1700 км. по заснеженным окраинам Алтая. Гл. 11

         1700 километров по заснеженным окраинам Алтая. Путевые заметки.
                Публицистика.

Картинка Одиннадцатая: Грустно-задумчивая…

Время поджимало, близилось к обеду. Впереди вёрст триста малознакомой и почти безлюдной проселковой дороги. Лёгких путей не ищем, может быть только короткие? Ни отец мой, помнится, ни я, не любили проторённых дорог и редко когда возвращались изведанным путём.
       Порой он оказывался на деле труднее и длиннее, но это была своя и неизведанная дорога, а за окном новые впечатления. И когда встал выбор, какой же дорогой ехать домой – сомнений не было – только короткой и не той, что уже пройдена.
         Было опасение, что решение не совсем правильное – дело к ночи, а за окном потеплело – к бурану.  В степи пурга – дело страшное, погибельное. Солнце ещё высоко и светит яркооранжевым светом сквозь мельтешащие в вышине тучки, преломляясь лучами в крупинках приближающегося снегопада.
         Начало зимы, снега не много, а значит – прорвёмся на больших колёсах-то!
         Притормозил на выезде -заправиться в дорогу- поддержать рублём старинного приятеля Шалву! Плеснул в бак под завязку, литров семьдесят. Должно надолго хватить. Разок заправлюсь ещё и – дома!
До большого привольного села Знаменка дорога знакома, пройдена десятки раз, а дальше, дальше был только проездом пассажиром разок. 
      Вспомнил, вот: весёлое было время: http://www.proza.ru/2011/07/04/264
Подзабылось, но ничего, вспомним – даст господь. Осилит дорогу идущий.
         На подъезде к дорожному столбику- указателю километража с цифрой сорок, набрал Анисимова. Где-то он здесь, в угодьях должен быть, судя по вчера выстроенным планам.  Поздороваться, поблагодарить за тёплый приём, приветы друзьям передать.
        Чувствуем себя немного виноватыми с Гаем за упущенного козла.
       Связь в степи отменная! Уже со второго гудка в телефоне услышал жизнерадостный голос Анатолия:
– Привет! Под Большим Кулундинским болтаемся. Гостей с утра проводили восвояси, не стали они охотиться – затараторил скороговоркой Толя. Трусы надули алыми парусами и с попутным ветром на хаус, успеть до бурана.
      А мы время терять не стали. Взял своего кобелька, что на годок постарше Гая будет, от Опаринской же суки, и добрали подранка. Ты понял!
     Из гона ушёл он недалече, лёг в край камыша, на озеро. Драт его поднял и аккуратно так выгнал на линию стрелков – не пропал зверь понапрасну.
   – Санька мой и срезал! – торжествующе подвёл итог Анатолий, явно гордясь сыном.
  – Молодцы, зачёт! – одобрил я.
   –Вот стоим, печёнку жарим – обедаем, салом губы мажем, у Имбикшей. Помнишь то озерко, где гусей в «птичий грипп» знатно поохотничали?
    Щас по зайчишке прокатимся, посмотрим. Ты где?
    Поболтав пару минут попрощались, пожелав друг-дружке удачи и хорошей дороги.
    Лучше бы не желали! – я не про удачу – про дорогу! Асфальт всё чаще и чаще попадаться сплошняком стал с выбоинами, кое-где проявившейся под солнечными лучами наледью и скорость движения благоразумно пришлось снизить.
     Как известно – неторопливая дорога убаюкивает. В машине тепло. Гай посапывает на заднем сиденье. Ветерок, что со старта дул попутно, потихоньку меняет направление, то и дело перепархивая дорогу лёгкой позёмкой.
    Люблю думать в дороге, предаваться воспоминаниям.
    Славные в степях Славно- городских были охотничьи времена, что помянул Анисимов, ох и славные! Те времена, когда очередная банда мошенников от ветеринарного надзора придумала всероссийский обман, обозвав его «эпидемией птичьего гриппа».
     Это сегодня всем думающим – кому голова дана, чтобы не только жевать, да шапку носить – понятно, для чего и как сочинялись байки про чихающих уток и кашляющих свиней.
         Всё на веру принимали до тех пор, пока британская разведка МИ-6 не разоблачила мировой заговор жуликов от медицины, придумавших мировые эпидемии.
      А в те годы было не до шуток –сами почти верили. А поверив, под шумок, создали бригаду по борьбе с «птичьим гриппом» и охотились в своё удовольствие.
     Дичи развелось в те года немеренно!
      Ни уток, ни гусей чихающих, ни кашляющих, а тем паче погибших неведомой смертию среди сотен тысяч, что в те годы нам повстречались – не видели. Ни высоко в небе, ни на озёрах с камышами.
     Видеть только довелось в сановных кабинетах борцов с напастью карты, испещрённые флажками, обозначающими мифические очаги заболевания.   
      Видел и хитрые рожи владельцев этих кабинетов – «заячьих генералов» природнадзора, радостно потиравших руки, подсчитавших в уме «моржу» и подписывающих рапорта-доклады в столицу о проделанной работе: сожжённых птицефабриках конкурентов, разорённых фермерских подворьях, уничтоженному пернатому поголовью приозёрных деревень.
       Бог с ними, не они такие – жизнь такая. Живём в постоянном вранье, привыкли.
      Добрая сотня километров позади. Деревенек встречается всё меньше и меньше, а ветер, от которого так всё это время удачно убегали, совсем некстати коварно зашёл с правого бока и ударил плотным снежным зарядом.
      Позёмка превратилась в настоящую метель. Дворники не успевали смахивать с ветрового стекла валивший крупными хлопьями снег, а дорога угадывалась только-только, по будулькам некошеных обочин.
      Скорость упала до минимума и казалось, что идти пешком было бы гораздо быстрее.
     Малейшая оплошность в выборе траектории движения, и ты в кювете! Откопать машину и выбраться своим ходом не получится.  Снег с ветром не даст – мгновенно занесёт. Не поможет не лебёдка, которую зацепить будет не за что, ни трапы.
     Всё чаще и чаще нам попадались перемёты, в которых подветренная сторона забита под метр и приходилось держаться левее, выезжая на встречную полосу.
      Редко, но всё же навстречу попадались отчаянные водители пузотёрок, старавшихся успеть до темноты проскочить от деревеньки к деревеньке.   
      Отчаянные люди. Ладно, тепло за окном и не сорокоградусные морозы. Службы спасения дежурят и связь есть – можно рисковать за чужой счёт.
      Вспомнилось, как в тех же краях, в первые январские деньки нового века, средь бела дня, молодая семья, тронувшись в недалёкий путь, оказавшийся в их жизни последним, осталась без помощи посреди бескрайней степи у заглохшего автомобиля.
      Жгли бензин из бака, запаску, покрышки колёс. Умирали в салоне старенького Москвича медленно, крепко обнявши друг друга: мать и двое её малолетних детишек. Отца нашли в паре километров от машины – замёрз не дойдя до села совсем не много.
    Тьфу, тьфу! Чёрные мысли прочь! Мотор добродушно урчит, километровые столбы не сказать, что мелькают мимо, но мы уверенно движемся к цели, да и пурга, похоже, начинает стихать – появились просветы во мгле.
   Миновали Суетку, свернув на Баево. Движемся значительно веселее!
   И дорога шире, да побойчее и цель конечная, правда не совсем ясная, близка.
 Одна беда – темнело, но направление движения выбрано верно – не пропадём! Вот-вот появится озеро Мостовое – конечная точка сегодняшнего путешествия и на нём будет где остановиться.
     А вот и первый рекламный щит с номером телефона рыболовной базы. Восемь часов вечера, не думаю, что спит деревня – звоню. Голос на том конце провода... Написал фразу про «голос и конец провода» – перечитал –  стало весело. Почти забытое выражение двадцатилетней давности! Какие провода в наше время? Нет почти телефонных проводов. Связь сотовая, спутниковая, космическая есть – а «другого конца провода» – уже и нет.
    Может вот так понятнее будет: сонный мужской голос в трубке сотового телефона изрёк:
    – Переночевать можно за пятьсот рублей. К базе нужно от билборда … Тьфу ты, опять переврал! Не было упомянуто слова такого – билборд – не знает народ местный, сельский, таких «словов»! Щит рекламный– знает!
     –  От щита, вернуться по дороге назад и на первом перекрёстке повернуть вправо, а там не заблудишься – есть указатели к озеру.
Сам он дома, в райцентре, в двадцати километрах. На базе сторож встретит.  Деньги никому не отдавать – приеду сам.
Днём найти дорожку к заимке труда большого не составит, а вот ночью. Чёрной ночью…все кошки…чёрные и указатель к базе заметил поздно, проскочив метров за сто дальше поворота.
        Развернулись. Метров восемьсот поплутали по тропке-дорожке и уткнулись в ворота – похоже то, что нам с Гаем и нужно.
       Подъезжаем к сторожке с одиноко горящим фонарём. Никто не встречает. Ничего –разберёмся.
       Суетится не стал – нашёл себе задель嬬 – позвонил домой: прибыл в намеченную точку маршрута. Дома всё в порядке.
      Не успел договорить как появился распорядитель, мужичок лет шестидесяти. Показал домик из свежего бруса, небольшой, всего на пару номеров, совсем рядышком. Занимать предложил правую половину, вторая уже занята – ждут фуру с дальнобойщиками – топят баньку.
      – Не очень приятное соседство. Забухают до утра. Стены тонкие – хрен выспишься, – предположил я.
     – Да поди чо уж?  Люди в дороге, работа. Так не бывает, наговариваешь парнишка!
  – Неее, не «наговариваю», точно, не наговариваю! Знаю, о чём говорю. Спят в кабинах водители, когда время торопит в дороге, а когда «побухать» –тогда и на базы, и в сауны завернут.
      Понимаю, что выбор у меня невелик: либо в дырявой кабине на морозе, либо так.
       Пока заносил вещи в домик, подкатила серенькая иномарка. Из машины вышел крепкий деревенский мужичонка, на вид лет сорока, остановился поодаль, не здороваясь.
        Видно заведено кланяться хозяину, а может поражён невидалью какой подъехавшей на толстых колёсах, фонарями обвешанной – вот и онемел, да застеснялся.
       Сделал ещё ходку с вещами – ситуация прежняя– молча стоит и смотрит в мою сторону быковато.   Пауза затянулась.
   Кто первым разговор начал, в общем-то уже и не важно. Выяснили, что деньги за ночёвку нужно отдать и сразу.
        К рыбальным местам на озере отвезти на снегоходе некому, так как сам с утра уезжает в краевой центр «по делам».  Пешком далековато, согласен со мной.  Сторожам снегоход не доверяет, в аренду даст на день. Если не дальше десяти километров поеду – тогда за две с половиной тысячи рублей, но не свой «горник», а старенький «Буран». Деньги давай вперёд.
    – Пойдём, покажешь, как заводить.  С рыбинскими снегоходами горя мыкал лет двадцать кряду – учёный!
    Прежде чем деньги отдать, нужно пойти завести мотор, послушать, чтобы «пёхом», да за свои кровные, не топать десятки километров по снежной целине – не сказал, про себя только подумал.
   Идти далече не пришлось – сарайчик со снежиками в двух шагах.
    При первом же взгляде на ушатанное в хлам «корыто» подозрения о его малопригодности к передвижению окрепли. И совсем стало понятно, что идея-фикс провалена тогда, когда хозяин, пытаясь завести агрегат, с десяток минут остервенело подёргав шнур стартера, оставил затею обессиленно присев в сторонке.
     Даже в полутьме стало видно, что огорчился, лицом посмурнел – денег не дадут.
     Жаден, жаден видать до них, до родимых. Припёрся в ночь, за десятки вёрст за пятисоткой и тут сумму запросил запредельную за старый рындван. Жадён!
        А может от нужды какой сильной? У кого нужды в деньгах нет!  Может только у тех, кто их печатает?
       Приспросился про второй снегоход – не получится с его базы пешком топать к рыбалке – далековато. Не будет снегохода придётся переехать в другое место.
         Опять хозяин в ступоре. И снова долгие и мучительные раздумья, ход которых можно было легко проследить на простовато – хитроватом лице деревенского пройдохи. Плохи наши дела, похоже. И хочется денег и страшно отдавать в чужие руки дорогую машину.
       Настаивать не стал – агрегат чуть-чуть поновее «Буранчика» будет – видать по «лендлизу» достался, со времён второй мировой войны. Неровён час поршня в поддон ссыпятся. 
       Можно ситуацию исправить, удвоив сумму, на что и намекал долгой паузой хозяин, но совсем будет дорого.
       Попрощались у машины, не уходит, опять зависла пауза. Странный мужичок, постоянно в какой-то прострации, как будто вспомнить, что-то хочет, но не может.
   – Геннадич, – неожиданно обратился ко мне по отчеству хозяин базы. Давайте я Вас в нижнем домике размещу – забирайте вещи. Там поспокойнее будет.  Удивился осведомлённости, но расспрашивать ни о чём не стал.
      Громадный дом с отдельной кухней, тёплым санузлом показался мне дворцом по сравнению с предыдущим курятником.
     – Собачку сильно на улицу не выпускайте, там у меня волчица в клетке, спать не даст воем, если чужака причует.  Вы, наверное, меня не помните? Охотились вместе, на медведя в Чарышском районе. Давно, лет пятнадцать назад. Я с Додиками приезжал. Помните?
     – Во! Сразу и не узнал. Богатым будешь! Ну, будь здоров! Спокойной ночи! – ответствовал я направляясь к крыльцу.
      Мужичка как прорвало. Вдогонку, пытаясь рассказать, похвастаться о многом и важном затараторил:
       Сан Саныч обещал, как генерала получит, к нему на базу приехать.  Был тут осенью, понравилось. Многие большие начальники тут бывают. Хорошо здесь, приезжайте и Вы с друзьями.
      Обернувшись в пол- оборота, согласно махнул рукой: приеду!
    Видно захотелось выговорится, но желания общаться не было по двум причинам: устал и вспоминать о давней той охоте было неприятно.