Мгновение вечности. Глава 15

ГЛАВА  15

Руки, руки – прочь! прочь!

Его отпустили. Сознание возвращалось к Кадушкину. Он сидел в мягком кресле. Перед ним стояли двое мужчин и женщина в блестящих белых комбинезонах.

Что это? Кто это?

Был лес. Бой. Боль в руке… На Андрея упала гора воинов. Серый столб. Он, Владимир, вмазал ему лучом. Но он, столб, не взорвался. Наехал… Ударил по голове?... Он увидел вдруг небо и верхушки деревьев… Это потом, когда он, Владимир, упал…

Мысли путались у Кадушкина. Голова поехала куда-то вбок, и ему показалось, что он падает. Он зажмурился. И не упал. Голова встала на место. Владимир открыл глаза.

Перед ним стояли двое мужчин и женщина в блестящих белых комбинезонах.

Опять? Но они уже были. Он снова зажмурился.

-  Брат наш, не бойся, мы не причиним тебе вреда. Мы тебя любим и желаем тебе добра.

Нет. Это не сон. Не глюки. Может, шизофрения? Что так Андрей говорил… Выход без одежды в тонкие материи… Кадушкин посмотрел на себя – одежда на нём была.

-  Владимир, - произнесла женщина, - мы не причиним тебе зла.

Кадушкин тупо воззрился на неё и, припоминая слова молитв, попытался стрельнуть молнией. Но голова не работала – молитвы не вспоминались, а молнии из живота не вылетали. Он попробовал встать – и не смог. Тело оказалось слабым, ватным…

-  Не беспокойся, - вновь сказала женщина, - через четыре с половиной минуты всё пройдёт.

А один из мужчин достал из кармана маленькую книжицу и с выражением прочёл – «Отче наш»… Перекрестился. Перекрестились и остальные.

-  Ага, - сообразил Кадушкин, - вы, значит, не маги.

-  Нет, не маги, брат.

-  А кто? -  Леои.

-  Леои?- растерянно переспросил Кадушкин.

Те кивнули.

Владимир долго копался в памяти, стараясь  припомнить почему-то названия племён  североамериканских  индейцев, но кроме могикан и Чингачгука ничего не вспомнил. И ему от этого сделалось так грустно, что он лишь удручённо пробормотал:

-  А я вот – не леои, белый брат.

-  Люди на Земле называют нас иногда светлыми гуманоидами, - сказала женщина, но это неправильно. Мы – леои.

 В это время Кадушкин стал приходить в себя.

-  Так вы, значит, леои… А с какой планеты?

-  Венес.

-  Венес…

Владимир опять задумался и такой планеты не вспомнил. Но теперь его это не огорчило.

-  Не из Солнечной системы, значит, - отметил он деловито.

-  Нет.

-  Понятно…

Кадушкин потёр лицо и огляделся. Они находились в небольшой полусферической комнате, заполненной мягким голубоватым светом. Затем ещё раз окинул взглядом своих собеседников.

-  А внешне вы на нас походите.   

-  Да. Но внутренне мы отличаемся от человеков и богов.

-  Чем?

-  Человеки созданы по образу и подобию богов. А боги бессмертны. Мы можем жить вечно, но мы не бессмертны.

 -  А креститесь? Крещёные что ль?

Все трое улыбнулись.
 
-  Нет, - сказал второй мужчина, молчавший до сих пор, - мы не крещёные. Нагорную молитву Эссет прочитал только для того, чтобы тебя успокоить. Действительно гуманоиды, мы их зовём – ценхи, сделать этого не могут. Мы можем, как ты убедился, хотя этого и не делаем. У нас всё несколько  иначе. Боги для нас просто союзники. Мы зовём их старшими братьями и преклоняемся перед их мудростью и силой.

-  А я кто?

-  Ты человек.

 «А Андрей?» - хотел спросить Кадушкин, и его буквально обожгло. Он вскочил, хотя ещё и чувствовал некоторую слабость.

-  А Андрей?! Со мной вместе был Андрей Старцев! Где он?!

-  Успокойся, Владимир, - поспешно проговорила женщина, касаясь его руки, - с ним всё хорошо. Он тоже спасён. Только не нами. Его спасли боги. Мы поспешили вам на выручку вместе с ними. Вы скоро опять будете вместе. Садись. Посиди ещё полторы минуты. Зачем так волноваться?

Кадушкин рухнул в кресло.

-  Какие вы всё-таки эмоциональные, - покачал головой второй мужчина.

- Надо мне возвращаться, - мрачно заявил Кадушкин.

-  Конечно ты возвратишься. Только сейчас придёшь окончательно в себя и мы тебя подвезём к вашему лагерю, - ответил тот, кого звали Эссетом.

Кадушкин немного успокоился.

-  А это, значит, ваш корабль?

-  Да.

-  А почему ни пульта, ни приборов каких-нибудь?

-  Нам этого не нужно, - снова ответил Эссет. – Мы ведь не технократическая цивилизация ценхов. Этот корабль управляется энергией мысли. Впрочем, приборами мы пользуемся, и техника у нас есть, но они не имеют ничего общего с техникой ценхов и с техникой людей.

-  А чем у вас корабль освещается? – допытывался Кадушкин. – Лампочек не видно.

-  Электричеством мы пользуемся ограниченно: оно в больших дозах загрязняет тонкий план. Стенки корабля покрыты особым светящимся составом. Абсолютно безвредным.

-  В мирах физических мы иногда используем также особые растения, - добавила женщина, - они дают свет.

-  Интересно, - покачал головой Кадушкин. – Вот бы глянуть хоть одним глазком на вашу планету. Или это будет безвозвратно для меня?

-  Возвратно. Мы ведь цивилизация светлая. Просто сейчас есть некоторые сложности. Это займёт определённое время, а тебе скоро пора возвращаться. Хочешь, мы покажем тебе наши картины? Их пишет Сотей, - женщина показала на второго мужчину.

-  Неис тоже пишет картины, - сказал Сотей, - но на станции она недавно, поэтому ещё ничего не написала.

-  Что ж, с удовольствием посмотрю, - согласился Кадушкин, вставая. Он вновь чувствовал себя хорошо.

 В стене образовался узенький коридор, по нему они прошли в следующую комнату – просторную и светлую. Картины – большие и малые, висели на стенах. Привычные рамки на картинах отсутствовали и написаны они были на тонких дощечках. Кадушкину поначалу показалось, что на фанере.

- Нет, мы пишем исключительно на деревянных дощечках, - пояснил Сотей. – Иногда дощечки склеиваем между собой. Покрываем отшлифованную поверхность специальной бесцветной пастой, а потом кладём краски.

Кадушкин внимательно рассматривал картины. Все они были голографическими. Причём, многослойными. В одной картине находилось иногда как бы несколько. Преобладали пейзажи, в основном неземные. Перед этими пейзажами, будь у Владимира побольше времени, он простоял бы очень и очень долго. Но во времени Кадушкин был ограничен, поэтому он старался не задерживаться подолгу возле каждой – надо успеть посмотреть все. Кроме пейзажей на картинах встречались просто изображения отдельно взятых деревьев, растений, фрагментов растений. Ещё реже – животные, кстати, здорово смахивающие на пеликанов, пингвинов и домашних кошек. Людей не было вовсе.

-  Мы пишем красками, которых на Земле не знают, - говорил Сотей. – Именно они создают голографический эффект. Мы их иногда так и называем – голографические.

-  А почему вы не пишите на бумаге или холсте?

-  Бумага, холст – это мёртвый материал. На дереве же писать гораздо интересней. Каждое дерево вбирает в себя самую разнообразную информацию из Космоса, а мы просто расшифровываем эту информацию в красках.

Внимание Кадушкина привлёк между тем пейзаж, сильно похожий на картинки Н-ской зоны. На фоне деревьев, холмов, извивающейся речушки сражались, переплетаясь огненными лучами, эллипсы и сигары, круги и треугольники; белые, серебристые, чёрные; большие и малые…

-  Ты понял информацию верно. Это действительно Н-ская зона. Тут изображены события пятнадцатилетней давности. Это фрагмент, когда силы иногалактик, враждебных нам и цивилизации богов, вторгаются в нижние слои земного астрала.

- Зачем?

- Тысячелетия на Земле борются друг с другом три силы: боги, демоны и представители иногалактик – ценхи, вместе со своими могущественными союзниками, которых мы называем богами антикосмоса или инородцами.  Некоторое время назад Божественные иерархии, объединившись, уничтожили наконец основные демонические структуры земли. Этим воспользовались иногалакты. Их корабли вторглись в очищенные слои астрала и кое-где сумели закрепиться. Так как человеческое общество построено и функционирует более по закону зла, то они подчинили себе и человеческое общество. Теперь они ждут прихода своего сверхбога – великого бога антикосмоса, и надеются создать на Земле новый мир, новую родовую общину, только уже не богов, а антибогов. Вы втроём здесь, чтоб этому помешать.

Сотей помолчал.

-  Кстати, это единственная картина, написанная на вашем материале. Я использовал дерево, поваленное бурей. Все остальные написаны на деревьях, которые у вас не растут.

-  Родовая община… - Кадушкин потёр подбородок. – А что это такое?

-  Вкратце и в общих чертах. Божественные инрархии создали на тонком плане Земли иерархии человеческие. Причём, каждая – свою. Одна – славян, другая, например, - тюрков… В свою очередь, человеческие иерархии делятся на подъиерархии, соответствующие уже определённой национальности. Оттуда человек приходит в физический мир, оттуда получает помощь и туда возвращается. Это его родовая община.

-  Да… - Кадушкин почесал затылок. – Вот так расскажешь кому-нибудь… А воины, которые были в лесу, которые взрывались, как канистры с бензином, и тут же сгорали… Они из какой родовой общины?

-  Н-ская зона наполнена мелкими магами, - вступил Эссет. – Их родовой общиной считались раньше демонические слои Земли. Теперь они подчинены иногалактам. Те вводят в них особый код, благодаря которому, во-первых, они получают довольно большие парапсихические способности, намного превышающие их реальный потенциал. Во-вторых, предохраняют их на определённое время от ударов кармы. Но карма накапливается, тем больше, чем активней они борются со светлыми структурами. А заставляют их работать очень активно, вы на зоне это на себе почувствовали. И если целенаправленным ударом разбить этот код, то карма срабатывает мгновенно, и войны эти, по всем законам уже несколько лет как мёртвые, сразу самоуничтожаются.

Кадушкин только удивлённо покачал головой. И вдруг почувствовал, что ему пора. Но ещё так хотелось походить, посмотреть, послушать!

-  Владимир, - улыбнувшись, предложила Неис, - пойдём, мы покажем тебе теперь нашу оранжерею?

В ботанике Кадушкин не разбирался. Её не любил. Цветов дома не терпел и их не поливал. Ухаживала за ними жена, с боем прописавшая в квартире с десяток фиалок и «хирург без ножа». Но на сей раз предложение Владимир принял с удовольствием.

Они проследовали в следующую комнату. Небольшой овальной формы зал оказался сплошь заставлен кактусами в коричневых глиняных горшках. Самых причудливых форм и расцветок, цветущих и нет. Они шеренгами красовались на полках вдоль стен, громоздились на многоэтажных этажерках, на подставках, на круглых столах, качались, подвешенные к потолку. Кадушкин остановился перед огромным алоэ, потрогал бочонок, в котором рос цветок… Да, так и есть. И посудинка из глины. Всё как на земле.

-  Ты разочарован? – спросила Неис. – Но кактусы на Землю завезены именно нами. Алоэ же у вас вообще сохранилось в кристально чистой форме. Это растение и у нас точно такое растёт.

-  Вот оно что… А какая от них польза?

-  Кактусы обладают огромной энергетикой и при умелом контакте с ними способны успешно устранять самые разнообразные психические расстройства. Что касается алоэ, то это растение вообще уникально по своим целебным качествам. На Земле оно малоисследовано и используется процентов на 20-25 от своего потенциала. Для более полного действия надо за ним ухаживать, общаться с ним, читать перед использованием его в лекарственных целях определённые наговоры, так скажем… Конечно не со всяким человеком алоэ гармонирует, а только с тем, кто любит его. Но в последние годы мы вместе с целительскими структурами Божественных иерархий немного переработали тонкую организацию этого растения и оно стало оказывать лечебное действие менее избирательно.

-  Занятно, - пробормотал Кадушкин. – А ещё какие-нибудь растения вы на Землю завезли?

-  Да. Но ты не очень интересуешься ботаникой.

-  Признаться, так и есть.

-  Пойдём в нашу библиотеку, - на этот раз предложил Эссет. – Это тебе ближе.

-  Конечно, я же книжный червь, историк, - обрадовался Владимир.

Но в следующем зале его уж воистину ждало разочарование. В махоньком стеклянном шкафчике стояло лишь три-четыре десятка книг. Вдобавок в основном фантастика, триллеры, фэнтези… Такое барахло Кадушкин не читал. Он встретил лишь одну знакомую книгу: «Мост через вечность» Ричарда Баха, да и то на английском языке.

- Да, Владимир, это не университетская библиотека, - улыбнулся Сотей.

- Не удивляйся, - тоже улыбнулся Эссет. – Большая часть земных книг очень тяжёлая, замусоренная энергетически, и мы не хотим загрязнять понапрасну корабль. Тут всегда только те книги, с которыми мы работаем.

-  Как? – буркнул Кадушкин.

-  Земля имеет 12 измерений. Скоро их будет 17. Земля, как и Космос, многослойна. Через неё проходит множество параллельных миров, в том числе и тёмной ориентации. Между ними идёт борьба. Мы уже сегодня касались этого вопроса. Так что человек – арена противоборства и участник борьбы. Одни – посланники света, другие – посланники тьмы, третьи – и то и другое и ещё какое-нибудь третье. Поэтому всё на Земле заидеологизировано. Политик – идеология. Философ – идеология. Монах-отшельник – идеология. Литература у вас, разумеется, заидеологизирована тоже. И вне идеологии её нет и быть не может. Даже Фет и Майков – идеология. Даже собиратель народных сказок – идеология.

Теперь – что такое текст? Вибрация. Ритм. Код. Выход в тот или иной мир. При этом писатель одновременно и нападающий («ловец человеческих душ») и жертва, потому что связь с написанной книгой остаётся у него навсегда. И поэтому он всегда открыт для удара. Теперь о нашем методе работы. Мы берём, например, книгу Ричарда Баха. Ричард бах – гуманоид, воплощённый в человеческом теле, и он этого, в принципе, не скрывает. Его произведения, несмотря на свою увлекательность, оригинальность, наносят читающему их и определённый вред, ибо незаметно подключают его к структурам в том числе человечеству и враждебным. По книгам Ричарда Баха мы выходим на энергетическом уровне на самого автора, а затем на  те самые структуры, которые которые помогали Ричарду Баху эту книгу написать и к которым, сами того не ведая, подключаются читатели. Иногда эти структуры сражаются с нами. А иногда просто бросают своего сотрудника. В этих случаях он или гибнет или теряет  талант, а книга его становится энергетически безвредной или пустой.

-  Наверное, то же самое делают и они? – предположил Кадушкин, внимательно слушая Эссета.

-  Разумеется.

-  Ну а у вас-то книги пишут?

-  Конечно. Но у нас литература отличается от вашей. У нас нет литературы развлекательной. И вообще художественная литература, по сравнению с вашей, почти не развита. Также почти отсутствует литература историческая и философская. Наши книги не учат, не рассказывают, не развлекают. Они больше созерцательные. Они развивают наблюдательность, эстетическое восприятие, умение мыслить образно и абстрактно. Японская поэзия танка походит на нашу литературу, древнекитайская поэзия… Из  примеров по времени и по духу тебе ближе – Пришвин «Времена года», - это тоже напоминает наши книги.

-  Ясно.
 
Всё. Всё. Пора.

Они возвратились в полусферический зал, откуда первоначально вышли. Кадушкин обратил внимание, что мягкое кожаное кресло, в котором он сидел, исчезло.

- В путь, - сказал Сотей.

Почти тут же стенка перед глазами стала таять… Растаяла. Владимир узнал знакомую полянку с Иван-чаем. Вышел наружу и сразу же оглянулся. Два сверкающих белых блюдца – одно на другом. Внутри корабля три затуманившиеся фигуры – двое мужчин и женщина.

-  До свидания, Владимир, - голоса звучат тихо, еле различимо. – Счастья тебе. Победы вам.

-  До свидания, - Кадушкин помахал рукой. – Спасибо огромное вам за всё.

-  Владимир, - Неис. Её голос. – кресло, в котором ты сидел, было не кожаное. Мы не убиваем животных, не едим мяса и не используем их шкуры для бытовых и хозяйственных нужд. Счастья тебе. Мы всегда готовы тебе помочь.

Корабль пропал. Словно и не было его. Даже трава не примята.
 
И вдруг Кадушкин вспомнил про серый столб, который должен курсировать взад-вперёд по этой самой полянке. Он поёжился и ему сразу стало неуютно.

Время далеко за полдень. Душно. Приглушённое солнце в паутине облаков. Сумрачный лес угрюмо наблюдает за ним.

«Андрей меня наверное уже потерял».

Кадушкин зашагал к лагерю.