О бедном марксисте замолвите слово...

     Дело было давно. Так давно, что, наверное, уже никоим образом не опорочит доброго имени некоего полковника КВШ МВД. А хоть бы и опорочило - не жалко. Да и заведение иначе теперь называется.

    Учился он ( тогда ещё никакой не полковник, конечно) со мной в университете в одной группе. Ой, ну таки шо вам сказать за филфаковских мальчиков?! Нет, попадаются личности яркие, неординарные, с которыми пообщаться - как воды из колодца в жаркий день напиться. Но нашей группе не повезло. И Щипа был прямо-таки символом этого невезения! Какой-то жутко неухоженный, в вечном чёрном костюме, обильно посыпанном перхотью, хронически небритый, сутулый, он мерил расстояния гигантскими шагами. Вот опять же, есть мужики, которым трехдневная щетина добавляет брутальности! Но нет, не то, в нашем случае она, щетина то бишь, если чего-то и добавляла, так это ощущения запущенности. При этом был Игореша картав, высокомерен и мрачен. Слова не произносил - цедил. Наверное, именно так в 19 веке пускали пыль в глаза обольстители с претензией на демоничность. Но с нами это не работало, и Байрона из Щипы не получалось. Что интересно, учился он хорошо, временами даже отлично. И не потому, что был дьявольски умён, а потому, что умел втереть очки преподам. Если не знал или не понимал ( что случалось нередко), начинал нести такую хитросплетенную из сложных слов ахинею, щедро пересыпанную цитатами из решений очередных пленумов и съездов КПСС, а то и из первоисточников - ПСС Маркса-Энгельса-Ленина, что происходило одно из трёх:
1) бедный экзаменатор решал, что недопонимает слишком умного студента и не поставить "хорошо" , а чаще " отлично" , как-то неудобно;
2) препод боялся быть обвинённым в аполитичности и ставил вышеозначенные оценки ( от греха подальше);
3)посланец кафедры понимал, что приличная оценка - это единственный способ поскорее избавиться от этого странного юноши.

    Зато мы, трепетные фиалочки, отрывались по полной. Ещё на первом курсе наша Любаня Л, в которой погиб , по моему глубокому убеждению, великий художник-график, изобразила кудрявый топор с рубленым профилем, идущий гигантскими шагами, и хихикнула: " Топорный мальчик!" Карикатура побежала по рядам и добралась до меня, в результате чего под ней появился шедевр:
Кудрявый, словно Аполлон,
Красив, как Антиной,
Напоминает все же он
Сей инструмент простой.

    Были, были в нашей группе девочки, корящие нас за бессердечность, но в меньшинстве, да и их достал в итоге наш демон доморощенный.

     Что ещё его отличало, так это аскетизм. Нет, до Рахметова Щипе было как до Пекина раком, хотя скинуться на гвозди мы ему пару раз предлагали. Но он не пил, не курил, в порочащих связях замечен не был. То есть абсолютно! Вообще! И потому считал себя вправе обличать нас как особ в высшей степени аморальных. Хотя какая там аморальность?! Но вот меня, к примеру, он заклеймил навечно:"Ольга Меклег - самая пошлая девушка ггуппы!"
     И ладно бы просто обличал! На каждую из нас было заведено досье, куда вносились результаты наблюдений, свидетельства очевидцев, крамольные высказывания и факты биографии.

    Приход к власти Горбачева стал его звёздным часом. Сначала Игорька избрали заместителем, а потом и председателем университетского Общества трезвости. Мы откровенно ржали, а он загадочно и надменно улыбался. Чем это общество занималось, кроме бесполезного и безрезультатного стукачества, я так и не поняла.

   

       Но случай, попавший в анналы университетской истории, произошёл на 4 курсе. Мы сдавали современную зарубежную литературу. Те, кто был на очереди, паслись в аудитории напротив. Я, как староста группы, всегда оставалась до конца экзамена, хотя отстреливалась одной из первых.
Итак, Щипа расхаживает взад-вперёд своими двухметровыми шагами, сосредоточенно разглядывая пол, мы томимся в ожидании. Скучно, однако...
- Игореша, - сладенько спрашиваю я, - а ты Маркеса читал?
- Естественно, - цедит он сквозь зубы.
- А что именно ты у него читал? - не унимаюсь я.
- Пгактически все, - надменно припечатывает демон.
- Ну а все-таки?.. У нас его не так много издавали... ( советскому читателю в то время были известны только "Сто лет одиночества ", "Осень патриарха" и " Полковнику никто не пишет ").
Шипа пожимает плечами и выплёвывает:
- " Капитал", напгимег...

   Описать истерику, приключившуюся с нами, не представляется возможным. Мы икали, хохотали совершенно неприлично , хватались за животы, переминались с ноги на ногу и пританцовывали, боясь , простите мой натурализм, случайного проявления недержания.
   Кажется, это был первый и последний случай, когда любовь к классикам марксизма- ленинизма подвела нашего героя.

       А во время преддипломной практики Игорь отправился в Москву. Со всеми нашими досье. С кем ему там удалось встретиться, что посоветовал кто-то из сильных мира сего и куда отправил, осталось тайной за семью печатями. Помню только, что вернулся он подавленным, разочарованным, будто слегка сдвинутым и явно потерявшим веру в высшую справедливость. 

       Каким образом нашему демону удалось защитить кандидатскую и дослужиться до полковника, потеснив, между прочим, более чем достойных кандидатов, мы тоже вряд ли когда-нибудь узнаем.

       Да и неважно это. А что же важно? А то, что при такой дикой взаимной антипатии мы всё же многое дали друг другу. Щипа в течение пяти лет был для нас неисчерпаемым источником вдохновения: стихи и целые поэмы, пьесы и киносценарии, карикатуры и полноценные комиксы - почти всё было посвящено единственному и неповторимому. Но и мы в долгу не остались: я на 90% уверена в том, что хотя бы один роман Маркеса он осилил.