Мгновение вечности. Глава 12

ГЛАВА  12

Андрей Старцев был странным человеком. Жена говорила – необычным. В транспорте она часто шептала ему: «Как ты непохож на других людей». В таких случаях ему всегда было стыдно перед ней. Он знал, что это не так. Что она просто любит его и поэтому идеализирует. Он не был необычным человеком. Он был только странным. И знал, что производит на людей именно впечатление  странного человека. Причём, это определение – странный, - он причислял не к своим достоинствам, а к своим недостаткам. Раньше он старался выглядеть как все. Перечитал массу литературы по психологии: каких-то Карнеги, Трейси, Эрика Бёрна… Но испробовав на себе все их психотехники, стал казаться ещё более чудаковатым. Тогда он махнул на себя рукой и больше никогда не пытался стать похожим на других. Впрочем, в университете, на филологическом факультете, его считали талантливым, почти гениальным, что делало добавку – странный ,– вполне естественной и необидной. Он и сам одно время считал себя гением. Хорошая память, умение говорить, неплохие познания в области литературы и искусства, истории и философии, определённые литературные способности – он пробовал писать, и не безуспешно. Наконец, своеобразное оригинальное мышление. Это Старцев ценил в себе особенно. Он даже вывел формулу для себя: «Гений – это человек, имеющий на все окружающие его вещи и явления свою точку зрения, отличающуюся от мнения большинства или, по крайней мере, очень редко с ним совпадающую». Лавровый венок этой длинной тирады примерять на свою голову было весьма приятно. Впрочем, при этом надо отдать должное: Старцев никогда не ставил перед собой целью сознательно попирать общую точку зрения и сознательно эпатировать окружающих. Особым тщеславием он не страдал. Всё, что он говорил и писал, он всегда говорил и писал искренне и, при всей своей субъективности, мысль его всегда отличалась глубиной, логикой и последовательностью. В 25 он с красным дипломом закончил университет. В 26 поступил в аспирантуру. В 29, недоучившись всего-ничего, аспирантуру бросил и пропал. Это вызвало шок у знающих его: почему? Но он никому ничего не объяснил. Ни знакомым, ни своим немногочисленным друзьям (при всей своей контактности и внешней открытости Старцев всегда был человеком достаточно замкнутым и умел держать людей на расстоянии). Он просто исчез – и всё. Исчез, не уезжая из города, исчез, оставаясь мужем красавицы Даши Денисовой ( в замужестве – Старцевой, - не ахти какая фамилия для женщины), особы общительной, разговорчивой и не умеющей ничего скрывать. Исчез. Прошёл год-два-три. И о нём забыли, так и не составив внятного мнения о его исчезновении. Последним, с кем Старцев поддерживал связь с внешним миром, являлся Кадушкин. Затем оборвалась и она.

Но какая всё-таки была причина этого добровольного «ухода из жизни» и была ли она, по крайней мере, достаточно веской для столь необъяснимых поступков? Старцев часто впоследствии задавал себе такой вопрос и не мог на него ответить.

С детства он был мистиком. С годами это свойство характера усиливалось. Он несколько раз видел НЛО, несколько раз с ним происходили вещи, которые невозможно объяснить с обычной, нормальной, человеческой точки зрения. Он не миновал помойных ям оккультизма и теософии, спустя десятилетия после серебряного века вновь повсеместно раскопанных и обустроенных временем горбачёвской перестройки. Отдал дань всеобщему помешательству и добросовестно отсидел перед телевизором все сеансы Кашпировского и Чумака. На этом фоне и состоялась его роковая поездка в прогремевшую на всю страну Н-скую зону, где уфологии из Прибалтики, а потом и не только из Прибалтики, дружились и братались с инопланетянами. Что произошло с ним там? Его об этом многие спрашивали. Но он и сам, в общем-то, не знал, что с ними там произошло. За два дня, которые они с приятелем пробыли на зоне, НЛО они не видели. Инопланетян тоже.  Внешне – попросту ничего не случилось. А вот внутренне… Внутренне он почувствовал на зоне что-то страшное… Перед ним раскрылась бездна, в которую могли ухнуться их бедные головы. Его друг привёз на зону опусы Карлоса Кастанеды, которые позже все до одного сжёг. Старцеву уже тогда эти увлекательные и недобрые книги не понравились, но ему запомнился один фрагмент. Возможно, это подходило для ситуации, в которой они тогда оказались:

«Если твой сын растёт непослушным, легкомысленным и ленивым, договорись с человеком, который будет выслеживать его и избивать. И пусть так будет продолжаться неделю или две. И пусть твой сын почувствует, что такое страх. Тогда возьми его за руку и приведи к умершему. И пусть он потрогает его. Только не давай трогать живот – он может оказаться мягким и тёплым. Так он узнает, что такое жизнь и что такое смерть».

Вернувшись домой, Старцев крестился (был он некрещёным). Порвал с оккультизмом. Опять же внешне – на учёбе, среди друзей и родных он оставался таким, как всегда. Он умел скрывать свои мысли и чувства. Но внутренний мир его после зоны оставался ужасным. Ночью мучили кошмары. Днём он то и дело попадал в какие-то дикие ситуации… несколько раз он находился уже на какой-то грани… Так продолжалось месяцев пять, а потом… Потом ему приснилась (пригрезилась) удивительная женщина… И он выздоровел. Позже у него открылось тонкое зрение, начавшее прорезываться ещё на зоне. А в Христианстве у Старцева произошла встреча с эзотерическим учением, называющимся – исихазмом. Григорий Палама, Сергий Радонежский стали для него как бы незримыми духовными учителями. Старцев многое понял в жизни, чего раньше не понимал. Старцев стал другим человеком. Женитьба ещё больше изменила его духовно. Во-многом потому, что его жена – Даша, была, в отличие от него, человеком действительно необычным и непохожим на остальных. И мир духовный, который он чувствовал, видел, понимал, настолько отличался окружающего его злобного, мелкого, суетного мира и занял в его душе так много места, что Старцев бежал из внешней жизни и превратился в своего рода монаха-затворника. Но так стало ещё труднее. С духовным сталкивался быт. С духовным сталкивалась жизнь. На внутренний подвиг, а отшельничество это прежде всего внутренний подвиг, его бегство не походило. И это становилось всё более очевидным год от года. Но бегство его, в прямом значении этого слова, бегством тоже, пожалуй, не было. Что ж тогда было? Старцев не знал. И неуверенность,стыд перед людьми, перед Дашей, перед самим собой, чувство бессмыслицы всего окружающего и того, как он живёт и что он делает, доводили его порой до отчаяния. И только Даша, женщина, которая помогла ему стать отшельником, - она же помогла ему и выдержать эти годы. Только любовь между ними, тоже испытавшую поверку на прочность. Да ещё тоненькая незримая нить, ведущая нас через бездны и называемая – верой. Старцев верил и знал, что он ещё вернётся. Иначе, другим – но вернётся. И займёт достойное место в этой жизни.

С такими мыслями Старцев поехал на Н-скую зону.


 Из леса кто-то смотрит.

Сквозь серые рваные облака пробивается и не может пробиться солнце.

Маленькие чёрные муравьи носятся как оголтелые по мокрому песку, подбегают к самой воде, холодной и коварной, при одном неловком движении или при неожиданном порыве ветра всегда готовой подхватить и унести с собой.

-  Доброе утро.
 
Кириллов сиял.

-  Доброе.

-  Ну, как спалось, Андрей?

-  Нормально. Даже несмотря на тех двух балбесов ночью. А тебе?

Кириллов кивнул:
 
- Хорошо.

Кириллов стал заходить в Сылву. Дунул ветер – река зарябила металлической стружкой. Кириллов пошатнулся.

«Разве утро – доброе?»

Пасмурно. Пахнет дымом. Кадушкин хлопочет возле костра. Муравей ткнулся усиками в капельку оброненной зубной пасты.
 
«А где Гмырин? Где? Где? Или же он появляется только после обеда?»

Кириллов, даже не окунувшись толком, уже выходил обратно.

-  Андрей, у вас бинт далеко?

Он сел, задрал ногу. Из длинного пореза на ступне бежала кровь. По лодыжке, по икре, капала на песок.

-  Ну и ну, - покачал головой Старцев. – Камень, стекло?

-  Стекло. Разбитая бутылка.

-  А вчера ведь вроде всё тут перемерили.

Через минуту Андрей уже помогал Кириллову перевязывать ногу.
 
-  Везде цивилизация, - улыбался пострадавший.

Старцев хотел что-то ответить, и тут ладонь у него обожгло.
 
«Что это?»

 Он тряхнул рукой.

«Когда ты почувствуешь жжение в руке, отправляйся в путь».

Крестик, растаявший в ладони. Кристалл проникновения. Удивительная женщина, встретившая его в лесу перед зоной…

Голова у Старцева прояснилась.

Подтянутый, жёсткий, точный.

Натянутая струна нерва.

-  Сергей, нам надо идти.

 Тот сразу посерьёзнел.

-  Андрей, я, наверное, не смогу с вами пойти.

-  Понятно. Володя, собирайся.

-  Ага… - Кадушкин понимающе прищурился. – Ну надо так надо. Всё равно есть неохота.

 Внутри у Старцева всё собралось в кулак – воля, сила, пламя… Солнце врывалось в грудь и высвечивало путь слепящей белой линией.

-  Я буду на вас смотреть! – крикнул им вслед Кириллов.

В путь!
 
Лес ощерился гнилой улыбкой… Кажется, вчера сухостойных деревьев возле их поляны – не было?.. Обступил их. Потом расступился, открыв сочно-зелёное озеро полянки. В толще травяной воды таинственно горели малиновые огоньки Иван-чая. Дальше. Лиственная крыша над головой. Дорога сузилась в тропинку. Тропинка затянулась тёмным ковром спорыша. Большая серая птица сорвалась справа и, задевая крыльями ветки, скрылась в чаще. Они уткнулись в поваленное дерево. Когтистые скрюченные пальцы со струпьями высохших листьев. Андрей остановился. И неожиданно потянул Кадушкина назад, а затем в сторону.

-  Тихо.

Они ждали минуты две. И вдруг по тропинке, в сторону полянки с Иван-чаем бесшумно проплыл высокий серый столб.

-  Что это? – прошептал Кадушкин.

-  Насколько я знаю, есть у военных ракеты, которые ищут цель по электромагнитным волнам, или по тепловому излучению… Здесь тот же принцип. Серые столбы это мощные сгустки энергии, которые реагируют на мысли человека. В данном случае, конкретно на наши мысли.

 -  А что будет, если найдут?

Старцев направился дальше в лес, прочь от дороги.

-  Андрей…

-  Не знаю.

-  Но я не могу не думать, значит он скоро опять появится.

-  Этот не появится. Я тут схитрил немножко. Он сейчас будет долго-долго рыскать по полянке с Иван-чаем… Могут другие появиться – вот что плохо. Серые столбы тут, как я понимаю, своего рода пограничники, охраняющие особо секретные объекты. Раз мы чуть не столкнулись с одним, стало быть близко секретный объект. Тьфу!...

Старцев споткнулся об острый корень, торчащий из-под земли под ковром сухих листьев, и упал на руки. Отжался. Сел на четвереньки.

-  Ты что на ровном месте падаешь?

-  На ровном?

Старцев взглянул под ноги: никакого корня – нет!
 
Он оглянулся по сторонам. Лес – корявый; гнутый, крученый неведомой силой окружил их со всех сторон. Сизые полосы тумана между чёрными стволами.

Старцев поднялся, отряхивая ладони.

-  Слушай меня внимательно, Владимир. Мы сейчас находимся уже в другом пространстве, где действуют иные законы… Будь крайне внимательным. Читай про себя молитвы. Нам надо идти дальше. Если вдруг появятся какие-то люди – не заговаривай с ними, не отвечай на вопросы. Не давай приблизиться. Не давай дотронуться до себя. Напрягай сразу волю и мысленно бей их в область груди или живота белой молнией или белым мечом. Понял?

-  Ну… да…

- Попробуй, ударь, например, - Старцев кивнул на высохший куст бузины в гигантском серебристом коконе паутины.

 Кадушкин неуверенно потоптался на месте… И вдруг из живота у него вылетел яркий сноп. Паутина затрещала и тут же выгорела.

-  Ого! – воскликнул Кадушкин, совершенно не ожидавший от себя такой прыти.

-  Хорошо, - сказал Старцев. – Я же говорил, здесь действуют свои законы. Так работай и дальше.

-  Ребят, вы чего шумите? – неожиданно раздался голос позади них.

Друзья обернулись. Перед ними стоял человек, в котором Старцеву померещился один из двух ночных визитёров. Только теперь на нём была не штормовка, а сизая куртка с чёрным треугольником на груди, в котором блестел перевёрнутый серебристый крест.

-  Вы тут не ищите, - сказал он как-то заученно, без всякой интонации, - пойдёмте я вам покажу одно место. Сам в него не верил. Называется астральный разлом.

Он шагнул к ним, одновременно поднимая перед собой руки, словно желая их обнять. И Старцев тут же вгвоздил в него белый луч. Ночной визитёр взорвался весь, сразу, будто вместо крови у него был бензин. И тут же пламя стало затухать. От незнакомца не осталось ничего.

-  Быстрей, идём!

Старцев схватил Кадушкина за ладонь.

-  Не отпускай мою руку.
 
Они бросились вперёд, но навстречу им, из-за тёмных стволов, из сизой пашни тумана вырастали уже десятки новых воинов с перевёрнутыми черно-серебристыми крестами.

Кадушкин и Старцев ударили одновременно. Старцев удачно, а луч Кадушкина отскочил, рассыпался и погас. Воин, в которого он попал, отпрянул назад и ответил слепящей серебристой вспышкой. Старцеву волевым усилием удалось отклонить энергетический клинок от товарища и огненное лезвие лишь слегка задело его макушку. Кадушкин ойкнул и пошатнулся.

-  Соберись! Соберись! – крикнул Старцев.

В следующее мгновение большие, почти во весь рост, круглые белые щиты образовались перед друзьями. Очередные энергетические копья, пущенные в них, налетев на щиты, с треском лопнули и разлетелись на множество пылающих осколков.
 
Они рванулись напрямик, расшвыривая сверкающими мечами всё, что есть на пути. Воины попятились, расступились, пытаясь взять смельчаков в кольцо, и обрушили на них сотни новых ударов. Однако белые щиты, маневрируя, защищали надёжно. И всё-таки одна огненная стрела вновь задела голову Кадушкина, вторая на излёте куснула в плечо.

-  Молитвы, молитвы! Владимир, соберись!

Кадушкин весь набычился и выстрелил вдруг таким потоком энергии, что снёс сразу трёх воинов, пытавшихся обойти их сзади.

-  Молодец!

-  Вперёд!

Вперёд – огненным тараном. Не сворачивая. Через высохшие трупы поваленных деревьев. Сквозь колючую проволоку веток…

Шипел, выгорая, сизый туман. Целые шеренги воинов с перевёрнутыми крестами возникали повсюду. Били серебряными молниями и вспыхивали кострами от ответных ударов. Больше! Больше! Больше!
 
Идти становилось всё труднее. Старцев уставал. Уставал и Кадушкин. Но цель была где-то близко! Андрей чувствовал это!

-  Держись, Володя, держись. Мы где-то рядом.

Островок бузины. Справа и слева ощетинившиеся стальные пики. Напролом! Разрывая одежду, расцарапывая лицо, разбивая…

Деревья вдруг стремительно разбежались в стороны. Конус – высокий, огромный, чёрной стеной надвинулся на них. Больше рассмотреть толком ничего не удалось. На щиты кинулись грудью десятки воинов. Не десятки – сотни! Искажённые лица. Копья огненными жгутами молотят воздух. Задние напирали на передних, падали, топтали, давили друг друга. На копошащуюся груду тел вставали новые ряды, тоже падали. Затем ещё и ещё…

 И вот впереди выросла целая гора рук, ног… Старцев и Кадушкин рубили по ней изо всех сил. Гора взрывалась огненными гейзерами, проседала, и тотчас вырастала вновь. И вот тут налетел страх. Резко и неожиданно. И Старцев понял, что сейчас произойдёт что-то непоправимое. Он оглянулся, качнулся вправо – и серый столб, внезапно оказавшийся за спиной, врезался прямо в их сцеплённые руки. Дикая боль размолотила и вывернула пальцы, одновременно в кисти что-то рвануло, боль отдалась в плечо. Старцев грянулся на землю, с грохотом и со звоном, как почудилось ему. Серый столб, разорвав руки друзей, долбанул щит. Щит покривился и гора воинов стала разваливаться. Старцев кубарем покатился по земле, пытаясь увернуться от падающих тел. Дождь серебристых дротиков посыпался на него. Невероятным усилием воли отклоняя удары, он дёрнулся, оглушённый, уже ничего толком не соображая, к Кадушкину, и увидел, как серый столб, отскочив от щитов, сминает его товарища. В следующую секунду по глазам будто полоснули бритвой. Старцев почувствовал, что теряет сознание. Закричал, вновь рванулся вперёд – и ощутил – что летит. Да, летит! Земли под ногами больше не было! Тело сделалось лёгким-лёгким, как пушинка. Боль в руке прошла, и зрение стало возвращаться к нему. И лес оказался уже там, внизу… Больше он ничего не успел разглядеть – всё вокруг заволокло сверкающим белым облаком. Чьи-то сильные руки подхватили его…

 
Вокруг расстилались зелёные, вымоченные солнечной росой, луга. Голубое свободное небо.

Рядом  улыбался светловолосый юноша в длинной белой одежде. По бокам Старцева поддерживали двое витязей в сверкающих доспехах, огромные белые крылья за спиной.

-  Кажется, я умер? – спросил Старцев.

-  Нет.

Юноша кивнул витязям:

-  Спасибо.

Те, приложив руку к груди, поклонились.

-  Нас ждут, Андрей.

 И вновь сверкающее облако закрыло всё.

Старцев вздохнул глубоко. И огромная сила и энергия наполнили его тело.

-  Здравствуй, Андрей.

 Голос. Её голос!

Пелена перед глазами исчезла…

Конечно, это была она. Та самая удивительная женщина, являвшаяся ему дважды – дома, и перед Н-ской зоной.

-  Здравствуй, - ответил он.