Мгновение вечности. Глава 18

ГЛАВА  18

Оба молчали. Оба не завтракали. Оба думали о чём-то своём.

Мёртвая тишина. Лес. Костёр потух, не разгоревшись.

Бессмыслица.

Жизнь – бессмыслица.

Старцев иногда с отчаянием  начинал думать, что у них ничего не получится. У него, у Старцева, ничего не получится. И тогда он готов был упасть на землю, сжаться в маленький комочек, закрыть глаза и лежать так… И ни о чём не думать. И никуда не идти. И ничего не видеть. Но время неумолимо приближалось к девяти. И чем ближе к строгой римской цифре поднималась указующе стрелка наручных часов, тем сильней нарастало напряжение повсюду. В конце-концов оно стало невыносимым.

Старцев поднял голову. На тропинке, в лесу между деревьями, на берегу реки, прямо за млечной кисиёй дымки, окружившей поляну, ждали неподвижно сотни воинов с перевёрнутыми чёрными крестами на груди. Над деревьями застыли десятки серебристых модулей, а за Сылвой, над холмом, к небу тянулся мощный серый столб, заканчивающийся колоссальным сооружением, - антенны, иллюминаторы, башенки, - напоминающим какую-нибудь космическую станцию из фантастических фильмов.

Воля вернулась к Старцеву. На плечах заблестела, заиграла звёздчатая кольчуга, похожие носили древние русские витязи. На поясе – меч. Белые щиты замкнулись кругом.

Кадушкин задумчиво посмотрел на товарища:
-  Знаешь, Андрей, когда вернёмся домой, заведу кактусы. Серьёзно. И алоэ.

-  Ну что, ты готов?

-  Готов.

-  Ну, с Богом.

Меч сам вылетел из ножен. В голове словно рухнула какая-то перегородка, и Старцеву показалось, что он только и делал в жизни, как сжимал эту тёплую, покалывающую ладонь, твёрдую рукоять и отбивал и наносил удары. Взмах! Серый столб над холмами взорвался прямо посередине, со свистом и шипеньем, будто выпуская пар; пламя ударило вверх, станция качнулась, вспыхнула, покривилась… Второй удар обрушился на воинов в лесу – это вступил в бой Владимир. Ответный шквал огня был настолько силён, что закрыл всё вокруг. Чёрные, красные, оранжевые вихри закрутились на поляне, но защита оказалась непробиваемой.

-  Вперёд! Вперёд! Вперёд!

Они ударили прямо по тропинке, и затем в огневом шаре в лес. Это было последнее, что запомнил Старцев. Далее его сознание перестало работать.

Перестало?

Лезвие света срезает листы. Зелёные веретёна небесных провалов.

Море красочных миражей рождается в фиолетовых языках пламени.

Пронзая бурые волны, несутся солнечные паруса.

Воронки болот дымятся сизым туманом, чвакающие человечки красными лягушками выпрыгивают из кипящей грязи и бегут, и падают под огненным дождём сшибающихся клинков.

Режет глаза дымная паутина веток. Спазм боли. Кровь взрывающихся гор.

Безумие.

В этой скороверти бури я не знаю, где руки друга и кто обрушивается мне на голову и проламывает череп криком. Я просто вижу, как огромный сизый модуль, спасаясь от смерти, как живое существо, стонет, плачет. И вдруг лопается ядовитым дымноогненным цветком и ревущие осколки пронизывают пространство. И багровое небо полыхает в ржавых верхушках сосен, и в последней схватке надчеловеческим усилием воли мы разрываем границу реальности. И когда расступается и исчезает морок и ослепительный белый шар щитов взмывает вверх, только тогда, оглянувшись, мы понимаем, что выбрались из ада.

Юрий Гмырин лежал прямо перед железным чёрным конусом. Глаза удивлённо и жалостливо застряли в небе. Чёрная рукоятка кинжала, испрещённая непонятными серебристыми символами или иероглифами, торчала в груди.

«Не трогай», - прохрипел Старцев.

Но Кадушкин уже выдёргивал клинок.

А дальше – мгновения растянулось в вечность. В небе тихо всплыло с десяток чёрных эллипсов, пять серых столбов плавно вылетели из леса и с пяти концов зашли на распластанного на земле Гмырина, слились в один, вобрали направленные лучи модулей и исчезли в теле убитого. А затем маленький ртутный шарик выскочил из раны и, весело поблёскивая, покатился и вошёл в кинжал, который держал в руке Кадушкин.

«Волo-o’-o’-o’-o’-дя» смешалось с ужасным грохотом взрыва и с белыми мазками мечей – Кадушкина и его, Старцева. В это же время треснул, как созревшая почка, и начал раскрываться железный холм. Отброшенный волной, Старцев тихо влетел в его чёрный зёв, пытаясь ещё разглядеть в огнище поляны широкоплечую фигуру товарища, но Кадушкина больше не существовало. Его больше нет с тобой, Андрей. Никогда. Ты плачешь, или смеёшься? Вытри слёзы, дружище, - в любом случае это проявляется чувство. Значит, твой друг был не прав, говоря,  что люди для тебя – мусор. Пожми ему руку своей мокрой ладонью… он скажет Богу, что прожил не зря свою жизнь и не исчез бесследно…

Старцев некоторое время катился вниз по тёмному туннелю. Но когда впереди замаячил свет, спуск пошёл более плавно и ему удалось остановиться. И тут же в просвете возникли две исполинские фигуры в серых латах.

А-а-а… Воины мрака. Космические убийцы. Стражи Кристалла…

Сверкнули две молнии. Но у Старцева не было уже меча и не было сил, чтоб отбить удар. И вырываясь из тела, истерзанного и непослушного, он бросился вперёд, не обращая внимания или, вернее, не чувствуя дикой боли, разрывающей его на куски, дотянулся ребром ладони до точки, разделяющей плечо и шею. Ладонь огневым топором просекла ключицу великану, как по маслу вошла в грудь его и остановилась лишь в районе солнечного сплетения. Второго Старцев достать не успел. Чёрная стена мрака обрушилась на него и в последний момент он уловил лишь серебристую вспышку, растворившую всё…

Андрея Старцева больше не было.