Удача программиста

Удача на иврите называется "мазл", а в русском блатном варианте это "маза".
Удача бывает разная. Хорошую удачу евреи называют "мазл тов". Человек, всегда во что-то
влипающий со своей удачей, называется "шлимазлом".
В середине 80-х знакомый, ходивший считать к нам на машину, попросил помочь
уже его знакомому со сдачей зачета по программированию на экономфаке МГУ. На мой вопрос
об почему он сам не берется, знакомый ответил, что это сын очень хорошего его друга и
брать с них денег он не может. Я был готов помочь себе через сына его друга и спросил,
сколько они платят? Знакомый посоветовал мне не спешить с оговоркой этого вопроса, потому
что люди эти из коммерции, а у них, кто первым проявляет интерес и выспрашивает про сумму,
тот и проигрывает. Я согласился на его предложение и благодарно оценил мудрость его доводов.
Знакомый оговорил время встречи и уже через день в машинном зале нашего
"ВЦ по ЭЭ" явился мужичок восточного вида, строго выспрашивавший у людей о моем
местонахождении. Я отвел его в комнату персонала ЭВМ, где он на ломанном, но повелительном
русском, ознакомил меня с моими главнейшими задачами на ближайший период моей так удачно
для меня сложившейся жизни.
Выяснилось, что он является управляющим делами 1-го секретаря Бакинского горкома
партии, сынишка которого и был тем толковым студентом с экономического факультета. Не смотря
на то, что в конце, в случае успеха, меня ждало щедрое вознаграждение, все эти в полном их объеме
обстоятельства меня уже не сильно вдохновляли. Что до успеха, то это, может, и хорошо, но в случае
иного результата перспективы не казались столь блестящими. Я попытался свести их все
в ноль, но мой визави сразу дал мне понять, что улизнуть уже не удастся, т.к. зачет в конце недели,
и искать еще кого-то вечером во вторник нет ни времени, ни желания.
Я пахал все дни как проклятущий и часам к 11 утра в пятницу передал управляющему делами
колоду перфокарт с заданием на запуск и входными данными программы, а также распечатку
исходного текста и результаты трансляции и выполнения работы. Он все взял и быстро пошел к
выходу, который я пытался ему перекрыть справедливыми требованиями оплаты моего труда, но он
ответил правилом Лойда о вознаграждении по факту зачета.
Когда вечером в пятницу мне не перезвонили, я понял, что оплаты не будет, но никакой
досады, кроме глубокого удовлетворения за освобождение от этих людей, не почувствовал.
Впервые за три дня лег нормально спать. Часов в 10 утра позвонил управделами и, обещая оплатить
такси, затребовал немедленно явиться по адресу на Цветной. Минут за 15 я прошел от метро к тому
дореволюционному двухэтажному особняку пешком и позвонил на входе.
Меня впустил огромный холл, по бокам которого две мраморные лестницы вели в резные
апартаменты второго этажа. Потолком холлу служил витраж цветного стекла с летящими кругом по
голубому небу ангелами и нагой красавицей в центре. Особняк был наполнен божественными запахами
восточной кухни, в делах сновали какие-то люди, видно тоже чем-то в нем управляющие, и все это
шахское великолепие было погружено в струящуюся восточную мелодию убаюкивающей тональности.
Чистый Аршин Малалан. Мне уже даже виделась шикарная танцовщица животом в шальварах, с
огромными глазами и роем черных круг нее косичек, но тут в тот сказочный рай чистой Персии
полилось советское, явившись с небес телом управделами и фразой: "Она сказал, ты написал, как он
не написал. Ты пиши, как он писал." Дураком себя вопросом про оплату такси выставлять не стал и
спокойно поплелся под начавшимся осенним дождиком к метро.
За выходные переписал "как он писал" и в понедельник утром с надеждой о прощании
передал комплект на сдачу ей от него. В среду управделами пришел ко мне на работу, сказал, что
"она принал" и достал из кармана толстенную пачку советских дензнаков. Я подумал, что даже с
учетом их наглости оно стоит раз в пять меньше, но взять решил все из соображений о том, что второго
такого шанса наш скупой еврейский Господь больше мне в жизни никогда не предоставит.
Слегка подзакрыл глаза, чтобы сквозь дымку ресниц не выдать неожиданно охватившей всего меня целиком страсти к стяжательству и одновременно контролировать факт передачи, и
протянул широко раскрытую ладонь правой руки в сторону теперь уже не эфемерного, а реального
и бесконечного благоденствия и меня, и всей моей семьи и жгучей зависти этой заразы тещи.
Управделами плюнул на большой палец своей правой руки и его ногтем умело так расшерстил
всю эту толстенную пачку денег, что разом достал из нее самый замятый трояк и крепко влепил его в
протянутую мною ладонь. Глаза мои мигом раскрылись, пелена розового тумана в них сменилась
праведным гневом, а дыхание мое от той наглости сперло полностью. Заметивший это управделами
похлопал меня по плечу и сказал, что к Новому Году им должны завезти любимый Черчилем коньяк
"Бакы", бутылку которого он твердо обещал мне.
Тому Новому Году уже не первый десяточек лет, но мне до сих пор не ясно, как мой тогдашний
знакомый понял, что для успешного выполнения той задачи из тучи программистов нашего ВЦ и
пришлых, выбрать  нужно было именно меня?