Аптекарь герр Варан и плясунья Алех-Альм

                Аптекарь герр Варан и плясунья Алех-Альм




                1.Тундра


Легкая, сверкающая, словно только что сотворенная из легкой златой  праны тундра.

Она вся в крошечных колокольчиках черники, звездочках морошки. По ней ходят счастливые звери, птицы.

Она декорирована излишне подробно, даже вычурна, чудна, от лебяжьего силуэта на границе неба и озера, до замшелой в камне неизбывной какой-то печали.

Зачем и кому понадобилась эта красота, – в самоедской полярной глуши, на краю света?

На безлюдье, в отсутствии нас? Красота, которую никто, кроме нас, оценить неспособен?

Может, уже и тогда кто-то знал, что рано или поздно придет зритель? Или старался лишь ради себя самого любимого (как, впрочем, и каждый истинный дизайнер).

Значит ли это, что Всевышний существует – такое вот «седьмое доказательство» бытия Божия, неизвестное школярам и святошам?

Седьмое и последнее доказательство существования Бога – это красота. Он создал нас, чтобы мы любовались.

А иначе, зачем все эти чудеса: и маленькие, как след оленьего копытца, озера, в которых живут крошечные крылатые существа, и карликовые березки, бегущие под ветром  на цыпочках?

Вся эта так легко ускользающая от тебя жизнь?

Магия здесь сквозит из всех щелей, окутывает реалити и пронизывает идентити.

Приходится все время делать усилие, чтобы не замечать ее, а то крыша съедет.

Тронешься, с резьбы соскочишь, с глузду съедешь, белены объешься, ну не белены, она за полярным кругом не произрастает, а какого-нибудь свинячьего багульника, он же болиголов арктический.



               
                2. На горе Соловарака
               

В прикольной Коле на горе Соловарака танцует Алех-альм, мама счастья. Всею собой выпестовав пляску, голые колени выбрасывая из-под подола, такого розового, что аж в синь отдает.

О, не глядите на нее, девственницы! Сомкните веки! Закройте глаза ладонями!

Пляшут плечи Алех-Альм, и груди ее, и чресла. В глазах ее – голубые звери и все безумие пробуждения от зимы.

Алех-альм означает Синее Небо. Божья лазурь. Душа высоких широт.

Господи, когда небо синее –  это значит, что у тебя хорошее настроение?

Когда рыбак пронзает гарпуном семгу в реке, она выбрасывается из потока в воздух, в иную стихию. Так и Алех-альм. Ей не страшны все остроги и капканы жизни.

Из смерти выпрыгивает, выпархивает она  – в вольную прану!

Увы, летучие рыбы
До берега не долетают.
Им воздуха не хватает.

Но ледяные глыбы
От дыхания тают!

От дыхания Алех-альм тают льды и снега долгой зимы. И если она перестанет танцевать на горе Соловорака – весна к нам не придет.

Воцарится – вечная мерзлота, в земле и в человеке.

Не так ли и ты, поэт, выбрасываешься из одной стихии в другую.

Песни, слетаясь стаей,
Нас облагают данью.
Бросишь стихи – настанет
Глобальное похолоданье.

А Варангер-фьордом правит герр Варан в зеленом фраке, со стразами, с полосатым галстуком-хвостом, полу-господин, полу-ящерица.

Он сидит на своем каменном троне, на самой высокой скале фьорда, и обозревает течение прибившихся прибоем народов, как то пристало царю.

Выпучены телескопические глаза варана – всё он видит, обо всем составил понятие.

В безумной столице Варангер-фьорда на старой узкой улочке в домике, увитым плющом, есть у герра Варана собственная аптека.


 

                3. Аптека имени Фритьофа Нансена

В ней еще Фритьоф Нансен покупал аспирин.

А Георгий Седов – йод, бинт и вату.

Там герр Варан в зеленом фраке со стразами продаст вам декохт, клистир, нюхательную соль.

Там стоят в витринах склянки с запечатанными гадами.

Аквариумы с дуримаровскими кусачими пьявками.

И хранятся на полках в деревянных шкатулочках толченые зубы акулы.
 
А в  изумрудно-зеленого цвета, узкогорлых склянках – мед, собранный с полярных, синих, до дикости, васильков.

А рядом – муравьиная (так называемая, навья) косточка – раздвоенная вилка змеиного позвоночника, которая остается после того, как в муравейнике гадюка обглодана наголо.

Задняя комната, тайная, вся увешана пучками сухих русских трав: тирлич-трава, одолень-трава, разрыв-трава, плакун-трава, адамова голова, волчьи пуговки, кошачье мыльце, мышиное сальце, нечуй-ветер, коровяк, ягиное помело, лешачихино вымя.

В фармации этой каждый пришелец может поменяться судьбою с другим.

Одеждой махнуться, нательными крестами, именами, паспортами, фирмами, откатами, наездами, женами и детьми, собаками и котами.

Ведьминской ступки пестик, с мертвой Жизели крестик – выбирай, что больше нравится.

Даже лицами можно поменяться, а что, перетянешь морду наново у хорошего подтяжника, и нет проблем. Было бы желание.

В другого впрыгнуть.

В шкуру его влезть.

Заснуть самим собою, а проснуться другим.

Вылечит Варан от всех крайностей человеческой натуры. Языком своим липким причешет всех под полит-корректный стандарт.

Но напитка бессмертия и в его фармации нет.

Они – с часами и с весами. А мы – вон из времени и пространства.

Мы – вне  веса и материи!  Рамок и ограничений!

В этом разница между Россией и Европой.

У них средства от миллиона болезней: порошки, микстуры, капли.

А нам подай эликсир бессмертия.

У них законы прежде всего. Буквы, параграфы, разделы и подразделы.

А наша правда выше законов.

Душа русская требует то, чего нет на свете, чего нет на свете.

         
                4. Свидания

               
Их замечали иногда в укромных уголках Баренц-региона, герр Варана и Алех-альм.

Прогуливались под ручку. Беседовали. И не нужны им были переводчики.

Общались меж собой танцующая Кольская царица и астральный император  нордической Норвегии на языке запахов.

Когда герр Варан говорил, над его макушкой  постепенно сгущалось облачко, перламутрово-лимонное, как пыльца сережек речной ивы, и плавно перемещалось по направлению к ноздрям собеседницы. 

Алех-альм, почувствовав ведьминский, ивовый, аромат речи, точно ловила смысл сказанного. И над ее головкой, в свою очередь, возникало розово-лиловое облачко пыльцы, как от иван-чая, донося ответ кавалеру.

О, эти запахи слов: хвойные, медовые, вересковые, можжевеловые, багульниковые! Душистые их души! Подушка с отдушкой для моей душеньки!

Мужчина и женщина выбирают друг друга по запаху. Ведьминской пыльцой от сережек речной ивы – пахнет Алех-альм.  Бешено-розовым багульником – герр Варан.

Поженить бы их, герр Варана и Алех-альм, хоть через брачное агентство "Замуж за викинга".

Вот бы пара была, что за дети могли б у них получиться – истинные цари Лаппонии.

Но не поженятся они никогда, хоть одно время часто встречались.

Рестораны посещали, отели, эти ваши конгрессы, фестивали и симпозиумы.

Ворковали. Вздыхали.

Разные там проекты презентовали и гранты осваивали.

Ученые беседы вели: в чем смысл жизни, что есть суть любви и какова конечная цель мироздания, в таком вот духе.

А также священные права человека, принципы демократии и столпы государственности. Немало сладостных часов провели они в этих беседах.

      

                5. Пасу народы. Недорого


Много пришельцев из разных земель стекаются в Варангер-фьорд:

Красивые коряки – крабы, с золотыми руками-клешнями,

Нежные  ненцы с руками-лопатами и сугробами, приросшими к спинам,
 
Юкагиры с головами-шарами, полными летучих радуг,
 
Вепсы с песьими, умными, волшебными головами,

Тунгусы, умеющие метать во врагов смертоносные глаза-лезвия,
 
Эвены, ледяные цветы,

Англичане – железные дровосеки  в чертовой коже,

Норвежцы, ведающие нордом-севером,

Шведы – сведующие,

Финны – острые, как финки, и финансы умеющие считать.

И мифические лица неназванные, сущности неведомые, спонсируют бал. Костюмы, весь прикид, вплоть до чертовой кожи и ведьмачьей рожи.

А трансфер и проживание с кофе-брейками берет на себя муниципалитет.

В деревянно-кружевной Мангазее, большом магазине русских, имеются всевозможнейшие товары: мятные пряники, козловые гармоники, айпад тоже есть (отпад!), выходные костюмы адидас, оловянные кружки с портретом Его величества, лосины черные  с люрексом для наших длинноногих лосиц, голубые бессовестные глаза, уши мохнатые, свитера с оленями и бархатные головные ободки.

Кто чем торгует в Мангазее.

Коми – комиксами.

Последние могикане – мокасинами.

Самоеды – самоедскими лайками.

Кельты -кольтами.

Саксы - саксофонами.

Готы – кожами-лайками и в блогах лайками.

Русские – те мечут на прилавок полыхающие полушалки, шкатулки с тройками да ватных баб, на чайники. Продают еще толстые книги Толстого и приятно пахнущую нефть.

Норвеги - хрусталь со сваровской искрой и с зернистой икрой, а кто побогаче – пусть купит у них вечный кожаный диван (из кожи ихтиозавра) и музыкальный ящик.

Кошка – гламурная кисса! –  прелестный зверь, и самый дорогой, тоже ихний, его еще братья Гаральд и Суно из Египетского викинга привезли, вместе с мумией сестры-жены фараона.

Шведы, те выдумали разные стиральные машины, кухонные комбайны – вещи бесполезные, но солидные и прекрасные.

На Югорском Шаре можно, на шару, диссертацию защитить (черных шаров не накидают).

А уж трески натрескаться – на всю оставшуюся жизнь.

А на Маточкином Шаре ждет тебя твоя покойная матушка. Давно ждет, все глаза проглядела, все слезы выплакала.

Там у местных алхимиков можно мамонтенка заспиртованного в склянке приобрести, или живого олененка с человеческой головою, радугу говорящую, звезду, сидящую в хрустальном шаре.

…Манси (женский народ) и ханты-мужики, пришитые друг к дружке попарно, суровыми нитками.

Чукчи – с виду темные, но смарагдовые изнутри.

Усердные студенты-ительмены, стесняющиеся своих хвостов.

Белорусские лирические русалки.

Украинские разбитные мавки.

Немцы – ученые цапли в долгополых сюртуках.

Французы, пингвины в смокингах с белыми манишками.

И еще другие.
 
На фолькcвагенах, фокус-вагенах – фольклорных вагонах, опелях-жопелях (пригляделись: это ж опель!) и в вольвяшниках, вольных ящиках, вошебойках гигиенических.

А русские – на дрожащих оленьей нервной дрожью, женственных ладах, на неновых нивах, на бодливых своих козлоджипах.

Иностранцы того мнения, что в каждом русском сидит по семь разных людей.

Сегодня один высунет голову, чудно-нежный, а завтра другой – зверский, огненно-неумолимый; то дурковатый лох, весь нараспашку, а то хитрый бес.

На подвиг и подлость, на божеское и убогое, на ясный свет и сивый бред он способен, причем, в любой миг.

И даже не то беда, что в любой – а то, что в миг один и тот же.

Убить тебя, или жизнь за тебя отдать, ему без разницы.

Все душа его, дикая, тонка, жестокая, милосердная вмещает.

Они такие: змеи семиглавые, одно слово, русские.



                6.Оптика бессмертия


Каждый месяц на Умыкание молодой луны герр Варан затворяется в своем зеркальном шкафу, величиной  с гостиную в стандартной шведской квартире, и переодевается в Алех-альм (в самого себя, только настоящего).

Голубичная глина из Трясины Нерожденных Младенцев застывает панцирем  на его теле.

Хлещась прутом, герр Варан заставляет себя выпрыгнуть из своей старой, зеленоватой, с тухлым болотным запахом шкуры.

Сам себе и ящерица и маг, дрессирующий ее.


Тело становится гладким, нежным, как у новорожденного младенчика, и по этому идеальному фону Варан наносит росписи ежиной иглой.

Он использует самые лучшие краски – пыльцу живородящей бабочки, жженый акулий мозжечок, растертый на героическом поте чухонского бога войны и югорскую лазурь – сок фиолетовой мамуры.

А рисует он на собственной коже любовь: Анжелину Джоли в объятиях Гагарина, Николь Кидман, совокупляющуюся с Берлускони-Казановой (и здесь ему не хватает мускуса южных змей).

Потом он полощет рот растворенными в муравьином спирту щупальцами осьминога, чтобы зубы приобрели морской перламутровый блеск, а на ногти рук и ног накладывает слюдяные нана-пластинки.

Походку из-за которых Алех-альм получила свое имя, означающее «крыло», потому что все взгляды летят вслед за ней, когда она идет по земле, Варан подделать не в силах.

Он всего лишь ящерица, отхлестанная хлыстом мага, всего лишь вывернутый наизнанку чулок, и может лишь пресмыкаться.

Но на плечи себе накидывает Варан свадебное покрывало из нетающего смарт-снега.

Надевает кружевные, украденные у Алех-альм стринги, черные чулки со стрелками, полнеющий стан свой затягивает в корсет.

И увешивается рядами бус из марсианских метеоритов, которые преподнесли ему в качестве сувенира коллеги-экстрасенсы на ежегодной конференции по проблемам земноводных в университете Упсала.

В зеркалах своего чудовищного шкафа отражается герр Варан – теперь он полуженщина-полумужчина, и ящеричным хвостом своим он вздыбился, готовый для любви, с самим собой.

А кого еще любить?


                7.Страдания


Но слиться в одно существо этим двум сущностям не удалось.

Хоть страсть кипела.

Теперь что.

Не то теперь, совсем не то – амор перде, завяли помидоры.

Разошлись Алех-альм и Варан по одному очень тонкому богословскому вопросу: о соборной душе России.

О ее сакральной сущности.

Алех-альм как-то высказалась слишком в лоб, что Мурманск, мол – Третий Рим, и спасение растленной Европе придет отсюда.

Североморск — космический Щит мира.

Варзуга — ключики от рая.

Архангельск — столица Воинства Небесного.

Петрозаводск — Петров Завод по производству Силы.

А герр Варан плечами пожал неосторожно.

А она обиделась.

А он на нее обиделся.

И всё.

Свидания, которые браком не закончились.

Нет, врагами они не стали.

Но похолодало до холодной войны.

Пожелезнело до железного занавеса.

По-прежнему при встречах обнимаются троекратно и чмокают воздух возле щеки.

Но о бракосочетании по взаимному чувству уж речи нет.

Впрочем, пресса писала, что не поделили Варан и Алех-альм, собственно, зоны прибрежного рыболовства и арктические шельфы с газовыми в них конденсатами.
«Дырдыгирка-трибьюн» прямо намекала, что назло друг другу договорные стороны заморозили Штокмана.

Шта-а?


                8.Ну што, Штокман?


Ибо главный Голем, верховный Гоблин и генеральный Вий этих мест – Штокман, Шток-ман, цилиндрический человек.

Он стоит в Баренцевом море, одной ногой на норвежском берегу, другой – на Российском. Широко расставил ноги, как Колосс Родосский, как Гулливер в лилипутском ландшафте.

Такой вот мост между двумя мирами. Злющее у него него и обветренное, как скалы, лицо, все в морщинах от морской соли и норд-веста. Но вместо сердца пламенный мотор.

А тело – титаниевый цилиндр, не просверлишь его и нефтяным буром Газпрома, только, разве что,  гиперболоидом инженера Гарина, лазером лузера.

Мощным шлангом своим, вставленным на всеобщее обозрение, дразнит Штокман и тех, и других.

Ибо исторгает (мочеиспускает) он из этого шланга голубую энергию Юниверс (часть ее прикарманили гей-голубые, нежные голубки, голубчики, отсюда их власть).

И долго пытались стороны конфликта разными хитростями опутать и закабалить цилиндрического человека  (как лилипуты Гулливера – волосяными петлями).

Но только мешали друг другу.

И плюнули – не доставайся же ты никому! 

Развийся, Вий!

Блин тебе, Гоблин!

Тебе голить, Голем.

Заморозили Штокмана глубокой заморозкой, из вечной мерзлоты, из холодной войны двух систем, из сказки «Морозко» и из сказки «Снежная королева» синтезированной.

А «Удыдайская правда» писала, что национальные олигархи, они же западные геополитичские партнеры, не пришли к соглашению по вопросу о высасывании из России последних соков и вампиризации трудового народа.

Увы.

То есть, наоборот, ура.

К огромному сожалению.

К нашему большому счастью.


                9.Письмо Алех-Альм к герру Варану


Здравствуй бывший жених.

Не срослось у нас с тобой.

Никогда ты не любил меня, вот что.

Вернее, любил, но и ненавидел.

Опасался.

Боялся.

Зачем же тогда лгать?

К чему  – лицемирить?

Не стыдно ли притворяться нежным другом?

Манить радужными горизонтами?

Неужто, из денег?

Я тебе верила, а ты меня использовал.


                10. Гусю Мартину от Ольги Мартовой



Обаяли нас, поимели и кинули.

И безвизового режима крэйзи этим рюсски, не разрешили.

Рано им в приличное общество – Московскому улусу Золотой Орды.

Перетопчутся, мамаи-чингисханы.

Заполняйте, рюсски, анкеты на шенгенку (в трех экземплярах, черной пастой, а не синей, собственноручно, разборчиво, латинскими буквами, и чтоб четыре фото, и обрезаны ножницами аккуратно, и наклеены на анкетный бланк пальчиковым прозрачным клеем, никаким иным).

Ждите. Может, впустим. А может, и не впустим.

Разрешить нельзя отказать.

Зачем же тогда лгать было нашему бедному сердцу!

К чему – лицемирить?

Не стыдно ли притворяться нежным другом?

Манить радужными горизонтами?

Неужто, из денег?

Мы в тебе разочаровались, Европа.

Мы верили тебе, а ты нас использовала.

Запад дал нам "Адидас" — только завтра он предаст.

Ореол «Л`ореаля» (вы этого достойны!) померк.

А шампунь «Понтин», что в нем! Одни понты.

Не нужен нам твой хамон. Хам он.

От рикотто у меня икотта.

Не нужны духи «Герлен», но останется Верлен.

Обойдемся без моцареллы. Но Моцарта, волшебную флейту его, царицу души, не разлюбим.

Проживем без конфет «Рафаэлло». Но Рафаэля не предадим.

Оставайся со своим биткоином. А Бетховен нас не предаст.

И Сольвейг наша.

И Пер Гюнт — он же совершенно по сути русский!

И Глан с Эдвардой.

И Малыш с Карлсоном.

И Пэппи, длинный чулок.

И Нильс с гусем Мартином.

Опер-певец Женя Жердьев получил на своей страничке в фэйсбуке сообщение: «Верьте России». Подписи: «Верди. Россини».

И нажал кнопку «Разослать всем».


               

                11.Джонатану Свифту, с любовью


Нам на руки повяжут путы,
Как Гуливеру, лилипуты.

Нам перепутают расчеты,
Все нечеты и четы.

Нас мимо денег пронесут.
Куда, дружок?
На Страшный Суд.

И пустят по миру,
Как фантик по ветру.

Под вой пурги, под свист софиста,
Под хохот йеху:
Россию исключат из Свифта! –
Вещает «Эхо».

Нас выбросят из Ойумены,
Рыдайте же, Камены!

Промчится ль мимо нас свинец,
Над уом просвистев? Конец?
 
Мы обойдемся, знай наверно,
Европа, без эльфийских евро.

Без ваших чипсов, ваших кексов,
Без сэконд-хэндов, хэппи-эндов,
Без пипифаксов и твин-пиксов,
Без трендов-брендов.

Мы обойдемся без фаст-фуда,
Но не без Фауста.

Без чуда?!

Нам без Гамлета – как без лета.

Как без Лаур прожить, без лир?

Все Дездемоны, Маргариты
Не будут нами позабыты.

Ведь Сольвейг – солнце,
Вертер –  ветер,
Мими – ведь это: миг и мир.

Манон, Русалочка, Джульетта  –
Бессмертны в ореоле света.

Нам Беатриче – рая весть,
А Сирано – сирени ветвь.

В снегу фиалка – Виолетта.

Вы, Уленшпигель, Манфред, Швейк  –
С Россией венчаны  навек.

Не парадайс, не дольче-вита ,
Фантастов луч, любви планида –
Суровый русский сказ.

Но нас не исключить из Свифта.

Его не исключить из нас.


                12.Волшебный напиток


Достоверно известно одно.

Герру Варану почти удалось сварить на реторте, в своей аптеке, эликсир вечной жизни.

Долгие годы собирал он ингредиенты:

амброзии и мальвазии,

золотые ключики и молодильные яблочки,

гриб рейши вип-гейши,

серебряные руны и золотые руна,

священные суши и от мертвого осла уши,

мята из райского сада,

плацента и монетка в пол-цента,

пасхальные кадила и слезы крокодила,

норсульфазол и орбидол,

панацея от Парацельса,

припарки старухи Парки,

бальзамы Бальзамо,

пудры с Брахмапутры,

микстура от мистика из Тура,

порошки от бабы Яги,

сонеты и сонаты,

цукаты и цикуты,

жабий камень и бабий пламень,

навья косточка и от гроба досточка…

Не хватает лишь одной составляющей.

Аленького цветочка.

А владеет им во всем мире только одна Алех-Альм.