Интервью после Part 9

Пожар

- Я недооценил вас, Маргарет, - Ральф выглядел разозленным и уставшим. – От крепкого чая не хочется спать. Признавайтесь, что подмешали?
- Только не подумайте, что решила отравить вас, - девушка выглядела довольной и даже не пыталась отрицать. - Мягко действующее снотворное, - добавила она, чуть дотронувшись до руки Ральфа.

- Завтра я проснусь и ничего не смогу вспомнить? – обреченно спросил он.
- У меня нет таких препаратов. А помнить вы будете то, что захотите помнить, или кого захотите помнить, - голос девушки звучал спокойно.
- Вас, - произнес Ральф. – Не хочу забыть Вас, - еще раз повторил он, слегка покраснев.

- А как же Стив? – Маргарет старалась  не смотреть на Ральфа. – Вы же тоже были сильно увлечены им? И, кажется, увлечены им до сих пор? Я видела вас с ним несколько раз, - призналась Маргарет. – Представьте мое удивление, когда я узнала, что дело об его исчезновении поручили именно вам.
- Случайность, - Ральф снова замкнулся, чувствуя, что совсем скоро не сможет сопротивляться сну.

- А вообще Стив большой манипулятор, - холодно произнесла девушка.  – Он ведь специально столкнул нас. Я только не понимаю зачем? Не поделитесь догадками?
-  Что вам не дает покоя, Маргарет? – резко спросил Ральф.
- Восхищение, - не задумываясь, ответила девушка. Восхищение и колокола. Они были тогда. Попадаются и сейчас. Особенно в незнакомых городах часто слышатся эти самые колокола.
- Предпочитаю не обращать внимания ни на первое, ни на второе, -  быстро ответил Ральф. - И с каким городом могли бы сравнить Стива? – снова спросил он, понимая, что ему становится все тяжелее и тяжелее задавать такие вопросы.
- Слишком близко! - запротестовала Маргарет. – Никогда не скажу. Даже не надейтесь.
- У каждого приговоренного есть последняя просьба? – неожиданно попросил Ральф, вызывал новый приступ смеха у Маргарет. – Я хочу услышать, что произошло с Джудит. Я почти догадываюсь, но хочется услышать вашу версию.
- Не смею отказать в последней просьбе. Остается совсем чуть-чуть. Потом покой, - уверено произнесла Маргарет и продолжила.

- В тот день, в тот последний день… в театре стоял какой-то оглушающий гул. Тревожный. Такого потока зрителей не было даже в первые два дня. Если до меня вдруг доносился чей-то приглушенный смех, или обычные возгласы, я вздрагивала. Это было не волнение, скорее всего предчувствие необратимости и моего бессилия.
За несколько минут до начала, я столкнулась с Джефом. Он искал меня повсюду и обрадовался, что я попалась ему перед самым началом.
- Куда направляешься? – как ни в чем не бывало, спросил он.
- На свое место, - быстро ответила я, отлично понимая, кто его послал.
- Подожди, - Джеф ласково удерживал меня. – Я уже начинаю ревновать тебя к Стюарту и его театру.  Они вполне могу справиться и без тебя.
«Они - возможно», пронеслось у меня в голове, - «но не я».

- Зрителей сегодня целый ураган. После снесут все. И нас с тобой, - с насмешкой заметил Джеф.
- Вам пора занять свое любимое место в ложе, - говорила я, пытаясь пройти мимо.
- Сегодня вечером меня не интересуют ложи, - он не сводил с меня лучистого взгляда. – Давай сбежим? – предложил он.
Тут пришла моя очередь удивляться. Не скрою, мне было сложно отказаться от того, что было всегда моей мечтой.
- Сбежать? – удивленно спросила я.
- Ну да, - Джеф почти силой притянул меня к себе, и я почувствовала, чудесный морской запах, смешанный с лавандовым маслом, который исходил от его волос. – Ты ведь уже видел это представление, Джуди?
- Сбежать хотите? А как же ваш друг? – я терялась в догадках.
- Он справится и без нас, - спокойно ответил Джеф, не выпуская мою руку. – Что с тобой? Боишься за него?
- Также как и вы, - спокойно ответила я. – Поэтому буду там, где хочу быть в этот вечер.
- Совсем близко, - голос Джефа стал обычным и безразличным, как будто он потерял интерес ко мне.
- Не обижайтесь, но даже я могу видеть разницу в том, когда вы играете, а когда просто делаете вид, что играете.

Джеф усмехнулся, а потом произнес то, что я запомнила навсегда.
- Ты изменился, - кивнул он, довольно улыбаясь. – А в общении со Стюартом, тоже можешь заметить эту черту между его игрой и им настоящим?

Я опустила глаза, понимая, что он прав.
- Бедный Джуди, - покачал головой Джеф, - мудрее тебя и намного опытнее не могут уследить за ним. Поймать его настоящего. Он гораздо искуснее, чем ты думаешь.

Я снова покраснела, но промолчать в этот раз не смогла.
- Возможно, но сейчас это уже не важно. Поэтому я пойду и буду рядом. Как и вы. Мы ведь с вами почти сообщники?
- Только потом не жалуйся, когда поймешь, что Стюарт – это обман. Великий, но обман. Тебе будет не хватать его. Вряд ли найдешь замену, - с горечью отговаривал он.
- Тогда я иду посмотреть на этот «великий обман», - почти задыхаясь, произнесла я и побежала в суфлерскую яму, чувствуя за спиной недовольный взгляд Джефа.

Волнение с каждой минутой усиливалось. На сцене было развешено много лент, тех самых, которые мы купили. Стюарт приказал развесить все оставшиеся. Дополнительные свечи были поставлены на балконе, где сидели музыканты, и по периметру всей сцены. Казалось, что они образовывали какой-то знак, напоминающий круг для символических ритуалов. Как назло в тот вечер стояла ветреная погода. Я слышала голос управляющего, который истерично выкрикивал, что сегодня случится несчастье. Еще я слышала смех, который доносился из-за кулис. Теперь я отчетливо различала этот смех, такой сухой и почти приглушенный, заставляющий волноваться меня еще сильнее.

Я даже не сомневалась, что Джеф уже занял свое излюбленное место в ложе и волнуется не меньше меня.  Потом наступила тишина. Я снова не заметила, как на сцену вышел Стюарт и стал произносить свой первый монолог. Небрежно застегнутая светлая рубашка еще сильнее оттеняла его светлую кожу. Распахнутый воротник подчеркивал соблазнительный изгиб шеи. Ткань беззвучно струилась по телу, точно следуя за движениями своего хозяина.  Теперь он уже не был так осторожен, как в первый раз. Из глубины сцены он шел прямо к краю  помосту, готовый переступить последнюю черту. В какие-то доли секунды наши глаза встретились. Мы снова рассматривали друг друга. Без страха, без предупреждения, без раскаяния. Отчетливо понимая, что вокруг никто не поймет и не заметит.

- Понимала ли я разницу между нами? Вы это хотите спросить, Ральф? Понимала, слишком хорошо и слишком безнадежно. Я совсем забыла про свои страхи и стеснения. Кончики его губ почти улыбались, глаза искрились и  в них отражались отблески свечей, делая их почти золотистыми. В эти минуты я была уверенна, что все предчувствия – только плод моего разыгравшегося воображения. Но в голове все равно проносились предостережения Джефа. Публика в тот день как будто сговорилась и отреклась от своего обычного поведения. Смолкли все голоса, исчез шепот, как пропадает солнце, когда опускается ночь. Даже после шутливых реплик было почти не слышно смеха. Все замолкло.
Маргарет неожиданно замолчала, понимая, что последние минуты ей будут даваться не легко.

- Я понимаю, что вам тяжело это вспоминать, но лучше сейчас, - тихо сказал Ральф. – Не бойтесь, если у вас сорвется голос, или собьется дыхание. В этот момент мы тоже сообщники. Я пойму.

Маргарет благодарно кивнула и продолжила.

- Не могу сказать, что представление слишком отличалось от того, что я видела подряд два вечера. Скорее мы меняемся. Наши эмоции начинают играть другие мелодии, наши непрозвучавшие вопросы требуют ответа. Стюарт был другой. Снова другой. Опять другой.  Назло всем и даже себе. Он как будто умышленно проводил ту самую черту, давая возможность приблизиться и отдаться его изменчивости и притягательному непостоянству.  В каждом движении и взгляде наступала тягучая замедленность. Пару раз он терял равновесие, покачиваясь из стороны в сторону. Позже я поняла, что это была не случайность. Потом в действие вступили слова, которые растягивались, ломались, откалывались, покрывались льдом, или сгорали от палящего многозвучия. Они рассыпались и собирались в единое целое,  окружая его невидимой стеной.
Слова на самом деле ничего не значат. Не качайте головой, Ральф. Я это точно знаю. Но до сих пор не могу понять, почему именно они так часто вводят нас в заблуждение? Почему дарят эту чертову надежду?

«…можешь заметить черту между его игрой и им настоящим? - проносились в голове слова Джефа.

Ветер усиливался и почти срывал ленты, которые развевались из стороны в сторону. В одном месте их было особенно много. Именно там стоял Стюарт в обступившей его тишине.

Я не помню, откуда услышала первый испуганный крик, но очень хорошо помню срывающийся голос Джефа, который кричал «Уходи со сцены».
Чья-то тень проскользнула в отверстие бокового входа, где стоял Стюарт. Руки в черных перчатках плеснули темную жидкость в него и с силой толкнули в то место, где стояли свечи.  С другой стороны несколько человек с зажженными факелами бросили их на сцену. Влажные от ветра ленты быстро загорелись. Одежда некоторых артистов, которые находились в этот момент на сцене, задымилась. С криками они стали убегать за кулисы, или спрыгивать со сцены,  которая в считанные секунды стала гореть, напоминая красный шатер. Сзади меня началась паника. Люди, стоявшие в яме, громко кричали. Со стороны лож и галерей доносились настоящие вопли и рыдания. Музыканты быстро спускались по запасной лестнице, потому что огонь мог в любую минуту добраться и до них.

Сквозь дым я видела фигуру Стюарта, горящую и не двигающуюся с места. Мне казалось, что он продолжал стоять и произносить свой текст.  Обрывки слов доносились до меня, или мне казалось, что я слышу его голос. Он почти не пытался сопротивляться и бежать.
Я услышала женский крик: «Не подходите к нему близко».

Огонь добирался и до меня. Я чувствовала, что легкие не способны больше вдыхать дым, смешанный с запахом гари. Сцена полностью полыхала, а кольца огня подбирались все ближе и ближе ко мне. Коридор, откуда я могла добраться до наружной двери, был весь в дыму. Я ничего не различала, понимая, что не смогу выбраться. В те минуты я думала только о том, успел ли Джеф помочь Стюарту. Пробираясь на ощупь, я ничего не видела. Горло горело от дыма, глаза слезились, ноги дрожали. Я наткнулась на стену и поняла, что до двери мне не дойти.  В этот самый момент я услышала Джефа, который кричал мое имя. Он буквально наткнулся на меня. От страха я не могла шевельнуться, но почувствовала облегчение, когда он схватил мою руку и мы стали пробираться сквозь дым и треск.

– Ты успел? – кричала я, думая о Стюарте.

Джеф тянул меня к двери, не отвечая и отбрасывая горящие доски, которые перекрывали нам путь. Сцена над нами напоминала горящий котел, деревянные покрытия больше не служили укрытием. Старая одежда, которую мы прятали в подвале, начинала гореть. От ужаса я вцепилась в руку Джефа еще сильнее, понимая, что смогу выбраться, то только благодаря ему. Мы были совсем рядом с дверью, когда часть сцены обвалилась, перекрывая нам путь. Джеф пытался выбраться с другой стороны, где был еще один выход, совсем старый. Мы почти не пользовались им. В глубине было небольшое отверстие, в которое он пытался протолкнуть меня.
- А ты? – кричала я, цепляясь за него руками. – Как же ты?
Я видела, что его одежда горит и понимала, что через это отверстие он вряд ли сможет пролезть. Я совсем ослабла от страха, дыма и крика, который доносился отовсюду. Все смешалось и оборвалось, - Маргарет закрыла лицо руками. – Наступила другая тишина. Я почти не помню, что было дальше.

Ральф осторожно взял Маргарет за руку.
- Не удалось спастись? – тихо спросил он.
- Я очнулась уже дома спустя несколько дней. Обгорела левая рука, которую потом я долго лечил. Мне повезло, что не пострадало лицо. А волосы, - Маргарет усмехнулась, - волосы были короткие.
- Отец нашел нас с Джефом за воротами театра. Вернее, за воротами того, что осталось от театра. Мы лежали без сознания рядом друг с другом. Одежда на Джефе почти вся сгорела. На его теле было много ожогов. Он чудом уцелел и выжил. Остались шрамы, но они совсем не испортили его. Некоторые со временем исчезли. Сгоревшие волосы отросли.

Ральф облегченно вздохнул.
- Вам, все-таки, удалось выбраться, - сказал он, откидываясь на спинку стула.
- Отец рассказывал, что я долго не приходила в сознание. Мои речи в основном были бессвязные. Я звала его, вспоминала маму, разговаривала с Джефом, - Маргарет опустила голову. -  Он слышал еще одно имя, которое я часто повторяла. Некоторые имена со временем становятся наваждением, не дающим нам покоя ни в радости, ни в горе.
- Ваш отец догадался? – спросил Ральф.
- Он никогда и ни о чем не спрашивал меня. Я часто навещала Джефа. Он уже не называл меня Джуди, а ласково звал «Джудит». Управляющий, открыв наш обман с отцом, долго ругался и грозился не выплатить мое жалованье за последний месяц. Но, мой отец был ему нужен. В скором времени он намеревался восстановить театр, а пока артисты вынуждены были играть на небольшом помосте. Все медленно налаживалось на выгоревших обломках того, что мы когда-то называли "Театр". Но вы не хуже меня знаете, что стало потом, - устало сказала Маргарет.

- А ваш «великий обман»? – спросил Ральф. – Неужели больше не видели его? Никогда не поверю, что Стюарт не просчитал все заранее.
- Вы догадливый, - засмеялась Маргарет.
- Да и Джефу одному не удалось бы спасти себя и вас. Ему кто-то помог в самый последний момент. Неужели больше не видели Стюарта? – повторил настойчиво Ральф.
- Я так не сказала, - Маргарет качнула головой. – Прошло несколько месяцев. Я пыталась вызвать на откровение Джефа, но он отвечал уклончиво, хотя и не отрицал, что Стюарт мог спастись.
- Не доверял вам, - горько усмехнулся Ральф.
- Мне сложно ответить. Джеф был хорошим другом. А я… Я была только Джудит, - улыбалась Маргарет.
 - Джеф был достаточно внимательным и не задавал лишних вопросов. Я  научилась у него терпению и доброй мудрости. Мне было хорошо с ним. Но я все равно мучилась от безвестности и тоски, которая подбиралась ко мне совсем близко в некоторые моменты. Прошел год. Я повзрослела и перестала носить мужскую одежду. Наш управляющий выстроил новый театр. Немаловажную роль сыграли покровители Джефа. Вернее, его покровительницы. Они не бросили его и многих артистов в трудный момент. Отец получал хорошее жалованье. Я могла не помогать ему, делая привычную работу по дому. Когда была возможность, я снова бегала в театр, особенно, когда играл Джеф. В один из вечеров, я решила заглянуть в его комнату. Теперь у него была совсем новая гримерная, с огромным зеркалом, множеством шкафов для костюмов, париков и обуви. Когда я подошла поближе, то услышала знакомые голоса.
 
- Вы неисправимы, Маргарет, - Ральф с силой тер глаза, которые постепенно отказывались слушаться его.
- Второй голос я узнала сразу. Этот голос я узнаю из тысячи. Этот голос, этот смех, это молчание.

Ральф внимательно слушал, понимая, что сейчас Маргарет вряд ли скажет всю правду. Впрочем, эта правда ему была уже не нужна.
- Я на пару дней. Завтра надо уезжать.
- Неужели не можешь задержаться? – грустно спрашивал Джеф. – Я так соскучился. Думал, что мы уже не увидимся.
- Ну и зря, - отвечал спокойно голос. – Я же сказал, что вернусь. Надо было переждать, чтобы все забылось.
- Ты почти вовремя успел тогда, - сказал Джеф. – У меня уже не хватало сил.
- В том театре было много потайных ходов. Помогло то, что во время пожара почти все думали только о себе и мало обращали внимания на сцену. Пригодился тот самый манекен, который сгорел вместо меня. Жаль только, что моя любимая рубашка сгорела вместе с ним. Такого цвета я пока не нашел.
- Зато нашел себе другое имя, – шутил Джеф.
- Пришлось. Хотя, Стюарт мне тоже нравилось. Приедешь ко мне?
- Спрашиваешь? Я давно мечтаю побывать в Италии.
- Тебе понравится там. Я живу в старом доме около канала рядом со старой часовней с колоколами, которые играют на рассвете и во время праздников. На стене дома висят древние часы. Они упорно отказываются показывать время.

- А с Джудит не хочешь повидаться? – осторожно спросил Джеф. – Я ей так ничего и не рассказал, но она,  кажется, сама догадалась.
- Я рад, что вы понимаете друг друга. Но времени почти не остается. Надо уезжать.
Я решила не заходить и дождалась, пока они простятся. Из комнаты Джефа быстро вышла фигура в черном плаще и надвинутой на самые глаза шляпе. Я, не привлекая внимания к себе, тихо вышла за ним и, оставаясь незаметной, шла несколько кварталов по спящему городу.

- Маргарет, - возмутился Ральф. – Неужели не подошли?
- Волновалась, - тихо сказал Маргарет, пряча глаза. – Даже перед Великими нельзя показывать свои слабости. Я в тот момент не могла поверить своим глазам. Но это был Стюарт. Я верила и не верила.
- Смогли сдержаться? - спросил Ральф.
- Я держалась из последних сил, - девушка опустила голову. – Он все равно заметил меня. А мне уже не хотелось оставаться незаметной тенью. Я первая бросилась к нему…
- Маргарет, - шутливо качал головой Ральф. – Захотели обнять его? Не отрицайте?
- Так крепко, что помню эти объятия до сих пор. Он был нежен, слишком нежен. Я никогда не могла подумать, что в одном человеке может быть столько нежности и спокойствия. И этот учащенный ритм сердца, который говорил больше, чем все слова. В тот момент мне было все равно, могу ли я различать ту самую черту, о которой говорил Джеф. А сейчас мне кажется, что это тоже был обман.

- Да уж, - кивнул головой Ральф, - даже красивый обман остается обманом. – И что дальше?

- Инспектор – вы слишком любопытны, - засмеялась Маргарет. – Я и так слишком много рассказала вам. – Есть то, что мне хочется оставить только для себя.
- Успели ему сказать то, что хотели? - не успокаивался Ральф.
- Даже больше, чем допустимо между свободными людьми. Почти свободными людьми, - исправила себя Маргарет. - Мне не хотелось отпускать его, но разве можно было удержать такого, как Стюарт…

- А вы до сих пор не верите мне? – тихо спросила Маргарет.

В ответ девушка не услышала ни слова. Голова Ральфа была низко опущена. Он крепко спал и не слышал ее последних слов.


Стив Хоррис