ТЕТЯ ОМА

                ВЛАДИМИР  МЫСИН
                ТЕТЯ ОМА
Вот говорили же мне в детстве, что «ученье – свет, а не ученье – тьма». Но не доходила мудрость народная, туда куда надо. Вот и поплатился я однажды, как говорят в народе, по полной программе.
В старые добрые времена, ( середина 70-х конца прошлого тысячелетия) люди жили не тужили, как некоторые говорят сегодня, жили мы в коммунизме, который не заметили; говорили: – слава Богу за то, что есть и приговаривали: – лишь бы хуже не было. Было много в тех далеких временах по жизни и хорошего и разного. Надо сказать, что немало есть сегодня тех, кто с ностальгией вспоминают эти времена. Может еще и потому, как поется в одной песне тех времен: – «Как молоды мы были, как искренно любили...»
Одно из таких народных явлений, которые в нашем электронно-ядерном 21-ом веке встречаются все реже, называется «хашар». Кто не знал, что это такое и забыл, я напомню: Хашар – это когда собирались друзья, родственники, соседи и просто хорошие люди и все вместе помогали кому-то строить дом, городить забор, штукатурить стены, закрывать крышу до дождей, копать колодец или канаву для водопровода и т.п.
Собирались все эти хорошие люди и без всякой платы помогали  осилить что-то такое, что требовало конкретно серьезных усилий и, что один человек или совсем не мог сделать или на это надо было потратить много дней тяжелой работы. Можно сказать, что-то вроде народного субботника. Событие, о котором я хочу вам рассказать, случилось как раз во время одного хашара.
Было это в г. Душанбе. В те старые добрые времена, столица Таджикистана была довольно приличным современным городом. Аэропорт, вокзал, автобусы, тройлебусы, театр, музеи, учебные заведения, школы, больницы, один из самых больших в Союзе Текстильных Комбинатов и многое другое. Словом, все было как у людей.
Кроме всех остальных достопримечательностей, в Таджикистане проживало много ссыльных немцев, которые попали в Среднюю Азию благодаря чуткой заботе Партии и лично дядюшки Сталина, именем которого до середины 50-х годов и называлась столица Таджикистана. Старожилы еще долго называли Душанбе Сталинобадом. Был в Таджикистане и Ленинабад, которому позже вернули его древнее имя Худжент.
Таким образом, в Душанбе, недалеко от Центрального Рынка, который назывался «Зеленый Базар», была большая община Евангельских Христиан Баптистов примерно на восемдесят процентов состоявшая из представителей немецкого народа. Вспоминая о Зеленом Базаре, мимо которого верующие постоянно проходили направляясь на очередное служение, мне пришла на память забавная история, которая приключилась в то время с директором Зеленого Базара.
Как то в обеденное время, когда директор базара, завмаги и другие важные базарные лица собрались в базарной чайхоне отобедать. Где-где, а на Восточных базарах, с этим проблем никогда не было. Среди них находился и мой дядя, по линии матери, Петр Андреевич. Личность в Душанбе довольно известная. Весьма развитый, начитанный , хотя детство его пришлось на военные годы и образования у него было всего четыре класса, но по уровню самообразования он легко беседовал с профессорами и с прочим образованным народом. О некоторых из них он иногда говорил: «ученых много – умных мало».
Но особенно Петр Андреевич отличался своим веселым, жизнерадостным характером. Там где он появлялся обычно звучали смех, шутки и веселье било через край. Благодаря этому таланту, его часто приглашали быть «тамадой» на свадьбах. Это уже была гарантия, что свадьба пройдет весело и запомнится надолго.
Несмотря на начальное образование, но благодаря своему уму и предприимчивости, он сумел неплохо подняться и работал начальником снабжения города Курган-Тюбе. Это был довольно крупный город приблизительно в около ста километров от Душанбе в сторону Афганской границы. Таким образом, Петр Андреевич был там своим человеком, его хорошо знали и охотно принимали в этих кругах.
Обед на Востоке, это не просто обед. Первое: поедание пищи на Востоке никогда не проходит второпях. Я уже не говорю за такие случаи, как юбилеи, свадьбы или обрезания, но даже несколько человек собранные в чайхоне за одним столом, будут сполна использывать отпущенное им время, наслаждаясь едой и общением. Это время для событий, новостей и прочего. Совсем не обязательно, чтобы в это время решались какие-то важные вопросы, как в поле для Гольфа на Западе или как в парной бане России. Хотя и такое бывает, поскольку чайхона на Востоке, это и Гольф и парилка и многое другое.
Словом, в тот день в отдельной комнате для важных и нужных людей, в чайхоне на Зеленом Базаре собралось порядка десяти – двенадцати человек, вхожих к директору базара в любое время. Среди них был и Петр Андреевич.
Стол был накрыт, как положено и обед проходил, как положено, по всем правилам. Салаты, зелень, фрукты, орешки, сладости, чай и лепешки подавались с самого начала и находились на столе до окончания трапезы. Горячие блюда подавались по мере того, как народ справлялся с предыдущими. Обычно, на первое была косушка шурпы или лагмана, следом подавался плов на больших ляганах, а далее уже для достойного завершения трапезы, подавали шашлычек, самсушки и еще, что-нибудь, что Бог послал. Здесь, следует отметить, что это весьма общий обзор традиционных блюд на Востоке, которые в своем большинстве очень и очень вкусные, и которых там несметное разнообразие.
Так было и в том случае. Основной накал поедания пищи уже пошел на спад, гости расслаблено пили чай и это было идеальное время для разговоров. Здесь базаркому пришла в голову крамольная мысль, подколоть Петра Андреевича и повеселить народ. Дело в том, что Петр Андреевич несколько лет назад стал посещать общину Евангельских Христиан, народ постепенно узнавал об этом и нет нет, при удобном случае, затрагивали эту тему.
Справедливости ради, следует отметить, что чистокровных атеистов среди Узбеков, Таджиков и прочих Средне-Азиатских народностей, было очень немного. Тень красного флага и призрак коммунизма накрыли Среднюю Азию, но в душе, даже многие руководители и лидеры в махайле, оставались если не полностью верующими, то откровенно сочувствующими и держались народных традиций, многие из которых были так или иначе заимствованы из Корана.
По этой причине, к верующим в Азии относились довольно сносно. Поскольку, коммунисты-атеисты из органов прессовали все религии без разбору, а подавляющее большинство местного населения, которые держались восточных традиций и обычаев, глядя, что верующих христиан, так же преследуют, как и их родного муллу, то на христиан многие уже смотрели, не как на врагов-коммунистов, а как на своих. Поэтому, Петра Андреевича если и прикалывали в связи с его религиозной ориентацией, то это было беззлобно и необидно, в большей степени, с любопытством.
Так и в этом случае, когда базарком стал задавать вопрос Петру Андреевичу, как говорится, на засыпку, окружающие заранее улыбались, зная его веселый, находчивый характер, как и то, что он сам легко мог побалагурить на любые темы.
Вобщем, базарком, сделав озабоченную физиономию, спросил его, вспомнив известную байку о верующих тех времен.
- Эй, Петька, скажи, а это правда, что у бактистов, когда вы соберетесь, вы закрываете двери, тушите свет и каждый кто какую бабу схватит и начинает с ней, э..., как это сказать, дружить – туда-сюда, туда - сюда? 
От обильного обеда и удачной шутки, которая так завела его гостей, директор был в хорошем расположении духа. Теперь была очередь Петра Андреевича отвечать и все глаза устремились на другой конец стола. Петр Андреевич, который от души смеялся вместе со всей компанией, поставил на стол пиалу с чаем и нисколько не смущаясь перекрестных взглядов, сказал.
- Эркин-ака, ты сам подумай,  ну что ты такое говоришь? Если все это так, то народу у нас там было бы больше, чем у тебя на базаре!
Новый взрыв хохота сотряс стены чайхоны. Если бы Петр Андреевич стал долго и нудно об'яснять основы учения Библии, оправдываться и убеждать, что такого не может быть и пр. и пр. – это имело бы очень слабый, а порою, даже обратный эффект. – Ага, раз оправдывается, значит, что-то есть! Но часто юмор и пару остроумных фраз, действуют гораздо сильнее, чем полу-часовое толкование.
Так и в этом случае. Абсурдность слов базаркома стала очевидна, что и подтвердилось очередной волной смеха. Но Петр Андреевич не останавливался на достигнутом. Когда смех стал стихать, он продолжил.
- Эркин-ака, я думаю, ты наверное бы первый побежал туда, впереди своего базара.
Стены чайхоны в который  раз содрогнулись от  смеха. Чуть успокоившись, базарком, качал головой и вытирая проступившие слезы, сказал.
- Это правда. Я бы вас быстро нашел.
Такой был Петр Андреевич, весельчак и балагур, который мог завести народ с пол-оборота. Про таких людей и говорит народная пословица. – «Он не народный артист, он артист из народа».
Но кроме этого, благодаря своему живому и хваткому уму, ему не было равных в Душанбе, когда братья собирались для изучения Библии. Библию он знал в совершенстве.
Жил он на 1-ом этаже 4-х этажного дома в одном из новых микрорайонов города. Однажды,  он спустился в подвал и обнаружил, что напротив его гостинной, кто-то (понятно кто) прикрепил к обратной стороне его пола, прослушивающее устройство. Нашел это устройство Петр Андреевич, как это часто бывает, совершенно случайно. Что-то случилось с отоплением и ему пришлось спуститься в подвал, где эта система и попала ему на глаза. Срывать его или заявлять куда-нибудь Петр Андреевич не стал, а со свойственным ему юмором, стал прикалываться над ними. Каждый вечер, когда у него собирались гости на беседы, он громко говорил гостям, что им сегодня повезло, потому что в подвале стоит аппаратура и их голоса будут записывать и слушать важные люди.
- Но они, хорошие, - продолжал свою мысль Петр Андреевич. – Когда я им скажу, - они записывают. Потом еще скажу, - они уже не записывают. Так на протяжении всей беседы, Петр Андреевич топнет пару раз ногой об пол и громко говорит с нарочитым азиатским акцентом: - Эй, это пиши! Потом, через пару минут топнет еще разок и говорит: – Эй, а это не пиши! И так весь вечер. Это пиши. Это не пиши. Это пиши. Это не пиши.
Таким образом, на разборах Библии у Петра Андреевича было весело. Как только он говорил – это пиши, или это не пиши – взрывы смеха наполняли комнату. Представляю себе состояние агентов, которые слушали эти записи. Мрак. Через пару месяцев, Петр Андреевич опять наведался в подвал. Прослушку оттуда уже как ветром сдуло. Спец-службы очень не любят, когда их макли выплывают наружу.
Следует отметить, что христианская община Душанбе в 70-е годы жила своей насыщенной жизнью и были очень дружными между собой. Поэтому «хашар» в общине было довольно обычное явление. На одном из таких хашаров и случилась эта история.
На улице Шапкина жили сразу три семьи из Душанбинской Общины. С одной стороны жили Вервайские, в середине Пожаренко Ваня с Аней, а в следующем дворе жили тесть и теща Вани. Семья Вани была смешанной, Ваня украинец, а Аня немка. Таким образом, тесть и теща у Вани были чистокровными немцами. Были они уже на седьмом десятке и в этих дворах  бегало немало их внучат и детворы из соседних дворов, которые соединялись между собой калитками и никогда не запирались.
В этот суботний день хашар заключался в том, что надо было у Вани залить на пристройке черный потолок. Уже стояли стены, были уложены балки застеленные сверху горбылем и покрытые толью и нам предстояло залить потолок саманом. (Саман – это глина замоченная и перемешанная с соломой). Глину с соломой хорошо вымешивали, накладывали в ведра, поднимали на чердак и покрывали им черный потолок слоем около 10 – 15 сантиметров.
Это было типично для всех домов в Средней Азии, где в строительстве широко применяется глина. Из глины делают кирпичи и высушив их на солнце, строили из них дома, заборы и другие постройки, глиной заливали потолки, штукатурили стены. Как минимум 80 процентов всех домов в Средней Азии были построены из такого материала. Надо сказать, что глина, себя хорошо оправдывает в жаркое летнее время  и во время довольно холодных зимних месяцев, поскольку является замечательным термо-изолятором. Дешевым и эффективным.
Таким образом, в субботу утром во дворе у Пожаренко собралось человек 10 – 15 готовых помочь Ване в его работе. Ваня был регентом хора в Душанбе, а Аня была активной участницей и одной из солисток в партии сопрано. Эта их деятельность в церкви, была, как и у всех остальных служителей церкви, как говорится, для души, а работал Ваня фотографом-портретистом. В те старые добрые времена, это была довольно востребованная профессия. Ваня раз'езжал по Таджикским селам и делал людям фото-портреты. Поскольку, у таджиков и прочих азиатских народов, дети рождались часто, то и работы у Вани и ему подобных фотографов всегда хватало. В то время в Азии было немало таких деятелей, которые неплохо кормились на этом поприще. Поэтому, к Ване, как весьма известной и уважаемой личности в церкви, (регент, хорист) пришло помогать немало народу.
Приспособления для этой работы были нехитрые. Глина с замоченной соломой готовилась накануне. Обычно для этой цели привозили целый самосвал глины и сгружали ее поближе к воротам, если нельзя было заехать во двор. Далее, кучу глины разгребали делая круг оставляя небольшие бордюрчики по краям, чтобы не растекалась вода. В середину этого круга высыпали пару мешков соломы, заливали все это водой и оставляли мокнуть до утра.
На следующий день, пару человек засучивали штаны выше колен, (шорты тогда не носили) брали кетмени и босые заходили в середину размокшей глины с соломой. Прежде чем использовать, глину надо было хорошенько вытоптать и перемешать. Кетменями они переворачивали пласты и топтали ее босыми ногами перемешивая ее с соломой. Далее, готовый саман накладывали в ведра или на тачки и доставляли к об'екту.
Это была веками выверенная технология по всей Средней Азии, которая оправдала в веках свою практичность, поскольку, если использовать чистую глину, то как бы хорошая не была, при высыхании она трескается. Солома внутри высохшей глины, в таких случаях, исполняла роль арматуры и где бы вы ее не применяли, саман был заметно крепче и практичней чистой глины. Когда саманом штукатурили стены, это была гарантия, что штукатурка не отвалится и не даст трещин и будет стоять не один десяток лет.
На крышу дома ведра поднимались очень просто. На чердаке устанавливалась балка, конец которой выступал наружу. К балке крепилось колесо, через него пропускалась веревка, на ее конец завязывали крючек, за который цеплялось очередное ведро с саманом. Человек стоявший внизу тянул веревку и груженное ведро поднималось на верх. На крыше саман принимали и относили к месту заливки, а пустые ведра отправлялись вниз за новой порцией.
В то время, я год назад только вернулся с армии и был в очень хорошей физической форме. Турник для меня был, как дом родной. Я легко крутил на нем все мыслимые и немыслимые кренделя. С учетом моих физических возможностей, меня и поставили на это ключевое место, - по веревке поднимать груженные ведра с саманом на чердак.
Команда была распределана и когда закончили вымешивать глину, работа закипела. Два человека были на замесе и грузили саман в ведра, еще двое или трое забирали у меня пустые ведра и подносили груженные. Я цеплял ведро крючком и перебирая натянутую веревку, тянул ее пока ведро с глиной не оказывалось на чердаке. Там его подхватывали другие хлопцы и относили ведра к месту заливки.
Ну а самое ответственно-почетное место, – разравнивать саман ровным слоем по крыше, – исполнял тесть Вани. Это был пожилой немецкий «бургер», немец от пяток и до макушки. Немного полноватый, неторопливый, с редкими седыми волосами, с выцветшими голубыми глазами и белесыми ресницами на покрасневших веках. Одет он  был по рабочему. На ногах у него были сапоги, в которые он заправил свои широкие брюки, голубенькая в клеточку застиранная рубашка и сверху видавшая виды безрукавка. На голове у него была неизменная шляпа, которых у него было несколько штук, на все случаи жизни.
Итак опа, (опа по-немецки – дедушка) опустившись на колени, разложив рядом мастерок и другие штукатурные принадлежности, разравнивал глину, которую ему подносили подсобники и вываливали на место заливки.
Во дворе у Вани, в это время, была настоящая круговерть. Внуки, внучки, дети и свои и чужие, молодежь и взрослые, все были чем-то заняты и общее настроение хашара, как праздника работы, передавалось всем присутствующим. Сознание того, что мы все вместе делаем доброе дело, об'единяло людей и наполняло всех участников приподнятым настроением. Человеку свойственно испытывать позитивные чувства когда ты делаешь доброе дело.
В обязанности хозяина входило заготовить все необходимые материалы для стройки и угостить всех участников хорошим обедом. Тут вот, ближе к обеду и начались мои конфузы. Все три семьи здесь были или наполовину или полностью немецкими, поэтому и малышня, стайками бегавшая по двору, часто говорили по-немецки вперемешку с русскими словами.
К стыду моему, хотя в школе я учил немецкий, но наверное лучше будет сказать, хотя в школе нам преподавали немецкий, а вот как мы его учили, - это уже другой вопрос. Мои познания немецкого легко укладывались в одну фразу: «Ни в зуб ногой». Интересно, если внимательно посмотреть на эту фразу и попытаться расшифровать ее буквально, то чушь получается полная! – Но всем понятно.  И таких фраз в Великом и Могучем хоть отбавляй. Взять например выражение: «Жена была страшно красивая, и муж ее ужасно любил!» Опять, – если в деталях, то волосы дыбом, а в целом – благодать, дай Бог каждому.
Когда много лет спустя мы эмигрировали в Штаты, а ехали мы туда по Израильской Визе и месяц с небольшим жили в Вене, ожидая оформления документов на в'езд в Италию. Так вот, население в Вене, как известно, из'ясняется между собой на чистом немецком языке. Там я второй раз пожалел, что ревностно прогуливал уроки немецкого. Вобщем, когда в Вене, я стал выгребать из всех закоулков моей памяти крохи своих познаний немецкого, то вспомнить я смог только две фразы: «Хенде хох!» и «Гитлер капут!» (А вот именно эти фразы здесь произносить было крайне нежелательно).
Короче, из'яснялись мы в Вене, как в одном эмигрантском анекдоте: «Уехал внук в Америку и через пару месяцев звонит бабушке в Украину. Рассказывает ей про житье-бытье и говорит, чтобы успокоить бабулю: – Мы тут уже хорошо устроились и по-английски я уже хорошо говорю... Только руки быстро устают». Так приблизительно было и у нас в Вене.
Ну а первый раз за уроки немецкого, я с тоской вспомнил во время этого хашара. Как уже говорилось, что я только год с небольшим, как вернулся с армии, стал активно посещать церковь, готовился к крещению и старался изо всех сил быть правильным по жизни в целом.
Пока мужская половина занималась строительными делами, женщины, во главе с омой (ома по-немецки, – бабушка) активно занимались кухонной суетой, ибо обед надо было готовить человек на 35 – 40, учитывая детвору.
То, что «ома», это не женское имя, а социальный статус (бабушка), дошло до меня немного позднее, за обедом. Но было уже слишком поздно. А получилось так. Слушая, как дети, внуки, раз за разом кликали пожилую уважаемую женщину так  фамильярно, просто – ома, вся моя «правильная внутренность» протестовала.
- Вот ведь, салажня невоспитанная – возмущался я в душе, думая что это ее имя, - Ну как можно к женщине, которая им в бабушки годится, так бесцеремонно обращаться? Кто вас только воспитывал?
Ну и, чтобы показать им пример правильного отношения молодого поколения к старшим (мне тогда было аж 22 года), я при всех стал кликать ее, тетя ома! И так до самого обеденного перерыва. Только когда мы все дружно уселись за стол и вдосталь насмеявшись над «тетей омой», мне открыли этот «большой секрет» - что значит слово «ома».
Было ясно и совершенно точно, что нашу ому в жизни так еще никто не называл (тетя-бабушка) и я наверное могу (как маленькое утешение) гордиться, что я первый, (и наверное последний) кто додумался до такого словосочетания. Хотя с другой стороны, я, как-бы, сказал-то истинную правду. Ома, на самом деле и есть стопроцентная тетя и никак не дядя. Так что зернышко истины в моих словах как бы присутствовало. Но, чтобы преподнести все это в таком словосочетании, - это вот было очень оригинально и запоминающе.
Далее, как я понимаю, приступы тайного смеха так и продолжались бы до самого вечера. После моего очередного «шедевра», кто мог убегали за угол и там уже, чтобы я не врубился раньше времени, давали  волю смеху, если бы не еще один конфуз, в который был непосредственно вовлечена противополжная сторона омы (бабушки) – опа (дедушка). Здесь уже было не до смеха и понимая, что дело может плохо кончится, решено было за обеденным столом раскрыть карты и расставить все точки на И.
Напомню, что меня, как персону с самыми заметными бицепсами, поставили работать на под'емнике и затягивать тяжелые ведра с саманом на чердак. Когда пацаны опорожняли очередное ведро, они уже не цепляли его на крючок, а просто скидывали мне его вниз. Я ловко ловил это ведро с таким молодецким восклицанием: - «опа-а!» И всякий раз, когда я ловил очередное ведро звучало это слово. И всякий раз, когда я так восклицал (я, в это время, как не знал, что означает ома, так же не знал, что означает опа), дедушка-опа, неспешно откладывал свои мастерки, вставал с колен, (все это по-немецки, аккуратненько) подходил к краю крыши и глядя вниз спрашивал: – Что?
Я глядя на него невинным, чистым взглядом, говорил: – Ничего. Опа шел обратно, до следующего ведра с крыши. Сейчас я не вспомню уже, сколько раз я «опал» за это время, но факт, что это было много раз. Ближе к обеду, у опы уже не только веки были красными, но красными стали и глаза, как у быка догонявшего торреодора. Вобще, когда все увидели, что кроткий, как ягненок дедушка-опа, стал больше походить на Шварцниггера, то поняли: если медлить дальше, то беды не миновать. 
Короче, меня от жуткой расправы, а опу от инфаркта, спас обед, на котором все встало на свои места. Сначала опа сидел по другую сторону стола и смотрел на меня, как мусульманин на свинину, но когда все стало ясно, то смех и веселье еще долго не смолкали во дворе у Пожаренковых.
После обеда, я уже не кликал опу и не звал тетю ому, но эти два слова на немецком языке, я запомнил на всю оставшуюся жизнь.
Р.С. Если, когда вы в следующий раз будете в Германии и вам расскажут эту невероятную историю, то вы уже по крайней мере знаете, откуда у нее ноги растут.