Я вдруг подумал, что люблю

Новый паренек попал к нам совсем недавно из-за совершенного им ужасного поступка. В такие моменты я очень сожалею, что выбрал детскую психологию, как профессию. Мог бы стать гордостью матери – хирургом. Или даже психиатром. Да иногда даже патологоанатомом, только бы не выслушивать некоторые истории от приходящих к нам в учреждение детей.

Некоторых приводят родители. Некоторых – полиция. Некоторых присылают из интернатов. Иногда я встречаю детей из совершенно благополучных семей и тогда очень трудно понять, что побудило этого малыша сделать то, что он сделал.
Медицинское обслуживание у нас в стране такое, что по мелочам в специализированные учреждения детей не направляют, поэтому таким как я не так повезло, как практикующим психологам. Они просто выписывают Риталин ребенку, который  случайно произнес матерное слово при родителях или расплакался из-за оценки. Нам же тут, в центре психологии, приходится иметь дело с подростковой жестокостью – избиениями и даже иногда убийствами. Вот тут и насмотришься самых ужасающих вещей, которые, будто играючи, совершают эти дети.

Я уже не вспомню, почему решил этим заниматься и после первых же приемов не передумал. Наверное, быстро привык. Наверное, думал, что реально смогу помочь этим маленьким монстрам.
Но чем дальше это шло, тем больше я их ненавидел.


Я хотел убивать маленьких ублюдков, которые оставили калекой свою младшую сестричку, которые резали детородные органы своим одноклассникам смеха ради, которые убивали животных и издевались над трупами. Мне хотелось всадить ручку в глаз сученку каждый раз, когда я видел улыбку на лице, спрашивая «почему ты решил убить кошку?».

Отдельной категорией у нас проходило огромное количество подростков, которые издевались над бомжами – унижая их, избивая, нанося серьезные увечья. У них так горели глаза, когда я заставлял их вспоминать ситуацию, когда происходил инцидент! Они мысленно повторяли содеянное вновь и вновь, ни капли не жалея об этом! Мне хотелось взять маленькую неокрепшую головку подонка и бить ее об стену, пока вытекающая кровь не начнет сворачиваться, а изо рта не перестанут идти пузыри.

Я представлял, как медленно перерезаю горло очередной мамаше, которая на обвинение ее ребенка в совершенном преступлении ,отвечает «он же ребенок».
Иногда подобное жестокое поведение ребенка можно объяснить, но никогда – оправдать. Эти понятия путают как родители, так и, к сожалению, наша судебная система. Как бы я хотел добиться того, чтобы прямо с приема у меня некоторых пациентов забирали прямо на электрический стул! Но нет, обычно им назначают двухнедельное лечение и почти всегда независимо от результатов отправляют обратно – домой, в интернат, на улицу. Я неоднократно разговаривал с главврачом, пытался добиться более продолжительного лечения, настаивал, чтобы он лоббировал идею судить малолетних по общим законам, но все тщетно.
Сочувствие у меня возникало лишь иногда.

Один раз это была девочка 11ти лет. Она была из неблагополучной семьи, где оба родителя сильно выпивали, не работали, а отчим регулярно ее насиловал. Мать закрывала на это глаза, а девочка пережила два выкидыша. Ее психика было в плачевном состоянии и я не был уверен, что когда-нибудь она сможет стать полноценным членом общества. Однажды она, не в силах более терпеть, взяла большой нож и всадила в глаз спящему отчиму. Он не умер сразу. Еще полтора часа он бесцельно бегал по дому, сходя с ума от боли и слепоты, рассылая  проклятия на весь квартал. Девочка бегала за ним и, чувствуя его слабость, без страха добивала его, в любой удобный момент тыча в него острым ножом. Мать ее проспала весь инцидент в пьяном блекауте. Он умер со словами «Чертова сука» на устах. Мне это известно, потому как девочка первые два часа только это и повторяла. «Чертова сука, чертова сука». Очень классический случай и думаю, я не одинок в своем сочувствии к девочке.

Второй раз это был паренек, который резал себе вены, получив очередной выговор от мамы за то, что получил плохую оценку в школе. Он был тихим и незаметным в школе, почти отличником. Но каждая оценка, которая была не отличной, ранила его до глубины души. Он бегал за учителями и молил их поставить высший балл а, получая отказ, раскатывался слезами. Учителя считали мальчика эмоционально неустойчивым, а одноклассники – тряпкой. Поэтому его не уважали ни первые, ни вторые. И он стал аутсайдером, который со временем даже стал получать тумаки от сверстников и презрительные взгляды учителей. Кроме того, что он стал «лузером» в глазах школьников и учителей, он скатился до плохих оценок. Ненависть преследовала его сплошной пеленой, дома и в школе. Вечное неудовлетворенность его действиями угнетала его и со временем довела до предела. Родители попросту не обращали внимания на психические проблемы мальчика, считая, что это абсолютно правильно – он должен мучиться от того, что получил не идеальную оценку. Если бы эти идиоты только знали, как они ошибались, если бы они удосужились хоть немного почитать про то, как растить детей, ведь не зря пишут книги, основанные на личном опыте!

Этот малец после очередного депрессивного дня в школе и скандала дома, залез в ванную, предварительно стащив мамины маникюрные ножницы и принялся, как скрипач, пилить себе вены. Бедный мальчик не знал даже, как правильно это делать, поэтому он искромсал себе запястья, не добравшись до вен, и лежал в ванной, ожидая смерти. Родители ворвались в ванную, увидели происходящее и вместо того, чтобы хоть в этот раз понять проблемы своего сына, устроили ему очередную взбучку, похлеще того, что было до этого. Высохнув, ребенок вылез на подоконник апартаментов на девятом этаже, закричал «Ненавижу». Лишь ловкость отца, который был раньше спортсменом, схватившего его за ногу, не позволила произойти трагедии.

После этого родители конечно же привезли его к нам. О том, что это является их виной, а не психическими  проблемами ребенка, они не подумали. Во время первого приема они лишь причитали, как же так получилось, что в порядочной семье вырос такой неуравновешенный человек. Тогда я выслушал родителей очень внимательно, а после попросил их выйти и дать мне возможность поговорить с парнем. Они нехотя выполнили мое требование. И вот когда я выслушал ребенка, все стало для меня предельно ясно, я вызвал родителей. Мальчику я специально сказал, чтобы тот не выходил, хотя родители просили его об этом. Я дал волю своему гневу. Я с матерными выражениями высказал родителям все, в чем они были виноваты. Я унизил их и сравнял с полом, я втоптал их в дешевый паркет кабинета, как окурок. Я был близок к рукоприкладству, но вовремя остановился. Когда на следующий день пришло извещение о судебном иске, я успокоил главврача, что скоро его отзовут. И оказался прав.

По сравнению с моими пациентами, Холден Кольфилд казался самым идеальным и ментально стабильным подростком. Написав про кого-то из моих, Сэлинджер не только прекратил бы издавать новые книги, но и вскоре покончил бы жизнь самоубийством, а Марк Девид Чепмен убил был бы не только Леннона, но и все ливерпульскую четверку.

После одного особо тяжелого случая, я почти всерьез задумался над кровавым крестовым походом против детей. Я представлял, как дроблю их маленькие косточки и вырываю плачущие глаза, как отрываю язык, проговаривая «Подумай, каково было твоей жертве». Эти мысли не давали мне спать по ночам и преследовали меня днем. Снимая нервное напряжение лекарствами или алкоголем, я винил своих дьявольских пациентов. Я должен уйти.


И вот ко мне пришел новый пациент. Интересный случай. Я всегда так про себя говорю «Интересный случай» в надежде на действительно интересный случай, а не классическую бытовую ситуацию или давно уже объясненное явление подростковой жестокости.

Итак, мы имеем мальчика 13ти лет, который попал к нам из полицейского участка, куда его привезли из родительского дома. Вызов был совершен соседями. Из протокола полиции я предварительно сделал ряд выводов. Соседи давно были недовольны этой семьей. Она была условно неблагополучной. Мать была домохозяйкой, но отец работал. Он был управляющем фермы в соседнем городе и, как говорится в том же протоколе, там он был на хорошем счету, числился хорошим ответственным работником, принимал участие в городских мероприятиях. Но в своем городе он был малоизвестен, кроме как своим соседям. Они замечали нечто странное в поведении. Нет, не хозяина дома, а в поведении его семейства.
Жена была настолько домохозяйкой, что практически никогда не выходила из дома, только лишь вынести мусор, спешно сгрести опавшие листья непосредственно перед верандой и узнать у соседки справа, почем нынче молоко. Она на удивление часто интересовалась этим вопросом, что позволило соседке думать, что та не совсем в порядке, ментально. Детей соседи видели лишь пару раз за все время, а по вечерам из дома разносились странные звуки, будто бы там происходит какая-то вечеринка. Однако соседи точно знали, что никаких вечеринок там и быть не могло, потому как никто и никогда к ним не приходил и более того, - они также никуда все вместе не выезжали. У нас очень низкий порог подозрительности и очень часто это и правда работает хорошо. Соседи заподозрили что-то, сам не знали что, но полицейские обязаны были приехать и проверить, что они и сделали.
И обнаружили шокирующие вещи.

(Далее идет расшифровка разговора в кабинете детского психолога)

- Здравствуй, Виктор. Как ты себя чувствуешь?
- Нормально
- Ты у нас уже 5 дней, если не ошибаюсь?
- Да
- Тебя хорошо кормят?
- Да
- Тебе хорошо в палате с … (шуршание журнала записей) Марком?
- Думаю да
- Ты хочешь домой?
- (громко сопит носом)
- Так как?
- Я не знаю
- Ну а все-таки? Если бы тебе предложили остаться здесь или поехать домой, чтобы ты выбрал?
(долгая пауза)
- Остаться здесь… Наверное. Может, и домой поехать
- Виктор, ты же понимаешь, что я врач и я тут для того, чтобы помочь тебе?
- Да
- Очень хорошо. Я буду задавать тебе разные вопросы и ты мне будешь отвечать максимально честно, так?
- Думаю да
- Если мы хотим, чтобы у тебя все было хорошо, ты должен точно отвечать мне и предельно честно. Ты сделаешь это?
- (небольшая пауза) Да, сделаю
- Отлично, спасибо Виктор. Кстати, хочешь сок? Мне тут привезли потрясающе вкусный апельсиновый сок, могу тебе налить, если хочешь.
- Да, пожалуйста
(Звук льющегося сока в стакан)
- Держи, очень вкусно и полезно. Редкое сочетание, да?
- Наверное
- А еще у меня есть очень-очень вкусный замороженный щербет со вкусом апельсинов с орехами. Ты когда-нибудь пробовал апельсины с орехами в форме мороженого?
- Нет, никогда. А можно?
- Да, конечно. Я угощу тебя щербетом после нашей встречи, хорошо?
- Да, хорошо
- Но ты ответишь на все мои вопросы, правда?
- Да
- И ты будешь более многословен в своих ответах, а не только «да» или «нет», правда?
- Хорошо. (пауза) Что вы хотите узнать?
- Спасибо, Виктор. Начнем. Тебе 13, правильно?
- Да…. Да, все верно, мне 13. Я не знаю, как более подробно это описать.
- Все хорошо, Виктор, ты хорошо отвечаешь. Расскажи мне о своих родителях, про каждого из них, чем кто занимается и как ты помнишь их занятия с самого своего детства?
- Мой папа ездит постоянно, он уходит очень рано утром, до того как солнце взойдет, а возвращается где-то в обед. Когда отец приезжает, мама накрывает стол и зовет всех обедать.
- Очень хорошо, продолжай.
- Мама всегда дома. Она смотрит телевизор, готовит, стирает, спит и раздевается.
- Она раздевается перед сном?
- Нет, она просто раздевается и говорит нам, чтобы мы ее мыли.
- А она сама не может мыться?
- Нет, мы должны ее мыть. Это обязательно перед волшебством.
- Перед волшебством?
- Да
- Что это?
- Когда ты сочетаешься плотью со своей  мамой – это волшебство. Папа говорит так. Каждый из нас сочетается плотью с мамой, - папа, мой брат, я. У нас есть сестричка, она делает волшебство с папой, потому что с мамой не может.
- И каждый из вас делает это…. Волшебство, каждый день? Вас заставляют это делать?
- В каком смысле?
- В каком смысле – что? Каждый делает это или что вас заставляют?
- Заставляют? Разве вас заставляют дышать или ходить в туалет? Как это можно заставлять, если это то, что надо обязательно делать?
- Прости, не подумал. Но мне просто интересно, кто настраивает вас на этот процесс. Ведь ходить в туалет тебя учила…. Мама?
- Да, мама. Сочетаться плотью меня учил папа. Он рассказал, что нужно делать и как. Мама тогда раздевалась и показывала, как мне надо это делать. Иногда у меня не получалось и тогда мой брат смеялся надо мной и показывал, как это надо делать.
- А что в эти моменты делала сестричка?
- Ну если она не была с папой, она училась у мамы тому, как правильно это делать
- Скажи, - ты, твой брат и сестра – вы ходили в школу?
- Когда то ходили, недавно даже.
- И вы там общались с одноклассниками?
- Да, конечно
- И рассказывали о том, что вы делаете дома?
- В смысле?
- Ну, говорили одноклассникам о том, что вы делаете с мамой, с папой?
- Что именно? Я не понимаю.
- Ваши сочетания плотью
- А зачем об этом рассказывать? Ведь у всех есть семьи, все это делают, о чем говорить?
- Но ты не рассказывал это никому, верно?
- Нет конечно
- Хорошо. Хорошо, Виктор, пока все отлично идет, ты большой умница, справляешься намного лучше всех остальных, кто появлялся в моем кабинете.
- Спасибо
- Хочешь еще сок?
- Нет, спасибо, у меня еще есть
- Скажи, а тебе родители рассказывали про разные чувства? Любовь?
- Да, конечно…
- Что рассказывали? Виктор, помнишь наш уговор?
- Да, простите. Рассказывали, что такое любовь. Это когда чувствуешь большую благодарность и ощущаешь желание сочетаться плотью.
- Хорошо, а какие примеры они тебе приводили? Виктор, твоя семья верующая?
- Верующая? Это как?
- Вы верите в Бога?
- (пауза) Не думаю. А что это?
- Неважно. Продолжай. Какие примеры родители тебе приводили?
- Ну что любовь разной бывает. Я маму люблю. Я папу люблю. Я сестричку люблю. Брата не люблю.
- Хорошо. И обязательно при чувстве любви сочетаться плотью?
- Нет конечно, это можно только с теми, с кем ты физически можешь это делать.
- А с кем это?
- Ну с мамой
- А с сестричкой?
- Мне с ней еще рано, хотя я ее люблю и хотел бы попробовать. Я однажды почти сделал это.
- Как это было?
- Ну я делал все так же, как и папа, но он увидел и побил меня. Я все еще не знаю, что я не так сделал.
- А как это происходило? Как ты почти сделал это с сестричкой?
- Ну брат смеялся надо мной, говорил, что я ничего не умею. Я решил показать, что я взрослый. Почти как отец. И решил сделать что-то такое, что обычно делает он. Я сказал сестре идти в комнату, зашел за ней, снял с нее платье, положил ее животом на кровать. Потом разделся сам и лег сверху. И в этот момент отец вернулся с работы, а брат сразу закричал, что я пытаюсь занять его место. Но я не пытался. Я не знал, что так нельзя. Отец зашел, схватил меня за волосы и ударил об стену. Потом сказал «Тебе это нельзя делать» и ударил ногой.
- Ты больше не пытался это повторить?
- Конечно нет. Я понял, что с сестрой нельзя еще сочетаться плотью.
- А отец объяснил, почему?
- (пауза) Нет, он сказал, что нельзя. Что рано
- Расскажи мне, как ты познакомился с миссис Дженкинс?
- Она иногда заходила к нам. Не в дом, а во двор. Разговаривала с мамой. Нам нельзя было входить тогда из дома, но мы ее видели.
- Но она все же как-то зашла к вам в дом?
- Да, вот недавно совсем.
- Как это было?
- Мама вдруг упала посреди кухни, когда готовила ужин. К ней подбежал папа, схватил ее и тряс. А потом сказал, чтобы мы сидели тихо, поднял маму и вышел. В окно мы увидели, что он положил маму в машину, сам сел за руль и уехал. Миссис Дженкинс видела это и побежала к нашему дому.
- Она сразу вошла?
- Она стучала и кричала, все ли в порядке. Брат открыл дверь и она зашла.
- Что она делала?
- Она подошла к брату и спросила, что случилось, он рассказал. Потом подошла ко мне, посмотрела на меня и обняла. Потом заплакала.
- И что сделал ты?
- Я почувствовал что-то и сказал ей пойти в комнату. Там я хотел положить ее на кровать животом вниз, но она вдруг начала сопротивляться и спрашивать что я делаю.
- Ты остановился?
- Нет конечно. Это же не сестричка. Я сказал, что так надо и попробовал снова это сделать, но она не захотела. Тогда я ударил ее в живот, положил на кровать и ударил по голове детским стульчиком сестры.
- Кто-то видел это?
- Да, брат и сестра.
- Они что-то делали?
- Они стояли и смотрели
- И ты продолжил?
- Я раздел миссис Дженкинс и стал сочетаться с ней плотью.
- Виктор, зачем ты сделал это?
- Я вдруг подумал, что люблю. Дадите щербет?