Деревенский парикмахер

(Фотоколлаж автора)

Он объявился в нашей деревушке впервые. Полноватый, несолидного роста, с глубокими ямочками на пухлых кистях рук он больше походил на кондитера, нежели на парикмахера. Впрочем, до мастера высокого класса ему было ещё далеко, он только начинал осваивать эту профессию.

Звали его Рудольфом, ему шёл восемнадцатый год. Приехал он в наши края из далёкого городка к своей одинокой тётушке, которая жила здесь с рождения.
      
Было это давно, лет сорок назад, когда, почитай, каждая деревенская изба кишела ребятишками.

Подростки – девчата, в том числе и я, при появлении Рудольфа просто расцвели. Вместо того чтобы по обычаю копаться в огороде, пока матери с утра до ночи пропадали на свекловичных колхозных плантациях, мы день-деньской кружились перед зеркалами.
      
Рудик чувствовал себя кочетом в компании деревенских дурёх, гурьбой вьющихся вокруг него тёплыми весенними вечерами. Наверняка, городские девчонки не очень баловали толстяка своим вниманием. Наши же ровесники – пацаны и не задумывались даже, как отучить заезжего ухажёра. Кроме игры в футбол да купания в реке им тогда не нужны были никакие вздохи-ахи при луне.

А Рудику культуры не занимать. Он игриво улыбался в кругу потенциальных подружек, рассказывал различные байки, постоянно шутил, тем самым тайно пробуждая в девчоночьих сердцах первую любовь.
   
…Минуло дней пятнадцать. Рудик засобирался в дорогу. Перед самым отъездом он решил сделать приятное – «закатить» всем желающим модную стрижку. Не бесплатно, конечно, по прейскуранту городских дамских салонов.
      
Наутро в саду его тётки стоял деревянный скрипучий стул со спинкой, напротив, на суку старой яблони, висело большущее зеркало в ржавых «конопушках». Рядом разместилась кадка с водой и дощатый столик с рабочими инструментами цирюльника. А заигравшее на небосводе солнце обещало стать хорошим феном.
      
Ровно в девять «парикмахерская» открылась. Первой со своим незавидным хвостиком распрощалась моя лучшая подруга. Следом посыпались на траву Римкины природные завитушки. Одним взмахом ножниц слетел «пук соломы» с головы неряшливой Зинки. Без сожаления расстались с косичками Катя, Настя и Томка с Клавкой. Следующими по очереди были симпатичные близняшки с пышными «ржаными копнами» до плеч. И только я поплелась домой, не желая проститься со своей густой длиннющей косой, которой любовалось всё село.

Кроме волос я не блистала никакой другой красотой. Угловатая, ещё не сформировавшаяся фигурка да высоко вздёрнутый нос. Вот все мои тогдашние «достоинства».
      
В полдень единственным рейсом автобуса Рудольф наметил покинуть нашу деревеньку. В последний момент желание не отстать от моды пересилило здравый смысл. Впопыхах отколов «пятачок» от своей копилки-свинки и вытряхнув в ладонь всё её содержимое, я помчалась назад в «салон красоты», который грозил вот-вот закрыться, причём навсегда.
      
Лучше бы опоздала, уже скоро горько сокрушалась я. Предприимчивый парикмахер, хладнокровно чикнув ножницами мою девчоночью красу, торопливо принялся ощипывать меня под «гавроша» (самая популярная молодёжная стрижка той поры).

Минут через пятнадцать я действительно стала походить на описание Гавроша из известного литературного произведения Виктора Гюго.
      
Возвратившись задворками домой и спрятав голову под косынкой, я от отчаяния зарыдала. Пришедшая с работы мама лишь развела руками при виде моих опухших глаз и торчащих из-под косынки остриженных волос. А любимая бабушка даже заболела. Я же сама ещё долго во сне бережно заплетала косу и по ночам плакала в подушку…