороший хозяин на улицу собаку не выгонит! Глянь в окно что деется: ни зги не видать. Тебя же силком никто из больницы не гонит, заночуй, а завтра   утречком отправишься домой. Дай бог, к завтрешнему дню погода успокоится, и ты без всяких хлопот доберешься до дому. А то неровен час, так и до беды недалеко: мало ли замерзших в буран. У меня деверь прошлой зимой помер – а мужик не чета тебе – два метра росту! Тоже понадеялся на себя; тут метель начинается, а он – в дорогу, видите ли какие -то бумаги срочно понадобились.
- И что? – медленно обуваясь спросила Туктамышева.
- Что – что! Конь в пальто, вот что. Ну и все – пропал! Цельную неделю его искали – еле нашли под метровым снегом, мертвого, конечно. Так что, давай и ты с природой – матушкой не шути, она завсегда посильнее человека будет. Поднимись к врачу, объясни ситуацию. Сергей Петрович мужик у нас понятливый, положит тебя на свободную кровать в какой-нибудь палате, поспишь – а утром в путь.
- Спасибо тебе, тетя Зина, за добрые слова, но не могу я оставаться, - погладив руку гардеробщицы слабо улыбнувшись сказала Зухра Алимовна, одеваясь.
- Эх дуры мы бабы, дуры! – в запале продолжала старая женщина. – Небось, по корове, курам, баранам своим соскучилась?
- Да нет, у меня куда более серьезная причина: муж после инсульта дома лежит, за ним постоянно уход нужен, - сказала Зухра Алимовна вытирая слезы.
- А сейчас он с кем, бедолага? – участливо спросила тетя Зина дрогнувшим голосом, медленно опустившись на стул и участливо качая головой. – Вот беда так беда, боже ты мой!
-  Сестра его ночует с ним. А днем – один. Правда, соседка тоже нас не забывает, заходит, спасибо ей. Хорошая женщина, всегда в трудную минуту обязательно придет на помощь.
- Видать, ты сама хороший человек: к плохому люди не спешат помогать. Годков то тебе сколько и кем работаешь?
- Работала до болезни мужа, учительницей. А насчет прожитых лет? Через два года - если доживу, буду отмечать шестидесятилетний юбилей, - с грустью в голосе сказала Зухра Алимовна. - Ну я пошла, счастливо оставаться, тетя Зина.
- Удачи тебе, девонька! Пусть легким окажется твой путь! Смотри, если вдруг почувствуешь неладное – возвертайся. На тот свет неча торопиться – успеем еще!
На улице дул студёный, пронизывающий до самых костей ветер, сердито шипя и посвистывая шершавыми языками позёмки, змеился по обледеневшей мостовой. Злая вьюга, озоруя в своей снежной пляске, неистовствовала, залепляя снегом лица замешкавшихся прохожих, швыряя в них игольчатый холод жестких снежинок. Туктамышева, прикрывая лицо от снега и чуть не задохнувшись от чистого морозного воздуха, медленно, от тугого ветра, упорно шла к окраине города, к кольцу, где она рассчитывала «голосовать» и уехать домой на попутке.
       На дорогу от больницы до «кольца» в два километра, у Туктамышевой ушел примерно час. На «кольце», где смыкались пути на Саратов, Пензу и на ее родную деревню, было безлюдно. Погода здесь была гораздо хуже, нежели в городе: там хоть дома как-то успокаивали буйство ветра; тут же этого не было. Метель усиливалась: в снежной круговерти-уже в нескольких шагах ничего не было видно.                Постояв минут десять в ожидании попутки, женщина вскоре почувствовала сильный холод, охвативший все тело; ее знобило. Теперь она рассчитывала лишь на скорое чудо: в ее состоянии, находиться на сильном морозе и ветре, было губительным делом. Туктамышева это прекрасно понимала, и очень хотела, чтобы ей повезло.
       То ли бог услышал ее стенания, то ли судьба предоставила ей шанс еще пожить, но вскоре женщина услышала урчание мотора, а вскоре, сквозь снежную пелену, увидела и саму медленно двигающуюся машину. Радости Туктамышевой не было конца – она была ехать как угодно и на чем угодно, лишь бы скорее доехать домой. Через несколько минут возле нее тормознула «Нива». Женщина, отодвинув от лица слипнувшийся от мокрого снега платок, нагнулась к чуть приоткрывшемуся окну вездехода и выдохнула радостно, смотревшему с удивлением на нее молодому человеку: «Миленький, родной, возьми, пожалуйста, до поворота на Усовку. Я тебе любые деньги заплачу».
- Тебе что, мать жить надоело – в такую погоду на дорогу вышла? Ладно, подожди чуток, мы решим этот вопрос, - сказал бодро водитель.- А деньги твои не нужны, не нуждаемся! Сейчас жена с заднего сиденья уберет все лишнее, и садись. Где твои вещи?  Давай неси скорее!
Туктамышева, веря и не веря, своему счастью, спотыкаясь и падая, побежала за своим пожитками, которые она оставила у дороги и быстро схватив их ринулась назад. Но что это? Машина вдруг, взревев мотором, медленно пошла вперед, вгрызаясь в снежную целину, и вскоре исчезла из виду. Невольно подкосились ноги от слабости, и женщина рухнула на снег. Сколько времени пролежала на холодной подстилке, Туктамышева не помнила. Ей было уже все равно.  Душила обида, к горлу подступил комок и не отпускал, кружилась голова… хотелось умереть.  Попыталась встать – сразу не получилось, лишь с третьей попытки. Она, пошатываясь, не обращая внимания на разбойничий свист ветра, медленными шажками дошла до одиноко стоящего дерева и прислонилась к нему. Дрожащие от слабости ноги еле держали ее, страшно хотелось пить. Невольно из груди вырвался стон, как протест обессиленного человека на превратности судьбы. Туктамышева узнала в жене водителя свою бывшую ученицу – Камиллу Имаеву. Обливаясь слезами, которые тут же застывали на ее лице от мороза и ветра, Зухра Алимовна вспомнила, как более тридцати лет, семья Имаевых переселилась в их село неизвестно откуда. В то время она исполняла обязанности директора школы, вместо заболевшего надолго Ивана Дмитриевича, и документы выправлять на детишек из этой семьи приходилось ей, потому что родители, бросив детей одних со старенькой бабушкой, уехали на заработки в Москву. Туктамышева тогда настоятельно попросила своих коллег, которые сами то жили небогато, помочь семье, кто чем может. Сказать, что коллеги ее первоначально просто не понимали, значит ничего не сказать. Говорили, что у самих серьезные проблемы, это в круг обязанностей учителей не входит, и что подобного подхода они нигде и ни в какой школе не слышали, что это беспредел, кормить чужую семью, в ущерб своей. Но постепенно страсти улеглись, и учителя стали дружно помогать этой многодетной семье. Зухра Алимовна кое-как уговорила своего мужа зарезать барана, чтобы семья Имаевых питалась мясом. Вместе с учителями физкультуры и труда привезла на лошади для замерзающей семьи дрова, которые Роман Федорович и Федор Михайлович сами и покололи.
       Когда Камилла заболела, Зухра Алимовна взяла девочку к себе жить и ухаживала за ней, пока та не выздоровела. Камилла до самого окончания школы с благодарностью вспоминала этот эпизод из своей жизнью, что вызывало теплоту и радость у стареющей учительницы. Потом пути – дороги их разошлись: Камилла уехала в районный центр, потом еще дальше – то ли в Уренгой, то ли в Норильск. Иногда до Зухры Алимовны доходили слухи, что личная жизнь у Камиллы не очень хорошо складывается: раза три она вышла замуж – и все неудачно. А вскоре и вовсе перестали поступать сведения о ее жизни, и Туктамышева стала забывать про нее. И вот встреча!.. Лучше бы ее не было! Но жизнь не воспринимает сослагательного наклонения. Увы!
Череду ее воспоминаний прервал сигнал автомобильного клаксона. На дороге стояла большая машина; от нее оторвался военный, который буквально сгреб озябшую женщину в объятия, прихватил ее вещи и побежал к машине. В теплой кабине Зухра Алимовна отогрелась, душой оттаяла от участливых расспросов офицера и солдата, которые также угостили ее горячим вкусным чаем из термоса. За разговорами она и не заметила, как добрались до села. Военные довезли ее прямо до дома, взяв лопаты расчистили дорожку, подарили тушенку и шоколад, и пожелав ей доброго здоровья, уехали по своим делам.