Побег из Тартара. Глава 14. Неожиданное осложнение

Возле больницы недовольно гудела плотная толпа людей с набитыми сумками.
— Это еще что такое? — обеспокоилась Ира. — Не пускают, что ли?
— Похоже на то, — согласился Федор, кинув взгляд в зеркало на заднее сидение.
— Я пойду разузнаю, — Галка решительно распахнула дверцу и выпрыгнула из машины, никто и возразить не успел.
Она ввинтилась в самую середину толпы и, работая локтями, протиснулась к закрытым дверям стационара. На двери трепыхался под ветром лист бумаги с крупным объявлением, предупреждающим, что именно сегодня клиника закрыта для посещений на карантинный день. На всякий случай Галка подергала дверь, а для верности решила расспросить стоявших на морозе людей.
— А что, пускать не будут? — повернулась она к ближайшей тетке, очень полной. Закутанная в шубу, она казалась просто необъятной. Возле ее ног стояли сумки и большая упаковка памперсов для лежачих больных. Несмотря на могучее телосложение, женщина оказалась еще беспомощней Галки.
— Не знаю, — проныла тетка. — Хоть бы сумки передать в палату — как их назад тащить? Я в автобус не влезу с ними, а завтра снова сюда. У меня здесь подруга с инсультом лежит. Вчера никакого объявления о карантине не было, а если бы повесили, то я бы не приехала в мороз с такими сумками. Прямо, не знаю, что делать!
— А завтра будут пускать? — деловито расспрашивала Галка народ.
— Да кто же их знает! — усмехнулась другая женщина из толпы. — Ждем, может, хоть передачи возьмут. Вроде обещали.
— А где можно узнать? — допытывалась Галка.
— Постучите, — советовали ей из промороженной толпы. — Может, Вам и повезет.
— Да, пусть скажут! Наверное, люди-то, не просто так тут стоят, дожидаются! — раздались возмущенные возгласы.
— Все к лежачим приехали, ухаживать! — загомонили в толпе. — уж, хоть бы передачи забрали, не тащить же их обратно!
Ближе к дверям подтянулось несколько человек. Озабоченных, замерзших, уставших. Ободренная их поддержкой, Галка несколько раз долбанула по двери. Ей помог плотный молодой человек в яркой спортивной куртке с надписями на спине «Russia» и «Россия», расположенными полукругами друг под другом, грохот от его ударов разнесся по всему больничному двору. Народ повеселел. Дверь лязгнула запорами и отворилась.
— По голове себе постучи! — вызверился недовольный охранник. — Граждане, не стойте! Закрыто сегодня — читать никто не умеет?! Нет сегодня посещений!
— Молодой человек, а завтра-то откроете?!
— Заберите передачи!
— А как узнать про больную? — пискнула Галка.
К злющему охраннику она оказалась ближе всех и громко спрашивать опасалась.
— Действительно, как узнать, в каком состоянии человек?! Лежит в коме! — снова поддержал ее парень в яркой куртке.
— Заберите передачи! — снова крикнули о наболевшем.
— Сейчас спрошу, — нехотя пообещал охранник и скрылся за дверью.
Толпа воспряла в надежде, что не придется волочить назад тяжеленные сумки и объемные, неудобные упаковки пеленок и памперсов для лежачих больных. И уж сказали бы точно: отпрашиваться завтра с работы или не отпрашиваться — хоть и выходные, а некоторые все равно, ведь работают — откроют больницу для посещений или все еще нет!
— У Вас тут кто? — парень в яркой куртке дружелюбно улыбнулся Галке, сверкнув выбитым зубом.
— Подруга, — Галка тоже ему в ответ улыбнулась.
— А у меня друг, — доверительно сообщил парень. — Угодил после нокаута, теперь лежит в коме. Нам вчера сказали, можете приезжать — мы и приехали, вон его жена стоит, — мотнул он назад головой.
— А мою подругу избили, — поделилась Галка, откровенностью на откровенность. — Она тоже лежит, правда, не в коме, слава Богу, но еле ходит.
— Что же это за люди?! — возмутился парень. — Как можно поднять руку на девчонку беззащитную?! И что, никто не вступился за нее?
— Нет, на них прямо в квартире напали, ее мужа тоже избили, — трепала Галка своим бескостным языком незнакомому парню.
Тот поразился, уставившись на нее.
— Что творится! Сочувствую Вашей подруге и ее мужу. Надеюсь, за Вас есть кому заступиться? А давайте обменяемся телефонами — если что, всегда можете мне позвонить. Должны же люди помогать друг другу!
Парень явно клеился, Галка усмехнулась про себя, с интересом окинула взглядом его накачанную фигуру и вздохнула: не до этого ей сейчас, совсем не до знакомств.
— Кто с передачами, проходите! — входная дверь распахнулась, запуская в тепло озябших родственников и знакомых стационарных пациентов клиники.
Галка встала в очередь, парень в яркой куртке пропустил ее вперед, а сам остался стоять вместе с женой своего друга.
— Шмелевой Маргарите в гинекологию, триста восьмая палата, — протянула девушка пакет с йогуртами и бананами. Ритка отказывалась от еды и подруги изощрялись, стараясь пробудить ее интерес ко всяким вкусностям.
— Шмелева? — принимающая передачи санитарка сверилась с чем-то в большой тетради. — Ее сегодня в другой корпус перевели, забирайте свою сумку назад. Следующий!
— Как перевели?! Куда?! — Галку отталкивали от окошка противные очередники, стоявшие за ней, но она упрямо цеплялась за металлические прутья решетки премного пункта, в который временно превратили больничный гардероб. — Ей хуже стало?! Почему перевели?! Куда идти?!
— В третий корпус перевели! — отбивалась приемщица. — Это психиатрия. Вроде, в голове помутилось у нее. Узнавайте завтра у врачей — сегодня карантин. Следующий!
Галка онемела. Ее толкали со всех сторон и ругали, что встала на дороге. Наконец, она смогла найти силы и пошла к двери, согнувшись, как побитая собака.
— Девушка, подождите! — надрывался сзади парень-спортсмен, но она, давясь слезами, пробежала мимо него…

* * *

— Ритку перевели в психиатрию.
Расстроенная вконец Галка плюхнулась на заднее сидение машины и без удержу разревелась.
Все в салоне потрясенно молчали: Федор и Зейнвейлла мрачно хмурились и переглядывались друг с другом, словно знали что-то такое, недоступное пониманию остальных пассажиров в салоне. Женька обеспокоенно смотрел на Ирину, которая не заплакала, но побледнела и вытянулась в струнку между Леваковым и Галкой, глазами уперлась в приборную панель, шумно дышала.
— Почему перевели?! — свирепо глянула он на подругу. — Какого черта там произошло?! Ты же шла все узнать!
— Неизвестно! — всхлипнула Галка. — Вроде бы помутилось в голове — так они сказали, но это не точно, нужно узнавать у врачей. Завтра — сегодня карантин (всхлип-хлюп). Надо было нам сидеть с ней, а мы на часок приходили и уходили, как будто чужие (несколько хлюпов)!
— Хватит причитать! Ты на поминках, что ли?! — рявкнула Ирина и Женька успокаивающе обнял ее за плечи, а Федор с Зейнвейллой обернулись на нее с передних кресел.
— Тихо, тихо!
— Я хотела все узнать, но там не у кого спросить! — оправдывалась Галка. — Не пустили никуда никого дальше гардероба и разговаривать не стали! И ни одного врача там не было внизу! Только охранники и санитарки!
— В больнице что-то произошло, — подал голос Федор.
— У них там какое-то совещание, что ли, все как чумные, никто ничего не отвечает… Что же делать-то, прямо не знаю! — Галка устремила на подругу жалобный взгляд, как обычно, признавая за ней право решать.
Ответа пришлось ждать долго.
— Ничего, — наконец произнесла Ира совершенно убитым голосом. — Что ты можешь тут поделать, или я? Ритка сошла с ума — это очевидно. Господи, какие же мы дуры! Она рехнулась еще тогда, когда сидела перед этими чертовыми зеркалами. Почему я не оттащила ее? Почему скорая ничего не поняла? Ведь они-то, должны были заметить, что с ней не все в порядке!
Галка смотрела с ужасом на подругу, такую Ирку она не видела никогда. Из них троих она была самая сильная духом и находила выход из любых безвыходных положений и пинками гнала к этому выходу их с Риткой. Теперь же Ирина где-то потеряла свой внутренний стержень, хоть и сидела с неестественно выпрямленной спиной.
— А если нам подписать отказ от госпитализации? — предложила Галка. — Давайте заберем ее оттуда! Пойдемте все вместе в этот третий корпус!
— Забрать больного из психиатрии могут только родственники, — объяснил ей Женька с другого конца сидения. — И то не факт, что отдадут.
— Вы не можете ее забрать, — вдруг разговорился Зейнвейлла. — Будет только хуже и ей, и вам. Вы не сможете справиться с… ее болезнью.
— Да, мы не сможем ее забрать, хоть десять отказов подпишем. Психически больного не отпустят просто так, — снова начал доказывать Женька. — Только, после прохождения обязательного курса лечения, когда убедятся, что человек не представляет опасности для общества и для самого себя.
— Она сейчас одинаково опасна для всех, кто находится рядом с ней, — снова встрял Зейнвейлла. — Поэтому лучше ее не трогать пока. Вполне вероятно, что это будет чревато осложнениями.
— Ритка не опасна! Это с ней произошла беда, а все относятся так, словно она сама маньячка какая-то! — бурно защищала Галка подругу.
— А ты не забыла, что у нее проблемы не только с психикой? — обернулся к ней Федор. — У нее еще и физические повреждения, разве не ты говорила, что она так слаба, что еле ходит?
— Что же нам делать? — Галка снова начала искать опору.
Ирина не принимала участия в споре, мыслями она ушла глубоко в себя, смотрела на работающие дворники и не реагировала на друзей, словно происходящее ее больше не касалось.
— Поехали отсюда! — скомандовал Федор.
 
* * *

Персонал отделения гинекологии собрался на экстренное совещание в кабинете заведующей Тиховой Татьяны Петровны.
Испуганные медсестры, озабоченные врачи угрюмо выслушивали, что все они оказались ротозеями и растяпами, халатно относящимися к своим прямым обязанностям — халтурщиками от медицины.
Попробуй возрази!
Несмотря на свою интеллигентную внешность и ангельское терпение Тихова умела быть жесткой и могла устроить такой разнос, рядом с которым вызов к главному врачу клиники показался бы пустяком и мелочью.
Персонал вынужден был согласиться с заведующей: никто за столько времени не заметил, что больная Шмелева находится в агрессивно-психотическом состоянии, никто не отнесся к ней с должным вниманием. Спокойной работы теперь ждать не придется: за такое по головке не погладят, каждому, кто обслуживал триста восьмую палату предстоят крупные разборки, допросы, следствие. Полиция не спустит с рук так просто убийство своего сотрудника.
Всему медперсоналу долго предстоит доказывать, что они не стадо баранов, не караван верблюдов.
 
Закончив разбор полетов, Тихова ушла оправдываться перед главным врачом клиники, но другие врачи и медсестры отделения не торопился расходиться по рабочим местам — все были потрясены чрезвычайным происшествием, произошедшем в триста восьмой палате.
 — Интересно, как мы должны были заметить, что у Шмелевой психоз?
— Она и из палаты-то никуда не выходила, только в туалет и все, тихо лежала все время! Никто из пациентов не жаловался на нее. Это уж в последние три или четыре дня от еды стала отказываться.
— Ну, вообще-то, она и раньше общаться ни с кем не хотела, и с соседками по палате не разговаривала.
— Мне, лично, некогда следить, кто из больных сколько съел — тут что, детский сад что ли?! Тихова сама прошляпила, а все кругом виноваты!
— А вот мне девочку жалко! Над ней так поиздевались, а никто не назначил ей психолога сразу, в первый день!
— А я о чем?! Тихова облажалась, а мы все виноваты! Мы — обслуживающий персонал: что сказали, то и делаем!
— Вы, Елена Николаевна, еще не поняли? Из обслуживающего персонала обычно и выбирают виновного! Тихова выйдет сухая из воды, у нее кругом знакомые и друзья…
— И любовники!
— Может, и любовники, вам лучше знать, а только я вот уверена, что Татьяна Петровна, как работала, так и будет работать, а вот нас много чего ждет! Хорошо, если просто лишат премии или зарплаты, а могут лишить сертификатов за несоответствие профессии.
— С чего бы это?!
— С того! Не Тихову же наказывать! На вас, что, не было ни одной жалобы?
— На меня одну, что ли жаловались?
— То есть, вы признаете, что жалобы от больных были? Плохо поставили капельницу, грубите, опаздываете на смену — вот все и припомнят, поднимут все объяснительные, не сомневайтесь!
— Ну ничего себе! Выходит, если была моя смена — то я одна и виновата?!
— Наталья, перестань нагнетать обстановку и так все на взводе, сейчас еще полиция приедет, — устало остановила перепалку пожилая докторша. — Да, и мне странно: откуда внезапно взялось такое буйное помешательство?!.. Она же еле ходила, как она, в таком состоянии смогла справиться со здоровым мужиком?!
— Запасные резервы организма, проявляются в состоянии аффекта!
— У нее уже два дня назад началось, когда она сказала про монстра.
— Что? Что она сказала?
— Что внутри нее сидит монстр и мучает ее! Кстати, я все в истории записала, лечащему врачу сообщила, не знаю, какие ко мне претензии!
— Ужас!
— Так, дамы, вон полицейская машина приехала — давайте все по своим местам! Не стоять, не обсуждать, а работать! Кроме Шмелевой у нас еще много других пациентов…

* * *

Домой завалились всей гурьбой. Зейнвейлла сразу же скрылся в кухне — как же, чуть не пропустил обед! Женька обнимал Иру, которая совсем была на себя не похожа — того и гляди отправится вслед за Ритой в третий корпус.
— Нам нужно подумать, что делать теперь, — глухо простонала девушка в грудь своему парню. — Жень, позвони в психиатрию, узнай, как она там.
Приступ отчаяния заканчивался, Ира начинала приходить в себя, в свое обычное состояние, то есть искать наиболее правильный выход.
— Жень, увози ее домой, — внезапно скомандовала Галка. — Подумаем завтра, а сейчас все устали и расстроены.
— Я тоже так считаю, — выдвинулся Федор. — Нужно отдохнуть, собраться с мыслями, а завтра решим, как справляться с Ритиным помешательством.
— Ты тоже так считаешь? — горько упрекнула его Ира, оторвавшись от Женьки. — Конечно, тебе-то она не подруга.
— Кто это ему не подруга? — высунулся из кухни Зейнвейлла. Таинство приготовления пищи обычно поглощало его целиком, даже удивительно, как это он услышал.
— Да успокойся ты-то, хоть, — отмахнулся Федор. — Иди готовь!
Зейнвейлла оскорбленно вскинул тонкие брови.
— То есть, ты теперь считаешь, что ни на что другое я уже не гожусь? Только стоять на кухне?!
— Спокойно! — вклинился между ними Женька. — Зейнвейлла, конечно нет! Никто так не считает!
Парень дожидался, когда Ира умоется, чтобы ехать домой и ссора двух любовников, Галкиных странных постояльцев, позабавила бы его в другое время, но сейчас слушать их было неприятно.
— А как вы считаете? — вдруг сварливо разошелся тот. — Что Зейнвейлла слишком красив, чтобы быть умным?! — он скрылся на кухне, обиженный насмерть пренебрежением к себе.
— О Господи, дай мне терпения! — закатил глаза Федор, но следом не бросился, видно и правда устал от капризов своенравного приятеля. — Жень, до завтра, — пожал он руку парню. — Ирина, я тебя прошу успокоиться, мы найдем выход, обязательно найдем. И, пожалуйста, будь такой же твердой, как всегда, хватит нам и одного истеричного, — он махнул головой в сторону кухни.
Галка насупившись дождалась, когда Федор закроет дверь и побрела, куда глаза глядят.
С тех пор, как в ее доме появился Зейнвейлла, кухня превратилась в уютную гостиную, и ноги повели ее туда, хотя глаза смотрели в сторону постели. Одновременно хотелось рухнуть, зарыться в подушку, зарыдать в голос и посидеть за столом, послушать рассуждения Федора и выводы Зейнвейллы. Эти двое как-то дополняли друг друга: один выдвигал предположения — другой их перерабатывал в полноценные версии или разбивал в пух и прах.
Как обычно в эти последние дни, обеденный стол ломился от обилия еды: огромная миска с запеченной курицей, пластмассовое ведерко из-под шашлыка наполнено салатом из морепродуктов с кучей зелени, прямо в кастрюле стоит вареная картошка с маслом, укропом и шафраном, ну и конечно, большое блюдо с рыбой в белом соусе — как он умудрялся столько всего наготовить за короткое время Галка даже и не стала заморачиваться. Привыкла.
Сегодня с самого утра они вместе с Федором опустошали ближайший рынок, а торговцы смотрели им вслед затуманенными глазами. Большой двухкамерный холодильник, крякнув, вместил в себя почти все мясо, но еще оставалась рыба, куриная продукция, которую разместили на балконе, пока стоят морозы. Шкафы на кухне теперь ломились от круп, а плита, скорее всего никогда и не подозревала, что придется работать в три смены на полную катушку.
Девушка мрачно смотрела на аппетитные блюда — вот странно, но в ней они не пробуждали столько радости, сколько в Федоре и Зейнвейлле.
И чего он так жрет? Глисты что ли у него? Иначе, почему он такой тощий? Каждый день восстанавливает силы, но что-то Галка пока не слышала бурного шума по ночам!
«Не слышала и слава Богу, — одернула она сама себя. — Не хочу я это слышать!»
— Неужели, вы станете все это есть? — не выдержала она, глядя на стол. — Как вы можете сейчас думать о еде? Что вы за люди за такие?
— Во-первых, сядь и сама поешь, твою диету я временно прекращаю, — Федор подтолкнул ее к стулу и тихонько нажал на плечо, заставляя опуститься. — Зейнвейлла, дай ей тарелку! Во-вторых, прекрати истерику. Тебе непростительно, это вот он у нас только может устраивать скандалы по поводу и без повода, — он кивнул на заплаканного парня.
— Армилиос, опять ты!.. — бойфренд вскинул огромные сразу же заблестевшие глаза.
— И то, только потому, что никак не восстановится, — продолжил Федор, показательно не замечая его. — Только поэтому и терплю. Хотя, он, вообще, нервный — слова не скажи.
— Неправда! — заморгавший усиленно Зейнвейлла снова чуть было не разрыдался.
— Хватит! — заорала Галка так, что чуть не сорвала себе голос.
От неожиданности мужчины подпрыгнули на своих стульях и уважительно посмотрели на нее, а хрустальные стаканы, которые Зейнвейлла достал без спросу из специального шкафа-горки мелодично зазвенели. — Прекратите подкалывать друг друга! Я слышать ничего не желаю о ваших отношениях, мне фиолетово на них! У меня тут беда — у меня подруга сошла с ума, а вы устраиваете праздники! Обжираетесь!
Она готова была разрыдаться, еще сильнее, чем Зейнвейлла, в полный голос, но слез отчего-то не было, наверное, она уже выплакала свой лимит, а теперь пришла пора действовать, а не плакать.
Галка вытерла руками сухие глаза и посмотрела на серьезные лица двух парней, обращенные на нее, словно не они здесь минуту назад устраивали семейные сцены.
— Успокоилась? — как ни в чем ни бывало поинтересовался Федор. — Тогда слушай…
— Армилиос, пусть она сначала поест, — серьезный и сосредоточенный Зейнвейлла придвигал к девушке огромную тарелку с курицей и картошкой.
Федор послушно замолчал. Галка прониклась их серьезностью и постаралась скорее расправиться с ужином. Нежная курочка таяла во рту, картошка была какого-то необыкновенного вкуса, а сметана была похожа на ту, которую она ела в глубоком детстве, у бабушки в деревне. Галка не заметила, как расправилась с горой, лежавшей на ее тарелке.
— Вкусно, — поблагодарила она Зейнвейллу, тот улыбнулся, принимая благодарность.
— Так вот, в-третьих, — перебил их Федор. — Ты была права: мы — не люди.
Галка отпрянула от нового родственника, в ужасе уставилась на Зейнвейллу, тот пожал плечами, как бы извиняясь за такое безобразие, мол, им стыдно, но ничего не попишешь.
От всколыхнувшихся нервов в глазах потемнело, Галка, неожиданно для себя, полетела куда-то вверх тормашками по сверкающему тоннелю, туда, где было безопасно, тепло и спокойно — подальше от всех проблем, от которых она уже устала, но очутившись на огромном выступе скалы, глянув вниз, на бездонную пропасть, девушка испугалась еще больше и, вскрикнув, снова промчалась внутри какого-то вихря назад — открыла глаза у себя на кухне.
Она тяжело дышала, переваривая в себе это головокружительное мгновенное путешествие своего сознания, а две пары глаз внимательно на нее смотрели.
— Ну?! — ей подвинули стакан с соком.
— Что? — соком она чуть не захлебнулась и поспешно отставила стакан. — Что вы так смотрите?
— Ведь, кажется, начала уже, неужели не вышло ничего? — огорчился Зейнвейлла.
— Чего начала? — Галка боялась признаваться им в путешествии, почему-то ей казалось, что если сделает это, то ее жизнь уже не вернется в прежнее спокойное русло, а спотыкаясь,  полетит по колдобинам, и возврата уже не будет.
Зейнвейлла сокрушенно вздохнул, покосился на жующего приятеля, цыкнул зубом и не ответил. Метнул в себя огромный кусок куриного мяса, заел его рыбой, запил соком и взялся за следующую ножку. Федор задумчиво проследил взглядом полет обглоданной косточки в пустую миску.
Девушка в напряжении ждала: всю жизнь она боялась всяких проблем и старалась избегать принимать важные решения, для этого у нее были мама, бабушка, учителя, подруги, которые активно вмешивались в ее жизнь, а сейчас эти двое, которые ворвались к ней без разрешения, что-то ждут от нее, и ждут, когда она сама поймет, чего они хотят.
— Послушай, Галка, — сосредоточился Федор. — Ты должна знать, что я не просто так к тебе приехал.
— Тебя прислала моя мама, — неуверенно отбилась девушка, чувствуя, что вот он — этот момент, когда жизнь ее вильнет в сторону. — Передала мне рыбу и икру, а какие у тебя дела в нашем городе я не знаю.
— Твоя мать посылала к тебе Федора, — согласился Федор и взглянул ей прямо в глаза. — Только вот я — не он. Твой родственник передал мне посылку на вокзале и поехал дальше по своим делам — очень любезно с его стороны, потому что мне нужен был предлог, чтобы ты меня не испугалась.

Галка опрокинула стул и пулей вылетела из кухни…