Воробышек. На слабых крыльях

– Ах, Милочка, вы даже представить себе не можете, что мы тут пережили. Всё таки ваша провинциальная жизнь хоть и скучна, зато спокойна. А у нас всё время что-то происходит. То мода в столице меняется быстрее чем мы обновим гардероб, то вводят запрет на торговлю с Южным королевством и все приличные дамы остаются без кружевного нижнего белья, обходясь местным убожеством, а то вообще в правительстве заводится реформатор. Да, да, всего пять лет назад всё могло рухнуть в тартарары, – притворно закатывая глаза, графиня, активно обмахиваясь веером вышагивала перед постаментом в центре примерочной, бросая гневные взгляд на портних. – Этот герцог... этот мужлан, хотел разрушить всё во что мы верим, всё к чему мы так привыкли. И ему почти это удалось. 

– Маман, да баронессе совсем не интересно слушать эти истории, – лениво перебила графиню её старшая дочь – высокая брюнетка с вытянутым лицом, разглядывая свои длинные ногти на руках. – Что было, то было. Обошлось же. 

– А вот и нет. Пусть послушает. 

Бросив очередной уничтожающий взгляд на портних, с целью поторопить их, графиня сдула волосы выбивающиеся из причёски и заговорщицким тоном произнесла: 

– Этот герцог, этот бывший солдафон, хотел приравнять нас аристократов к этим грязным, вонючим крестьянам. Вы только представьте себе милочка чтобы я прогуливалась по одной улице с простонародьем, а мои дети ходили с ними в одну школу и даже сидели в одном классе. 

Хрюкнув старшая дочь графини вытянула ножку в изящной лакированной туфельке, полюбовалась на неё и сказала: 

– Это уж совсем безумие. Однажды на окраине столицы, когда мы возвращались с виконтом из его загородного поместья, наша карета остановилась на перекрёстке. Было скучно, я смотрела в окно и мимо прошёл крестьянин с неопрятной бородой и его сын. Они катили тачку с какими-то овощами, наверное на рынок... 

– Ой! – вскрикнула я, больше от неожиданности, чем от боли когда иголка одной из портних коснулась моей кожи. 

– Ну ты, дура! – заорала на женщину графиня, а затем свернув веер ударила её им по лицу. – Глаза раскрой! 

– Извините ваша светлость, но вы же сами просили нанести последние штрихи прямо перед ужином, – портниха склонилась в низком поклоне, руки её дрожали. – Мы пришили кружева и ленты, но баронесса немного похудела после последней примерки и мы вынуждены... 

– Как смеешь ты оправдываться, несчастная! Опусти глаза, извинись и продолжай свою работу. Моли бога чтобы баронесса не осерчала на тебя! 

– Извините меня ваше сиятельство, я не нарочно, – слеза скатилась по щеке развернувшейся лицом к постаменту женщины и пересекла красную полосу на скуле оставшуюся от удара. 

– Ничего страшного. Продолжайте пожалуйста. 

– Фи! Как вы мягкосердечны баронесса, – подала голос со скамеечки у окна младшая дочь графини – коротконогая пышка с непослушными волосами-пружинками. – С ними надо пожёстче, они другого не понимают. Неужели в вашей провинции с быдлом так мягкосердечны? 

Девушка прижимала к груди миниатюрного пекинеса, чем то похожего на хозяйку. Собачка тихо поскуливала от крепких объятий, но выбраться не пыталась. 

– Ладно, будем считать инцидент исчерпанным. Раз уж вы милочка так хотите, – графиня снова развернула веер и начала обмахиваться им. – Что ты там говорила про виконта, карету, крестьян, дорогая? Продолжай. 

Старшая дочь графини ухмыльнулась, попытавшись поставить подножку одной из портних мечущейся вокруг постамента, продолжила: 

– Так вот маменька, у мальчишки и крестьянина были ужасно неопрятные руки. Грязь прямо под ногтями! Представляете себе насколько они невежественны! А уж сидеть с ними в одном помещении, ходить по одной улице... нет уж увольте. 

– Может быть они только что сняли овощи с грядки, да и постоянная работа с землей делает руки... 

– Хи, хи, хи! 

– Ха, ха, ха! 

– Фью, фью, фью! 

Закатились от смеха аристократки. 

– Да плевать нам на их руки. Лишь бы делали, что им приказывают, да не высовывались. 

Графиня резко повернулась ко мне и будто вспомнив что-то вскинула указательный палец правой руки вверх. 

– Да я же не дорассказала. Так вот, герцог, словно обезумел и выступив перед парламентом покусился на святая святых – право владеть крестьянами. Представляете милочка, он предложил нам отпустить всех наших работников с участками земли в обмен на какие-то копейки которые простолюдины должны были бы платить нам за аренду. 

Аристократка так разволновалась, что покраснела, сделавшись совсем некрасивой. 

– Успокойтесь маменька, а то вас удар хватит, – поплотнее прижав собачку к груди, от чего у животного глаза вылезли из орбит, произнесла младшенькая, что-то усиленно пережёвывая челюстями. – Папенька же всё решил, в лучшем виде. 

– Ну да, – задумчиво закусив тонкую нижнюю губу, от чего её лицо стало хищным, согласилась графиня с дочерью. – Решил. Зарезал герцога в собственной постели, перебил всю его челядь и сжёг его родовое гнездо. Что заслужил, то и получил. 

– Говорят так горело, так горело! – поддержала разговор старшая бросив огрызок яблока в одну из портних. – А братики наши тоже себя неплохо показали! 

– Да всю работу папенька сделал, пока они игрались с дворовыми девками и служанками! – сыто икнула младшая, наконец-то перестав жевать. – Даже пререзать дур нормально не смогли, упустили. Потом пришлось в поле на них охоту устраивать. Пиками, да саблями колоть и рубить. 

Графиня громко потопала ногой по блестящему паркету, напоминая портнихам о времени, а затем скользнув взглядом по замершей в неудобной позе баронессе (то есть по мне) жалостливым тоном произнесла: 

– А что это вы так побледнели милочка моя? Устали стоять? Лица на вас прямо нет. Ничего, ничего эти неумехи скоро закончат. Дышите глубже, а то поникли словно воробышек. 

– Воробышек! Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! – прыснули от смеха дочки графини. 

Сделано это было вроде как с соблюдением правил приличий, в ладошку, но специально так, чтобы услышала приезжая баронесса. 

– Цыц! – лениво оборвала их графиня, спрятав ухмылку за развёрнутым веером. – Насчёт братьев, младшая, ты не права. Это дочка герцога, эта дикарка, виновата в том, что дворня сумела разбежаться. Правда недалеко. 

– Вы видели её? 

– Что за глупость конечно нет! – графиня снова сдула локон волос со лба и удивлённо взглянула на баронессу. – Мне рассказывал муж. 

– А что она сделала? 

– Выскочила из окна и пырнула в бедро бедного виконта кинжалом. Не смертельно, но переполох подняла. 

– Да, да! Мне рассказывали, что девчонка сумела добежать до утёса и там вместе с одним из папиных солдат рухнула вниз! – вскочив со скамеечки, младшая, подпрыгнула азартно на месте, от чего пекинес хрюкнул и ещё больше выпучил глаза. – Говорят столько крови было! 

– Поделом ей! – сказала старшая, тщательно расправляя оборки на платье. – Каков отец, такова и дочь. Пусть горят в аду. 

Портнихи сделали последние стежки и закончив свою работу отошли в сторону ожидая дальнейших распоряжений. 

– Ну как вам наряд баронесса? Если эти криворукие дуры вам больше не нужны мы отпустим их, – произнесла графиня похлопывая свёрнутым веером по ладони. 

– Изумительно. Спасибо вам девушки... 

– Вы слишком добры милочка, – неодобрительно прервала её аристократка. – И здесь, и в кухню сегодня зачем-то спускались, чтобы помочь прислуге. Помощь им не требуется, только кнут и дисциплина. Впрочем, давайте поторопимся, гости уже собрались и ваше представление не за горами. Посмотрите как у нас тут встречают молоденьких барышень и надеюсь не забудете замолвить за нас словечко когда мы соберёмся в ваши края. У моего мужа есть там интересы. 

Кивнув, я ещё раз взглянула на себя в зеркало и постаралась предать своему лицу выражения лёгкой тревоги и смущения. Ну что там должна чувствовать молодая провинциальная баронесса оказавшись в столице? Сделать это было нелегко, ненависть и азарт мешали мне насладиться кринолиновым чудом на моей талии, всеми этими рюшечками, бантиками и прочей ерундой. Адреналин будоражил и по-настоящему меня волновали только две вещи – кинжал в моём правом рукаве и маленький пистолет на левом бедре. 

Спустившись с постамента, я улыбнулась этим мразям в женском обличии, хотя мне показалось, что улыбка моя превратилась в гримасу. 

Нет, дочь герцога Уайта не погибла упав с утёса и кровь на камнях принадлежала солдату пытавшемуся схватить меня. Я выжила, изменилась до неузнаваемости и стала сильнее. Воробышек? Может быть тогда, пять бесконечно далёких лет назад. Сегодня нет. Я пришла отомстить за смерть моего отца, которого убили спящим, испугавшись дуэли с ним и клинка в его крепкой руке, за смерть старого Портера, который приносил мне сладкий чай с утра столько сколько я помнила себя, и нежно обнимал когда я плакала разбив коленки уткнувшись в его колени, за гибель ещё тридцати наших слуг оставшихся преданными до конца и не пожелавших покинуть отца в минуту опасности. 

Шаг за шагом, я двигалась навстречу своей мести. Каблучки моих туфель цокали по каменному полу с оттисками фамильного герба моих "добросердечных" хозяев – вепря с обломанным клыком, и так некстати вспомнилась тёплая улыбка отца, размахивающего свитком с речью для парламента. 

– Дочка, я обязательно добьюсь своего! Добьюсь и старый Портер ещё прогуляется по Королевскому саду. Вот увидишь! Жизнь изменится. Должна измениться! 

Нет, папочка не прогуляется. Они не хотят перемен и готовы ломать, жечь и убивать только бы оставить свой мирок неизменным. Многочисленная семья Блер сегодня исчезнет и сделаю это я. Убьёт их не мой клинок и пистолет, это всего лишь меры предосторожности, а жадность и неумеренность – яд, которым я щедро полила еду посетив кухню. Слуги под страхом смерти не касаются яств хозяев, а значит выживут. Остальные умрут быстро, но не обещаю, что без мучений. 

Дойдя до огромных двустворчатых дверей, по сторонам которых застыли слуги в золотых ливреях и париках, мы остановились. Критично оглядев меня, графиня выстроила за собой своих дочерей и вскинув подбородок, приняв жеманную позу, торжественно произнесла: 

– Милочка, наступает ваш звёздный час. Наш род в родстве с королевским, а значит все двери будут распахнуты перед вами. И не забудьте глубокий книксен. 

Двери медленно приоткрылись и в глаза мне ударил яркий свет и фальшивые улыбки нескольких десятков напыщенных, уверенных в собственной безнаказанности и безгрешности аристократов. 

Воробышек уже здесь. Приветствуйте его.